Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки. 7 страница
– Это будет чудесно. Спасибо. – Голос Дори буквально сочился притворной благодарностью.
Эрик сменил предмет разговора.
– Я думаю, что все согласны, чтобы с завтрашнего дня ты начала помогать Шейле с восьми часов утра и поработала учительницей.
– Хорошо. – В эту минуту Дори с готовностью согласилась на его предложение, хотя втайне, не переставая думала о побеге.
– Занятия в школе заканчиваются в полдень. Шейла согласна отвести тебя к себе в дом и показать, как в наших условиях можно сделать хижину уютной.
– Хорошо, – согласилась она снова. Подобно актрисе, которая таится в душе каждой женщины, Дори теперь совершенно естественно играла роль, которую выбрала, не понимая, как легко игра может перейти в действительность.
Дори предложила помыть тарелки, пока Эрик вешал одеяло. Прибираясь на кухне, она поглядывала на Эрика, думая, что он – действительно прекрасный образец мужчины, и в нём чудесно сочетаются суровый солдат и обаятельный мальчик.
Тем временем воображение Эрика рисовало картины обнажённой Дори, блестящей от мыльной воды с головы до пят.
– Я предлагаю принести горячей воды с печи и холодной из бочки и смешать в ванне до нужной температуры, – сказала она несколько минут спустя.
– Годится, я тебе помогу.
– А как с полотенцами и мылом?
Эрик нашёл для неё и то, и другое. Потом он решил позволить Дори самой определять развитие событий, несмотря на непреодолимое желание взять то, что теперь по праву принадлежало ему, и уселся в своё любимое кресло-качалку.
Дори погрузилась в тёплую воду, потом намылила всё тело, не переставая при этом думать о ближайших планах. Она признала, что её способность управлять похитителем с помощью секса совершенно явно и резко ухудшилась из-за того, что он мог запросто овладеть ею в любое время, когда захочет. Так что, рассуждала Дори, придётся изо всех сил разжигать его страсть, страсть, которую она могла умерить его любовью. «Больше никаких ехидных замечаний», – предупредила Дори сама себя. И, используя женскую хитрость, она начала свою кампанию, достойную сравнения с завоеванием Клеопатрой самого Цезаря.
– Эрик, – позвала она, – У Вас есть какой-нибудь шампунь?
– Конечно, есть. Я забыл его дать тебе, потому что обычно пользуюсь только куском мыла вместо шампуня.
– Вы не могли бы принести его мне?
– Запросто.
Пока он топтался с другой стороны занавески из одеяла, Дори уже приняла решение действовать и ослепить его своей красотой и наготой, промолвив: «Будьте смелее. Разве Вы не думаете, что нам надо поговорить?»
Когда Эрик подал ей шампунь, она спросила: «Не сделаете ли Вы для меня ещё кое-что?»
– Что именно?
– Принесите мне ещё немного горячей воды.
Пока Эрик ходил к печке, Дори приняла окончательное решение. Когда он вернулся с большим чайником с кипятком, она сказала: – Секунду, мне надо встать, я не хочу ошпариться.
Держась рукой за его плечо, Дори приняла самую привлекательную позу, пока он выливал воду из чайника в ванну, а затем, быстро поцеловав его в щеку, резко опустилась в ванну.
– Всё прекрасно, – объявила она вслух.
Эрик был потрясён до глубины души увиденным божественным женским телом. Он возвратился в своё любимое кресло и попытался сосредоточиться на книге о новом оружии ЗОГа. Но попытка оказалась тщетной.
Тем временем Дори размышляла над событиями дня и своим будущем, наслаждаясь горячей ванной. Очевидно, как и говорили Линда с Шейлой, ей не грозило никакой физической опасности, если она выступала в роли сексуальной соблазнительницы и жены. Совершенно ясно, что сбежать отсюда не было никакой возможности, по крайней мере, без тщательной подготовки и большего количества информации. «Так почему бы не извлечь лучшее из плохих обстоятельств?», рассудила Дори. «Зачем ждать? На следующей неделе, завтра или сегодня ночью, какая разница? Чёрт возьми, сегодня ночью», решила она, трепеща от предвкушения.
– Эрик, – позвала она снова.
– Ваша очередь принимать ванну, если Вы собираетесь разделить со мной постель сегодня ночью.
– Есть, командир! – пошутил Эрик, исполняя все её требования.
Когда Дори надела короткую фланелевую ночную рубашку, то искусно оставила наверху несколько расстёгнутых пуговиц, готовясь дразнить его видом мелькающей груди, думая при этом, насколько мужчины легковерны. Эрик, очевидно, считал её наивной невинной, маленькой девочкой из богатой семьи, с домашним воспитанием и без всякого жизненного и сексуального опыта. «Я – его малышка, заблудившаяся в лесу», – подумала она о себе.
Пока Эрик усердно мылся в ванне, Дори крикнула ему: – Я подумаю о перегородках для комнат, хорошо?
– Ты – хозяйка, – отозвался он.
«Проклятье, насколько я права», – подумала Дори, но её мысли больше относились к наступающему соблазнению, которое она запланировала, чем к разгораживанию комнат.
Эрик закончил мыться, надел чистые джинсы, а потом заметил, что свет лампы притушен, и в хижине стоит таинственная полутьма. Дори растянулась на кровати, две подушки за спиной, одно колено согнуто и торчит вверх, открывая большую часть соблазнительного округлого бедра.
Она согнула пальчик жестом «иди ко мне» и томным голосом нараспев произнесла: – Вы не хотите познакомиться?
– Одни Боги знают, что должен сделать мужчина, чтобы женщина была счастлива. – Эрик охотно включился в игру.
– Ах, так! Ну, если Вам скучно, забудьте про это. – Дори перекатилась на живот, и притворно надулась.
– Нет проблем. Родич всегда помнит о своём долге, – сказал Эрик, растягиваясь около неё и скользя дерзкой рукой по одной шелковисто гладкой голой ножке, пока рука не уперлась в одну из округлых и совершенных по форме ягодиц.
– Я сказала «познакомиться», а не «обыскать», – быстро возразила Дори, извиваясь, чтобы сбросить его нетерпеливую руку.
– Ты не говорила, где, – не без остроумия ответил Эрик.
– А как насчет везде? – бросила она, поворачиваясь и подставляя свою твёрдую округлую грудь.
В ответ Эрик зарычал и жадно набросился на красотку. Пока они целовались, Дори крепко обвила руками его мускулистую спину, а он исследовал всё её зрелое цветущее тело нежными и нетерпеливыми пальцами. И вскоре с неудержимой страстью их тела слились в древнем танце-экстазе единения...
В течение долгих мгновений они не разделялись, стремясь продлить это мгновение. Наконец, выдохнув: «Ах, это было невероятно», Эрик перевернулся на спину. Дори повернулась к нему лицом и водила пальцем в волосах на его груди, пытаясь придумать что-нибудь весёлое или остроумное. Но на этот раз все привычные словечки не шли ей в голову. Вместо этого первое, что вырвалось у неё, было: «Я уверена, что я у тебя не первая, правда?»
– Первая за долгое время.
– У тебя было много женщин?
– По-моему, джентльмен не должен рассказывать об этом, согласна?
– Почему нет?
– А ты бы хотела, чтобы каждый парень, с которым ты когда-либо гуляла, везде болтал об этом?
– Я до сих пор никогда не спала с парнем.
– Правда? – Поднятая бровь и сомнение в голосе Эрика показали ей, что он ей не поверил.
– Да, правда-правда.
В полночь они лежали рядом, утомленные физически и эмоционально. «Ты хоть представляешь, насколько сумасшедшими были для меня прошедшие двадцать четыре часа?» – спросила Дори.
– Думаю, да, и ты просто поражаешь меня. Я знаю, что весь этот супер-секс сегодня ночью был просчитан тобой потому, что это в твоих же интересах, но твоя практичность и решительность заставляют меня чувствовать, что ты – необычная девушка.
«Похоже, мне не удалось его одурачить», подумала Дори. Но потом она решила, что это даже к лучшему, потому что Эрик уже казался увлечённым ею независимо от её мотивов.
– Я полагаю, что мы были, ну, в общем, я не знаю, как выразиться ... не полностью откровенны друг с другом, – продолжила она.
– Да, потому что мы пытались использовать друг друга: я, потому что ты завела меня, и ты – из-за попытки управлять мною, – думал вслух Эрик. – Ты действительно мне нравишься, и я думаю, что полюблю тебя. Говорить так слишком рано, и это похоже на безумие.
– Именно безумие. Я должна тебя ненавидеть как похитителя, и не спать с тобой, а мне удалось даже получить удовольствие.
– О, так я, наконец, выдержал испытание, – пошутил он.
– Ну, может потребоваться ещё несколько экзаменов, может быть в течение недели или больше, чтобы сделать правильные выводы.
– Слава богу, я люблю испытания.
Позже, в полной темноте под тёплым стеганым одеялом, она прошептала: «Обними меня и скажи, что всё будет хорошо». Мгновение спустя они оба крепко спали.
На следующее утро Эрик проснулся как обычно с рассветом, который в это время года наступает около шести часов. Вскоре ему придётся разбудить Дори, потому что она должна быть в школе в восемь.
Сна в пять с половиной часов после всего пережитого накануне было мало. Эрик решил дать Дори поспать немножко дольше. В этот первый день она получит завтрак в постель.
Он разжёг печь и вскоре позавтракал один и выпил горячего кофе. В семь часов, используя как поднос часть толстой доски, он подал своей женщине завтрак в постель.
Сначала после нескольких хлопков по плечу Дори сердито заворчала и попросила его отвалить.
– Через пару минут я ухожу на работу, а тебе надо через час быть в школе, – продолжал он её будить. Когда, наконец, эти слова дошли до Дори, она, перевернулась на спину и открыла глаза.
– Приподнимись. Я принес тебе завтрак в постель, но так будет только сегодня, – предупредил он. Пока Дори зевала и потягивалась, не забыв показать хорошо запомнившуюся ямочку, Эрик понял, что он действительно увлечён.
– Как вкусно пахнет, – Дори с радостью села, подложив подушки за спину, и положила кустарный поднос на колени.
– Я дал тебе поспать лишний час, потому что пожалел тебя, но теперь через минуту я должен уйти. Мы будем делать водопровод с другими парнями до обеда. Давай встретимся здесь в час, хорошо?
– Хорошо, – промычала она со ртом, полным гречишных блинов с кленовым сиропом. – Разве ты не будешь есть?
– Я уже поел. Теперь пью кофе. – Он поднял чашку. – Да, пока я не забыл, все преподаватели и девочки носят в школе юбки или платья. Как только ты закончишь есть, я покажу тебе через окно кухни, где находится школа, а мне надо бежать. Ты сама справишься?
Дори кивнула.
Пару минут спустя, стоя у окна кухни, Эрик сказал: – Ну, я пошёл. – Наступила неловкая тишина, потому что никто не знал, как расставаться или прощаться. Обоим это казалось странным после страсти и близости в прошедшую ночь.
Они обменялись смущёнными взглядами. И Эрик сказал первое, что пришло в голову: – А ты очень красивая. – Потом повернулся и почти выбежал из хижины.
Дори долго стояла неподвижно, и в её голове промелькнула целая вереница чувств, сомнений, событий и вопросов. Наконец, она в изумлении вернулась к мытью тарелок, а потом надела платье, подходящее для её преподавательской роли, и пошла в школу.
Поскольку топливо для насосной станции, подающей воду в общину, было невозможно получить в достаточных количествах, единственной возможностью оказалась постройка самотёчной системы водоснабжения. Но технические трудности были лишь одной стороной медали. Сама работа была изнурительной. Голова и руки Эрика были полностью заняты ею всю оставшуюся часть утра.
Но для Дори сосредоточиться на отдельном предмете было почти невозможно. Она чувствовала себя ошеломлённой, смущённой и одновременно испытывающей тревогу за своё будущее.
Придя в здание, которое служило библиотекой, местом собраний, танцевальным залом и школой общины, она увидела, что Шейла уже разводит огонь в пузатой печи. Туман мыслей в голове Дори уже достаточно развеялся, чтобы она смогла ответить на дружеское приветствие Шейлы собственным «приветом».
– Похоже, что ты пережила ночь живой и здоровой, – сказала Шейла с дружелюбной усмешкой. Дори чувствовала, что сама должна начать разговор, но на ум ей пришло только короткое «да».
– Я помню мою первую ночь. Я боялась, что Рэнди будет меня бить или изнасилует или ещё что-нибудь сделает со мной, и в то же самое время я боялась не понравиться ему. Я просто не знала, что делать. А с тобой так было?
– Да, было, но я думаю, не более пяти минут, – признала Дори.
– Всего пять минут? – В голосе Шейлы прозвучало искреннее удивление.
– Я довольно опытна в этих делах. Могу сказать, что он и не собирался сделать со мной что-нибудь плохое, так что я всё время думала, как много можно ему позволить.
– Чёрт, ты оказывается довольно храбрая. – Шейла не скрывала своего восхищения такой практичностью Дори.
– Нет, один раз я прилично испугалась, но только на минуту, – призналась Дори.
– Правда? А что случилось?
Дори пожала плечами, говоря: «Да, по-моему, ничего серьёзного. Сразу после того, как вы ушли от нас, я стала с ним базарить, а он пригрозил отхлестать меня по заду ремнём».
– Ничего себе, ты должна рассказать мне всё, когда у нас будет время, хорошо? – Неподдельный интерес Шейлы был и дружественным, и искренним. Дори тоже почувствовала привязанность к своей новой подруге. В этот момент пришли на занятия первые дети, и Шейла торопливо сказала: «Мы поговорим во время перерыва».
– Хорошо, а мне что нужно делать?
– Сегодня, пожалуй, тебе стоит просто приглядеться, что и как мы здесь делаем. Первые два часа будут уроки арифметики и языка. А после перерыва – история и естествознание.
– Естествознание... Я даже не представляю, что это такое.
– Главным образом – здравый смысл, но начать тебе надо вот с этих «88 Предписаний». Шейла протянула ей зачитанную брошюру, говоря: «Прочитай, когда будет время».
Вскоре собралось человек пятнадцать детей в возрасте от пяти до восьми лет, и они спокойно уселись за своими столами.
– Доброе утро, – сказала Шейла.
Класс дружно ответил: «Доброе утро», – и в тишине дети спокойно ждали дальнейших заданий.
– Ребята, есть кто-нибудь, кто не сделал домашнюю работу? – спросила она. Когда никто не поднял руку, она пошла от стола к столу, собирая домашние работы и раздавая новые задания.
– Сегодня утром мы с вами, третьеклассниками, изучим преобразование простых дробей в десятичные, – объявила Шейла, повернув складную учебную доску к классу.
Дори вспомнила, что она не проходила эту тему до восьмого класса. Она не знала, что учебные программы в американских школах намеренно упрощались в течение многих десятилетий.
Пока шёл урок арифметики, Дори открыла брошюру под названием «88 Предписаний» и начала читать. «Боже мой, какой сложный материал», – была её первая мысль. Но она была поражена безукоризненной убедительностью изложения, утверждавшего, что все живые существа подчиняются законам природы. Это было невозможно отрицать.
И хотя Дори прожила всю жизнь под воздействием пропаганды «равенства», она признала, что 29-е Предписание сокрушительно разбивает эти предрассудки. Оно гласило: «Каждый Закон Природы разоблачает понятие «равенства» как ложь. Это поиск наименьшего общего знаменателя, стремление уничтожить каждую выдающуюся расу, нацию или культуру. Чтобы тягловая лошадь бежала так же быстро, как скаковая, сначала нужно покалечить скаковую, и, наоборот, чтобы скаковая лошадь тянула плуг с той же силой, что и тягловая, нужно сперва искалечить тягловую. В любом случае стремление к «равенству» – это уничтожение превосходства».
«А ведь это верно», – решила Дори. Потом она подумала, а не было ли других видов лжи, которые ей преподавали? 85-е Предписание также приковало её внимание. Оно гласило: «О человеке можно судить по его умению сохранять бодрость духа в тяжёлой ситуации». Похожую поговорку о «юморе во время опасности» она уже слышала вчера. Думая о бодрости духа, она вспомнила, что рано утром почти не разговаривала с Эриком. После того, как он подал ей завтрак в постель и позволил побольше поспать, он, должно быть, ожидал какой-то благодарности. Неудивительно, что он так быстро убежал из хижины. И почему жизнь такая сложная?
В десять часов наступил перерыв. Как только дети вышли на улицу, чтобы поиграть, Шейла подошла к Дори.
– Знаешь, я просто умираю от беспокойства. Ты думаешь, что в тот момент Эрик мог ударить тебя ремнём по заднице? Или я лезу не в своё дело?
– Да нет, всё в порядке. – В самом деле, Дори очень хотела обсудить события прошлой ночи, чтобы потом самой переосмыслить вчерашние события. – Он дал мне пистолет. Тогда я поняла, что я в безопасности. Хотя выстрелить в него я, конечно, не смогла бы.
– Мне кажется, что он таким способом хотел успокоить тебя, и это сработало, ведь так, а?
– Конечно, он чертовски умён, – согласилась Дори, добавив: – Он даже сказал, что понял, что я всё время разыгрывала страсть.
– Страсть! Ты не ...? Что, у тебя с ним всё так далеко зашло?
– Ну, а какой, чёрт возьми, у меня был выбор? Я считала, что рано или поздно это всё равно случится, а он действительно некоторое время был просто как бешеный.
Шейла засмеялась. – Ты не должна передо мной оправдываться. Я думаю, что это великолепно! Для большинства девочек нужна неделя или несколько, чтобы принять такое разумное решение. Она заговорщически понизила голос и спросила: «Тебе, правда, понравилось? Так что, вы вдвоём были счастливы?»
– Мне так кажется. Боюсь только, что я его немного обидела утром, хотя совсем нечаянно.
– Как это?
– Ну, он дал мне поспать подольше, а потом принёс мне завтрак в постель, но у меня как будто язык отнялся. Я не могла ничего сказать. Он, наверно, подумал, что я, правда, испорченный ребёнок.
– Ох, не волнуйся. Хорошенько поверти задом, когда вернешься домой, и всё будет хорошо. Мозги у мужичков, в основном, ниже пояса.
– Ты не очень высокого мнения о мужчинах, а? – засомневалась Дори.
– Что ты, я люблю их, и наши мужчины – строители мировой цивилизации. Я только честно говорю об их желаниях. – Шейла поглядела на часы. – Ой, перерыв закончился, пошли работать.
Когда Шейла возвратилась к столу, Дори услышала, как та повторяет про себя: «Завтрак в постели. Чёрт побери!»
Следующий урок был посвящён истории, и тут Дори была действительно поражена тем, как маленькие дети называли множество имён и названий: учёных, философов, мучеников, войн, революций, королей, королев, дат, событий и так далее и тому подобное. Дори засомневалась, сможет ли она чему-нибудь научить этих детей, которые уже знают гораздо больше неё.
Больше всего потрясла Дори логика их рассуждений. Шейла спросила шести или семилетнего мальчика, что побудило воина по имени Герман защищать Центральную Европу от легионов Рима.
Маленький ученик быстро поднялся из-за своего стола и, вежливо стоя за стулом, как все к этому были приучены, в точности повторил 24-е Предписание: «Никакая раса или народ не могут бесконечно продолжать свое существование без собственных территориальных владений, в которых они вольны распространять, защищать и развивать свой народ». Дори почувствовала желание обнять мальчика.
Время для Дори, полностью увлечённой занятиями, пролетело незаметно, и учебный день закончился.
– Почему бы тебе не зайти ко мне домой?, я покажу тебе, как можно хорошо украсить хижину, используя женское умение, – предложила Шейла.
– Хорошо, но я договорилась быть дома, ммм, да, я думаю, что это – мой дом в любом случае. Мне надо вернуться раньше Эрика. Я должна восстановить наши дружеские отношения.
В доме Шейлы всё, начиная с окрашенных стен, до занавесок на окнах и подушек на мебели, не оставляло сомнений, что он был гораздо уютнее по сравнению с её собственным домом.
– Где же ты достала всё это? – спросила она.
– В основном мы ходим за покупками вон туда, – и Шейла показала в направлении разрушенного бомбёжкой города ниже Мэтьюсвилла.
– Покупки? Там же нет никаких магазинов.
– Точно, но мы можем просто брать всё, что нужно, из заброшенных домов и зданий.
– И вас ещё сильно бомбят?
– Больше нет. Они устали бомбить костры-ловушки, которые мы разводим для их разведывательных спутников и ракет, наводящихся по тепловому излучению. Раньше каждый раз, когда самолёты ЗОГа бомбили Землю Родичей, наши воины пробирались на вражескую территорию и убивали нескольких проституток из газет, телевидения, политиканов или кого-нибудь ещё из скрелингов. Так что теперь длительное затишье, потому что они не могут доказать, что это мы им мстим.
– А почему правительство не пошлёт армию и не уничтожит всех вас?
– Ну, они не раз пробовали это сделать, но войска скрелингов трусливы и ненадёжны. Однажды они наняли несколько тысяч солдат в Китае, но когда одна их дивизия переправлялась через каньон Медвежья речка, наши парни взорвали Вечнозелёную дамбу и утопили всю компанию. После этого китайцы отозвали свои войска домой.
– Мы никогда не слышали об этом ни из газет, ни по телевидению.
– Ещё бы, ЗОГ не хочет признаться в своей слабости, – объяснила Шейла.
– Проклятье, уже двенадцать сорок пять. Я должна идти. Но сначала скажи мне, что я должна буду преподавать детям?
– Ты можешь справиться с арифметикой и языком, частями речи, пунктуацией, грамматикой и тому подобное, верно?
– Наверно, но всё, что касается истории и естествознания для меня – тёмный лес.
– Не волнуйся, я дам тебе нужные книги, чтобы подучиться, и ко времени, когда мне нужно будет рожать, ты всё будешь знать. Я думаю, что и Эрик будет рад тебе помочь.
– Спасибо. Я должна бежать. – Дори нежно пожала руку подруги и побежала в свой новый дом, всё время обдумывая, как восстановить испорченные отношения. Она знала, что в хижине был хлеб, сыр и другие продукты для бутербродов, поэтому решила приготовить обед и вскипятить воду для кофе к приходу Эрика.
По пути домой со строительной площадки у Эрика было время, чтобы подумать о том, какой приём его ожидает. Кроме ответов на поддразнивание и шуточки коллег о силе «молодожёнов», всё утро он был слишком занят, чтобы заниматься чем-нибудь другим, кроме откосов, давлений и тому подобным. Он напомнил себе, что Дори в прошлые два дня получила такую сильную психическую травму, которая превратила бы большинство других женщин в рыдающие развалины.
Войдя в хижину, он увидел, что, по крайней мере, есть повод начать беседу.
– Вот и отлично, горячая водичка и обед. Я возьму ведро этой воды на улицу и немного сполоснусь.
На кухне Дори сказала: – Не стоит. Я полью тебе здесь. – И налила воды в удобный тазик.
Скоро они сидели за кухонным столом напротив друг друга. Он спросил, как прошло утро.
– Прекрасно. Все дети такие умные, что прямо не верится. И симпатичные. Я даже хотела обнять одного маленького мальчика.
– А как его зовут?
– Брайен. Я думаю ему около шести.
– А, это сын Брет. Я слышал, что он запомнил наизусть все «88 Предписаний» меньше чем за месяц.
– Ой, не думаю, что я смогу это сделать, – восхитилась Дори.
– Спорю, что сможешь, но ты узнаешь так много новых вещей, из-за которых у тебя не будет времени, чтобы учить одни Предписания. Ты напомнила мне: тебе ещё хочется научиться стрелять?
– А я и забыла об этом. Конечно, хочу, но до прошлой ночи я даже не держала в руках пистолет.
– Это хорошо. Значит, у тебя нет никаких вредных привычек, от которых надо отвыкать.
Немного поболтав об утренних событиях, они закончили обед. Никакой враждебности не чувствовалось, но за слишком вежливым разговором всё-таки скрывалась напряжённость.
У кровати стояла пирамида для винтовок с выдвижными ящиками внизу, в которых лежали пистолеты и боеприпасы.
– Давай, я возьму пистолеты, и мы попробуем, – сказал Эрик, надеясь, что деятельность разрядит обстановку.
– Сначала я хочу переодеться в какие-нибудь джинсы, – объявила Дори, идя за ним в спальню. Она быстро выскользнула из платья и сказала: – Пока ты здесь, расстегни мне лифчик. Ты не возражаешь, если я похожу без него, а?
– Рад служить, – ответил Эрик, выполняя просьбу. Бросив взгляд на её прелестную фигуру в одних штанишках, он положил руку на её плечи и, глядя ей в глаза, тихо произнес: «Хочу сказать, Дори, то, что ты делаешь, совсем не нужно. Несомненно, я люблю смотреть на тебя, всю тебя, но то, что вырастет между нами, будет не только страстью и, я не знаю, как выразиться, потому что ты действительно делаешь меня сумасшедшим от желания. Чёрт, я чувствую себя настолько неуклюжим, просто поцелуй меня и одевайся, хорошо?»
Эти нескладные слова тронули Дори. Она шлепнулась на спину на кровать и подозвала Эрика: «Поди сюда на минутку».
Несколько минут они целовались и обнимались, пока она уверяла его, что также чувствовала себя как психически ненормальная. Потом, смягчённая и умиротворённая, она оделась, и они, увешанные разнообразным оружием, вместе отправились на общинное стрельбище.
Дори оказалась способной ученицей и визжала от восторга, попадая в яблочко. Когда они закончили, Дори спросила: – Это значит, что я должна участвовать в набегах?
– Нет, но при необходимости женщины действительно должны уметь защищать свои дома. На самом деле, в природе найдётся немного таких свирепых существ, как женщины, защищающие своих детей.
– Да, я могла бы застрелить любого, кто нападёт на моих детей, – согласилась она.
– А сколько их у нас будет? – спросил Эрик.
– Я не знаю, но, может быть, не будем торопиться? Сначала я хочу привыкнуть к этому месту.
Взявшись за руки, они возвратились в хижину.
Рассматривая пустоватую комнату, Дори сказала: – Когда ты собираешься свозить меня за покупками вон туда? – И она показала в сторону разрушенной деревни.
– Ага, значит Шейла подкинула тебе парочку идей, верно? Наверняка она говорила, что я буду твоим полным рабом, не так ли? Я знаю всё об этой злой и распутной красотке. – Но его усмешка и тон голоса противоречили его резким словам.
– Нет, серьёзно, ты сделаешь всё, что угодно для меня, если я буду хорошей женой, правда? – улыбнулась она.
– Проклятье, может и так, но ты не должна говорить об этом так равнодушно. Это звучит как заключение сделки.
– Возможно, брак и является сделкой, но ты знаешь, я думаю, что мне это понравится. Я считаю, что, возможно, есть худшие мужья, чем ты... Дори, посмотри, видишь тазы, вон там? Они – для стирки, а штука сбоку одного из них называется пресс для отжимания белья. Спорю, что ты никогда раньше не стирала таким образом.
– Что это ты сменил тему? Испугался?
– Подождём, когда тебе будет нужно зарезать, выпотрошить и ощипать цыплёнка. Тогда ты оценишь меня.
Внезапно Дори спросила: – Как ты думаешь, что такое любовь?
– Ты серьёзно? – спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Ну-у, дружок, это страшно трудный вопрос. Я думаю, ты имеешь в виду любовь между мужчиной и женщиной, а не любовь матери и ребёнка или тому подобное?
– Да, как в старом кино.
– Хорошо, – начал он после раздумья, – Я думаю, это похоже на превращение двух в одно целое, деление всех забот и радостей на двоих и желание делать приятное друг другу. И совместное ведение всех дел, вроде воспитания детей или защиты собственного народа.
– Мне кажется, когда больше одной жены, это не похоже на превращение «двух в одно целое». Я не хочу делить моего мужа ни с кем.
– Ты и не должна, если не хочешь. Некоторые семьи – моногамные. Но в защиту многожёнства я хочу сказать вот что. Если бы у тебя появился второй ребёнок, разве ты стала бы любить первого ребёнка меньше, или твоя любовь выросла, чтобы включить обоих детей?
– Я понимаю тебя, – признала она, – Но если ты хочешь, чтобы я тебя любила, я не буду делить тебя с другой женщиной. Пусть это эгоизм, но, в общем, я ничем не могу помочь.
– Хорошо, давай не будем спорить. Тебе решать, и всё равно ты – всё, что я хочу прямо сейчас.
– Ты думаешь, что мы когда-нибудь сможем сказать, что любим друг друга? – спросила она, немного напряжённым голосом.
– Я уже хочу, но ... проклятье, как я могу сделать это... Я едва тебя знаю. Но я схожу с ума от тебя. Ты понимаешь меня?
– Думаю да, но для меня всё немного по-другому.
– А в чём? Разница, я имею в виду.
– Хорошо, для меня тоже трудно выразить это словами, но, по существу, я уже приняла решение. Я хочу быть тебе хорошей женой и подругой, если ты будешь хорошо относиться ко мне. Могу сказать, что ты отличаешься ото всех, кого я когда-нибудь знала. Ты позволяешь мне чувствовать себя умиротворённой, удовлетворённой и в безопасности. За исключением моментов, когда я сомневаюсь в этом. Теперь ты понимаешь?
Эрик обнял её и очень нежно поцеловал. Крепко обнимая её, он прошептал: «Я думаю, что некоторые вещи просто требуют времени прежде, чем о них можно говорить, но ты можешь сказать, что я чувствую прямо сейчас?»
– Я думаю да, – прошептала она. – Ты чувствуешь то, что я боюсь высказать.
– Я тоже так думаю, – прошептал он в ответ.
Они долго обнимались, крепко прижавшись друг к другу, девочка, которая никогда не знала настоящей любви, и мужчина, держащий в руках свою мечту. И оба заснули с радостным чувством.
На следующее утро во время завтрака они обменивались многозначительными взглядами, прикосновениями, ласками и поцелуями – словом, всем, что любят молодожёны. И из их разговоров, наконец, исчезли защитные остроты и придирки, которыми они обменивались, скрывая свои чувства, в которых оба не были уверены.