Владимиро-Суздальская иконопись

Все соборы Владимиро-Суздальского княжества были расписаны фрес­ками и украшены иконами. К самому концу XII столетия относится сохра­нившаяся до наших дней икона «Дмитрий Солунский» (ГТГ), а к началу XIII века — «Богоматерь Оранта» («Ярославская Оранта» - по месту, откуда она была привезена после революции в Третьяковскую галерею, ил. 13). В них сказалась та любовь к нарядной орнаментальности, к ярким красочным сочетаниям с обильным введением кармина, которая свойст­венна только русской живописи и чужда византийской.

Торжественность образов, центричность композиций в обеих иконах придают им репрезентативный характер. Монументальная величествен­ность отличает фигуры Богоматери и Дмитрия на этих иконах, как и во всех домонгольских произведениях русской живописи. Дмитрий на иконе пред­ставлен как патрон князя Всеволода (второе христианское имя которого было Дмитрий), поэтому у него на голове княжеская диадема, а ангел (изо­бражение переписано в XVI веке) венчает его короной.

 

Новгородская архитектура.

 

Среди городов северо-запада уже с давних времен выделился своим могуществом Новгород. Вольный характер новгородцев, демократический строй правления в новгородских землях, большое значение торговли, спо­собствовавшей установлению тесных связей со странами Западной Евро­пы,— все это определило своеобразие новгородского искусства.

С незапамятных времен новгородцы славились как строители деревян­ных храмов, крепостей, дворцов. В 1045—1050 годах они воздвигли первый в своем великом городе каменный собор — Софийский (ил. 14). Стоящий в центре Детинца, как новгородцы называли свой кремль, на берегу Волхо­ва, этот собор явился центром всей духовной и политической жизни города. У его стен собиралось вече. В соборе находилась большая библиотека, здесь составлялись новгородские летописи. Постоять за Софию — значило для новгородцев защитить от врагов Новгород.

Пятинефный храм с крытыми галереями заканчивается на востоке пятью апсидами. Как и киевская София, он представляет парадное здание с залитыми светом хорами. По художественному замыслу собор проще и гораздо суровее киевского. Кладка стен, состоящих в основном из огром­ных, грубо отесанных камней, мощные выступы членящих стену лопаток, наконец пятиглавие вместо тринадцатиглавия, статичность архитектурных масс — все это делает новгородский храм лаконичнее и строже. В замене некоторых закомар фронтонами, в характере срезанных наверху лопаток можно усмотреть воздействие архитектуры Западной Европы.

В начале XII века Новгород превращается в вечевую республику. Кня­зей изгоняют из Детинца. Они строят себе новые храмы. На противополож­ном берегу Волхова, на Торговой стороне, в центре Ярославова дворища, князь Мстислав заложил в 1113 году новый храм, посвятив его покровителю торговли святому Николе. По своим размерам он меньше Софии, но, подра­жая ей, князья завершили собор пятью главами (ныне сохранилась только центральная). Собор разделен внутри на три нефа, средний шире боковых. Простые и строгие фасады храма, расчлененные лопатками соответственно делению интерьера на нефы, декорированы рядами плоских двухуступчатых ниш с полуциркульным верхом.

В 1119 году новгородский архитектор Петр, имя которого донесла до нас летопись, строит Георгиевский собор Юрьева монастыря. Это также княже­ский храм, представляющий собой парадное сооружение. К северо-западно­му углу здания примыкает прямоугольная лестничная башня, стена кото­рой сливается в единое целое с западным фасадом храма. Собор завершают три поставленные асимметрично главы: одна над средокрестием, две дру­гие — на углах западной стороны основного объема. Высота храма, его про­сторные хоры напоминают св. Софию. Ниши и лопатки подчеркивают вели­чественную плоскостность его стен. По сравнению с выстроенным за два года до него и близким к нему своим асимметричным трехглавием собором Рождества Богоматери Антониева монастыря Георгиевский собор более совершенен и соотношение его архитектурных масс более гармонично.

От росписей, покрывавших стены храма св. Софии в середине XI века, сохранилась композиция с изображением первого христианского императо­ра Константина и его матери Елены. Этой фреске свойственна некоторая графичность, ее блеклые голубовато-розовые тона явились результатом разрушения верхнего красочного слоя. Еще в конце прошлого века можно было прочесть рядом с головой Елены надпись «Олена», свидетельствую­щую о несомненном новгородском происхождении автора фрески.

В начале XII столетия в живописи Новгорода существует несколько направлений. К грекофильскому, то есть находящемуся под влиянием Византии, принадлежит фреска «Иов на гноище» в Николо-Дворищенском соборе. Она иллюстрирует один из библейских рассказов о многострадаль­ном Иове, у которого бог отнял все, чтобы испытать силу его веры. Даже заболев такой страшной болезнью, как проказа, Иов продолжает верить в бога. Он принимает пищу, которую подает ему жена на длинном шесте, отвернувшись от него. В ликах, которые трактованы с помощью светотене­вой моделировки, в их восточных типах, в теплом охристом колорите сказа­лось знакомство художника с византийскими образцами.

К иному направлению новгородской живописи, больше связанному с западноевропейской живописью, принадлежат фрески собора Рождества Богоматери Антониева монастыря. Работавшие здесь художники помещали на стенах стоящие фигуры святых. Среди немногочисленных эпизодов повествовательного цикла особенно выразительны те, которые посвящены истории Иоанна Крестителя со сценой пира у Ирода и танцующей Саломеей.

Выполненные в тот же период фрески Мартирьевской паперти Софий­ского собора характеризуются чертами, которые, развиваясь в дальнейшем, станут основными в новгородской живописи. Характер лиц, разнообразная, но несколько приглушенная палитра, суровость образов отличают святых композиции Деисуса (в переводе с греческого это слово означает моление). В ней персонажи представлены молящимися, обращающимися к Иисусу Христу. Те же особенности характерны для приземистых, несколько тяже­лых фигур пророков, изображенных неподвижно стоящими между окнами барабана.

Во второй половине XII века в новгородской архитектуре появляются новые черты. В это время строятся многочисленные небольшие одноглавые трехапсидные церкви. Невысокие, с маленькими редкими окнами, они удобны для отопления в условиях сурового северного климата. Это церкви Георгия в Старой Ладоге, Спаса на Нередице, Благовещения в Аркажах, Петра и Павла на Синичьей горе, Уверения Фомы на Мячине.

Относящиеся к этому периоду фрески церкви Георгия в Старой Ладоге выполнены художниками, испытавшими воздействие византийского искус­ства. Музыкальным ритмом отличаются такие композиции, как Вознесение в куполе с хороводом ангелов, окруживших поднимающегося на небо Хрис­та, или сцена Страшного суда на западной стене. В церкви Старой Ладоги эта тема трактуется совсем иначе, чем в храме Спаса на Нередице. Страш­ный суд здесь не грозное действие, а торжественная сцена с величественно сидящими на тронах апостолами. В правой апсиде помещена сцена чуда Георгия. Его фигура расположена в центре стены с учетом ее полукруглой формы. Фреска отличается цветовой гармонией и изысканностью рисунка. В декоре храма большое место занимают растительные и геометрические орнаменты. Тонко сгармонирован серебристый колорит. Фоны окрашены в различные цвета: жемчужно-серый, блекло-зеленый, охристый.

Во время Великой Отечественной войны безвозвратно погибло большин­ство фресок церкви Спаса на Нередице; когда-то единым ковром они покры­вали все стены, своды, купол храма (ил. 15). Они были созданы нескольки­ми мастерами. В куполе была помещена сцена Вознесения Христа на небо, в апсиде — Богоматерь Оранта с изображением на груди Христа в круге, а под нею — два ряда святителей. На западной стене — Страшный суд. Сво­бодно, без заранее продуманного плана, развертывался на стенах церкви евангельский рассказ, в котором большое место было отведено сценам страстей Христа. Вообще искусство нередицких мастеров суровое и даже грозное. Недаром основная композиция здесь — Страшный суд, в которой с особым вниманием художник изобразил адские мучения. Суровые лики апостолов, сидящих по сторонам от Христа, мрачные священники в алтаре, грозные пророки в барабане купола окружали вошедшего в храм. Фрески отличались живописностью, широтой и смелостью письма.

 

Иконопись Новгорода XII — начала XIII века.

Их можно отнести к двум на­правлениям — византизирующему, аристократическому, и местному, де­мократическому. К первому принадлежит икона «Ангел Златые власы» (XII в., ил. 16) — небольшое оплечное изображение, когда-то входившее в композицию Деисуса, состоявшую из нескольких икон. Лицо архангела отличают тонкая красота черт, светлая одухотворенность, с которой может сравниться только лицо Владимирской Богоматери.

Мужественная сила образов, яркая декоративность и орнаментальность характеризуют иконы второго направления. К местной новгородской школе принадлежит икона «Христос на троне» (XIII в., ГТГ). Орнаментальность трактовки волос Христа, морщин на лбу, складок одежд в сочетании с яркой и разнообразной их окраской, в которой преобладает киноварь, придает нарядность иконе, по духу близкой светскому произведению. На иконе Русского музея изображены Иоанн, Георгий и Власий(XIII в.). Два по­следних святых были особенно почитаемы новгородцами, так как покрови­тельствовали ремесленникам, земледельцам, скотоводам. Сходство орна­ментов, колорита, рисунок надписей позволяют сделать вывод, что обе названные иконы, если и не были написаны одним мастером, то вышли из одной мастерской.

XII—XIII века — период расцвета новгородского прикладного искусст­ва. Орнамент, напоминающий плетение из ремней, который так характерен для заставок и инициалов многочисленных рукописных книг этого времени, имеет аналогии и в украшении изделий из металла. В художественном отношении особенно примечательны два сиона (дарохранительницы) из ризницы Софийского собора. Это своего рода модели храмов. Большой сион украшен рельефными фигурами двенадцати апостолов. Они отличаются легкими и стройными пропорциями, тонкой проработкой ложащихся по форме тела складок. Рельефы другой манеры мы видим на кратирах — сосудах для причастия. Ручки украшены гроздьями винограда. Для рельефов типична известная плоскостность. Фигуры святых большеголовы, коренасты и напоминают о новгородской иконописи демократического на­правления. В надписи на поддоне одного из них указано имя мастера — Коста, на другом — Братила. Как можно определить по характеру начерта­ния букв, сосуды выполнены в первой половине XII века. Как и Киев, Нов­город славился искусством перегородчатой эмали. Об этом можно судить по маленьким иконкам оклада Мстиславова евангелия XII века, хранящегося в Историческом музее.

 

Архитектура Пскова.

Подобным Новгороду торговым и ремесленным центром был Псков. Как и в Новгороде, городом управляло вече. Здесь оно было еще более демокра­тичным. Одним из первых каменных храмов Пскова был Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря (1156). План собора приближается к квадрату. Его двум низким боковым апсидам на западе когда-то соответ­ствовали два низких притвора (позднее их высота была увеличена). Стены, выложенные из местной известняковой плиты, были выровнены розоватой обмазкой. Материалом кровли служила черепица. Прекрасно найденные пропорции придавали этому небольшому одноглавому зданию монумен­тальность и величие.

Сразу же после постройки собора приступили к его росписи. Для купола был использован, как в Нередице и Старой Ладоге, сюжет Вознесения Христа. На алтарном своде изображено Преображение — праздник, которо­му посвящен храм. В верхней части апсиды помещен трехфигурный Деисус. Большое внимание художники уделили в храме сценам из жизни Богоматери.

Располагая фрески на стенах храма, живописцы отказались от верти­кальных членений, поэтому одна сцена непосредственно переходит в дру­гую. Композиции отличаются уравновешенным и строгим ритмом, тесно связанным с архитектурой церкви. Одухотворенно красивые лица восточного типа, золотые тонкие линии в одеяниях святых, золотистый колорит характерны для этих росписей, авторы которых, несомненно, были знакомы с памятниками современного им константинопольского искусства.

Монголо-татарские нашествия внезапно прекратили тот блестящий рас­цвет искусства, который запечатлен в архитектуре, живописи, скульптуре Киевского государства и Владимиро-Суздальского княжества. Хотя север­ные русские земли в борьбе с врагами отстояли свою независимость, но и здесь в период усиления угрозы набегов художественная жизнь замерла. Прошло много лет, прежде чем освободившиеся от монголо-татарского ига русские люди смогли снова жить и творить, как ранее.