БОГОСЛУЖЕНИЕ ВРЕМЕНИ III ВЕКА
СУТОЧНЫЙ БОГОСЛУЖЕБНЫЙ КРУГ
В III веке он ещё не сформирован, но уже близок к оформлению.
По-прежнему важное место занимает Агапа, особенно на Востоке, где она завершится Евхаристией. А на более динамичном Западе, где Евхаристия уже переместилась на утро, оторванная от неё Агапа превращается в благотворительную и поминальную трапезу. И вот здесь происходит очень интересное явление.
Это вечернее собрание стремится обрести свой собственный молитвенный чин. И в этом — залог появления Вечерни. Причём, возникающая Вечерня продолжает рассматривать себя в качестве подготовки к утренней Евхаристии (чем раньше была Агапа), т. е. её чин складывается не в произвольных формах, а как пред-евхаристический.
Но кроме того, утренняя воскресная Евхаристия стала предваряться тоже какой-то утренней службой и тоже с пред-евхаристическим значением. Причём это была не только идейная близость. А в Утреню прямо перетекал собственно литургический материал из I части Литургии. Так что в некоторых Церквах Утреня просто сливалась с I частью Литургии, как мы это увидим, например, в «Завещании».
Наконец, часы III, VI и IX, всё более превращались в маленькие частные службы, которые совершались духовенством и особо благочестивыми мiрянами. В эти часы устраивались иногда и небольшие молитвенные собрания, но чаще это были домашние (келейные) молитвы, как в современной католической Церкви. Например, «Завещание» требует соблюдения часов только от епископа (I, 22). По-видимому, определённого чинопоследования ещё не было, царил дух импровизации. Со II века в часы входила Молитва Господня «Отче наш». Тертуллиан пишет, что «более усердные имеют обычай присоединять к этой молитве аллилуйа и псалмы». Так что часы, скорее всего, состояли из одинаковых молитв и псалмов. Хотя к концу века III час уже прочно связывается с сошествием Св. Духа, VI — с распятием, а IX — с крестной смертью Иисуса Христа (см. «Каноны Ипполита»).
АГАПЫ В III ВЕКЕ
В самом начале III века, Климент Александрийский († 215 г.) описывает Агапы, как ещё вполне евхаристические по сути.
Это «священные агапы», «спасительные учреждения Логоса». »...при этом мы принимаем пищу [...........] Христову» — «залог участия в Царствии Божием» («Педагог» II, 1).
И далее он нападает на тех, которые «осмеливаются давать имя агап каком-то пирушкам... сводя их к вину, горшкам и супам... Тягчайшее падение, когда вечная любовь низводится с неба на землю в супы!» — восклицает Климент, свидетельствуя о том, что кто-то уже пытался превратить агапы в благотворительные обеды для бедных. Это, видимо, и произошло при его ученике Оригене Александрийском († 253 г.), который уже описывает агапы исключительно как благотворительные и поминальные трапезы: «Мы совершаем память святых и родителей наших... Когда совершается память их, мы призываем благочестивых вместе со священниками и угощаем верующих, При этом мы питаем бедных и неимущих, вдов и сирот — так, чтобы празднество наше служило в воспоминание и упокоение души, память которой совершается». («Толкование на книгу Иова»).
Отсюда следуют два важных вывода:
во-первых: окончательное отделение агап от Евхаристии произошло в Александрийской Церкви уже в первой половине III века;
и во вторых: трудно не заметить, что наши современные «поминки» суть реликтовые формы именно этих «поминальных агап», описанных Оригеном.
Несомненно они сложились под влиянием античного культа мёртвых, который получил благодатное освящение и преображение в Церкви. Впервые такое поминовение упоминается при гробе сщмч. Поликарпа Смирнского († 156 г.). Сщмч. Киприан Карфагенский († 258 г.) уже требует сообщать ему о каждой смерти члена Церкви, чтобы поминать его за Литургией. Отсюда — практика наших «поминальных записок», а так же обычай поминовения в «третины», «девятины» и «годины» смерти.
Дольше всего евхаристические Агапы задержались на консервативном Востоке. Кажется, последнее по времени (конец III века) упоминание об этом мы находим в сирийском по происхождению «Завещании Господа нашего...» («Testamentum»): «На трапезе берут [преломлённый хлеб] [сначала] те, которые ближе всего к пастырю, также и относительно благословения [т. е. чаши]. Оглашенный же не получает и учителя мiрских предметов [т. е. языческие учителя] не допускаются...» [Следовательно, это евхаристические хлеб и чаша!].
«Завещание» описывает специальную Агапу, связанную с богослужением Пасхальной ночи, которая совершается особенно торжественно: «Приносится в храм светильник диаконом, который говорит: «Благодать Господа нашего со всеми вами!» И весь народ отвечает: «И со духом твоим». Затем произносят духовные псалмы и песни...», которые чередуются с чтениями и поучениями. Создаётся странное впечатление: это вроде бы Литургия Оглашенных и, вместе с тем, какой-то иной чин.
ПОЯВЛЕНИЕ ВЕЧЕРИ
В параллельных «Завещанию» «Канонах Ипполита» и особенно в Эфиопской версии «Апостольских постановлений» находим это чинопоследование в чистом виде. Вот оно:
Канон 25 «О внесении светильника на вечерю общины» (отсутствует в остальных версиях, дублирующих латинский кодекс V века, из которого вырван этот лист): «Когда приходит епископ, после наступления вечера, диакон пусть вносит светильник и, став (?) посреди всех присутствующих верных, возносит благодарение».
P. S. Здесь непонятно, кто возносит благодарение — епископ или диакон. Но «Каноны апостолов», дублирующие этот чин уточняют: «Когда наступает вечер, диакон вносит светильник. Епископ приветствует собрание: «Господь со всеми вами!» («Canones Ecclesiastic» London, 1904, стр. 159).
Также у Ипполита:
«Сначала будет он приветствовать, говоря: «Господь с вами». И народ пусть говорит: «И со духом твоим».
Еп.:
«Возблагодарим Господа».
Народ:
«Достойно и праведно есть: Ему подобает величие и хвала со славой».
Не говорится «Горе имеем сердца», ибо это произносится при приношении (т. е. при Евхаристии).
Еп.:
«Благодарим Тебя, Господи, через Сына Твоего Иисуса Христа, Господа нашего, через Которого Ты просветил нас, являя нам свет нерушимый («Каноны апостолов»: »... за то, что Ты просветил нас откровением невещественного света»). И так как мы провели день и пришли к началу ночи, насыщались дневным светом, который Ты сотворил для нашего удовлетворения и так как ныне по Твоей милости не имеем недостатка в вечернем свете, то мы восхваляем и славим Тебя через Сына Твоего Иисуса Христа, Господа нашего, через Которого Тебе слава и сила и честь со Святым Духом, и ныне и присно и во веки веков. Аминь».
И все говорят: «Аминь».
Итак они пусть встают после вечери, молясь; (т. е. до этого сидели) а отроки говорят псалмы; также и девы (т. е. девственницы)».
«Каноны Ипполита» (Тоже конец III века), описывая схожий чин, добавляют:
«В отсутствии епископа диакон замещает его в том, что качается молитвы и преломления хлеба... Но мiрянину не подобает благословлять хлеб: пусть только преломит, ничего не делая».
Так что же это за чин, который может совершать и диакон, который начинается внесением светильника, а завершается благословением хлебов, сохранившимся от Агапы? Очевидно, это — первоначальная Вечерня. По всем упомянутым источникам мы можем реконструировать её в следующем виде:
Вход епископа и диакона, который вносит в молитвенное собрание светильник.
Епископ приветствует собравшихся: «Господь с вами!» (т. е. их духовному взору преподаётся воссиявший во славе Христос) и призывает восславить Того, Кто невидимо вошёл в собрание вместе с внесённым светильником: «Возблагодарим Господа!».
Народ поёт: «Достойно и праведно» и др. песнопения (в том числе и «Свете тихий», как увидим ниже).
Епископ читает Вечернюю молитву, а затем благословляет и раздаёт хлеба.
Отроки и девы поют псалмы.
Благословение и отпуст.
P.S. Вот откуда в чине нашей теперешней Великой Вечерни благословение хлебов, пшеницы, вина и елея после литии! Это — пища первохристианской Агапы! Это такой же явственный отголосок её, как и православные поминки.
ПОЯВЛЕНИЕ УТРЕНИ
Первое упоминание об Утрени находится в «Завещании». Причём о ней говорится сразу же после Литургии. Т. е. она рассматривается как вторая по важности общественная служба (важнее даже Агапы, о которой упоминается только в связи с Пасхальным служением). «Завещание» рисует следующую последовательность Утрени:
«Епископ собирает народ, чтобы совершить службу до самого восхода солнца. Для первого славословия на заре он, окруженный предстоящими пресвитерами... говорит:
Слава Господу!
Народ отвечает: «Достойно и праведно есть».
Затем, под заглавием «Collaudatio aurorae» (т. е. «Славословие на заре») в памятнике помещена Утренняя молитва епископа: «Достойно и праведно хвалить Тебя нам...», в которой воссылается утренняя хвала Богу. Народ отвечает: «Тебя благославим и молим Ти ся... Аминь».
И: «поют псалмы и песни четыре: одну Моисея, из Саломона, из Даниила...» и следует «Славословие».
Легко увидеть, что здесь — основа нашего современного чина, который тоже начинается «Шестопсалмием» и заканчивается Великим Славословием: «Слава в вышних Богу...» (католическое: «Gloria in excelsis Deo...»).
Что же касается библейских песен, то это — зерно, из которого в VIII веке вырастет Канон Утрени.
«Песнь Моисея» («Исход») — это первая песнь нашего Канона.
«Песнь Соломона», выросла, конечно, из «Песни песней», которая вся насквозь литургична, ибо это пир Христа и Церкви.
«Песнь трех отроков» («Даниил») славит пришествие Сына Божия, т. е. воплощение. Её пели три диакона.
Но дальше случается нечто очень странное:
указано чтение из Священного Писания и Поучение (т. е. проповедь!). Затем, производится молитва над оглашенными (с руковозложением) и они отпускаются. А верным возвещается тайное учение (буквально «Мистагогия»), причём помещён его текст: о тайне Воплощения, о двух природах во Иисусе Христе в связи с Искуплением и т. д. И: «Когда народ будет научен мистагогии, приносится Евхаристия...» (I, 26—28).
Так что же — вся описанная служба была только Литургией оглашенных? Так иногда и думают (потому что помещённый выше евхаристический чин начинается прямо с принесения Даров, т. е. это Литургия верных), но это не так! Перед нами всё-таки Утреня, которая только-только начинает выделяться из Литургии оглашенных, которая ещё фактически слита с нею. Однако ниже, из раздела «Возглашения диакона» мы узнаём, что имеется не только епископская, но и «Диаконская Утреня» (и даже — «Утреня вдовиц», т. е. пресвитерниц. Но ведь не может быть какой-то особой женской Литургии!).
Обратим внимание ещё вот на что: «Диаконская Утреня» из «Завещания» содержит длинный ряд прошений (22 прошения в форме: «За то-то помолимся, чтобы Господь...»). Этот прообраз какой-то огромной пред-евхаристической ектении. Древние чины Халдейской, Коптской и Армянской Литургий содержат также большие ектении после Синаксиса. Причём они делятся на две части: молитвы оглашенных и верных. То же самое в нашей Литургии свт. Василия Великого: после ектении об оглашенных идёт какая-то огромная комбинированная ектения верных. И то же самое в современных чинах Вечерни и Утрени, которые обе завершаются Сугубой и Просительной ектениями. Не есть ли это доказательство того, что и Вечерня и Утреня развились из каких-то ранних пред-евхаристических чинов?
Попробуем отделить собственно Утреню «Завещания» от непосредственно примыкающей к ней Литургии оглашенных и получим следующий чин:
Вход епископа и диакона(ов).
Епископ приветствует собравшихся: «Слава Господу!»
Народ отвечает: «Достойно и праведно».
Епископ произносит Утреннюю молитву.
Народ поёт псалмы, гимны и славословие.
Епископ благословляет и отпускает оглашенных.
Сразу бросается в глаза необычайное сходство этого чина с описанной выше Вечерней. По-существу, это один и тот же чин, только Вечерняя молитва заменена Утренней, и вместо «Свете Тихий» поют «Великое славословие» и псалмы. Кстати, и католическое «Великое славословие» («Gloria») так и осталось пред-евхаристической молитвой, удержавшись в Мессе, а не в Вечерне.
Поэтому многие исследователи-литургисты сейчас считают, что первоначален чин некой общей предъевхаристической Всенощной, которую с начала III века служили в ночь с субботы на воскресенье и которая впоследствии, на рубеже III и IV вв., разделилась, т. е. с минимальными различиями стала совершаться как поздно вечером, так и до рассвета.