П.А. СТОЛЫПИН И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА
ПРЕДИСЛОВИЕ
На административно-бюрократическом небосклоне в царствование последнего
российского императора были на удивление тусклые "звездочки". Их
представляли или выутюженные и застегнутые на все пуговицы вицмундира
чиновники типа министра финансов и главы правительства в 1911-1914 годах
В. Н. Коковцева, или старики-рамолики типа И. Л. Горемыкина, с искренним
удивлением заявлявшего: "Не знаю почему, но меня третий раз вынимают из
нафталина", или откровенные проходимцы и клинические больные вроде министра
внутренних дел А. Н. Хвостова и А. Д. Протопопова, которыми заниматься впору
не историку, а криминалисту и психиатру. Лишь два человека были значительно
выше их по всем параметрам: звездой первой величины был крупнейший деятель
пореформенной России Сергей Юльевич Витте (1849-1945) и на порядок менее
яркий, но все же волевой, смелый и неглупый Петр Аркадьевич Столыпин (1862-1911).
Но если первый из них и у современников, и у историков получил более
или менее однозначную оценку как государственный деятель, бесспорно,
крупный, умный, хитрый, дальновидный, но и беспринципный, и карьерный, то
оценки П. А. Столыпина и у современников, и у историков куда шире "по разбросу", а некоторые из советских журналистов дописались вообще до Геркулесовых столпов, объявив его не только создателем "столыпинской"
реформы (которую, как ото будет показано ниже, предлагал в самом начале XX в. именно С. Ю. Витте), но и государственным деятелем, успешно доведшим ее до конца, что тоже не соответствует историческим фактам, реформа эта,
увы, "не состоялась", не реализовалась в жизни по целому ряду как объективных причин (не было достаточных средств на ее проведение, Россия не получила требуемых Столыпиным 20 лет покоя), так и, субъективных: отнюдь не все крестьяне радовались ей, очень многие вовсе не спешили выходить из общины, и властям сплошь и рядом приходилось ломать ее силой1 , применение которой к решению чисто экономических задач, кстати говоря, стало отличительной чертой ближайшей российской истории.
В качестве одной из последних писательских трактовок этой проблемы
хочется указать на предисловие Дмитрия Жукова к книгам В. В. Шульгина "Дни" и "1920". Автор уделяет в нем немало внимания и П. А. Столыпину, предлагая читателям искусственную схему, одну из тех, в которые никак нельзя уложить
исторические факты без того, чтобы не иско-
1 Зырянов П. Н. Земельно-распределительная деятельность крестьянской общины в 1907-1914 гг. // Исторические записки. М., 1988. Т. 116.
режитъ их. Как известно, еще министр финансов И. А. Вышнеградский
(1887-1892), руководствуясь принципом "недоедим, а вывезем", форсировал
экспорт хлеба; С. Ю. Витте еще в конце XIX в. ввел золотой рубль, а Д. Жуков
все это ставит в заслугу П. А. Столыпину. А дальше продолжает: "На первом месте (в мире. К. Ш.) по-прежнему оставались Соединенные Штаты. Но на Уолл-Стрите понимали, что рано или поздно их монопольному превосходству в промышленности и сельском хозяйстве придет конец (!), и тогда были приняты самые решительные меры. Для низвержения конкурента годилось все. Политика не исключала ни продолжения ее иными средствами, ни террора. Прежде всего
решено было убрать носителя идеи сильной России", т. е. Столыпина1.
А затем идет уже не история, а скорее детектив... Солидаризируясь со многими утверждениями В. В. Шульгина, автор предисловия кое в чем и не согласен с ним. Касается это, в частности, и вопроса о том, кто виноват в убийстве П. А. Столыпина, "Ход рассуждений Шульгина весьма зыбок, глубокомысленно заявляет Д. Жуков.
- Подумаем о том, что капитал – явление не сугубо национальное, что капиталисты в Америке, тесно связанные с
президентами, со своими правительствами, тревожились в связи с растущей конкуренцией России, которая в результате столыпинских реформ и роста самого передового, по словам Ленина, финансового капитализма могла потеснить
Америку. И тогда (!), хотя еще не существовало ЦРУ, прибегли к практике в отношении Столыпина, ныне в мировой политике не удивляющей никого..."2. Так Столыпин пал жертвой евреев-банкиров с Уолл-Стрита! Профессионалу-историку остается только в удивлении развести руками, настолько бездоказательно нелеп, а потому и неопровержим ход рассуждений Дмитрия Жукова.
Но разнобой в оценке П. А. Столыпина есть и в академической науке. Под пером одних - Петр Аркадьевич не только душитель и вешатель, давший своей фамилией название намыленной удавке, накидываемой палачом на шею
приговоренного. Он предстает более или менее разумным государст-
1 Шульгин В. В. Дни, 1920. М., Изд-во Современник. 1989. С. 23.
2 Там же. С. 26. Раз уж Д. Жуков решил взять себе в союзники В. Ленина, то надо было это делать корректно и ссылаться не на четверть фразы, а хотя бы на ее половину, которая звучит так: в России было "...самое отсталое землевладение, самая дикая деревня - самый передовой промышленный и финансовый капитал!" (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 16. С. 417). Но поскольку "самая дикая деревня" не могла наступать на пятки самому передовому американскому фермеру, Д. Жуков решил произвести "усекновении" Ленина по методу работы некоторых "ученых" в самые трудные для науки времена.
венным деятелем, искренне стремившимся выполнить не только первую
половину своей формулы: "Сначала успокоение, а потом - реформы", но и
вторую. Однако предложенная Столыпиным программа реформ "вызвала
сопротивление поместного дворянства. Осуществление бонапартистского курса,
проводником которого был кабинет Столыпина, отвечало широко понятым
интересам дворянства, а задуманные им реформы были призваны укрепить и
приспособить его к новой обстановке. Однако эти реформы вступили в
противоречие с сиюминутными интересами той части помещиков, которые не могли
приспособиться к капиталистическому развитию. Соглашаясь на аграрную
реформу, поместное дворянство имело целью стравить крестьян между собой и
отвести угрозу от собственных усадеб. Но за весь период осуществления
реформы вышедшие из общины продали по преимуществу богатым крестьянам 3439
тыс. десятин земли, причем большая часть этих продаж приходилась на
последние предвоенные годы. За период же 1905-1915 гг. из рук поместного
дворянства ушло 10 801 тыс. десятин земли, что составляло 19,7 всего их
земельного фонда в 1905 г., и из них 9795 тыс. десятин попали в руки
крестьян1. Экономическая угроза помещикам со стороны деревенской
буржуазии была реальностью, и жалобы на обезземеление дворянства имели под
собой явные основания"2. По мнению В. С. Дякина, на наш взгляд
вполне справедливому, П. А. Столыпин, пытаясь осуществить и вторую половину
провозглашенной им формулы, встретил яростное сопротивление со стороны тех
сил, которые считали, что существующие в России порядки настолько совершенны
и идеальны, что не требуют никаких реформ. "Столкновение бонапартистской и
легитимистской группировок лежало в основе борьбы в верхах в 1907-1911
гг."3, - утверждает B. С. Дякин.
С резкой критикой такого понимания политики Столыпина и такого
определения места его в истории России выступил другой исследователь - А.Я. Аврех. "Согласно принятому взгляду, - писал он, - который целиком разделяет и автор этих строк, Столыпин - это именно и прежде всего правый
крайний реакционер, проводник политики, вошедшей в историю под именем столыпинской реакции"4. Но, как известно, наука для того и существует, чтобы развивать и корректировать "принятые взгляды". Помочь в этом и профессионалам-историкам, и всем, интересующимся прошлым своей
1 Анфимов А. М., Макаров И. Ф. Новые данные о землевладении Европейской России // История СССР, 1974. №1.C. 85.
2 Дякин В. С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907-1911 гг. Л., 1978. С. 21.
3 Там же. С. 23.
4 Аврех А. Я. Царизм и IV Дума. 1912-1914 гг. М., 1981. С. И.
страны, поможет публикуемое полное собрание речей П. А. Столыпина в Государственном совете и Государственной думе.
* * *
Кто же он был - Петр Аркадьевич Столыпин, если принимать во внимание
не мифы и легенды, сложенные о нем, а строгие исторические факты и
свидетельства современников? Род Столыпиных известен с XVI века и связан был
со многими именами, составлявшими славу и гордость России. Бабушка М. Ю.
Лермонтова, воспитавшая его и проплакавшая, глаза после его преждевременной
смерти, - урожденная Столыпина. Прадед - сенатор А. А. Столыпин - друг М.
М. Сперанского, крупнейшего государственного деятеля начала XIX века. Отец
- Аркадий Дмитриевич - участник Крымской войны, друг Л. Н. Толстого,
навещавший его в Ясной Поляне; жена Петра Аркадьевича - правнучка А. В.
Суворова. Матримониальные связи, немало значившие в феодальном обществе, как
видим, - отменные. Да и личные качества кое в чем весьма привлекательны.
Петр Аркадьевич не пошел по традиционной для его фамилии службе, не стал ни
дипломатом, ни военным. Окончив Виленскую гимназию (детство его прошло в
имении в Колноберже, недалеко от Ковно; кроме еще одного имения в Ковенской
губернии, семья владела поместьями в Нижегородской, Казанской, Пензенской и
Саратовской губерниях), Петр Аркадьевич в 1881 году неожиданно для многих
поступил на физико-математический факультет Петербургского университета,
где, кроме физики и математики, с увлечением изучал химию, геологию,
ботанику, зоологию, агрономию1. Изучал столь прилежно и глубоко,
что на одном экзамене разгорелся научный диспут между ним и Д. II.
Менделеевым, с увлечением задававшим молодому студенту все новые и новые
спорные вопросы. Наконец, великий химик спохватился: "Боже мой, что же это
я? Ну, довольно, пять, пять, великолепно!"2. После окончания
университета Столыпин далеко не сразу "дошел до степеней известных". Только
в 1888 году его имя впервые попало в "Адрес-Календарь"3, что
могло свидетельствовать о каком-то общественном признании. Столыпин служил в
Министерстве государственных имуществ на скромной должности помощника
столоначальника и со скромным чипом коллежского секретаря. До через год он
переводится в МВД уездным, предводителем дворянства в родные места - в Ковенскую губернию. Здесь он много занимается не только служебными делами, но и личными - сам ведет помещичье хо-
1 См.: Зырянов П. Н. Столыпин без легенд. - В сб.: "Историки отвечают на вопросы". М., 1990, с. 108.
2 Б о к М. П. Воспоминания о моем отце П. А. Столыпине. Нью-Йорк, 1953, с. 505.
3 3 ы р я н о в П. Н. Указ. соч. С. 109.
зяйство в Колноберже. Через 10 лет П. А. Столыпин назначается ковенским губернским предводителем дворянства, а еще через три года - в 1902 году неожиданно для себя - гродненским губернатором. Назначение его губернатором - результат политики министра внутренних дел В. К. Плеве, взявшего твердый курс на замещение губернаторских должностей местными землевладельцами1, хорошо знавшими жизнь в губернии и твердо охранявшими помещичьи интересы.
В пореформенной России так называемый "аграрный вопрос" стал подлинной
головной болью правительства. Деревня нищала, происходил процесс, официально
определяемый как "оскудение центра России". В Петербурге и на местах шли
заседания "особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности".
В столице столкнулись две точки зрения. Одну выражал министр внутренних дел
В. К. Плеве, другую - министр финансов С. Ю. Витте. Первая сводилась к
сохранению крестьянской общины, которая всегда считалась царизмом опорой
"порядка" в деревне, и к проведению экономической политики, направленной на
всемерную поддержку государственными средствами и методами разорявшегося
крупного дворянского землевладения2. Государство должно было
активно вмешиваться в аграрные отношения помещика и крестьянина,
переориентировать политику Крестьянского поземельного банка - и все с одной
конечной чисто полицейской целью - ослабить борьбу крестьян с помещиками,
защитить интересы последних. Этому же должна была способствовать и
переселенческая политика, целью которой стало: не лишая помещичьи хозяйства
дешевых рабочих рук, избыток их направить в те районы страны, где имелись
избытки земли, и тем ослабить земельный голод в центре страны. Программа
Плеве предусматривала и проведение ряда агротехнических мероприятий. Все это
- вековая, традиционная "попечительная" политика царизма в аграрном
вопросе, государственная поддержка разорявшегося помещичьего землевладения,
государственная защита его от расширявшегося крестьянского движения.
Иной рецепт лечения больного аграрного вопроса предлагал министр
финансов С. Ю. Витте. Он считал, что эта первостепенной важности проблема,
затрагивавшая и разорявшихся помещиков, и вечно полуголодных крестьян,
вполне может быть решена на основе личной инициативы и капиталистической
предприимчивости самих сельских хозяев. Витте решительно возражал против
сохранения общинного землевладения, выступая за частную собственность на
землю, за то, чтобы крестьянин чувствовал себя ее хозяином, чтобы его
уравняли в правах с другими сословиями и пре-
1 Там же. С. 110.
2 Симонова М. С. Кризис аграрной политики царизма накануне первой российской революции. М., 1987. С. 224 и др.
вратили "из полуперсоны в персону". Все должны стать равноправными
собственниками: крестьяне - клочка земли в несколько десятин, помещики -
колоссальных латифундий в сотни, а то и тысячи гектар. Витте предлагал также
активизировать деятельность Крестьянского банка, расширить выдачу банковских
ссуд для всех желающих и способствовать переселению крестьян на неосвоенные
земли. Предложения, выдвинутые Витте, получили поддержку большинства членов
совещания, но не были одобрены царем, который утвердил проект министра
внутренних дел. Нужны были уроки революции 1905-1907 годов, чтобы показать
самодержавию "неблагонадежность" общины. Русская пословица "на миру и смерть
красна" полностью подтвердилась в годы первой революции: действуя "миром"
("скопом", как определяли официальные документы), крестьяне дружно сожгли в
1905-1907 годах одну шестую часть помещичьих усадеб (около 16 тысяч!),
ломали амбары помещичьих экономий и растаскивали хранившееся в них зерно и
имущество. Предложения С. Ю. Витте, сделанные еще накануне революции,
предвосхищали "Указ", изданный в ее разгар в ноябре 1906 года и
несправедливо получивший название "столыпинской реформы". "Витте понимал,
что Столыпин "обокрал" его, т. е. использовал идеи, убежденным сторонником
которых был Витте, для проведения своей политики, а поэтому он не мог писать
о Столыпине без чувства личного озлобления" - так справедливо считал
крупнейший знаток истории России начала XX века А. Л. Сидоров1.
Но та же справедливость требует признать, что в споре Витте с Плеве
Столыпин еще в 1902 году стал на сторону Витте, а не своего шефа. "Особое
совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности" имелось не только в
столице. Было создано 82 губернских и областных и 536 уездных и окружных
комитетов этого совещания, возглавлявшихся местной властью. Гродненский
губернатор П. А. Столыпин решительно высказался за уничтожение общинной
чересполосицы и расселение на хутора. При этом Столыпин заявил: "Ставить в
зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы, рассчитывать,
что при подъеме умственного развития населения, которое настанет неизвестно
когда, жгучие вопросы разрешатся сами собой, - это значит отложить на
неопределенное время проведение тех мероприятий, без которых не мыслима ни
культура, ни подъем доходности земли, ни спокойное владение земельной
собственностью"2. Процитировав это высказывание П. А. Столыпина,
советский исследователь II.Н. Зырянов справедливо заключает: "Иными словами,
1 Сидоров А. Л. Граф Витте и его "Воспоминания" Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 1. С. XXIX.
2 Иагоев А. П. А. Столыпин. Очерк жизни и деятельности. М„ 1912. С. 10.
народ темен, пользы своей не разумеет, а потому следует улучшать его
быт, не спрашивая его о том мнения. Это убеждение Столыпин пронес через всю
свою государственную деятельность"1 . Однако убеждения Столыпина
в это время были все же еще весьма далеки от той довольно четкой программы
Витте, которая была отклонена накануне революции 1905-1907 годов, но
осуществлена в ее ходе под именем "Столыпинской реформы".
Гродненским губернатором П. А. Столыпин пробыл недолго. В 1903 году его
назначили губернатором в более крупную и важную губернию - Саратовскую.
Здесь-то и застала его первая революция, в борьбе с которой он применил весь
арсенал средств - от обращения к черносотенной "общественности",
возглавляемой епископом Гермогеном, до применения войск, жестоко
расправлявшихся с восставшими крестьянами. При этом в деятельности самого
молодого губернатора России проявились две отличительные черты, характерные,
и для всей его будущей государственной деятельности. Во-первых, он не
смущался карать не только "левых", но и "правых", если их деятельность
выходила за установленные им рамки. (Разумеется, размеры этих "кар" были
далеко не сопоставимы.) Так, когда черносотенная агитация "Братского
листка", издававшегося под покровительством епископа Гермогена, переходила
допустимые, с точки зрения губернатора, грани, он своей властью запрещал их
распространение, а когда черносотенцы в Балашове пришли громить
забастовавших земских медиков, присутствовавший там губернатор прислал
казаков для защиты собравшихся в гостинице на собрание земских
служащих2. Но несравнимо чаще Петр Аркадьевич вызывал войска для
борьбы с революцией, а не с вопиющими безобразиями черной сотни.
Характерно и другое: в отличие от большинства высокопоставленных
мерзавцев, отдающих кровавые палаческие приказы из надежно защищенных
кабинетов без малейшего риска для своей драгоценной персоны, Столыпин был
лично храбр и не боялся оставаться лицом к лицу с разъяренной толпой. Он не
просто заявил революционерам с трибуны Государственной думы: "Не
запугаете!", но и на самом деле вел себя бесстрашно. Вот только один из
многочисленных примеров, отличительный лишь тем, что он мало известен в
литературе. Революция только-только началась, а богатый саратовский помещик
Н. Н. Львов уже испытал на себе результаты вековой ненависти крестьян к
помещикам. "Я видел ужасы, нечто вроде пугачевщины, - взволнованно
рассказывал Львов своим друзьям. - Началось по соседству с моим имением у
князя Волконского. Крестьяне стали рубить лес (считая его своим. - К. Ш.).
У Волконского есть тяжба с
1 Зырянов П. Н. Указ. соч. С. 111
2 И з г о е в А. Указ. соч. С. 20.
ними, в которой он едва ли прав..." Волнение перекинулось и на имение
Львова. На шестой день беспорядков приехал Столыпин с казаками. Сначала он
пытался уговорить крестьян, призвал их прекратить незаконные действия.
Созвали крестьянский сход. Но уговорить возбужденный "мир" было невозможно.
"Когда он (Столыпин. - К. Ш.) стал им грозить, они тоже отвечали угрозами
по отношению к полиции и казакам. Тогда, - рассказывает далее взволнованный
Н. Н. Львов, - он один вышел к ним и сказал: "Убейте меня". Тогда они
кинулись на колени. Но как только он сел в сани, чтобы уехать, в него стали
кидать камни. Тут же ранили пристава, несколько казаков и солдат. Крестьяне
вооружились - насадили на палки какие-то пики"1.
Губернатор уехал, в дело вступили казачки, всласть поработавшие
нагайками. После их "воспитательной" работы Львов собрал "своих" избитых
крестьян и обратился к ним с речью. Он заявил, что "нигде и никогда
допускать грабежа нельзя, что в них будут стрелять, если они не образумятся.
Они: Подай нам планты!
- Какие планты?
У меня с ними не было тяжбы, - пояснял слушателям Львов. - Правда, -
добавлял он, - у них давно был спор о нескольких пожалованных имениях,
бывших государственных землях, в том числе и о нашем имении. Но ведь наше
имение было пожаловано еще при Екатерине"2.
Вот куда - к матушке Екатерине и даже еще дальше в глубь веков -
уходили корни споров между крестьянином, который столетиями обрабатывал и
поливал своим потом землю, и помещиком, не трудившимся на ней, но считавшим
ее своей собственностью на основании государева пожалования.
События 1905-1907 годов показали глубокую революционность
крестьянства, ошибочность расчетов самодержавия на любовь к нему "простого
народа" и надежд на то, что крестьянская община - опора государственного
порядка. Нелегкое бремя борьбы с революцией и поисков иной социальной опоры
для самодержавной системы и легло на плечи П. А. Столыпина, когда он
неожиданно для себя стал сначала министром внутренних дел (апрель 1906 г.),
а всего через два с половиной месяца - и председателем Совета министров.
Редко кто из царских чиновников проделывал такую головокружительную карьеру.
Суть своей государственной деятельности на посту главы правительства П.
А. Столыпин определил со свойственной ему лапидарностью: "Сначала
успокоение, а потом - реформы!" Нет смысла пересказывать читателю меры по
установлению
1 Отдел письменных источников Государственного исторического музея. Ф. 31. Оп. 1. Д. 142. Л. 243.
2 Там же. Л. 244
"успокоения". Они включали в себя все - от введения "скорострельных"
военно-полевых судов, когда тройка офицеров выносила приговор, не подлежащий
обжалованию, до широчайшего применения армии "в помощь гражданским властям",
как официально именовались подобные меры. "Армия не учится, а служит Вам!"
- бросил в лицо Столыпину военный министр А. Ф. Редигер на одном из
заседаний правительства1. И это было правдой. На "успокоение"
были брошены все силы самодержавия. Ему удалось временно подавить
революционное движение, водворить в стране "успокоение", в чем немалую роль
сыграл и лично П. А. Столыпин. На этом этапе деятельность главы
правительства пользовалась неограниченной поддержкой власть имущих. Столыпин
был им необходим и стал всеобщим кумиром и дворянства, и правого крыла
либеральной буржуазии (партии "октябристов", возглавлявшейся А. И.
Гучковым), и лично "хозяина земли русской", как определил свою профессию
Николай II при всеобщей переписи в 1897 году.
Нелепо представлять Столыпина просто кровавым монстром, лично
подписывающим смертные приговоры, как это делал Сталин. 12 августа 1906 года
эсерами-максималистами была взорвана дача Столыпина на Аптекарском
острове. Кроме двух террористов, погибло 25 невинных людей, пришедших на
прием к главе правительства, ранены трехлетний сын и четырнадцатилетняя дочь
Петра Аркадьевича. В ответ он ввел военно-полевые суды, приговоры которых
должны были утверждать командующие военными округами. От них-то и зависела
"скорострельная юстиция". Командующий Казанским военным округом генерал И.
А. Карасс не утвердил ни одного смертного приговора. Он говорил, что готов
пролить свою кровь за Россию, но не хочет на старости лет пачкать себя чужой
кровью2. Другие же охотно выполняли палаческие функции. Так,
известный черносотенец генерал А. В. Каулъбарс, командовавший войсками
Одесского военного округа, не колеблясь подписал смертный приговор двум
юношам, которые даже не были на месте, где произошло преступление. Вскоре
нашли настоящих виновников - и тоже расстреляли!3. Вряд ли за
действия Каульбарса и других подобных палачей непосредственную
ответственность должен нести Столыпин.
Но и рыцарем в белых перчатках он тоже не был. 1 июня 1907 года
Столыпин сделал в закрытом заседании II Государственной думы заявление, на
основании которого она была распущена и произведен через два дня
государственный переворот - изменен избирательный закон в Думу, что делать
1Поливанов А. А. Из воспоминаний по должности военного министра и его помощника. 1907-1916 гг. М., 1924. С. 24.
2 Зырянов II. Н. Указ. соч. С. 116.
3 См.: Витте С. 10. Указ. соч. М., 1960. Т. 3. С. 481-482.
без ее согласия было нельзя. П. А. Столыпин не мог не знать, что в
основе его заявления - грязная провокация, состряпанная охранкой через
своих агентов Бродского и Шорникову, и все же воспользовался ею в
политических целях: I и II Думы явно не "вписывались" в самодержавную
систему, и надо было создать новую Думу, более "покладистую", а для этого,
по мнению Петра Аркадьевича, все средства были хороши! Третьеиюньский
государственный переворот знаменовал собой конец революции 1905-1907 годов.
Долгожданное "успокоение" было установлено, теперь надо было переходить к
выполнению второй части обещанной формулы - реформам.
Но сделать это оказалось отнюдь не так легко, как это мыслилось
первоначально П. А. Столыпину. Его политические друзья справа считали, что в
ходе революции и так уж слишком много сделано уступок (манифест 17 октября
1905 г., указ 9 ноября 1906 г., которым была предопределена аграрная
реформа, получившая название Столыпинской), и речь должна поэтому идти не о
новых реформах, а об "усечении" старых. Однако Столыпин не собирался
отказываться от своих планов и со свойственной ему твердостью пошел напролом
в проведении реформ. Они, конечно же, не могли изменить основ самодержавия,
верным слугой которого он был, но должны были хоть чуть-чуть модернизировать
его.
Однако коса нашла на камень. Царь был крайне слабовольным человеком и,
как часто случается с подобными людьми, столь же упрямым. Николай II не
терпел в своем окружении ни людей с твердым характером, ни тех, кто
превосходил его умом и широтой кругозора. Он считал, что подобные лица
"узурпируют" его власть, "оттирают" самодержца на второй план, "насилуют"
его волю. Именно поэтому не пришелся ко двору С. Ю. Витте, а теперь
наступала очередь второго по величине после Витте государственного деятеля
России начала XX века - П. А. Столыпина. Реформы, задуманные им
(преобразование местного управления, государственное страхование рабочих,
введение всеобщего начального образования, законодательство о
старообрядческих общинах, введение земства в западных губерниях и т. д.), не
грозили устоям самодержавия, но революция была побеждена, и, как считали
Николай II и его подсказчики из Совета объединенного дворянства, побеждена
навсегда, а посему никаких реформ не требовалось вообще.
Приблизительно с 1909 года начались мелкие, но систематические придирки
и кляузы крайне правых царю на главу правительства, что немало попортило
крови Столыпину.
1 См.: К истории ареста и суда над социал-демократической фракцией II Государственной думы // Красный архив. 192С. No 3 (16). С.76-117.
Решено было создать Морской генеральный штаб из двух десятков человек.
Поскольку это вызывало дополнительные расходы, Столыпин решил провести его
штаты через Думу, которая утверждала бюджет. Немедленно последовал донос
Николаю II, который был "верховным вождем армии" и считал, что все дела о
вооруженных силах - его личная компетенция. Проведенный через Думу и
Государственный совет законопроект о штатах МГШ Николай II демонстративно не
утвердил. В это же время "святой старец" Г. Распутин, уже несколько лет
вертевшийся при дворе, приобрел значительное влияние на экзальтированную
царицу. Скандальные похождения "старца" заставили Столыпина попросить царя
выгнать Распутина из столицы. В ответ на это, тяжело вздохнув, Николай II
ответил: "Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять
Распутиных, чем одна истерика императрицы"1. Узнавшая об этом
разговоре Александра Федоровна возненавидела Столыпина и в связи с
правительственным кризисом при утверждении штатов Морского генерального
штаба настаивала на его отставке2.
В марте 1911 года разразился новый и на этот раз более серьезный для
Столыпина кризис. Он решил учредить земство в западных губерниях, введя при
выборах национальные курии. Правые поспешили дать бой Столыпину в
Государственном совете и, получив негласное разрешение царя, проголосовали
против национальных курий, что составляло ядро законопроекта. "Итоги
голосования, - справедливо пишет современный исследователь, - явились для
Столыпина полной неожиданностью не потому, что он не знал, какова позиция
Дурново, Трепова и их сторонников (крайне правых. - К. Ш.), а потому, что
они не могли бы ослушаться воли царя. Голосование означало, что Николай
предал своего премьера, и Столыпин не мог этого не понять". На ближайшей
аудиенции у царя Столыпин подал в отставку, заявив, что легитимистские
лидеры "ведут страну к погибели, что они говорят: "Не надо
законодательствовать, а надо только управлять", т. е. отказаться от
какой-либо модернизации политического строя и его приспособления к
изменившейся обстановке"3.
Столыпин был уверен, что получит отставку, но этого не произошло по
двум обстоятельствам. Во-первых, царь не признавал за министрами права
выходить в отставку по собственному желанию, считая, что это принцип
конституционной монархии, самодержец же должен лишать министров их постов
только по собственному усмотрению. А во-вторых, он подвергся довольно
единодушной атаке великих князей и вдовствующей императрицы Марии Федоровны,
1 Б о к А. П. Указ. соч. С. 331.
2 См.: Дякин В. С. Указ. соч. С. 138.
3 Там же. С. 218.
вдалбливавшей своему сыну в голову, что Столыпин все еще остается единственным человеком, способным привести Россию к "светлому будущему"1.
Таким образом, Николай не принял отставки Столыпина, который, уверовав
в свои силы, выдвинул перед царем ряд жестких условий. Он соглашался взять
отставку назад, если, во-первых, Дума и Государственный совет будут
распущены на три дня и законопроект будет проведен по специальной 87-й
статье, предусматривавшей право правительства издавать законы во время
перерывов занятий законодательных палат. Главных своих противников - П. Н.
Дурново и В. Ф. Трепова - Столыпин требовал удалить из Государственного
совета, а с 1 января 1912 года назначить туда 30 новых членов по его выбору.
Царь не сказал ни да, ни нет, но вечером его вновь атаковала великокняжеская
родня, требуя уступить. Некоторым из членов Думы Столыпин показывал листок,
на котором рукой царя были записаны все поставленные ему условия2.
Надо было хорошо знать своего государя, никогда и никому не прощавшего
подобных "силовых приемов" в обращении с собой. Но Столыпин в результате
5-летнего руководства Советом министров потерял былую скромность, приобрел
монументальность и величественность, "принял генералина", как острили
злоязычные шутники3. Он не предвидел последствий своей пирровой
победы. Царь начал мелко, но постоянно щелкать по носу своего премьера: не
подписывал принятых обеими палатами законопроектов (об отмене ограничений,
связанных со снятием духовного сана), назначал в правительство активных
противников Столыпина... Поползли слухи о скорой отставке премьера.
У Столыпина начало сдавать здоровье, усилилась стенокардия ("грудная
жаба", как тогда говорили доктора). "Не знаю, могу ли я долго прожить", -
сказал он своему брату4. Но, несмотря на болезнь и явно
возраставшую опалу царя, премьер-министр упорно продолжает работать над
проектами реформ - планирует организовать восемь новых министерств (труда,
местного самоуправления, национальностей, социального обеспечения,
исповеданий, исследования и эксплуатации природных богатств,
здравоохранения, переселения), для содержания их изыскивает меры для
троекратного увеличения бюджета (введение прямых налогов, налога с оборота,
повышения цены на водку), намечает понизить земский ценз, чтобы
1 Там же. С. 219-221; см. также: Зырянов П. Н. Указ. соч.С. 126.
2 См.: Ш и д л о в с к и й С. И. Воспоминания. Берлин, 1923. Ч. 1. С. 194.
3 Там же. С. 190.
4 В о к М. П. Указ. соч. С. 330.
допустить к местному самоуправлению владельцев хуторов и рабочих,
владевшая небольшой недвижимостью1. В разговоре со своим
помощником он как-то прямо заявил, что, возможно, ему и не придется
осуществить это планы в качестве главы правительства, но в этом случае он
подаст "всеподданнейший доклад" царю или Марии Федоровне2.
В августе 1911 года Столыпин отдыхал в своем имении в Колнобреже, где
работал над своим проектом. И отпуск, и работу пришлось прервать для поездки
в Киев, где в присутствии царя должен был открыться памятник Александру II
по случаю недавно исполнившегося юбилея Великой реформы. Пребывание
премьер-министра в Киеве началось с оскорблений - ему явно давали понять,
что он здесь лишний и его не ждали. Столыпину не нашлось места в
автомобилях, в которых следовали царь и его свита. Ему не дали даже
казенного экипажа. Председателю Совета министров пришлось искать
извозчика... Рассказывают, что ненавидевший его Распутин, увидев Столыпина,
кликушески возопил: "Смерть за ним!... Смерть за мим едет!.. За Петром... за
ним..."3. Не отсюда ли родилась легенда, что охранка "гениальным
полицейским нюхом" предвосхитила "тайное желание двора и камарильи
избавиться от Столыпина"4? И двор, и камарилья не единожды
избавлялись от неугодных им лиц куда более простым путем - отправляя их в
отставку, что, по-видимому, грозило и Столыпину в самом недалеком будущем.
Политическая смерть Столыпина наступила гораздо раньше, чем провокатор
Д. Г. Богров - смертельно ранил его 1 сентября 1911 года в Киевском оперном
театре. Да, "Столыпин был "приказчиком" царя и помещиков, но ...он при всех
своих отнюдь не исключительных качествах все же видел гораздо дальше и
глубже своих "хозяев". Трагедия Столыпина состояла в том, что они не
захотели иметь "приказчика", превосходящего их по личным качествам"5, - с этими заключительными словами очень интересной статьи современного исследователя нельзя не согласиться.
К. Ф. ШАЦИЛЛО
1 3 е н ь к о в с к и й А. В. Правда о Столыпине. Нью-Йорк, 1956. С. 73-87.
2 Там же. С. 71.
3 Шульгин В. В. Дни. Л„ 1925. С. 75-76.
4 Аврех А. Я. Столыпин и Третья Дума. М., 1968. С. 40&.
5 Зырянов П. Н. Указ. соч. С. 133.
2 А. Столыпин
ПЕТР АРКАДЬЕВИЧ СТОЛЫПИН
СЛОВО ОБ ОТЦЕ
П. А. Столыпин не был профессиональным политическим
деятелем-карьеристом. Не живи он в страшное переломное время, когда наше
тысячелетнее государственное здание повисло над бездной, его жизненный путь
сложился бы, вероятно, иначе.
Он увлекался поэзией, хотя сам не имел стихотворного дара. В его
студенческой квартире собирался литературный кружок, где в монументальном
кресле, способном выдержать его тяжеловесность, царствовал поэт Апухтин.
Он любил природу, что так ярко изобразил в своем "Красном колесе"
Александр Исаевич Солженицын. Был близок к крестьянскому люду. Садился около
той или иной крестьянской избы, пил принесенный ему стакан молока и
беседовал с нашими литовскими крестьянами. Это были, пожалуй, одни из лучших
моментов его жизни.
То, что П. А. Столыпин был бесстрашным, в достаточной мере показано А.
И. Солженицыным. Можно добавить, что, будучи в разъездах по Саратовской
губернии, П. А. Столыпин послал моей матери короткую записку: "Сегодня
озорники стреляли в меня из-за кустов". А когда в 1905 г. саратовские
террористы приговорили меня к смерти путем отравления (я был тогда
двухлетним ребенком) и моя мать от страха потеряла голову, отец остался
невозмутим: "Я буду продолжать свое дело. Да сбудется воля Господня!"
Государственную власть принял он как тяжелый крест. Ознакомившись с
общим положением дел Империи, понял, что нельзя терять ни минуты. Работал,
порою, целыми ночами, что в конце жизни отразилось на состоянии его сердца.
Спешил каждый вечер окончить работу, положенную на этот день. Глядя на часы, говорил порой с горечью: "Идите, проклятые!"
Отношение отца к деньгам было, если можно так выразиться, двойственно.
В Совете министров у него бывали столкновения с бескорыстным, но, пожалуй,
слишком бережливым министром финансов. Дело сельскохозяйственного
переустройства требовало больших кредитов. Коковцев огрызался: "Не могу же
я делать деньги из петербургского воздуха и из невской воды!". П. А. Столыпин
отвечал резко; потом сожалел о своей вспыльчивости. "Там, где деньги - там
дьявол", - говорил он. Но, зная, что без надлежащих кредитов нельзя
повернуть народ на путь благополучия, он говорил также: "Деньги - это
чеканная свобода".
П. А. Столыпин тосковал порою, когда думал о будущем России, говорил
моей матери: "После моей смерти одну ногу вытащат из болота - другая
завязнет". Это опасение усугублялось тем фактом, что отцу трудно было
подыскать сотрудников. Были чиновники, честные и преданные своему делу. Но
почти не было людей, обладавших подлинным государственным мышлением. Разрыв,
происшедший еще в прошлом веке, между государственным аппаратом и
либеральной интеллигенцией, приносил свои горькие плоды. Переговоры с
лидерами кадетской партии привели к полному разочарованию. Не считаясь ни с
чем, Милюков и его коллеги надменно требовали полноту власти (всем известно,
что произошло в феврале 1917 года, когда они власть получили). Наконец, мой
отец сказал Царю: "Я охотнее буду подметать снег на крыльце Вашего дворца,
чем продолжать эти переговоры".
К людям крупного масштаба, работавшим с моим отцом, можно отнести
министра земледелия Кривошеина, министра финансов Коковцева и товарища
министра внутренних дел Крыжановского. Сергей Ефимович Крыжановский был
выдающимся деятелем. Проекты государственных преобразований времен моего
отца были составлены почти все им лично. В первые годы эмиграции он написал
свои воспоминания, ставшие теперь библиографической редкостью. В своей книге
он уделяет много внимания преобразованиям, которые П. А. Столыпин собирался
осуществить, вернее, к осуществлению которых он уже приступил, но которые
были прерваны пулей убийцы. Эти неосуществленные реформы являются как бы
продолжением государственной деятельности моего отца, отразившейся в его парламентских выступлениях.
Одно из этих преобразований касалось, в первую очередь, выделения части
Холмского края из состава Польши. Проект по этому вопросу был составлен
Крыжановским, по поручению П. А. Столыпина, в 1908 году. Согласно этому
проекту, в состав новой Холмской губернии должны были быть включены лишь
местности, в которых население сохранило русский облик. Те же части
Холмщины, в которых население было ополячено и окатоличено, должны были
остаться за Польшей. Согласно замыслу П. А. Столыпина, к Польше должны были
быть прирезаны, взамен отторгнутых от нее частей Холмщины, некоторые части
Гродненской губернии, населенные поляками. Речь шла о части Вельского и
Белостокского уездов. Таким образом была бы достигнута основная цель
размежевания.
Официально вопрос о Холмщине был вызван ходатайствами местного русского
населения, желавшего слиться с общерусской стихией. Но Крыжановский
высказывает на этот счет и иные соображения:
"В действительности, - пишет он, - но официально никогда не
высказанной мысли, мера эта имела целью установление
национально-государственной границы между Россией и Польшей, на случай
дарования Царству Польскому автономии".
Полное отделение Польши от России отец намечал на 1920 год.
На деле все пошло по-иному. Проект о Холмщине поступил в конце 1909
года на рассмотрение специальной комиссии Государственной думы. Несмотря на
возражения правительства, комиссия расширила пределы будущей Холмской
губернии, включив в ее состав такие местности, в которых русское население
составляло едва 30%. А об уступке Польше части Гродненской губернии депутаты
вообще отказались слушать.
"Таким образом, - отмечает Крыжановский, - весь смысл меры выражал
собою лишь стремление урезать пределы Польши". Это показывает, что даже
трудоспособная Третья дума возвышалась лишь постепенно и с трудом до
подлинного понимания наших государственных задач.
Проект был принят в этом искаженном виде нашими законодательными
палатами уже после смерти моего отца.
Другое, на этот раз совсем неосуществленное, преобразование касалось
децентрализации - разделения Империи на области, располагающие правами
самоуправления, при наличии в этих областях представительных учреждений.
Согласно намерениям П. А. Столыпина, реформа должна была быть
осуществлена в областях, представлявших однородное целое, если не всегда в
этническом, то по крайней мере в экономическом и бытовом отношении.
Составление проекта о децентрализации мой отец поручил Крыжановскому в
1907 году. Вот что Сергей Ефимович пишет о смысле этой реформы в своих
воспоминаниях: "Децентрализация открывала простор местным творческим силам
и, что имело немалое значение, давала возможность применять в разных
местностях разные системы выборов, приспособленные к особенностям их
общественного строя".
Согласно проекту, значительная часть Империи должна была быть разделена
на одиннадцать областей. В каждой из них - областное земское собрание и
областное правительственное управление. Туда должны были быть привлечены
местные деятели. Областные земские собрания, образуемые на общих основаниях,
привитых для земских выборов, получали широкое право местного
законодательства по всем предметам, не имевшим общегосударственного
значения. На первых порах реформа должна была коснуться одиннадцати
областей: Прибалтийской и Северо-Западной областей, Польши, Правобережной и
Левобережной Украины, Московской области, Верхнего и Нижнего Поволжья,
Северной России (две области), Степной области (Западная Сибирь). Остальные
части Империи - Казачьи области, Туркестан, Восточная Сибирь, Крым и Кавказ
- пока оставались вне введения областного управления.
Проект этот был в 1909 году представлен на рассмотрение Императора с
обстоятельно мотивированным на этот счет докладом П. А. Столыпина. Но, как
это бывало порой, реакция Царя была двойственной и нерешительной.
Предлагаемым преобразованиям он выразил свое полное одобрение, но решил
отложить этот вопрос до того, как окончательно выяснятся результаты
сотрудничества правительства с Третьей думой. Оттяжка оказалась равносильной
отказу. Убийство моего отца положило конец этому замыслу.
Даже в случае безоговорочной поддержки Царем децентрализация заняла бы
много времени и натолкнулась бы, вероятно, на ряд препятствий в наших
законодательных палатах. Как пишет Крыжановский, "в последние годы его жизни
мысли эти очень пленяли Столыпина. Но говорить о них громко он не решался и,
кажется, кроме Кривошеина, да и то лишь впоследствии, никто в тайну их
посвящен не был".
А времени терять было нельзя. В ожидании децентрализации надлежало
произвести реорганизацию администрации и полиции Империи. Проект этих
преобразований был составлен Крыжановским, по поручению Столыпина, в
1907-1908 годах.
Реорганизация администрации соответствовала политическим и социальным
требованиям того времени. Состав наших чиновников, служивших в провинции,
увеличивался количественно, но не качественно. А между тем, с развитием
промышленности и техники на местах возникали все новые задачи. Это было
чувствительно особенно на окраинах государства. Поэтому в проекте
предлагалось "ограничение русификационной политики и привлечение к
управлению окраинами местных элементов".
Преградой к реорганизации на самых низах государственного здания
являлась сословная иерархия. Во главе уездов стояли уездные предводители
дворянства. Но, по причинам обеднения дворянства еще в конце прошлого
столетия, многим предводителям приходилось служить в городах и появляться в
своих уездах изредка. Связь между уездом и дворянством была подорвана. А
между тем крепли и добивались права голоса другие слои населения:
промышленники и купцы, городская интеллигенция, крестьяне-собственники и т.
д. Учитывая это, в проекте предлагалось вместо предводителей дворянства
поставить во главе уездов уездных начальников из местной среды, назначенных
министром внутренних дел.
Ступенью выше проект предполагал объединение дотоле разрозненного
управления в губерниях под руководством губернаторов. Архаическое
раздробление властей в губерниях способствовало в 1905 году распространению
смуты. Усиление власти губернатора должно было предотвратить повторение
таких событий.
Параллельно с этим был разработан проект реорганизации полиции.
Численность ее в те времена была далеко недостаточной. Сообразуясь с
размерами страны, она была в пять раз малочисленнее, чем во Франции, и в
семь раз малочисленнее, чем в Великобритании.
В области технических средств для борьбы с беспорядками наша полиция
находилась в отсталом состоянии. Это привело к роковым последствиям в пору
революционных волнений 1905 года, а затем и в пору февральской революции.
По словам Крыжановского, "проекты эти получили окончательную редакцию
под личным руководством Столыпина, чему он придавал с полным основанием
весьма крупное значение".
Настала пора практического осуществления. Ранее, чем представить
проекты в законодательные палаты, решено было их рассмотреть в недавно
созданном Совете по делам местного хозяйства, по выражению П. А. Столыпина
- в "Преддумии". В нем участвовал, наряду с чиновниками, ряд представителей
нашей интеллигенции. И тут зачинателей преобразования постигло
разочарование. Проект натолкнулся на резкую оппозицию значительного числа
членов этого Совета. Как пишет Крыжановский, "оппозиция эта велась, главным
образом, за кулисами, вне заседаний Совета, так как против цифр спорить было
нельзя. А цифры были оглушающие".
Итак, это преобразование было остановлено на полном ходу. До
рассмотрения проектов в Государственной думе дело не дошло. А преемники
моего отца отложили это дело в долгий ящик. Административный и полицейский
фундамент Империи остался в архаическом состоянии, совершенно
неприспособленным к новым требованиям, выдвинутым жизнью. Государству и
народу пришлось тяжело за это поплатиться, когда настали грозные времена.
Очевидно, о перечисленных мною вопросах думал мой отец во время агонии,
так ярко описанной А. И. Солженицыным. Думал он и о Финляндии, по отношению
к которой он не смог найти окончательного удовлетворительного решения.
"Сейчас главный неразрешенный вопрос - это Финляндия", - были его
последние слова на смертном одре.
Аркадий СТОЛЫПИН Париж, 1986
П. А. СТОЛЫПИН
(Некролог, опубликованный в газете "Новое время" 6 сентября 1911 г.)
П. А. Столыпин - сын севастопольского героя генерал-адъютанта
Столыпина от брака с княжной Горчаковой - родился в 1862 г., детство провел
в имении Средниково под Москвой. По окончании курса в С.-Петербургском
университете в 1884 г. он начал свою служебную деятельность в Министерстве
внутренних дел, через два года причислился к департаменту земледелия и
сельской промышленности Министерства земледелия и государственных имуществ,
в котором последовательно занимал различные должности и особенно
интересовался сельскохозяйственным делом и землеустройством. Затем перешел
на службу в Министерство внутренних дел ковенским уездным предводителем
дворянства и председателем ковенского съезда мировых посредников и в 1899
году был назначен ковенским губернским предводителем дворянства. Служба
предводителем дворянства близко ознакомила П. А. Столыпина с местными
нуждами, завоевала ему симпатии местного населения и дала административный
опыт. В это время он был выбран почетным мировым судьей по инсарскому и
ковенскому судебно-мировым округам. В 1902 г. П. А. Столыпину было поручено
исправление должности гродненского губернатора, через год он был назначен
саратовским губернатором. Начало революционной смуты ему пришлось провести в
должности губернатора в Саратове и принять решительные меры против
революционной пропаганды и особенно по прекращению беспорядков в Балашевском
уезде. В Саратове же он принимал живое участие в деятельности местных
благотворительных учреждений. Местный отдел попечительства Государыни
Императрицы Марии Федоровны о глухонемых избрал его в свои почетные члены.
Когда в 1906 году Совет министров во главе с графом С. Ю. Витте вышел в
отставку и новый Совет министров было поручено сформировать И. Л.
Горемыкину, П. А. Столыпину был предложен пост министра внутренних дел. С
этого времени - 26 апреля 1906 г. - П. А. Столыпин являлся до дня своей
кончины деятельным руководителем министерства. После роспуска Первой
государственной думы ему было повелено быть 8 июля 1906 г. председателем
Совета министров с оставлением в должности министра внутренних дел. С этого момента началась талантливая государственная деятельность Столыпина, направленная на умиротворение России путем стойкой борьбы с своеволием и беззаконием и путем разработки и проведения в жизнь новых законов.
Став во главе Совета министров, П. А. Столыпин сумел вдохнуть в деятельность Совета единодушие,
возвратить государственной власти поколебленный престиж и укрепить его.
Революционные партии террористов не могли примириться с назначением
убежденного националиста и сторонника сильной государственной власти на пост
премьер-министра и 12 авг. 1906 г. произвели покушение на его жизнь взрывом
министерской дачи на Аптекарском о-ве. Было убито 22, ранено 30 лиц (в их
числе тяжко пострадала дочь и ранен малолетний сын Столыпина), но П. А.
Столыпин остался невредим. Провидение сохранило его жизнь, и он с прежней
энергией и увлечением отдался всецело государственной деятельности. Горячий
приверженец порядка и законности, он шел прямым путем к скорейшему
осуществлению нового уклада государственного строя. Просвещенный политик,
экономист и юрист, крупный административный талант, он почти отказался от
личной жизни и свою удивительную работоспособность, незнакомую с утомлением,
вложил в дело государственного успокоения и строительства. Только летом, и
то на самое непродолжительное время, он дозволял себе отдых, уезжая
преимущественно в свое имение, но и там не переставал давать направление
правительственному механизму государства. Заболев весной 1909 г. крупозным
воспалением легких, он согласился покинуть Петербург только по настойчивым
требованиям врачей и провел в Крыму около месяца. Наибольшее время П. А.
Столыпин посвящал руководительству и председательству в Совете министров,
созывавшемся обычно не менее двух раз в неделю, и в разного рода совещаниях
по текущим делам и по вопросам законодательства. Заседания эти часто
затягивались до утра. Утренние доклады и дневные приемы чередовались у него
с личным внимательным просмотром текущих дел, просмотром русских и
иностранных газет и тщательным изучением новейших книг, посвященных особенно
вопросам государственного права. Неоднократно он, как председатель Совета
министров, выступал в Государственной думе и Государственном совете
защитником правительственных проектов. Он всегда являлся блестящим оратором,
говорил вдохновенно, сжато и дельно, развивая мастерски и ярко руководящие положения
законопроекта или давая ответ и объяснения по различного рода запросам о
действиях правительства. В 1909 г. он присутствовал при свидании Государя
Императора с германским императором в финляндских шхерах. В разное время он
совершил несколько поездок по России, знакомился с результатами
землеустроительных работ и с работами по хуторскому и отрубному
разверстанию. Немало он приложил также стараний к улучшению водоснабжения в
Петербурге и к прекращению холерной эпидемии. Государственные заслуги П. А.
Столыпина были отмечены в короткое время целым рядом Царских наград. Помимо
нескольких Высочайших рескриптов с выражением признательности, П. А.
Столыпин был пожалован в 1906 г. в гофмейстеры, 1 января 1907 г. назначен
членом Государственного совета, в 1908 г. - статс-секретарем.
Как человек П. А. Столыпин отличался прямодушием, искренностью и
самоотверженной преданностью Государю и России. Он был чужд гордости и
кичливости благодаря исключительно редким качествам своей уравновешенной
натуры. Он всегда относился с уважением к чужим мнениям и внимательно к
своим подчиненным и их нуждам. Враг всяких неясностей, подозрений и гипотез,
он чуждался интриганства и интриганов и мелкого политиканства. По своим
политическим взглядам П. А. Столыпин не зависел от каких-либо партийных
давлений и притязаний. Твердость, настойчивость, находчивость и высокий
патриотизм были присущи его честной открытой натуре. Столыпин особенно не
терпел лжи, воровства, взяточничества и корысти и преследовал их беспощадно;
в этом отношении он был горячий сторонник сенаторских ревизий.
П. А. Столыпин был женат на дочери почетного опекуна О. Б. Нейдгарт,
имел пять дочерей и сына.
П.А. СТОЛЫПИН И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА
(Опубл. в газ. "Новое время" 6 сентября 1911 г.)
Столыпин выдвинулся и определился в Думе. Но, в то же время, он в
значительной степени определил собой Государственную думу. Если
Государственная дума в настоящее время работает и законодательствует, то
этим она, до известной степени, обязана Столыпину. Столыпин интуитивно
"чувствовал" Государственную думу. С самого первого же выступления основной
тон был взят им совершенно правильно. Если вчитаться в ту первую речь,
которую он произнес по запросу о действиях чинов охранного отделения, то мы
найдем в ней целый ряд мелких черточек, в точности соответствующих тому
облику большого государственного деятеля, который в последующие годы
укрепился, развился и сделался популярным в России, но который в Первой
государственной думе не был иным, чем во Второй и Третьей.
"...Оговариваюсь вперед, что недомолвок не допускаю и полуправды не
признаю". Относительно действий Будатовского, царицынского полицмейстера и
калязинской полиции расследование "передано в руки суда"; и если суд
"обнаружит злоупотребления, то министерство не преминет распорядиться
соответственным образом". Всякое упущение в области служебного долга "не
останется без самых тяжелых последствий для виновных". Но каковы бы ни были
проступки и преступления отдельных подчиненных органов управления,
правительство не пойдет навстречу тем депутатам, которые сознательно
стремятся дезорганизовать государство. "Власть - это средство для охранения
жизни, спокойствия и порядка, поэтому, осуждая всемерно произвол и
самовластие, нельзя не считать опасным безвластие". "Бездействие власти
ведет к анархии; правительство не может быть аппаратом бессилия". На
правительстве лежит "святая обязанность ограждать спокойствие и законность".
Все меры, принимаемые в этом направлении, "знаменуют не реакцию, а порядок,
необходимый для развития самых широких реформ". Но как же будет действовать
правительство, если в его распоряжении еще нет реформированных законов?
Очевидно, что для него имеется только один исход: "применять существующие
законы впредь до создания новых". "Нельзя сказать часовому: у тебя старое
кремневое ружье; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье.
На это честный часовой ответит: покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья,
я буду стараться умело действовать старым".
Итак, программа намечается в высшей степени просто и отчетливо. Для
того, чтобы провести необходимые реформы, нужно, прежде всего, утвердить
порядок. Порядок яге создается в государстве только тогда, когда власть
проявляет свою волю, когда она умеет действовать и распоряжаться. Никакие
посторонние соображения не могут остановить власть в проведения тех мер,
которые, по ее мнению, должны обеспечить порядок. Дебатирует ли
Государственная дума шумливым образом о препятствиях, будто бы чинимых
местной администрацией тем лицам, которые поехали оказывать
продовольственную помощь голодающим, - ответ приходит сам собой, простой ж
естественный. Криками о человеколюбивой цели нельзя смутить ту власть,
которая знает, чего она хочет: "насколько нелепо было бы ставить препятствие
частным лицам в области помощи голодающим, настолько преступно было и
бездействовать по отношению к лицам, прикрывающимся благотворительностью в
целях противозаконных". Под каким бы предлогом ни проводилось то стремление
захватить исполнительную власть, которое является естественным последствием
парализования власти существующей, - министр внутренних дел, сознавая свою
правоту, не будет смущаться: "носитель законной власти, он на такие выходки
отвечать не будет".
Все эти тезисы кажутся в настоящее время простыми и само собой
разумеющимися. Но если вспомнить, в какой именно период они были
произнесены, то мы поймем, что человек, говоривший их, проявлял большую
степень государственной зрелости. В те дни в России было очень много
безотчетного увлечения Государственной думою, увлечения почти что
мистического. Люди, претендовавшие на всестороннее знакомство с всемирной
историей и готовившиеся занять министерские посты, разделяли всеобщее
опьянение. Они наивно думали, что молодая, только что созванная
Государственная дума силой тех речей, которые будут в ней произноситься,
переменит движение жизни и из дореформенной России сразу сделает утопическое
государство, в коем будут осуществлены и абсолютные политические свободы, и
безусловное социальное равенство. Выступить в этот момент с трезвым словом,
показать истинные пределы законодательной власти, наметить ее соотношение к
власти исполнительной и, главное, наметить для исполнительной власти те основные идеи, вне которых
она не может ни работать, ни существовать: для всего этого требовался
широкий ум, ясное понимание политического момента, глубокое проникновение в
основные проблемы государственного властвования. Во Второй думе П. А.