КРИТ. ОТЕЛЬ «ДИОГЕН». НОМЕР КАРИНЫ. ИНТЕРЬЕР
Сцена пятая
– Сукин ты сын, – сказала Карина.
– А ты – пупсик, ягодка, котик и солнышко, – отвечал я Карине.
От этого разговора я не ожидал ничего хорошего. Карина открыла дверь на лоджию, посмотрела на безоблачное небо, на ласковое море и закрыла дверь.
– Сукин ты сын, – повторила Карина. – Хотя бы в море я могу искупаться?
Честно говоря, я ожидал женских упреков, угроз, шантажа и кастрации. Но больше всего я опасался женских слез. Я попросту не знал, в какую посуду их собирать.
Как только Карина увидела меня в аэропорту, она пожалела, что не подписала со мною кабальный контракт в Праге. Всю дорогу до отеля я молчал. Я сам не знал, что буду говорить минутами позже. У меня не было какой-нибудь заготовленной речи. И мыслей конкретных у меня не было. Я крутился вокруг Карины, как хищное животное, и все поспешили оставить нас наедине. Даже Александр, хотя ему до смерти хотелось узнать – в какие дополнительные затраты это выльется?
Едва коридорный затащил вещи Карины в номер, я открыл бар с напитками и достал оттуда бутылку шотландского виски. На этот раз я собирался обнажаться сам.
– Включи телевизор, – попросил я Карину и расстегнул верхнюю пуговицу на своей рубашке.
– Обойдемся без музыки, – сказала Карина.
А меня бы вполне устроил какой-нибудь похоронный мотивчик. Когда я приспособился к бутылке и принялся говорить, то не поверил собственным ушам. Оказалось, что я собираюсь снимать только природу. Без Карины. У меня появились другие творческие планы. Еще ничего не ясно, говорил я, но Карина сделала свой женский вывод, что ясно уже многое. Практически все. Слава богу, у нее есть глаза и она этими глазами «кое-что видела». Вернее – «кое-кого». Теперь творческая личность моя для Карины не загадка. «Сукин ты сын» – это самое приятное, что было сказано о моей творческой личности.
– В море можешь купаться хоть круглый год, – ответил я. – За мой счет. Никто не собирается гнать тебя отсюда. Недели две. Потом уедем все вместе.
Карина высказалась по поводу моря. Ну море-то тут при чем?
– Хорошо, – сказала Карина, немного подумав. – Я подожду две недели. За свой счет. Надеюсь, что загар здесь хороший. А ты – большое нецензурное выражение. Очень большое. Ты слышишь меня?
Я слышал.
КРИТ. БАР КОРНЕЛИЯ. ИНТЕРЬЕР
Сцена шестая
Самый большой отряд гомосексуалистов – триста спартанцев. Погиб в битве при Фермопилах.
Надо сказать Корнелию, чтобы он прекратил хлопать меня по плечу. Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются мужчины.
Намедни я побывал в баре у Корнелия, без Валерии. Выкроил время. Посидели спокойно, поболтали о школьных годах.
– Так-то лучше, – сказал на прощание Корнелий. – Без женщин.
И тогда я ему рассказал про «триста спартанцев»… Совсем Корнелий шуток не понимает.
КРИТ. ГОРА «ИДА». 1500 МЕТРОВ. НАТУРА
Сцена седьмая
Шикарная панорама. Развалины древнего храма, вечное море, побережье Крита. Мы снимаем. Карина бродит по окрестностям. Время от времени Карина выползает на съемочную площадку и снова исчезает за камнями. Должно быть, она решила стать скалолазом. Я таскаю Валерию за собой по всему острову, как кенгуренка. Мы прыгаем в арендованный для съемок микроавтобус, и время от времени Валерия забирается ко мне в «сумку». То есть – на колени. Клавдио по-прежнему не подает признаков жизни. Только один раз он позвонил нам по телефону. Трубку взяла Валерия. О чем они беседовали, я не слышал, но в заключение разговора Валерия громко сказала – «можешь ею пользоваться». То ли о зубной щетке, то ли о любовнице Клавдио. Мне все равно. Карина якобы не обращает на Валерию никакого внимания. Держится от нее на расстоянии, изучает. Оператор полюбил Валерию с первого взгляда. Говорит, что она очень фотогенична. Надо разбить оператору кинокамеру. Чтобы не возбуждался понапрасну. Когда мы закончили съемку и спускались с горы, Карина остановила меня на минутку и высказала свое мнение о Валерии. Вот мнение Карины: «Подобной стервы я еще не видела». Это в ней говорит телевизор. Насмотрелась каких-нибудь глупостей. Вот мое мнение о Валерии: «Трудно быть женщиной. Особенно – хорошенькой».