Глава 5 Вспомни то, что мне нужно
Проснулась Клэри от того, что свет полуденного солнца упал ей прямо на лицо, подсвечивая веки изнутри ярко-розовым. Клэри беспокойно пошевелилась и осторожно приоткрыла глаза.
Лихорадка унялась. Исчезло ощущение, будто кости плавятся и распадаются. Приподнявшись, Клэри с любопытством огляделась. Похоже, Аматис отвела ей гостевую спальню: небольшую, выкрашенную в белый цвет. Клэри уложили на кровать, накрыв ярким лоскутным одеялом. Кружевные занавески на окнах отодвинули, и внутрь проникали круглые столбики света.
Клэри не спеша села, ожидая, что ее вот-вот накроет волной головокружения... Ничего такого не случилось. Она чувствовала себя совершенно здоровой и даже выспавшейся. Кто-то надел на нее белую накрахмаленную пижаму, мятую, правда, и не по размеру большую: манжеты рукавов свисали ниже пальцев, как у клоуна.
Подойдя к одному из похожих на иллюминатор окошек, Клэри выглянула на улицу. На склоне холма ютились домики цвета старого золота; черепица на крышах сверкала будто бронзовая. Окно выходило на противоположную каналу сторону, где был разбит садик, расцвеченный всеми красками осени. Со шпалеры у стены последняя, жухлая роза роняла потемневшие лепестки.
Скрипнула дверная ручка, и Клэри метнулась обратно в кровать. Вошла Аматис – принесла поднос; заметив, что Клэри уже не спит, она вопросительно приподняла брови.
– Где Люк? – спросила Клэри, заворачиваясь в одеяло.
Аматис поставила поднос на прикроватный столик. Она принесла кружку чего-то горячего и ломтики намазанного маслом хлеба.
– Пора тебе подкрепиться. Полегчает.
– Мне и так хорошо, – ответила Клэри. – Где Люк?
Аматис присела в кресло у столика и, сложив руки на коленях, спокойно взглянула на гостью. При свете дня стали отчетливо видны морщины на лице: с виду Аматис была ненамного старше Джослин, но каштановые волосы серебрила седина, а глаза покраснели, словно Аматис проплакала ночь напролет.
– Люка нет.
– Нет – в смысле, он выбежал купить диетической колы и пончиков, или нет – в смысле...
– Он ушел на рассвете, едва убедился, что ты поправилась. Куда – не сказал. – Говорила Аматис сухим тоном. Если бы не вчерашняя болезнь, Клэри даже позабавило бы, насколько похожи друг на друга сестра и брат. – Когда Люк еще жил со мной в Идрисе, пока его не... покусали... В общем, он возглавил стаю волков в лесу Брослин. Люк открылся, что идет к ним, но зачем и надолго ли – умолчал. Он вернется через несколько дней.
– Так он... бросил меня? Мне теперь сидеть и ждать здесь?
– Ну не мог же он потащить тебя с собой. К тому же обратно ты так запросто не вернешься. Заявившись в Идрис нелегально, ты нарушила закон, и Конклав этого так не оставит, не отпустит великодушно домой.
– Я домой и не хочу, – ответила Клэри, стараясь взять себя в руки. – Я прибыла сюда, чтобы... встретится кое с кем. У меня важное дело.
– Люк все рассказал. И позволь дать совет: найти Рагнора Фелла можно только, если он сам того хочет.
– Но...
– Кларисса, – Аматис внимательно посмотрела на Клэри, – мы в любой момент ожидаем нападения Валентина. В город собрались все Сумеречные охотники, и потому самое безопасное для тебя – оставаться в пределах Аликанте, под защитой башен.
Клэри сидела, не в силах пошевелиться. Слова Аматис звучали разумно, не придерешься, однако логика не могла заткнуть кричащий в сердце голос, что надо идти, искать Рагнора Фелла. Надо выручить маму!
Кое-как подавив панику, Клэри заметила:
– Люк не говорил, что у него есть сестра.
– Правильно, а зачем? Мы были не особенно... близки.
– Люк представил вас как Эрондейл. Так звали прошлого Инквизитора.
– Верно. – Лицо Аматис сделалось каменным. – Инквизитор приходилась мне свекровью.
Что там Люк рассказывал об Инквизиторе? Якобы ее сын женился на женщине «из дурной семьи»?
– Вы были замужем за Стивеном Эрондейлом?
– Откуда ты знаешь его имя? – удивилась Аматис.
– Люк рассказал. Только... Жена Стивена вроде погибла? Потому Инквизитор так... – «Озверела», – думала сказать Клэри, но промолчала. – Озлобилась.
Дрожащей рукой Аматис взяла с подноса кружку:
– Да, она погибла. Наложила на себя руки. Правда, то Селин, вторая супруга Стивена. Я его первая жена.
– Вы развелись?
– Вроде того. – Аматис протянула кружку Клэри. – На-ка пей. Надо тебе чем-нибудь заполнить желудок.
Клэри в замешательстве приняла кружку и сделала глоток горячей, густой и солоноватой жидкости. Бульон.
– Понятно. Что же случилось?
Аматис посмотрела куда-то вдаль:
– Мы со Стивеном входили в Круг. Когда Валентину понадобился новый помощник, он выбрал Стивена, и именно тогда случилось Люку... измениться. И Валентин решил: его правой рукой не может быть тот, чей шурин...
– Оборотень?
– Валентин выразился иначе, – горько ответила Аматис – Он убедил Стивена расторгнуть брак и взять в жены другую – ту, которую Валентин сам подобрал. Селин была такой юной и такой послушной.
– Ужасно.
Покачав головой, Аматис рассмеялась:
– Давно это было. Щедрый Стивен оставил мне дом, а сам вернулся с Селин в поместье Эрондейл, и больше мы не виделись. Круг я покинула, став им неугодной. Из тех, кто входил в Круг, меня навещала только Джослин. Она даже призналась в сговоре с Люком. – Аматис убрала седеющие пряди за уши. – Мне рассказали, что стало со Стивеном во время Восстания, когда все закончилось. Селин же... Мне бы ненавидеть ее, но я пожалела девочку. Говорят, она вскрыла вены, и крови натекло... – Она тяжело вздохнула. – На похоронах Стивена, когда его тело поместили в склеп Эрондейлов, я встретила Имоджен, однако свекровь не узнала меня. Вскоре ее произвели в Инквизиторы: Конклав решил пустить ненависть Имоджен в дело – и не прогадал. Имоджен только рада была смыть воспоминания о сыне кровью врагов.
Вспомнился холодный взгляд Инквизитора, узкие щелки ее глаз... Клэри от души хотелось пожалеть бедную женщину.
– Горе свело ее с ума, – сказала Клэри. – Лишило рассудка. Мне она показалась страшным человеком, а Джейсу – еще страшнее. Инквизитор хотела убить его.
– Я ее понимаю. Ты похожа на маму, и воспитала тебя она. Однако твой брат... – Аматис склонила голову набок. – Он похож на Валентина так же, как и ты на Джослин?
– Нет. Джейс похож на себя. – При мысли о брате Клэри пробрала дрожь. – Он здесь, в Аликанте... Вот бы свидеться с ним.
– Нет, – сурово проговорила Аматис. – Никуда тебе нельзя. Ни с кем нельзя встречаться, и тем более с братом.
– Никуда нельзя?! То есть я заперта в доме? Я ваша узница?
– Всего на день или два. К тому же ты не до конца оправилась. Озерная вода чуть не убила тебя.
– Джейс...
– Один из Лайтвудов, а к ним нельзя. Они сразу доложат о тебе Конклаву, и в беде окажешься не ты одна. Люк – тоже.
Как могут Лайтвуды выдать?! Они же... Нет, лучше не говорить, что Лайтвуды не такие, какими Аматис знала их пятнадцать лет назад. Лайтвуды больше не ярые фанатики закона. Эта женщина, может, и сестра Люку, но Клэри она чужая. Черт возьми, она и Люку чужая, ведь он не общался с ней лет шестнадцать. И никому не рассказывал о ней.
Притворившись усталой, Клэри откинулась на подушку:
– Вы правы, я еще не оправилась. Вздремну, пожалуй.
– Вот умница. – Аматис забрала пустую кружку. – Если захочешь принять душ, то ванная в конце коридора. Под кроватью стоит сундук с моими старыми вещами. Раньше я носила одежду примерно твоего размера – найдешь что-нибудь. На пижаму не смотри, – слабо улыбнулась Аматис.
Клэри на улыбку не ответила. Внутренне она боролась с отчаянием, готовая бить кулаками о матрас. Едва Аматис закрыла за собой дверь, Клэри выбралась из кровати и поспешила в ванную в надежде, что от горячего душа в голове прояснится. Слава богу, Сумеречные охотники, какими бы старомодными ни были, современной сантехникой не брезгуют. Клэри нашла кусок мыла с крепким ароматом цитрусовых – самое то, чтобы избавиться от запаха озерной воды, приставшего к волосам.
Выйдя из ванной, завернутая в два полотенца, Клэри ощущала себя намного лучше. Она открыла сундук и принялась рыться в вещах, аккуратно переложенных слоями хрустящей упаковочной бумаги.
Нашлась одежда, похожая на школьную форму: вязаные свитера с зеркально переплетенными буквами «С» на нагрудном кармашке, плиссированные юбки и рубашки с узкими манжетами и с воротниками на пуговицах. Белое платье, завернутое в несколько слоев шелковой бумаги. «Свадебное», – догадалась Клэри и бережно отложила его в сторонку. Под ним обнаружилось еще одно платье, из серебристого шелка, почти невесомое, на бретельках со стразами. Аматис в нем представить не получилось, однако... В таком, должно быть, мама выходила танцевать с Валентином. Думая так, Клэри выпустила платье, которое мягко скользнуло обратно в сундук.
На самом дне отыскалась форма Сумеречного охотника.
Клэри аккуратно разложила ее на коленях. Первый раз Лайтвуды предстали перед ней именно в боевом облачении: облегающие куртки и штаны из плотного материала. Материал не тянулся; это была кожа, которой путем выделки придали эластичность. Верх – куртка на молнии, низ – штаны с мудреными шлевками для широких, крепких ремней под оружие.
Аматис, конечно, предлагала взять свитер и юбку, но что-то в боевом облачении притягивало. К тому же Клэри всегда отличалась большим любопытством...
Через пару минут оба полотенца сушились на перекладине в изножье кровати, тогда как сама Клэри не без удовольствия любовалась на себя в зеркало. Облачение подошло: облегало, не стесняя движений, подчеркивая изгиб бедер и груди. А и правда, бедра и грудь как будто округлились. Грозной Клэри, конечно, не выглядит – и вряд ли хоть что-то придаст ей таковой вид, – зато росту словно прибавилось. Да и волосы на черном фоне смотрятся необыкновенно яркими. Как у мамы когда-то.
В самом деле. С виду Джослин походила на куколку, но внутри была просто кремень. Что же такого случилось с мамой в прошлом, отчего она обрела силу и несгибаемость, упрямство и бесстрашие? Аматис спросила: «Твой брат похож на Валентина так же, как и ты – на Джослин?», и Клэри чуть не ответила: дескать, нисколечко она на мать не похожа. Мама – красавица, не то что сама Клэри. Однако Джослин, которую помнила Аматис, была девчонкой, замыслившей свергнуть Валентина и тайно заключившей пакт с нежитью, нарушив тем самым Круг и сохранив Соглашение. Та Джослин не стала бы смирно сидеть в стенах дома, пока снаружи гибнет ее мир.
Без дальнейших раздумий Клэри вышла из комнаты и заперла дверь спальни на засов. Открыла окно и выглянула наружу. Шпалера у стены выглядела совсем как... приставная лестница. А приставные лестницы вполне себе безопасны.
Сделав глубокий вдох, Клэри перелезла через подоконник.
* * *
Следующим утром стражники вырвали Саймона из тревожного забытья, наполненного непонятными снами. Выводя вампира из подземелья, они не стали надевать ему на голову мешок, и Саймон улучил момент – бросил украдкой взгляд на решетку соседней камеры. Если он и думал застать там вчерашнего собеседника, то испытал разочарование: только и увидел за прутьями, что кучу тряпья.
Тюремщики проводили Саймона через несколько серых коридоров, угощая толчками, если парню случалось задержать на чем-нибудь взгляд. Наконец его привели в комнату, оклеенную роскошными обоями и щедро увешанную портретами мужчин и женщин в облачении Сумеречных охотников. (Рамки портретов тоже были украшены руническими узорами.) Под самой крупной картиной на красном диване восседал Инквизитор.
– Крови? – протянул он Саймону серебряную чашу. – Ты, должно быть, проголодался?
Элдертри слегка наклонил чашу в сторону Саймона, и от вида карминовой жидкости в ней – равно как и от ее запаха – вампир напрягся. Вены под кожей резко натянулись, словно нити в руках кукловода.
– Она... человеческая? – спросил Саймон, борясь с дурнотой.
– Сынок! – хихикнул Элдертри. – Не будь столь наивен. Это кровь оленя. Еще, впрочем, теплая.
Саймон не ответил. Клыки вытянулись и кольнули в нижнюю губу. От вкуса собственной крови Саймона замутило.
– Боже мой. – Инквизитор сморщился, точно урюк, и обратился к стражникам: – Господа, оставьте нас наедине.
Один лишь Консул задержался в дверях, глядя на Саймона с неприкрытым отвращением.
– Нет, благодарю, – неясно пробормотал Саймон. – Крови не надо.
– Твои клыки говорят об обратном, юный Саймон, – добродушно заметил Элдертри. – На, пей.
Он протянул парню чашу, и запах крови наполнил комнату, словно аромат розы в саду.
Клыки вышли в полную длину. Боль в губе сработала как пощечина, и Саймон, сам не понимая, что делает, шагнул вперед, забрал чашу у Элдертри и опорожнил ее в три глотка. Опомнившись, он отставил сосуд на подлокотник дивана.
Один – ноль в пользу Инквизитора.
– Надеюсь, ночь в камере не показалась тебе чересчур неприятной? – поинтересовался Элдертри. – Эти казематы совсем не предназначены для пыток, мальчик мой. Скорее для усиленных размышлений. По мне, так размышления приводят разум в порядок, очищают сознание. Ты производишь впечатление умного юноши, и я искренне надеюсь, что ты хорошенько поразмыслил в отведенное тебе время. – Инквизитор слегка наклонил голову. – Кстати, одеяло я принес тебе лично. Чтобы ты вдруг не замерз ночью.
– Я вампир. Мы не мерзнем.
– О… – разочарованно ответил Инквизитор.
– Спасибо за звезды Давида и печати Соломона, – сухо добавил Саймон. – Приятно, что вы учли мое вероисповедание.
– Ах ну да, ну да, конечно же! – просиял Элдертри. – Не правда ли, резьба удалась на славу? Она прекрасна, очаровательна и совершенно надежна. Думаю, стоит тебе прикоснуться к двери, и у тебя с руки кожа сойдет! – Инквизитор рассмеялся, довольный задумкой. – Как бы там ни было, не мог бы ты слегка отойти? Сделай милость. Ты меня обяжешь, право слово.
Саймон отступил на шаг.
Вроде бы ничего не произошло, но глаза Инквизитора в колечках пухлых век расширились.
– Ясно, – выдохнул Элдертри.
– Что ясно?
– Посмотри, где стоишь, юный Саймон. Оглянись.
В комнате ничего не изменилось, и до Саймона не сразу дошел смысл затеи Элдертри: отступив, он попал в столбик солнечного света, проникающий через окошко высоко в стене.
Инквизитор чуть ли не извивался от удовольствия.
– Ты стоишь под прямыми солнечными лучами, и с тобой ничего дурного не происходит. Рассказ о твоих способностях я чуть было не счел ложью, но вот убеждаюсь в них воочию.
Саймон молчал. Что говорить в такой ситуации?
– Естественно, я должен спросить тебя, – продолжил Элдертри, – знаешь ли ты, откуда у тебя такие возможности?
– Может, я простой самый симпатичный из вампиров? – пошутил Саймон и моментально пожалел. Глаза Элдертри сузились, и на виске вдруг запульсировала маленькая жилка. Понятно, шутки Элдертри любит, только если шутит сам.
– Очень, очень забавно, – произнес Инквизитор. – Теперь скажи: восстав из могилы, ты уже обладал даром светолюба?
– Нет, – осторожно ответил Саймон. – Поначалу солнце жгло меня. Даже крохотный лучик обугливал кожу.
– Понимаю, понимаю, – живо закивал головой Элдертри, словно подтверждая естественный порядок вещей. – Когда ты впервые обнаружил, что можешь безболезненно выходить на солнечный свет?
– Утром после большого сражения на корабле Валентина…
– Где он тебя держал узником, намериваясь использовать твою кровь в ритуале обращения Меча?
– Похоже, вы сами все знаете. Я вам не нужен.
– О, нет-нет, ну что ты! – воскликнул Элдертри. Его маленькие ладошки совсем не подходили пухлым рукам. – Ты стольким можешь помочь, мой мальчик! Например, я никак не отделаюсь от мысли, что на корабле случилось нечто, изменившее тебя. Ты сам как думаешь?
Саймон уже хотел сказать, что пил кровь Джейса – назло Инквизитору, – и опомнился. Кровь Джейса! Может, она изменила вампирские качества Саймона? Возможно ли такое? Даже если так, имеет ли право Саймон рассказывать о поступке Джейса? Одно дело прикрывать Клэри, и совсем другое – прикрывать Джейса. Ему-то Саймон ничем не обязан.
Хотя как посмотреть. Дав Саймону выпить своей крови, Джейс уберег вампира от гибели. Поступил бы так иной нефилим? И что меняет, если Саймон пил кровь Охотника исключительно ради Клэри? Он говорил за себя, извиняясь перед Джейсом: дескать, чуть не убил его. (Джейс ответил: мол, чуть сам этого не позволил.) В правилах ничего не сказано, какая кара ждет Джейса, если Конклав прознает о его «подвиге».
– Я не помню, что было на корабле, – произнес наконец Саймон. – Валентин накачал меня наркотиками.
– Прискорбно слышать. – Лицом Инквизитора поникло. – Прискорбно, очень.
– Мне тоже очень жаль, – соврал Саймон.
– Значит, ты ничегошеньки не помнишь? Ни одной красочной детали?
– Помню только, как Валентин напал на меня, и я потерял сознание. Потом... я очнулся в пикапе у Люка. Он увозил нас домой. Все, больше ничего.
– Ай-ай-ай, – пробормотал инквизитор, заворачиваясь в мантию. – Смотрю, Лайтвуды прониклись симпатией к тебе, тогда как прочие члены Конклава их... не понимают. Валентин пленил тебя, а ты вышел из этого противостояния, обретя новую, невиданную силу, и теперь еще пробился в самое сердце Идриса. Понимаешь, как все это выглядит со стороны?
Если бы сердце Саймона жило, оно заколотилось бы с сумасшедшей скоростью.
– Намекаете, что я шпион Валентина?
– Боже мой, юноша, как ты такое можешь думать! Я доверяю тебе, доверяю всецело! Но вот Конклав... О, Конклав известен подозрительностью. Мы так надеялись на твою помощь. Видишь ли – хоть я и не имею права рассказывать об этом, однако доверяю тебе и вижу, что могу поступиться правилом, – Конклаву угрожает страшнейшая беда.
– Конклаву? – Саймон оцепенел. – Тогда причем здесь?..
– Понимаешь, Конклав расколот надвое. Идет внутренняя война, если так можно выразиться, во времена конфликта всеобщего. Предыдущий Инквизитор и многие другие совершили немало ошибок, о которых я предпочту сейчас не говорить. Однако, видишь ли, авторитет Конклава, Консула и Инквизитора поставлены под сомнение. Валентин опережает нас на шаг, словно предвидит наши действия. Совет больше не желает прислушиваться к моим советам или советам Малахи, особенно после событий в Нью-Йорке.
– Я думал, Инквизитор...
– Назначил ее Малахи. Хотя и представить не мог, что Имоджен настолько повредится рассудком.
– И все же, – кисло напомнил Саймон, – вы не сказали, как моя история выглядит со стороны.
Жилка на виске у Элдертри вновь запульсировала.
– Умница. Ты прав. Внешняя сторона дела нигде так не важна, как в политике. Придумай удачную историю, и толпа пойдет за тобой. – Он подался вперед, не сводя глаз с Саймона. – Позволь рассказать одну историю. Жили-были Лайтвуды и состояли они в Круге. Потом отреклись от членства в нем, а прощение заслужили, покинув Идрис и основав Институт в Нью-Йорке. Безупречная репутация вернула им доверие Конклава, но... все это время они молчали о том, что Валентин жив. Лайтвуды оставались преданными слугами Валентина. Они приняли его сына.
– Они не знали...
– Ах, помолчи, – проворчал Инквизитор, и Саймон заткнулся. – Итак, Лайтвуды помогли Валентину разыскать Орудия смерти и подготовить ритуал Обращения. Инквизитор раскрыла их намерения, за что и поплатилась: Лайтвуды устроили ее гибель во время битвы на корабле. И вот теперь они проникают в самое сердце Идриса, желая выведать наши планы и сообщить их господину. Тебя, вампира с удивительной способностью жить при свете солнца, приволокли отвлечь наше внимание, отвести его от своих истинных замыслов: вернуть Кругу былую славу и сокрушить закон. – Инквизитор еще больше подался вперед, сверкая поросячьими глазками. – Как тебе история, вампир?
– Вы с ума сошли, – ответил Саймон. – В вашей легенде дыр больше, чем в бруклинской Кент-авеню, которую давно пора ремонтировать. Уж не знаю, на что в итоге вы надеетесь...
– Надеюсь? Я не надеюсь, я знаю, уверен. Знаю, что мой священный долг – спасти Конклав.
– Ложью?
– Историей. Великие политики всегда умеют вдохновить народ историей.
– Разве можно вдохновить народ, обвиняя во всем Лайтвудов?
– Политика требует жертв. – Лицо Инквизитора влажно поблескивало. – Стоит Совету и Конклаву обрести общего врага, вернется доверие и единство. Что такое жизнь одной семьи против великой цели! К тому же дети Лайтвудов не пострадают. Их винить не в чем. Разве только старшего...
– Ничего у вас не выйдет, – предупредил Саймон. – Никто не поверит в такую чушь.
– Люди верят в то, во что хотят верить, а Конклаву нужен козел отпущения. Я же предоставлю всем желаемое. Помоги мне.
– Помочь? Я-то здесь при чем?
– Признайся. – Элдертри побагровел от возбуждения. – Признайся, что служишь Лайтвудам, что вы в сговоре с Валентином. Тогда познаешь мою милость: я отправлю тебя назад, к своим, клянусь. Только выступи перед Конклавом и подтверди мои слова.
– Подтвердить правдивость вашей лжи? – спросил Саймон, перефразируя Инквизитора. Голова закружилась, и Саймон потерял сосредоточенность; мысли хаотически заметались, и среди прочих перед глазами стали возникать образы Лайтвудов: Алек, спешащий по тропинке в Гард; темноглазая Изабель; склонившийся над книгой Макс... и Джейс, один из Лайтвудов, пусть и не родня им по крови. Инквизитор не упомянул его, но и так понятно: Джейса осудят вместе со всеми. Какой бы приговор ни вынесли, Клэри будет страдать. Как вышло, что в руках Саймона оказалась судьба этих людей – людей, которые за человека-то его не считают?!
Саймон поднял взгляд и посмотрел в угольно-черные глаза Инквизитора. Будто в бездну заглянул.
– Нет, – сказал вампир. – Нет, я не выступлю за вас.
– Пока не ответишь иным образом, больше от меня крови не получишь. – В голосе Инквизитора не было ни капельки доброты. Даже притворной. – Узнаешь, какой сильной бывает жажда.
Саймон не ответил.
– Тебя ждет еще одна ночь в камере, – сказал Элдертри, вставая с дивана и берясь за колокольчик. – Там, внизу, должно быть, тихо и мирно? Тишина и покой, я уверен, помогут тебе вспомнить то, что мне нужно.
* * *
Клэри убедила себя, что помнит дорогу, которой пронес ее Люк, хотя на деле вышло иначе. Верным решением показалось найти середину города, однако достигнув дворика с забытым колодцем, Клэри поняла: куда сворачивать, она не знает. Поворот налево привел к переплетению извилистых и жутко похожих друг на друга улочек. С каждым новым поворотом Клэри все больше приходила в отчаяние.
Наконец она вышла на широкую улицу, обрамленную рядами лавок. Горожане спешили мимо, не обращая на Клэри никакого внимания. Кое-кто носил точно такую же боевую форму, прочие были одеты по погоде: в длинные старомодные плащи и накидки. Задувал холодный порывистый ветер, и Клэри ощутима укол сожаления – свой зеленый плащ она забыла в гостевой спальне Аматис.
Люк не соврал, сказав, что на собрание явились Охотники со всех концов света. Клэри прошла мимо индуски в роскошном, шитом золотом сари и с двумя изогнутыми клинками на поясной цепочке. У витрины оружейной лавки стоял, заглядывая внутрь, высокий мужчина с угловатыми ацтекскими чертами лица; его запястья были унизаны браслетами из того же сверкающего материла, из которого созданы сторожевые башни. Дальше по улице какой-то бедуин сверялся с картой улиц. Завидев его, Клэри осмелела и решилась спросить дорогу до Принсуотер-стрит у проходившей мимо женщины в тяжелой парчовой накидке. Хоть бы только горожане не относились с подозрением ко всякому, кто не знает улиц Аликанте.
Повезло. Женщина, не колеблясь, торопливо указала направление:
– Потом направо от конца канала Олдкасл, затем перейдете по каменному мосту – там и будет Принсуотер-стрит. – Она улыбнулась: – К кому-то конкретному идете?
– Да, к Пенхоллоу.
– О, у них большой синий дом с позолотой. А сразу за ним – канал. Ни за что не пропустите.
Женщина оказалась наполовину права. Дом Пенхоллоу был и правда велик, но Клэри успела пройти мимо, прежде чем опомнилась и развернулась: вовсе поместье не синее, оно цвета индиго. Хотя не все способны так хорошо различать цвета. Некоторые даже лимонный от шафранного – которые близко не стоят – отличить не могут! И отделка не золотая – бронзовая. Металл потемнел от времени, словно дом простоял здесь много-много лет. Впрочем, так оно, наверное, и есть.
Дом прямо-таки дышал стариной.
«Соберись», – приказала себе Клэри. Каждый раз, как она нервничала, мысли разбредались в разные стороны.
Ладони вспотели, и Клэри вытерла их о сухие и шероховатые, словно змеиная чешуя, штаны.
Поднявшись на крыльцо, она взялась за дверную колотушку в форме пары ангельских крыльев. От стука внутри дома разнеслось эхо, будто от удара тяжелого колокола. Почти сразу дверь распахнулась. На пороге, широко раскрыв глаза от удивления, стояла Изабель Лайтвуд.
– Клэри?
– Привет, Изабель, – слабо улыбнулась Клэри. Изабель оперлась плечом о косяк и мрачно произнесла:
– Вот черт.
* * *
В камере Саймон рухнул на койку и стал слушать, как удаляются шаги стражников.
Еще одна ночь в узилище. Ночь на размышление, на то, чтобы «вспомнить» нужную Элдертри мелочь из прошлого. Значит, так выглядит история со стороны? Даже в самых страшных мыслях и ужасных кошмарах не мог Саймон представить, будто его заподозрят в створе с Валентином.
Валентин прославился ненавистью к нежити. На корабле он выкачал из Саймона кровь и оставил умирать, хотя Инквизитор этого, пожалуй, не знает.
Из соседней камеры послышался шорох, и давешний хриплый голос произнес:
– Признаться, я гадал, вернешься ты или нет. И раз уж ты вернулся, смею предположить: Инквизитор желаемого от тебя не добился.
– Да, фиг ему. – Встав с койки, Саймон принялся ощупывать стену между камерами. Он искал трещину или хоть что-нибудь, чтобы заглянуть по ту сторону. – Кто же вы?
– Элдертри – человек упрямый, – продолжал говорить сосед, не слыша вопроса. – Попыток он не оставит.
Саймон оперся плечом о замшелую стену:
– Значит, я здесь надолго.
– Мне, я думаю, ты не скажешь, чего хочет Элдертри...
– А зачем?
В ответ раздался смешок – будто железом по камню провели.
– Я сижу в подземелье дольше твоего, светолюб, и поверь: в тюрьме не больно-то чем можно занять ум. Радуешься всякому развлечению.
Саймон сплел пальцы на животе. Оленья кровь притупила голод, но тело все еще изнывало от жажды.
– Вы зовете меня светолюбом. Почему?
– Слышал, как о тебе говорили стражники. Мол, объявился вампир, способный разгуливать под солнцем. Таких прежде не было.
– Но имя мне все-таки придумали. Удобно.
– Светолюб – словечко от нежити. Не Конклав его выдумал. У нежити сохранились легенды о подобных тебе. Странно, что ты не знаешь.
– Я не так уж и давно стал вампиром. Зато вы, смотрю, обо мне много знаете.
– Стража любит посплетничать. Лайтвуды, пронесшие через портал истекающего кровью вампира, – та еще тема для слухов! Признаться, я и не надеялся, что ты окажешься тут... пока стражники не пришли готовить тебе узилище. Как Лайтвуды стерпели подобное?!
– Почему нет? – горько произнес Саймон. – Я никто. Нежить.
– Для Консула – может быть, но Лайтвуды...
– А что Лайтвуды?
– Сумеречные охотники, живущие за пределами Идриса, особенно те, кто руководит Институтами, относятся к тебе подобным. Конклав же, напротив, более… узок в своем мировоззрении.
– Тогда кто вы? – спросил Саймон. – Нежить?
– Я – нежить?! – гневно воскликнул собеседник, оскорбленный одним только предположением. – Меня зовут Сэмюель. Сэмюель Блэкберн. Нефилим, состоял в Круге и во время Восстания рубил нежить. Я не один из них.
– О... – сглотнул Саймон. Во рту ощущался привкус соли. Членов Круга Конклав изловил и покарал, за исключением тех, кто сумел выторговать прощение или принять ссылку. – Так вы сидите с тех самых времен?
– Нет. После Восстания я бежал из Идриса и скрывался многие, многие годы, пока, словно дурак, не решил, будто обо мне все забыли. Вернулся домой и в тот же миг был схвачен. У Конклава свои методы слежки за врагами. Я предстал перед Инквизитором, и меня допрашивали несколько дней, а после бросили в темницу. – Сэмюель вздохнул. – У французов такие тюрьмы называются oubliette. Место, куда скидываешь гнить мусор, забывая о нем, не ощущая вони.
– Прекрасно. Я-то мусор, нежить. Но вы – нефилим.
– Нефилим, который вступил в сговор с Валентином. Я хуже тебя – перебежчик.
– Вообще-то осталось много нефилимов, бывших союзников Валентина. Лайтвуды, Пенхоллоу...
– Они отвернулись от хозяина. Я – нет.
– Почему же?
– Валентина я страшусь куда больше, чем Конклава, – ответил Сэмюель. – Будь у тебя мозги, светолюб, ты понял бы меня.
* * *
– Ты же в Нью-Йорке! – воскликнула Изабель. – Джейс говорил, ты передумала и захотела остаться с мамой!
– Он солгал, – невыразительно ответила Клэри. – Сначала мне – о том, когда вы отправляетесь, потом вам – о том, будто я передумала идти в Идрис. Ты сказала, что Джейс никогда не врет? Ну вот, ошибочка вышла.
– Обычно – не врет. – Изабель побледнела. – Слушай, ты прибыла сюда из-за... из-за Саймона?
– Нет, Саймон, слава богу, остался в Нью-Йорке. Взбесится, конечно, оттого, что не успел попрощаться со мной. – Невыразительная мина на лице Изабель начинала раздражать Клэри. – Ну все, Изабель, впусти. Мне надо к Джейсу.
– Значит... ты прибыла своим ходом? Надеюсь, с разрешения Конклава? Умоляю, скажи, что они разрешили.
– Вообще-то, не совсем так.
– Ты нарушила закон?! – вскрикнула Изабель и тут же резко понизила голос, продолжая шепотом: – Если Джейс узнает, ох он и разозлится. Клэри, лучше тебе вернуться домой.
– Нет. У меня дело в Идрисе, – продолжала гнуть свое Клэри, даже не понимая, откуда в ней такое упрямство. – И еще мне надо поговорить с Джейсом.
– Время неподходящее. – Изабель тревожно огляделась, словно ища кого-нибудь, кто поможет спровадить Клэри. – Пожалуйста, возвращайся в Нью-Йорк, а? Очень тебя прошу.
Клэри ощутила укол обиды:
– Я-то думала, ты на моей стороне, Иззи.
Изабель насупилась и, как маленькая, закусила губу. Белое платье и волосы, убранные в высокий хвост на затылке, делали ее совсем юной. За ее спиной на стенах холла с высоким потолком висели старинные картины, написанные маслом.
– Слушай, я и правда за тебя, но Джейс... Ой, господи! Где ты откопала боевое облачение?
Клэри осмотрела себя:
– Долго рассказывать.
– В таком виде тебе сюда нельзя. Джейс увидит и...
– Что? Что тогда? Изабель, я прибыла в Идрис из-за матери. Джейс сколько угодно может не хотеть моего присутствия. Вот только дома он меня держать нрава не имеет. Я должна быть здесь. Мама это одобрила бы. Ты сама ради своей мамы поступила бы так же?
– Конечно, – ответила Изабель. – Но, Клэри, у Джейса есть причины...
– С удовольствием их выслушаю, – сказала Клэри и, поднырнув под руку Изабель, прошла в прихожую.
– Клэри! – взвизгнула Изабель и кинулась следом, но Клэри уже преодолела полкоридора.
Той частью разума, что не следила за Изабель, Клэри изучала интерьер. Внутри все походило на дом Аматис: такое же высокое и утонченное, только больше и богаче украшенное. В конце коридора имелась комната, вытянутые вверх окна которой выходили на широкий канал. Белые лодки бороздили водную гладь, словно подхваченные ветром парашютики одуванчиков. У окна на диване сидел темноволосый парень и читал книгу.
– Себастьян! – крикнула Изабель. – Не пускай ее наверх!
Парень удивленно оторвался от книги и мигом позже загородил проход на лестницу. Клэри едва успела затормозить. Прежде она не видела такой прыти (кроме как у Джейса). Парень даже не запыхался; напротив, он смотрел на девушку с улыбкой.
– Так вот она какая, знаменитая Клэри.
У Клэри перехватило дыхание. Годами она создавала бесконечную сагу в картинках о сыне короля, проклятом принце, все любимые которого погибали... Клэри столько сил вложила в образ романтического, окутанного зловещей тенью героя, и вот он стоит перед ней: ниспадающие на плечи волосы, бледная кожа, глаза глубоко посаженные и такие темные, что зрачок сливается с радужкой, те же высокие скулы и длинные ресницы.
Клэри видела парня впервые, и все же он озадаченно произнес:
– Мы... не встречались прежде?
Утратив дар речи, Клэри покачала головой.
– Себастьян! – Растрепанная Изабель яростно сверкала глазами. – Нечего сюсюкаться, ей сюда нельзя. Клэри, возвращайся домой!
Усилием воли Клэри заставила себя оторвать взгляд от Себастьяна. Посмотрела на Изабель и спросила:
– Домой – это в Нью-Йорк? И как, по-твоему, я вернусь?
– А как ты проникла сюда? – спросил Себастьян. – В обход барьера в Аликанте пройти очень непросто.
– Я пришла через портал.
– Портал? – изумленно переспросила Изабель. – В Нью-Йорке порталов не осталось. Валентин их уничтожил. Оба.
– Не стану я перед тобой оправдываться, – отрезала Клэри. – Пока сама не объяснишься. Например, где Джейс?
– Его нет, – ответила Изабель одновременно с Себастьяном, который произнес:
– Он наверху.
– Себастьян! – прикрикнула Изабель. – Заткнись!
– Клэри его сестра, – озадаченно парировал юноша. – Разве Джейс не обрадуется ее увидеть?
Изабель открыла рот и снова закрыла. Она взвешивала два варианта: что разумнее – объяснить совершенно чужому Себастьяну сложность отношений Клэри с Джейсом или позволить Клэри нанести братцу внезапный визит? Наконец Изабель подняла, сдаваясь, руки и необычайно – для себя – гневно произнесла:
– Ладно, Клэри. Поступай, как знаешь, ведь только так ты и привыкла действовать. Тебе без разницы, кому при этом будет плохо.
Ой... Клэри бросила на Изабель укоризненный взгляд, затем посмотрела на Себастьяна, молча освободившего дорогу. И понеслась вверх по ступенькам, почти не обращая внимания на голоса внизу: Изабель распекала несчастного Себастьяна. Такова ее природа – если надо на ком-то выместить гнев и если под руку попадается парень, последнему несдобровать.
Лестница перешла в площадку, на которой была устроена оконная ниша с видом на город. Сидевший в нише мальчик оторвался от чтения и удивленно моргнул:
– Я тебя знаю.
– Привет, Макс. Я Клэри, сестра Джейса. Помнишь меня?
Макс просиял.
– Ты научила меня читать «Наруто», – сказал он, протягивая Клэри книгу. – Вот, у меня еще есть. Называется...
– Макс, потом почитаем, обещаю. Пока нет времени. Ты знаешь, где Джейс?
– Там. – Макс небрежно указал в сторону последней по коридору двери. – Я хотел с ним, а он не пустил, сказал, что будет заниматься взрослыми делами. Все так говорят.
– Прости, – извинилась Клэри, мысленно уносясь в конец коридора. Что сказать Джейсу? Что он скажет ей? Подходя к двери, Клэри подумала: лучше не орать и быть приветливой. Иначе Джейс уйдет в глухую оборону. Он должен понять: Клэри – тоже часть Идриса, и нечего беречь ее, словно древнюю фарфоровую вазу. Клэри такая же сильная...
Распахнув дверь, она вошла в похожую на библиотеку комнату: стены, заставленные книжными полками, яркий свет льется сквозь высокое венецианское окно. В середине стоит Джейс... не один, совсем не один. С ним – незнакомая темноволосая девушка. Оба страстно обнимаются.
Глава 6 Вражда
Голова закружилась. Попятившись, Клэри задела плечом дверь, которая с громким стуком захлопнулась. Джейс выпустил из объятий незнакомку.
Клэри замерла на месте. У девушки были прямые черные волосы до плеч и очень красивое лицо. Верхние пуговицы блузки она успела расстегнуть, так что открылась полоска кружевного лифчика.
Клэри затошнило.
Девушка принялась поспешно застегиваться.
– Прости, пожалуйста, – нахмурилась она. – Ты кто такая?
Клэри не ответила. Она смотрела на Джейса. Брат побледнел, и круги под глазами проступили особенно четко. Он уставился на Клэри так, словно она целилась в него из пистолета.
– Алина, – проговорил Джейс ровно и холодно, – то моя сестра Клэри.
– О... О! – Алина расслабилась и даже изобразила смущенную улыбку. – Прости, пожалуйста! Как необычно мы встретились. Рада познакомиться. Меня зовут Алина.
Она подошла и, по-прежнему улыбаясь, протянула руку. Клэри с ужасом подумала, что вряд ли сможет ответить на жест приветствия. Посмотрела на Джейса, и брат как будто прочел это у нее в глазах. Он обнял Алину за плечи и прошептал что-то на ушко. Девушка удивленно обернулась на него, но, пожав плечами, покорно вышла.
Клэри осталась наедине с Джейсом, а он смотрел на нее как на худший свой кошмар, который воплотился наяву.
– Джейс. – Клэри шагнула навстречу.
Парень попятился, словно ее окружало ядовитое облако:
– Что, во имя ангела, ты здесь делаешь, Клэри?!
Как грубо и как больно.
– Хоть бы притворился, что рад меня видеть. Самую малость.
– Я совсем не рад тебя видеть. – Бледность постепенно проходила, однако тени под глазами все еще смотрелись как резкие мазки серым по коже. Клэри ждала, пока Джейс добавит еще что-нибудь. Брат ограничился взглядом, полным неприкрытого ужаса.
Джейс похудел, манжеты свитера свободно болтались на запястьях, и ногти были искусаны.
– Совсем не рад.
– Это не ты, – возразила Клэри. – Терпеть не могу, когда ты себя так ведешь...
– Неужели! Не нравится? Что же мне, вести себя иначе? Ладно, но тогда и ты слушай меня.
– Ты не имел права поступать так со мной! – взорвалась Клэри. – Соврал мне. Да как...
– Как счел нужным, так и сделал! – выкрикнул Джейс. Прежде он ни разу не орал на сестру. – Я имел полное право, глупая ты девчонка! Я твой брат и поэтому...
– Что «поэтому»? Распоряжаешься мной? Пусть ты и брат, но командовать мной не смеешь!
Дверь за спиной у Клэри распахнулась, и в комнату ворвался Алек, в скромной синей куртке, растрепанный, на ботинках грязь, а на обычно спокойном лице – полнейшее недоумение.
– Что, во имя высших сил, вы тут затеяли?! – вопросил он, переводя взгляд с Клэри на Джейса и обратно. – Смертельную дуэль?
– Ни в коем разе, – ответил Джейс, и, словно по мановению волшебной палочки, его гнев улетучился. Вернулось ледяное спокойствие. – Клэри уходит.
– Вот и хорошо, – сказал Алек. – Мне с тобой надо поговорить, Джейс.
– В этом доме не здороваются? Лень «Привет, как дела?» сказать? – возмутилась Клэри.
Алека пристыдить оказалось проще, чем Изабель.
– Привет, как дела, Клэри? Вот только тебе здесь Выть не положено. Изабель передала, что ты неким образом проникла в Аликанте своим ходом. Впечатляет...
– Не вздумай хвалить ее, – перебил Джейс.
– Однако, – продолжил Алек, – мне и правда надо потолковать кое о чем с Джейсом. Оставь нас на минутку.
– Мне тоже надо потолковать с ним. О нашей матери.
– Зато мне, – вмешался Джейс, – ни с кем из вас говорить вообще неохота.
– Нет, охота, – остановил его Алек. – Придется обьяснить ситуацию с Клэри.
– Сомневаюсь, – ответил Джейс. Он перевел взгляд на сестру и медленно, сознавая, что упомянутая ситуация куда хуже, чем он решил поначалу, спросил: – Ты же не одна прибыла в Аликанте, верно? Кого прихватила с собой?
Врать смысла не было, и Клэри сказала как есть:
– Люка. Он тоже здесь.
Джейс побледнел:
– Он нежить. Ты хоть знаешь, что Конклав делает с нежитью, которая без разрешения проникает в Город стекла?! Одно дело непрошеным явиться в Идрис, и совсем другое – в Аликанте!
– Нет, – полушепотом произнесла Клэри, – зато знаю, что ты ответишь.
– Если ты и Люк немедленно не вернетесь в Нью-Йорк, то выясните все на своей шкуре. Угадал?
Клэри напугал прямой взгляд Джейса. Именно взгляд, отчаяние в нем.
– Джейс, – нарушил тишину Алек с легким оттенком паники в голосе. – Тебе не интересно, где меня весь день носило?
– Судя по новой куртке, – не глядя на друга, проговорил Джейс, – ты бегал по магазинам. Хотя с какой стати ты обращаешь мое внимание на свои пристрастия?
– Я не в магазин ходил, – яростно ответил Алек. – Я...
Тут снова распахнулась дверь, и белым вихрем в комнату ворвалась Изабель. Посмотрев на Клэри, она покачала головой:
– Я же сказала, он взбесится. Убедилась?
– Ах это вечное «я же сказала», – произнес Джейс. – Классная отмазка. По идее.
Клэри в ужасе оглянулась на него.
– Как ты можешь шутить? – прошептала она. – Ты лишь пугал Люка, а он верил тебе. Ты ведь ему нравишься. Он – нежить, в этом дело? Да что с тобой?
– Люк здесь? – испуганно спросила Изабель. – О, Клэри...
– Нет, он не со мной. Он... ушел сегодня утром. Куда – не знаю, но вижу почему. – Ей огромных трудов стоило выдержать взгляд Джейса. – Прекрасно. Ты победил. Не стоило нам приходить. Не стоило мне открывать портал.
– Ты сама навела портал?! – возбужденно переспросила Изабель. – Клэри, портал навести может лишь маг. И не абы какой. В Идрисе единственный портал открывается в Гарде.
– О чем я, собственно, и хочу поговорить с Джейсом, – прошипел Алек, и вид у Джейса сделался еще хуже, чем прежде. Словно парень вот-вот потеряет сознание. – О вчерашнем моем поручении. Кое о чем, что я доставил в Гард...
– Алек, хватит. Замолчи!
Алек умолк, но Джейс так и не взглянул на него. Он по-прежнему смотрел остекленевшими глазами на Клэри.
Наконец он заговорил, через силу выдавливая слова:
– Ты права, не стоило тебе приходить. Я соврал, будто тебе здесь появляться опасно. Правда в том, что ты не думаешь, торопишься и действуешь безрассудно. Ты все испортишь. И ничего с этим поделать нельзя, Клэри. Ты относишься ко всему очень небрежно.
– Все... ис... испорчу? – прошептала Клэри. На большее не хватило воздуха в легких.
– О, Джейс, – печально произнесла Изабель, словно боль терпел он, а не Клэри. Джейс не обернулся, его взгляд по-прежнему был прикован к сестре.
– Ты бросаешься вперед очертя голову, – продолжал Джейс. – Если бы не ты, мы не полезли бы в «Дюмор».
– Тогда умер бы Саймон! Про него ты подумал? Может, я и действую, не думая, но...
– Ах «может»? – повысил голос Джейс.
– Я не всегда ошибаюсь! На корабле ты сам сказал, что я спасла вам жизни.
Джейс побледнел и с внезапной поразительной злобой произнес:
– Заткнись, Клэри. ЗАТКНИСЬ.
– На корабле? – спросил Алек, и его взгляд заметался между Джейсом и Клэри. – Что такого случилось на корабле? Джейс...
– Я просто успокоил тебя, чтобы не ревела! – заорал Джейс, забыв об Алеке, обо всех, кроме Клэри. Сила его гнева была такова, что Клэри чуть не сшибло с ног. – Ты ходячая беда. Ты примитивная – и останешься таковой навсегда! Тебе не научиться думать как настоящий нефилим. Ты не умеешь заботиться об остальных. Думаешь только о себе! Идет война или вот-вот начнется, и у меня нет ни времени, ни желания присматривать за тобой, чтобы никого по твоей вине не убили!
Клэри пораженно смотрела на брата, не в силах найти хоть одно подходящее слово. Джейс никогда прежде не говорил с ней так. Он попросту не способен на такое! Как бы сильно ни злила Клэри Джейса в прошлом, он не кричал на нее со столь искренней ненавистью.
– Возвращайся домой, Клэри, – устало закончил Джейс, словно объяснения выпили из него силы. – Возвращайся.
Планы тут же пошли прахом. Надежды отыскать Фелла, спасти мать, вернуть Люка – все испарилось в один момент. Утратило ценность, слова не шли на ум. Клэри развернулась к выходу; Алек и Изабель посторонились, давая пройти, – оба старательно отводили взгляд. Ей бы чувствовать себя униженной, разозлиться, а вместо этого внутри образовалась мертвая пустота.
И дверях Клэри обернулась. Брат смотрел ей вслед, но лица было не разглядеть: солнце светило Джейсу в спину, и Клэри видела, как сверкают его светлые волосы, словно присыпанные стеклянным крошевом.
– Когда ты признался, что Валентин твой отец, я не поверила. Не считала себя правой, нет, просто ты не был похож на него. Совсем. Как я ошиблась! Ты вылитый отец.
Выйдя из комнаты, Клэри закрыла за собой дверь.
* * *
– Меня будут морить голодом, – признался Саймон.
Он лежал на холодном каменном полу камеры и смотрел сквозь зарешеченное окошко на небо. Когда Саймон только-только стал вампиром, он думал, что больше не увидит дневного неба и солнца, и словно одержимый лишь о них и думал. Лежал в темноте, прогоняя в памяти все оттенки синего: от бледно-голубого с утра до ярко-синего в полдень и цвета кобальта в предвечерние сумерки. Теперь Саймон размышлял, не дарована ли способность пребывать на свету лишь затем, чтобы он вот так провел остаток жизни, пялясь на крохотный кусочек синевы?
– Вы меня слышали? – чуть громче позвал он соседа. – Инквизитор собирается уморить меня голодом. Оставит без крови.
Послышался шорох, затем вздох.
– Слышу я тебя, слышу, – ответил Сэмюель. – Чего же ты от меня хочешь? – Помолчав, опальный нефилим добавил: – Ладно, сочувствую, светолюб, если тебе от этого легче.
– Не особенно, – произнес Саймон и перекатился на живот. Камни уперлись в ребра. – Инквизитор хочет, чтобы я солгал под присягой, будто Лайтвуды в сговоре с Валентином. Тогда меня вернут домой. Впрочем, забудьте. Сам не знаю, зачем все это рассказываю. Вы, наверное, понятия не имеете, о чем я.
Сэмюель издал звук – нечто среднее между смешком и кашлем.
– Вообще-то имею. Я знавал Лайтвудов, мы вместе состояли в Круге. Лайтвуды, Вэйланды, Пэнгборны, Эрондейлы, Пенхоллоу – все родовитые семьи в него входили.
– И Ходж Старквезер? – Саймон вспомнил учителя Лайтвудов. – Он тоже состоял в Круге?
– Он происходит не из столь почтенной семьи. Молодой Ходж подавал надежды и не сумел оправдать их. – Сэмюель помолчал. – Элдертри с самого начала невзлюбил Лайтвудов, с детства. Он не был богат, привлекателен, да и они не питали к нему теплых чувств. Сомневаюсь, что Элдертри забыл детские обиды.
– О каком богатстве вы говорите? Я думал, все Охотники на зарплате у Конклава, как... при коммунизме, что ли?
– По идее, Охотники получают равное жалованье. Есть, впрочем, те, кто занимает положение повыше и ответственности несет больше. Скажем, Институтом заведует. Таким платят щедрее. Остаются еще те, кто зарабатывает деньги на стороне, в мире примитивных. Подобное не возбраняется, если от заработка отдается масть в пользу Конклава. Однако... – Сэмюель помолчал в нерешительности. – Ты видел дом Пенхоллоу? Как он тебе?
– Довольно милый.
– Пенхоллоу владеют одним из красивейших домов в Аликанте. Еще у них поместье за городом. Почти у всех семей есть такие. Понимаешь, нефилим может иным способом сколотить капитал – за счет «трофеев». Все имущество убитого демона или нежити Охотник забирает себе. Если, скажем, маг нарушил закон и нефилим его покарал, то...
Саймон вздрогнул:
– Значит, охота на нежить – прибыльный бизнес?
– Если постараться, – горько ответил Сэмюель, – и если не сильно привередничать в вопросе убийства. Становится ясно, откуда так много противников Договоров. Они влезают к тебе в мошну и не дают убивать, кого хочется. Возможно, поэтому я и вступил в Круг. Моя семья богатством не отличалась, нас презирали за то, что мы брезговали кровавыми деньгами.
– Так ведь и члены Круга истребляли нежить!
– Они считали убийство нежити священным долгом. Действовали не из алчности, хотя сейчас я не могу понять, почему в ту пору этот принцип был столь важен. – В голосе Сэмюеля звучала усталость. – Все из-за Валентина. Он умел убедить остальных в чем угодно. Помню, как стоял подле него, над телом мертвой женщины, руки по локти в крови, и все казалось верным. Верным, потому что Валентин так объяснил.
– Над телом мертвой нежити?
Сэмюель за стеной измученно вздохнул:
– Пойми, я бы исполнил любой приказ Валентина. Все ему верили, и Лайтвуды тоже. На том Инквизитор и хочет сыграть. Однако учти: поддашься Инквизитору, обвинишь Лайтвудов, – и он сможет убить тебя, заткнуть. По настроению, если сочтет, что милосердие к тебе больше не дает ощущения власти.
– Неважно. Я не стану ему помогать. Не предам Лайтвудов.
– Правда? – искренне удивился Сэмюель. – Есть причина? Они тебе так сильно дороги?
– Если солгу для Инквизитора, то выйдет, что я всю дорогу лгал о них.
– Так ведь Элдертри лжи от тебя и добивается. Домой-то охота?
Саймон уставился на стену, будто видел за нею соседа:
– Вы бы на моем месте так и поступили? Соврали ему и всем?
Сэмюель закашлялся – очень нехорошо, болезненно, сипло. Правильно, здесь внизу сыро и холодно, просто Саймон не замечает. Человеку такие условия явно не пользу.
– Этические советы от меня вряд ли стоит принимать, – сказал Охотник. – Впрочем, да, я бы, скорее всего, соврал Инквизитору. В первую голову я всегда спасаю свою шкуру.
– Не верю.
– Поверь, поверь. Вот наберешься опыта, Саймон, и поймешь, что если человек о себе говорит гадости, то это обычно правда.
«Только опыта мне уже не набраться», – подумал Саймон, а вслух сказал:
– Вы первый раз назвали меня по имени. Не светолюбом.
– Ну, назвал – и что?
– Лайтвуды мне не то чтобы дороги, в смысле, мне правятся их дети: Изабель, даже Алек и, может быть, Джейс. Но есть девушка, сестра Джейса.
На это Сэмюель сыронизировал:
– Куда же без девушки!
* * *
Джейс привалился спиной к стене, словно ему подрезали ноги. Его лицо приобрело землистый оттенок – вкупе с выражением ужаса и... долей облегчения, как будто миновала неизбежная катастрофа.
– Джейс, – шагнул к нему Алек. – Ты и правда считаешь...
Джейс перебил его низким голосом:
– Уйди. Оба уйдите.
– С какой стати? – спросила Изабель. – Чтобы ты еще больше себе жизнь испортил? Какого черта ты устроил?
Джейс покачал головой:
– Отправил сестренку домой. Для ее же пользы.
– Не-ет, ты ее не просто домой отправил. Уничтожил! Глаза ее видел?
– Оно того стоило. Вам не понять.
– Для нее, может, и стоило. А для тебя?
Джейс отвернулся:
– Оставь меня, Изабель, ладно? Пожалуйста.
Изабель пораженно уставилась на Алека. Джейс сказал «Пожалуйста»! В кои-то веки!
Алек, положив руку на плечо сестре, как можно теплее обратился к Джейсу:
– Не волнуйся, с Клэри все будет хорошо.
Джейс незряче посмотрел на Алека:
– Нет, не будет. Точно знаю, не будет. Но ты, может, скажешь, о чем хотел потолковать? Дело вроде срочное?
Алек убрал руку с плеча сестры:
– Я не хотел говорить при Клэри...
Джейс наконец сосредоточил взгляд на Алеке:
– О чем?
Алек не спешил раскрываться. Он никогда прежде не видел Джейса таким подавленным и не знал, как тот отреагирует на дурные вести. И тем не менее колоться надо, такое нельзя скрывать.
– Вчера, передав Саймона Инквизитору, я покинул Гард. Малахи провожал меня. Он говорил, что по ту сторону портала, в Нью-Йорке, Саймона будет встречать Магнус Бейн. Я отправил Магнусу огненное письмо и сегодня утром получил ответ. Саймон в Нью-Йорк не вернулся. Более того, после Клэри в городе порталы не открывались вообще.
– Вдруг Малахи ошибся? – предположила Изабель, глянув на пепельно-серое лицо Джейса. – Вдруг Саймона встретил кто-то другой, а Магнус промахнулся и не засек портал?..
Алек покачал головой:
– Мы с мамой ходили в Гард. Я думал лично поговорить с Малахи, но – сам не знаю почему, – увидев его, укрылся за углом. Не хватило духу. Малахи приказывал страже отвести вампира наверх, для допроса у Инквизитора.
– Может, он не про Саймона говорил? – неуверенно высказалась Изабель. – Может...
– Стража говорила: «Глупый вампир! Поверил, будто Инквизитор отпустит его без допроса». Один стражник добавил: дескать, каким надо быть наглецом, чтобы привести в Аликанте нежить. Тогда Малахи ответил: «Чего ты хотел от сынка Валентина!»
– Боже мой, – прошептала Изабель. – Джейс...
Джейс обхватил себя руками. Его глаза запали так глубоко, словно проваливались в глубину черепа. В любое другое время Алек положил бы руку на плечо другу, однако сейчас что-то удержало его.
– Если бы Саймона привел не я, а кто-то другой, – проговорил Джейс низким, ровным голосом, словно цитировал строки из какой-нибудь книги, – то его бы, наверное, отпустили. Поверили бы...
– Нет, – перебил друга Алек. – Нет, Джейс, ты не виноват. Ты спас Саймона.
– Чтобы его запытал Конклав. Я им только удружил. Когда Клэри узнает о судьбе Саймона... – Он слепо покачал головой. – Она решит, будто я намеренно притащил его в Идрис и предал Инквизитору.
– Не решит. У нее нет причин так думать.
– Надеюсь, ты и прав, – медленно проговорил Джейс. – Я с ней обошелся, как...
– Никто бы не подумал, что ты способен предать, – сказала Изабель. – Мы все тебе верим. Все...
Джейс не стал дослушивать. Развернувшись, он подошел к венецианскому окну и некоторое время смотрел на канал. Края шевелюры Джейса блестели золотом в лучах солнца. Дальше все произошло чересчур быстро, и Алек не успел среагировать.
Зазвенело стекло, и дождем из колючих звезд посыпались осколки. Джейс отрешенно глядел, как набухают на костяшках левого кулака алые капли, как падают они на пол.
Изабель посмотрела на Джейса, затем на дыру в окне и паутину трещин.
– Джейс, – сказала она необычайно тихо. – И как мы это объясним хозяевам?
* * *
Клэри не помнила, как выбралась из дома Пенхоллоу. Перед глазами промелькнули лестницы да коридоры, и вот уже крыльцо. Казалось, ее вот-вот стошнит, прямо на розовый куст. Цветы как будто специально высадили у крыльца, чтобы Клэри сегодня могла оставить в них свой завтрак. Тому воспрепятствовал малый объем утренней трапезы: желудок скрутили болезненные спазмы, но кружка бульона давно успела перевариться.
Клэри спустилась по ступенькам, вышла на улицу и отвернулась от калитки в воротах. Дорогу назад она позабыла, хотя к Аматис возвращаться не собиралась. Не собиралась объяснять Люку, что из Аликанте срочно надо уходить, иначе Джейс предаст их Конклаву.
Похоже, Джейс прав. Клэри и впрямь небрежно относится к близким, забывая, как может навредить им поспешными, бездумными действиями. Перед глазами четко, словно на фотографии, возникло лицо Саймона, Люка...
Остановившись, Клэри оперлась плечом о фонарный столб. Квадратный колпак на вершине напомнил о классических газовых фонарях района Парк-Слоуп в родном Бруклине, и Клэри слегка ободрилась.
– Клэри! – позвал из-за спины юношеский голос. Джейс? Девушка обернулась.
Нет, Себастьян. Брюнет, с которым Клэри пересеклась в гостиной Пенхоллоу, стоял перед ней, слегка запыхавшись.
Проснулось то же чувство, что и при первой встрече, – Клэри как будто узнала Себастьяна. К этому чувству примешалось еще одно, непонятное. Не симпатия, не отвращение... Клэри тянуло к Себастьяну. Может, виной тому его внешность? Он красивый, как Джейс. Правда, во внешности Джейса поразительны золотые тона; в Себастьяне же привлекают бледность и тени.
Хотя... Себастьян не такая уж и копия проклятого принца. Цвет волос другой, однако черты лица, осанка, глубина и тайна черных глаз...
– Что с тобой? – мягким голосом спросил парень. – Ты пулей вылетела из дома... – Тут он заметил, как Клэри держится за столб, словно боится упасть без поддержки. – В чем дело?
– Разругались с Джейсом, – как можно ровнее ответила Клэри. – Можешь представить, каково это?
– Вообще-то, не очень, – виноватым голосом признался Себастьян. – У меня ни сестер, ни братьев.
– Повезло, – сказала Клэри, поражаясь горечи в собственном голосе.
– Да ну, брось. – Себастьян шагнул навстречу, и тут зажегся фонарь, пролив на парня с девушкой лужицу беловатого света. – Это знак, – заметил Себастьян, глянув вверх.
– Знак чего?
– Что я провожу тебя до дома.
– Я забыла дорогу. Выбралась тайком, чтобы прийти к вам, а путь назад и не помню.
– Тогда скажи хоть, у кого ты остановилась.
Клэри помедлила с ответом.
– Я не проболтаюсь, – пообещал Себастьян. – Клянусь ангелом.
Клэри уставилась на него. Что ж, сильная клятва – для нефилима.
– Ладно, – решила признаться Клэри, пока не передумала. – У Аматис Эрондейл.
– Отлично. Я точно знаю, где ее дом. Позволь? – Себастьян предложил взять его за руку.
Выдавив улыбку, Клэри отметила:
– Ты не слишком торопишься?
– У меня слабость к барышням, попавшим в беду.
– Сексист.
– Нисколечко. Господам в беде я тоже предлагаю помощь. Слабость у меня обоеполая. – Манерным жестом Себастьян вновь предложил взять его под руку.
Упрямиться Клэри не стала.
* * *
Закрыв за собой дверь чердачной коморки, Алек обернулся к Джейсу. Его глаза – обычно незамутненного, как спокойное озеро Лин, голубого оттенка – изменили цвет. Сейчас они напоминали Ист-Ривер в штормовую погоду. Шторм бушевал и в душе Алека.
– Сядь, – велел он Джейсу, указав на низкое кресло у стрельчатого окна. – Перебинтую тебе руку.
Комната, которую Джейс делил с Алеком под самой крышей дома Пенхоллоу, вмещала всего две узкие кровати, поставленные у противоположных стен. На крючках висела одежда, а через единственное окошко лился тусклый предвечерний свет. Алек вытащил из-под кровати спортивную сумку, шумно порылся в ней и достал наконец шкатулку. Джейс узнал в ней аптечку, какой Охотники пользуются, когда нельзя применить руну: обезболивающее, бинты, ножницы, марля...
– Не лучше ли подлечить меня руной? – спросил Джейс, больше из любопытства.
– Нет. Лучше если... – Резко замолчав, Алек бросил шкатулку на кровать. Кинулся к умывальнику и принялся остервенело мыть руки. Джейс наблюдал со сдержанным интересом, как взлетают над мойкой брызги воды.
В руке проснулась тупая, жгучая боль.
Алек подобрал аптечку и придвинул стул.
– Давай сюда руку, – сказал он, резко садясь.
Джейс послушно вытянул руку. Да, нехило порезался: кожа на всех четырех костяшках лопнула и раскрылась, словно кровавые цветы. Спекшаяся кровь облепила кисть бурой перчаткой.
– Болван, – скривился Алек.
– Спасибо. – Джейс терпеливо смотрел, как Алек пинцетом извлекает осколок стекла из-под кожи. – Так почему нет?
– Что – нет?
– Почему не залечить руку при помощи руны? Меня же не демон поранил.
– Почему, почему... по кочану. – Алек достал синий пузырек с антисептиком. – Боль пойдет тебе на пользу. Лечиться будешь, как примитивный: долго и неприятно. Может, извлечешь из этого урок. – Он плеснул на порезы жгучей жидкости. – Хотя сомневаюсь.
– Тогда сам начерчу руну.
– Угу, и я расскажу Пенхоллоу, как на самом деле разбилось окно, – предупредил Алек, накладывая повязку. Он затянул тугой узел, и Джейс поморщился. – Знал бы, что ты так на себя обозлишься, не стал бы ничего рассказывать.
– Стал бы, стал. – Джейс склонил голову на бок. – Просто я не думал, что ты из-за окна так расстроишься.
– Да я... – Закончив перевязку, Алек еще держал руку Джейса, скрытую под слоем окровавленных бинтов. – Зачем ты так с собой? Я не про окно, я про Клэри. Зачем себя казнить? Сердцу не прикажешь.
– В каком смысле? – ровным голосом спросил Джейс.
– Я же вижу, как ты на нее смотришь. – Взгляд Алека устремился куда-то далеко, мимо Джейса. – Хотя обладать ею не можешь. Это, наверное, потому, что прежде ты не желал недоступного.
Джейс пристально посмотрел на друга:
– Что у вас с Магнусом Бейном?
Алек вынырнул из задумчивости:
– Мы не... ничего нет.
– Я не идиот. Ты поговорил с Малахи, а после сразу связался с Магнусом. Не со мной, не с Изабель, не с кем-то еще.
– Кроме Магнуса, никто не мог ответить! Между нами ничего нет, – сказал Алек, но, заметив выражение на лице Джейса, добавил: – Больше ничего нет. Между мной и Магнусом больше ничего нет, понял?
– Не из-за меня, надеюсь?
Побледнев, Алек отпрянул, словно его хотели ударить:
– Ты о чем?
– Ты заблуждаешься в чувствах ко мне. Я нравлюсь тебе, потому что со мной нет проблем. Ты ничем не рискуешь. Не надо завязывать ни с кем отношений, потому что всегда есть предлог – я.
Джейс отлично понимал, что причиняет Алеку боль, однако сожалений по этому поводу не испытывал. В подобном настроении он заставлял страдать не только себя, но и близких. Обычное для него дело.
– Я все понял, – сдержанно произнес Алек. – Сначала Клэри, потом окно, сейчас – я. Ну и черт с тобой!
– Не веришь? Ну-ну. Поцелуй меня. Давай прямо сейчас.
Алек в ужасе уставился на Джейса.
– Вот видишь. Я красавец, каких поискать, и все же не нравлюсь тебе настолько сильно. Магнуса ты оттолкнул не из-за меня. Ты боишься открыться. Открыть всем, кого любишь по-настоящему. Любовь заставляет лгать. Эту истину поведала мне королева Летнего двора. Не суди меня за ложь о чувствах, потому что лжешь сам. – Джейс поднялся на ноги. – И сейчас ты снова солжешь.
От боли мышцы лица у Алека будто окаменели.
– Что ты имеешь в виду?
– Солги для меня, – попросил Джейс, снимая с крючка куртку. – Солнце садится, а значит, все возвращаются из Гарда. Соври, что мне плохо, и я останусь тут, наверху. У меня помутилось в глазах, я споткнулся и ударился об окно.
Алек посмотрел ему в глаза:
– Хорошо, будь по-твоему. Если скажешь, куда намерен идти.
– В Гард. Выручать Саймона.
* * *
Время между сумерками и наступлением ночи мама Клэри всегда называла часом синевы. Свет в такой час особенно ярок и необычен, и картины писать, лучше времени не найдешь. Только шагая по улицам Аликанте, Клэри поняла смысл маминых слов.
В Нью-Йорке синева терялась, разбавленная уличными огнями и неоном вывесок. Джослин имела в виду конечно же Идрис, где свет падал на золотистую кладку домов чистым фиолетом. Ведьмин огонь фонарей ронял под ноги столь яркие лужицы белого света, что Клэри, вступая в них, боялась обжечься. Жаль, мамы нет рядом. Она показала бы места, прочно поселившиеся у нее в памяти, в сердце.
Хотя Джослин ни разу не говорила о них, держала в секрете намеренно. И вряд ли теперь Клэри узнает о них. В душе пробудилось острое чувство – смесь гнева и сожаления.
– Ты страх какая тихая, – сказал Себастьян, когда они проходили мост через канал. Каменные перила моста были изрезаны руническим узором.
– Думаю, сильно ли влетит, когда вернусь. Я вылезла через окно, но Аматис, поди, уже давно заметила, что меня нет.
– Зачем сразу в окно? – нахмурился Себастьян. – Ты же с братом хотела повидаться.
– Меня тут вообще не должно быть. Я обязана сидеть дома, где безопасно, и наблюдать за событиями со стороны.
– Ага. Это многое объясняет.
– Правда? – Клэри бросила на Себастьяна любопытный взгляд искоса. В волосах парня играли синеватые тени.
– Всякий раз, стоило в доме прозвучать твоему имени, как все бледнели. Я и решил, что у вас с братцем вражда.
– Вражда? Можно и так сказать.
– Он тебе не очень-то по душе?
– Джейс? – Клэри так долго решала, любит ли Джейса – и если да, то как? – что ни на секунду не задумывалась: по душе ли он ей?
– Прости. Джейс – твоя семья. Родственников не выбирают.
– Нет, он нравится мне, просто бесит, когда командует. Типа, это можно, то нельзя...