Образ человека в культуре Просвещения
Население Европы в середине ХVIII в. составляло 140 млн. человек. Люди делятся на три сословия: два привилегированных (дворяне, священники) и третье – непривилегированное, включающее и буржуазию, и рабочих мануфактур, и крестьян. Внешне крестьяне выглядят, как и много веков назад. Внешний вид горожан соответствует национальным традициям и традициям своих профессий. Роскошные одеяния - у прелатов католической церкви, скромная одежда у протестантов, еще более скромный вид у монашествующих. Но во внешности светской аристократии происходят столь быстрые перемены, что можно говорить об окончательном утверждении моды в современном смысле слова.
Законодательницей моды становится Франция, которая диктовала требования к внешнему виду светского человека всей Европе. Появляются модные журналы, знаменитые модельеры (самая прославленная – француженка Роз Бертен, модистка французской королевы Марии Антуанетты, «министр моды», как ее называли). Аристократическая мода начинает проникать в другие слои общества, и простые горожане стараются скопировать то, что возможно при их средствах. Особенно дорогими были материалы – шелк, парча. По прежнему, как и в эпоху Нового времени, привилегированные сословия носили парик (парик-символ высокого положения в обществе), но он уже был несколько меньше по объему, чем прежде. Костюм отражает легкомысленные нравы эпохи, процветавшие в светских салонах.
Огромные средства аристократы тратили на роскошь. Каждый день они надевали новый наряд, повинуясь капризам моды, которая становилась все более изощренной. Считается, что фаворитка Людовика ХV маркиза Помпадур, отличавшаяся малым ростом, изобрела высокие каблуки, чтобы скрыть свой недостаток, и ей подражали повсеместно. Ей же принадлежит введение моды на «помпадур» (pompadour) – сумочку для косметики, которая вместе с перчатками, муфтой, веером, лентами, живыми и искусственными бутоньерками входила в аксессуары светской дамы.
Супруга Людовика ХVI Мария Антуанетта, получившая в народе прозвище «госпожа Дефицит» за трату невероятно больших сумм на развлечения, первой появилась в брюках (толпа горожан едва не забросала ее камнями). Дамы делали такие высокие и сложные прически, что ездили в каретах, стоя на коленях. На вершинах причесок появляются корабли с мачтами и парусами, мельницы, натюрморты из цветов, корзин с фруктами. Из-за немилосердного употребления пудры в Европе не хватает муки, из которой она производилась. Лицо гримируется, что объясняется вечерней салонной жизнью при свечах, напоминающее театральное действо. При этом грима так много, что нередко мужья не могут узнать своих жен. Возникает целое искусство наклеивания мушек, положение которых, как и игра с веером, - особый язык светского флирта.
Юбки женских нарядов на кринолинах, корсеты требуют на каждый наряд до нескольких килограммов китового уса (голландцы предусмотрительно захватывают монополию на его поставку), дорогих тканей. Любопытный исторический факт: когда знаменитая балерина Салле выступала в балете «Пигмалион и Галатея» (1734) в легкой прозрачной юбке, без обручей, то была безжалостно освистана парижской публикой. Однако в Лондоне, где уже два года существовало Общество любителей античности, члены которого нередко наряжались в античном стиле, ее встретили восторженно. Костюм из чопорного, парадного становится все более интимным.
Облик салонного завсегдатая первоначально зависит о женской моды: тот же грим, пудра, те же ткани (атлас, сатин) пастельных тонов, банты, кружева – и лишь к 1778 г. мужской светский костюм утрачивает почти все украшения (хотя цвета тканей сохраняются).
Внешний образ ребенка из аристократической семьи еще неотличим от образа взрослого. Даже в последней трети ХVIII века, когда в Англии (возможно, под влиянием идей Руссо) начали создавать специальную одежду для детей, почти повсеместно дети еще выглядели как маленькие взрослые.
Внешний облик аристократов, стиль их жизни блестящ и эфемерен. Легенда приписывает королю Людовику ХV и его фаворитке Помпадур знаменитую фразу: «После нас хоть потоп». Эти слова превосходно характеризует ощущение надвигающейся катастрофы и желание получить пока еще возможно наслаждение от жизни, хоть и весьма призрачное. Напоминает это состояние «пир во время чумы». Действительно, кровавый террор Великой французской революции был уже «на пороге».
Общая тенденция внешности аристократов ХVIII в. может быть сформулирована с учетом наблюдений Ф. Шиллера, сохраняющих свою актуальность: больше приоткрыть привлекательное тело и больше скрыть подлинное лицо.