ГЛАВА 11 ПИК ДЕ СОЛАРАК, ГОРЫ САБАРТЕ, ЮГО-ЗАПАДНАЯ ФРАНЦИЯ, понедельник, 4 июля 2005
– Элис! Элис, ты меня слышишь?
Она моргнула и открыла глаза.
Вокруг стояла сырая прохлада, как в неотапливаемой церкви. Она лежала навзничь на холодном жестком камне.
«Где я, черт возьми?» Локтями и икрами Элис ощущала рытвины влажной земли. Она поерзала. Острые камушки наждаком царапали кожу.
Нет, это не церковь. Проблесками возвращались воспоминания. Темный пыльный пещерный ход, каменный зал… А что дальше? Все виделось смутным, размытым по краям. Элис попробовала поднять голову. Ошибка. В основании черепа взорвалась боль. Тошнота поднялась к горлу, как вода в дырявой лодке.
– Элис, ты меня слышишь?
Кто-то говорил с ней. Знакомый, встревоженный, испуганный голос.
– Элис, проснись!
Она снова приподняла голову. На этот раз оказалось легче. Медленно, осторожно она привстала.
– Господи, – с облегчением пробормотала Шелаг.
Элис чувствовала поддерживающие ее руки. Ей помогли сесть. Все было темно и мрачно, только светился огонек фонарика. Двух фонариков. Прищурившись, Элис разглядела за спиной Шелаг Стивена, одного из старших членов группы. В темноте блеснула проволочная оправа его очков.
– Элис, скажи что-нибудь. Ты меня слышишь? – твердила Шелаг.
«Не уверена. Может, и слышу».
Элис хотела заговорить, но губы онемели и не слушались. Тогда она попробовала кивнуть. От этого усилия сильней закружилась голова. Чтобы не потерять сознания, она пригнула голову к коленям.
Поддерживая с двух сторон, Шелаг и Стивен усадили ее на каменные ступени. Элис сидела, сложив руки на коленях, а перед глазами мелькали и гасли картины воспоминаний. Как испорченная кинопленка.
Шелаг что-то говорила, присев перед ней на корточки, но слов Элис не разбирала. Звук долетал до нее искаженным, будто магнитофонную запись пустили не на той скорости. Нахлынула новая волна тошноты, вызванная воспоминанием о стуке, с которым откатился из-под ноги череп. А вот ее рука тянется к кольцу, вот Элис сознает, что растревожила нечто, дремавшее в недрах горы, нечто зловещее.
А потом пустота.
Как она замерзла! Голые руки и ноги все в мурашках. А ведь она не так уж долго пробыла без сознания. Не больше нескольких минут. В отключившемся мозгу что-то продолжало отсчитывать время. Однако времени хватило, чтобы соскользнуть из этого мира в другой.
Элис вздрогнула. Еще одно воспоминание. Снова тот же знакомый сон. Сперва ощущение легкости и покоя, все светло и ясно. Потом долгое, долгое падение сквозь пустоту небес, потом метнувшаяся навстречу земля. Ни сотрясения, ни удара, только зеленые башни деревьев, вырастающие над ней. А потом огонь, стена желтых, багровых, рыжих языков пламени.
Элис крепко обхватила плечи голыми руками. Почему вернулся старый кошмар? Он повторялся все детские годы, вечно один и тот же обрывающийся в пустоту сон. В комнате напротив спокойно слали ничего не подозревающие родители, а Элис ночь за ночью сидела в темноте, крепко обхватив руками коленки, в одиночку сражаясь с демонами.
Но ведь уже много лет такого не бывало. На долгие годы они оставили ее в покое.
– Может, попробуешь встать? – спрашивала между тем Шелаг.
«Это ничего не значит. Если только все не начнется сначала».
– Элис, – уже резче повторила Шелаг, в голосе прорвалось раздражение. – Ты не сумеешь встать? Надо доставить тебя в лагерь. Кто-то должен тобой заняться.
– Кажется, могу, – наконец отозвалась она, не узнавая своего голоса. – Что-то с головой неладно…
– Ты сможешь, Элис. Ну, постарайся.
Элис опустила взгляд на свои распухшие покрасневшие запястья.
«Дрянь!»
Она не могла, не хотела вспоминать.
– Я плохо помню, что случилось. Это… – она подняла руку, – это еще снаружи было.
Шелаг обняла Элис за плечи, поддерживая ее.
– Ну как?
Собравшись с силами, та позволила им со Стивеном поставить себя на ноги. Покачнулась, но быстро восстановила равновесие. В голове прояснилось, и к онемевшим руками и ногам начала поступать кровь. Элис осторожно согнула и разогнула пальцы, ощутив, как натянулась сбитая на костяшках кожа.
– Все будет в порядке, только дайте минутку отдышаться.
– Какая муха тебя укусила, что ты полезла сюда в одиночку?
– Я… – Элис сбилась, не зная, чем оправдаться. Вечно она нарушает правила и наживает неприятности. – Ты посмотри, что там внизу! Там, в пещере.
Шелаг проследила ее взгляд и направила в ту сторону луч фонаря. Свет скользнул по потолку и стенам пещеры.
– Мет, не там, – поправила Элис. – Ниже.
Шелаг опустила фонарь.
– Перед алтарем.
– Алтарь?..
Мощный белый луч прожектором прорезал чернильную темноту. На долю секунды черная тень алтаря очертаниями греческой буквы «пи» наложилась на чертеж лабиринта. Но Шелаг уже сдвинула луч, образ исчез, а пятно света легло на могилу. Из темноты выдвинулись светлые кости.
И атмосфера мгновенно переменилась. Шелаг резко выдохнула. Машинально переставляя ноги, приблизилась к могиле на шаг, два, три. Она явно забыла о существовании Элис.
Стивен шагнул было за ней.
– Нет, – приказала Шелаг, – Останься там.
– Я только…
Вернее, сходи скорей за доктором Брайлингом. Расскажешь, что мы нашли. Сейчас же! – прикрикнула она, видя, что он не двинулся с места.
Стивен молча сунул фонарик в руку Элис и скрылся в тоннеле. Она слышала хруст его ботинок по гравию, все слабее и слабее, пока темнота не поглотила звук.
– Не надо было так на него кричать, – начала Элис.
Шелаг перебила ее.
– Ты что-нибудь трогала?
– Вообще-то нет, только…
– Что «только»? – Снова та же враждебность.
– В могиле лежало несколько вещиц, – продолжала Элис. – Давай покажу.
– Нет! – выкрикнула Шелаг и повторила уже спокойнее: – не надо. Ни к чему здесь топтаться.
Элис хотела заметить, что думать об этом теперь поздновато, но воздержалась. Ей не так уж хотелось снова приближаться к скелетам. Слепые глазницы и сломанные кости слишком ясно отпечатались в мозгу.
Шелаг остановилась над неглубокой могилой, с каким-то вызовом провела лучом фонаря по телам, с ног до головы и обратно, словно обыскивая их. Это выглядело почти кощунством. Тускло блеснул клинок ножа, когда Шелаг присела над скелетами, повернувшись к Элис спиной.
– Говоришь, ничего не трогала? – резко спросила она, бросив через плечо сердитый взгляд. – А как сюда попал твой пинцет?
Элис вспыхнула.
– Ты же сама не дала мне договорить! Я как раз собиралась сказать, что подняла колечко – пинцетом, я хотела сказать, – и выронила его, когда услышала ваши шаги в тоннеле.
– Кольцо? – повторила Шелаг.
– Может, оно откатилось в сторону?
– Во всяком случае, я его не вижу, – отозвалась подруга, неожиданно выпрямившись во весь рост. Она шагнула обратно к Элис. – Уйдем отсюда. Надо показать тебя врачу.
Элис ошеломленно уставилась на нее. Чужое лицо, совсем не похожее на лицо ее доброй подружки. Сердитое, жесткое, осуждающее.
– Разве ты не хочешь…
– Господи, Элис, – перебила Шелаг, схватив ее за плечо, – ты уже натворила достаточно дел. Уходим!
После бархатной темноты пещеры снаружи показалось очень светло. Солнце полыхнуло в лицо Элис, взорвавшись, как фейерверк в черном ноябрьском небе.
Она прикрыла лицо ладонями. Никак не удавалось определиться во времени и пространстве. Казалось, на время, которое она провела под землей, мир прекратил существование, и сейчас все вокруг представлялось знакомым, и в то же время изменившимся.
«Или я просто смотрю на все другими глазами?».
Видневшиеся вдали пики Пиренеев потеряли отчетливость. Деревья, небо, даже сами горы стали словно бы менее вещественными, менее настоящими. Чудилось: коснись чего-то, и оно распадется под рукой, как старые декорации для съемок, а за ними откроется настоящий мир.
Шелаг не пыталась ей помочь. Она уже шагала вниз, прижимая к уху мобильный телефон, и ничуть не беспокоилась, как справится ее подруга. Элис заторопилась за ней.
– Шелаг, погоди немного. Подожди! – Она тронула подругу за плечо. – Извини, пожалуйста. Я знаю, что не надо было лезть туда самой. Просто не подумала.
Шелаг словно не слышала. Даже не обернулась, только защелкнула чехольчик телефона.
– Да подожди же! Мне за тобой не угнаться.
– О'кей. – Шелаг резко развернулась к ней лицом. – Вот, я остановилась.
– Да что с тобой?
– Что со мной? А чего, хотелось бы знать, ты ждешь? Чтобы я сказала, что все хорошо? Мне что, еще тебя утешать, после твоих фокусов?
– Нет, но…
– Видишь ли, ничего хорошего тут нет. Просто невероятной, жуткой дурью было лезть туда одной. Ты создаешь помехи ходу раскопок и Бог знает, что еще. Какого черта?
Элис вскинула руки.
– Ладно, ладно, виновата. И прошу прощения, – повторила она, не сумев подобрать других слов, чтобы выразить свое раскаяние.
Ты хоть понимаешь, в какое положение меня поставила? Я за тебя ручалась. Я уговорила Брайлинга допустить тебя на раскоп. А теперь ты вздумала поиграть в Индиану Джонса, и из-за твоих игр полиция может приостановить работы или вообще закрыть раскопки. И я буду виновата перед Брайлингом. Сколько я добивалась сюда попасть, получить это место. Сколько времени потратила…
Махнув рукой, Шелаг взъерошила пальцами короткие выгоревшие волосы.
«Несправедливо».
– Слушай, притормози малость. – Элис понимала, что Шелаг вправе сердиться, но уж это было чересчур. – Ты несправедлива. Признаю, лезть в пещеру было глупо – не подумала, каюсь, – но и ты перебираешь через край. И ведь я не нарочно. А потом, зачем бы Брайлингу вызывать полицию? Я ничего не трогала. Никто не пострадал.
Она попыталась удержать Шелаг за руку, но та с такой силой выдернула ладонь, что Элис пошатнулась.
Брайлингу придется сообщить властям, – вызверилась на нее Шелаг, – потому что, как ты должна знать, если слушала хоть слово из того, что я говорила, – нам, несмотря на сопротивление полиции, разрешили вести здесь раскопки с условием, что при находке любых человеческих останков мы немедленно уведомим органы юстиции.
У Элис душа ушла в пятки.
– Я думала, это только для протокола. Никто вроде бы не принимал этого всерьез, все шуточки были.
– Вижу, что ты этого всерьез не приняла, – огрызнулась Шелаг. – А вот остальные приняли – будучи профессионалами и уважая свою работу.
«Да что же это такое?»
– С чего бы полиции интересоваться археологическими раскопками?
Шелаг взорвалась:
– Боже мой, Элис, до тебя так и не дошло? Даже теперь? Кому какое дело, «с чего»? Главное, что заинтересовались. И не тебе решать, какие правила принимать всерьез, а о каких забывать.
– Я и не говорила…
– Почему ты всегда все делаешь наперекор? Всегда уверена, что лучше знаешь, что правила не для тебя, что ты из ряда вон…
Теперь и Элис сорвалась на крик:
– Вот это уж нечестно. Ничего такого, и ты это прекрасно знаешь. Я просто не подумала…
– В том-то все и дело. Никогда ни о чем не думаешь, кроме как о себе. Как бы получить, чего хочется!
– Да ты с ума сошла, Шелаг. Как будто я нарочно вам все испортила! Ты бы себя послушала! – Элис глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. – Слушай, я скажу Брайлингу, что во всем виновата, хотя… понимаешь, я не стала бы рыться там без разрешения, если бы…
– Если бы что?
– Звучит глупо, но меня туда будто тянуло. Не знаю, как объяснить, но я чувствовала. Дежавю. Как будто я уже бывала здесь прежде.
– Думаешь, это оправдание? – язвительно усмехнулась Шелаг. – Слушай, дай мне от тебя отдохнуть. Ты чувствовала, надо же! Как трогательно!
Элис покачала головой.
– Не только в этом дело.
– А какого беса ты вообще полезла туда наверх? Сама по себе? Вот оно самое и есть! Лишь бы наперекор правилам.
– Нет, – уже спокойнее возразила Элис. – Было совсем не так. Моего напарника сегодня не было, а я заметила что-то под валуном и решила: ведь сегодня у меня последний день, хорошо бы что-нибудь найти.
Она поняла, что опять говорит не то, но поправляться было поздно, и Элис беспомощно закончила:
– Я хотела только убедиться, что стоит вас звать. Я не собиралась…
– Ты хочешь сказать, что, ко всему прочему, ты и вправду что-то нашла? И не потрудилась никому показать находку?
– Я…
Шелаг протянула к ней руку ладонью вверх:
– Давай сюда.
Минуту Элис смотрела подруге в глаза, потом залезла в карман брезентовых шортов, вытащила свернутый платок и молча, боясь расплакаться, протянула Шелаг.
Та неторопливо развернула белую тряпицу, открыв брошку. Элис невольно потянулась к ней.
– Красивая, правда? Смотри, медная оправа еще блестит, вот и вот. – Она помолчала. – Я думаю, может, она принадлежала кому-то из тех, в пещере?
Шелаг взглянула на подружку. Настроение у нее снова переменилось. Злость как рукой сняло.
– Ты не соображаешь, что делаешь, Элис. Совершенно не соображаешь.
Она свернула платок.
– Я отнесу ее вниз.
– Я бы…
– Перестань, Элис. Не хочу я сейчас с тобой разговаривать. Что бы ты ни сказала, только хуже делаешь.
«Из-за чего, черт побери, такой шум?»
Элис остолбенело уставилась в спину Шелаг. Ссора возникла из ничего – слишком бурная даже для Шелаг, которая склонна был а взрываться по пустякам и так же быстро остывать.
Элис присела на первый попавшийся камень, опустила на колени гудящие руки. Все у нее ныло, она чувствовала себя совершенно опустошенной и к тому же обиженной.
Известно, раскопки ведутся частным образом, а не от какого-нибудь института или университета, и потому здесь менее строгие ограничения, чем в обычных экспедициях. Именно поэтому многие рвались сюда попасть, и конкуренция за место была бешеной. Шелаг работала в Мае д'Азиль, в нескольких километрах к северо-западу от Фуа, и там впервые прослышала о раскопках в горах Сабарте. Она рассказывала, как бомбардировала доктора Брайлинга письмами, электронными сообщениями и рекомендациями, пока, полтора года назад, не выжала из него согласия. Только сейчас Элис задумалась, отчего подруга проявила подобную настойчивость.
Она бросила взгляд вниз. Шелаг далеко обогнала ее и почти скрылась из виду – ее тонкая худощавая фигурка затерялась в сухих зарослях на склоне. Теперь ее уже не догонишь. А не очень-то и хотелось!
Элис вздохнула. Опять ничего не добилась. Как всегда. Все хочется сделать самой. Она всегда упрямо старалась справляться сама, не желала ни от кого зависеть. Вот только сейчас Элис сомневалась, что сумеет хотя бы добраться без посторонней помощи до лагеря. Слишком уж жарит солнце, слишком ослабели ноги. И порез на руке снова кровоточит, еще сильней, чем раньше.
Элис обвела взглядом сожженные солнцем горы Сабарте, хранившие все тот же неподвластный времени вид. На миг ее охватило ощущение счастья. Потом подступило другое чувство – словно бы покалывание в затылке. Предвкушение? Ожидание? Узнавание.
«Все кончается здесь».
У Элис перехватило дыхание, часто забилось сердце.
«Все кончается здесь, где и началось».
Голову вдруг наполнили обрывочные звуки, шепотки. Будто эхо, долетевшее из прошлого. И снова возникли слова, прочитанные недавно на каменной ступени. «Pas a pas». Они без конца повторялись в памяти, как обрывок детского стишка.
Не может такого быть. Глупости!
Потрясенная, Элис оперлась руками о колени и заставила себя встать. Надо возвращаться в лагерь. Перегрев, обезвоживание… надо уйти с солнцепека и попить воды.
Тщательно выбирая дорогу, она принялась спускаться. Каждый камень или ухаб отдавался болью в ногах. Элис торопилась уйти от шепчущего камня, от живущих в нем призраков. Не понимая, что с ней происходит, она думала только о бегстве.
Она шла все быстрей и быстрей, в конце концов почти побежала, спотыкаясь и оступаясь на острых обломках кремня. Но слова застряли в памяти и повторялись громко и ясно, подобно мантре.
Шаг за шагом мы проходим свой путь. Шаг за шагом…
ГЛАВА 12
Столбик термометра в тени подползал к тридцати трем градусам. Время близилось к трем часам. Элис сидела под полотняным навесом, послушно глотая «оранжино» из стакана, который сунули ей в руку. Теплые пузырьки щекотали горло, сахар поступал в кровь, возвращая силы. Резко пахло брезентом, палатками и полиэтиленом.
Порез на локте ей промыли и заново перевязали. Чистые белые бинты лежали и на вспухшем до размеров теннисного мячика запястье. Мелкие ссадины и царапины, сверху донизу покрывавшие ноги, смазали обеззараживающей мазью. Сама виновата.
Элис посмотрела в зеркальце, висевшее на опоре тента. Маленькое личико сердечком с умными карими глазами взглянуло на нее из-за стекла. Кожа была бы бледной, если бы не загар и веснушки. Да, ну и видок! Волосы в пыли, майка в пятнах крови…
Больше всего ей хотелось вернуться в Фуа, в номере сбросить одежду и долго-долго стоять под прохладным душем. А потом выйти на площадь, заказать в кафе бутылочку вина и не двигаться с места до самого вечера.
И не вспоминать о том, что случилось. Однако похоже, что удрать не выйдет. Полиция прибыла полчаса назад. На стоянке, рядом с потрепанными «рено» и «ситроенами» археологов, выстроились бело-голубые полицейские автомобили. Все это напоминало вражеское вторжение.
Элис была уверена, что ею займутся в первую очередь, однако полицейские, выяснив только, что именно она обнаружила скелеты, и сообщив, что поговорят с ней позже, оставили ее в покое. Элис не возражала. Шум и суматоха ее угнетали. Все равно никто ничего не знал, и Шелаг куда-то подевалась.
Появление полиции изменило привычный вид лагеря. Десятки полицейских в светло-голубых рубашках, в высоких черных сапогах, с пистолетами на поясе, осами облепили горный склон, взбивали ногами пыль, шумно и торопливо перекликались на французском, совершенно невразумительном для Элис из-за непривычного выговора. Гул стоял в воздухе. Стрекотание видеокамер заглушало хор цикад.
Ветерок, дувший со стороны стоянки, донес до нее звук разговора. Обернувшись, Элис увидела доктора Брайлинга, поднимавшегося по ступеням в сопровождении Шелаг и коренастого офицера полиции – по-видимому, начальника.
– Совершенно очевидно, что скелеты никак не могут оказаться вашими пропавшими, – настойчиво втолковывал доктор Брайлинг. – Возраст костей, несомненно, исчисляется столетиями. Уведомляя власти, я никак не предвидел, какой шум вы из-за них поднимете. – Он взмахнул руками. – Вы хотя бы понимаете, что ваши люди нам все снесут? Уверяю вас, я очень против этого.
Элис разглядывала офицера: маленького смуглого мужчину средних лет, с обширным брюшком и еще более обширной лысиной. Он запыхался и явно страдал от жары, то и дело утирая лоб и шею зажатым в руке влажным носовым платком. Толку от этого было мало. Даже издалека Элис видела темные круги пота у него под мышками и вокруг ворота.
– Приношу извинения за доставленные неудобства, monsieur le Directeur,[10] – отбивался он на правильном английском языке. – Но поскольку это частная экспедиция, вы, я уверен, сумеете объяснить положение вашим спонсорам.
– То обстоятельство, что мы финансируемся частным образом, а не средствами института, никак не относится к делу, господин Нубель. Вы без всяких оснований вмешиваетесь в ход работ, раздражая и утомляя сотрудников. Между тем наши исследования имеют большое значение…
– Доктор Брайлинг, – заговорил Нубель, по-видимому, не в первый раз повторяя одно и то же. – У меня связаны руки. Мы заняты расследованием убийства. Вы видели объявления о розыске двоих пропавших, oui?[11] А потому, удобно вам это или нет, мы вынуждены убедиться, что найденные вами скелеты не принадлежат никому из этих людей, после чего вы сможете продолжать работу.
– Не говорите глупостей, инспектор! Можно ли сомневаться, что тем скелетам сотни лет?
– Вы провели анализ?
– Ну… нет… – запнулся доктор. – Тщательного анализа, конечно, не проводили. Но ведь это бросается в глаза. Ваши эксперты со мной согласятся.
– Не сомневаюсь, доктор Брайлинг, но до тех пор… – Нубель пожал плечами. – Мне больше нечего вам сказать.
Вмешалась Шелаг:
– Мы сочувствуем вашим затруднениям, инспектор, но не могли бы вы сказать по крайней мере, сколько это продлится? Когда вы закончите?
– Bientôt.[12] Скоро. Не я составлял инструкции.
Доктор Брайлинг возмущенно взмахнул руками:
– В таком случае я вынужден обратиться через вашу голову к кому-либо, обладающему властью. Это просто смешно!
– Как пожелаете, – кротко отозвался Нубель. – А пока – кроме дамы, обнаружившей тела, я хотел бы получить список всех, входивших в пещеру. Закончив предварительное следствие, мы немедленно заберем тела на экспертизу, после чего ваши сотрудники будут свободны.
Элис наблюдала за окончанием этой сцены. Брайлинг зашагал прочь, а Шелаг тронула инспектора за плечо, впрочем, тут же отдернув руку. Кажется, они тихо переговорили между собой, потом оба обернулись к автомобильной стоянке. Элис тоже взглянула в ту сторону, но не увидела ничего интересного.
Прошло еще полчаса, а к ней так никто и не подошел.
Элис порылась в своем рюкзачке – то ли Стивен, то ли Шелаг захватили его сверху – и вытащила блокнот для зарисовок. Открыла на первой свободной странице.
«Представь, что стоишь у входа, заглядываешь в тоннель».
Элис закрыла глаза, увидела себя стоящей, раскинув руки, ощупывая пальцами края прохода. Удивительно гладкая поверхность, отполированная человеческой рукой или стертая трением камня о камень. Шаг вперед, в темноту. «Тоннель идет под уклон».
Удерживая в памяти образ и размеры, Элис делала быстрые зарисовки. Тоннель, вход в пещерный зал. На втором листке она изобразила нижнюю камеру, пол от ступеней до алтаря, со скелетами, лежащими на полпути между ними. Рядом с наброском пещеры поместился список обнаруженных предметов: нож, кожаный мешочек, фрагменты ткани, кольцо. Кольцо снаружи совершенно плоское и гладкое, необычайно широкое, с узким желобком посередине. Странно, что резьба помещена на внутренней стороне, где ее не видно. Миниатюрная копия чертежа лабиринта, изображенного на стене над алтарем.
Элис откинулась на спинку раскладного кресла. Ей почему-то не хотелось доверять этот чертеж бумаге. Размеры? Диаметр футов шесть или больше? Сколько кругов?
Она вычертила круг во всю ширину листа и остановилась. Сколько же там было кругов? Элис была уверена, что узнает лабиринт, если увидит его снова, но смотрела-то она на него всего пару секунд, и кольцо рассматривала в темноте, так что воспоминание было смутным.
Где-то в пыльных закоулках сознания хранилось нужные знания. Школьные уроки истории и латыни, документальная программа, которую она смотрела, свернувшись на диванчике между родителями… Книжный стеллаж в спальне с любимыми книжками на нижней полке. Иллюстрированная энциклопедия древних мифов: блестящие яркие страницы с растрепанными от частого перелистывания уголками…
«Там была картинка с лабиринтом».
Мысленным взором Элис отыскала нужную страницу.
«Но он был не такой». Она мысленно поместила рядом две картины, будто журнальную головоломку «найди различия».
Подняла карандаш и решительно начала рисовать. Начертила второй круг внутри первого, попробовала соединить их. Вторая попытка оказалась не удачнее первой, и следующая тоже Элис уже поняла, что вопрос не только в том, сколько концентрических кругов составляло лабиринт. Было что-то в корне ошибочное в ее рисунках.
Она продолжала старания. Первоначальное рвение сменялось глухим раздражением. Все больше вырванных и скомканных листков скапливалось у нее под ногами.
– Мадам Таннер?
Элис подскочила, оставив карандашный след поперек рисунка.
– Docteur…[13] – машинально поправила она, вставая.
– Je vous demande pardon, Docteur. Je m'appelie Noubel. Police Judiciare, Departament de l’Ariege.[14]
Нубель раскрыл перед ней свое удостоверение. Элис притворилась, что читает, а сама поспешно запихивала все обратно в рюкзак. Она не собиралась показывать инспектору неудачные зарисовки.
– Vous preferez parler en anglais?[15]
– Да, это было бы удобнее, благодарю вас.
Инспектора Нубеля сопровождал офицер в форме, с беспокойным, пристальным взглядом. На вид он казался едва со школьной скамьи. Его не представили.
Нубель втиснулся в тонконогое походное креслице. Едва уместился. Его ляжки торчали над полотняным сиденьем.
– Et alors, Madame…[16] Ваше полное имя, пожалуйста.
– Элис Грейс Таннер.
– Дата рождения?
– Седьмое января 1974.
– Замужем?
– Это относится к делу? – огрызнулась она.
– Для справки, доктор Таннер, – невозмутимо отозвался полицейский.
– Нет, – сказала она, – не замужем.
– Ваш адрес?
Элис сообщила ему, в каком отеле остановилась в Фуа, и дала свой домашний адрес, по буквам произнося английские названия.
– Не далековато добираться каждый день из Фуа?
– В общежитии археологов не было места, поэтому…
– Bien.[17] Вы волонтер, как я понимаю, да?
– Правильно. Шелаг… то есть доктор О'Доннел, – очень давняя моя подруга. Мы вместе учились в университете, пока…
«Отвечай только на вопросы. Его не интересует твоя биография».
– Я здесь впервые, а доктор О'Доннел знает эти места, и когда выяснилось, что мне придется несколько дней провести в Каркасоне, она предложила заехать к ней, чтобы нам побыть вместе. Трудовой отпуск, можно сказать.
Нубель чиркнул что-то в блокноте.
– Вы не археолог?
Элис покачала головой.
– Но на раскопках часто берут любителей или студентов археологов на подсобную работу.
– Сколько здесь добровольцев, кроме вас?
Она покраснела, будто попалась на вранье.
– Вообще-то сейчас ни одного. Только археологи и студенты.
Нубель взглянул на нее.
– А вы здесь до?..
– Сегодня последний день. Был бы… если бы не все это.
– А в Каркасоне?
– У меня назначена встреча в среду утром, и потом несколько дней, чтобы посмотреть город. В воскресенье улетаю в Англию.
– Красивый городок, – заметил Нубель.
– Никогда там не была.
Полицейский вздохнул и вытер багровую лысину платком.
– А какого рода встреча?
– Точно не знаю. Какая-то родственница, жившая во Франции, кажется, упомянула меня в завещании. – Элис замялась, ей не хотелось вдаваться в подробности. – Узнаю, когда в среду встречусь с нотариусом.
Нубель сделал еще одну запись. Элис попробовала подсмотреть, что он пишет, но прочесть его почерк вверх ногами не удалось. Она обрадовалась, когда он оставил эту тему.
– Так вы доктор… – Он вопросительно взглянул на собеседницу.
– Я не медик, – отозвалась она, с облегчением выбираясь на более твердую почву. – Преподавательница. У меня ученая степень в филологии – средневековая английская литература.
Нубель обалдело уставился на нее.
– Pas médecin. Pas géneraliste,[18] – пояснила Элис по-французски. – Je suis universitaire.[19]
Нубель вздохнул и добавил в блокнот новую строчку.
– Bien. Aux affaires.[20] – Он перешел на деловой тон. Вы работали там одна. Это обычная практика?
Элис мгновенно насторожилась.
– Нет, – осторожно заговорила она, – но сегодня у меня последний рабочий день, и мне не хотелось бездельничать, а мой напарник отсутствовал. Я была уверена, что мы что-то найдем.
– Под плитой, перекрывавшей вход? Уточните, пожалуйста, кто решает, кому где копать?
– У доктора Брайлинга и Шелаг – то есть доктора О'Доннел, есть план: что к какому сроку надо сделать. Соответственно они и распределяют участки.
– Так что наверх вас послал доктор Брайлинг? Или доктор О'Доннел?
«Инстинкт. Я чуяла, что там что-то есть».
– Вообще-то нет. Я забралась повыше, потому что была уверена: там что-то… – Она запнулась. – Мне не удалось разыскать доктора О'Доннел, чтобы спросить разрешения, поэтому… я… решила самовольно.
Нубель сдвинул брови:
– Понятно. Итак, вы работали. Камень сдвинулся, упал. Что было дальше?
У нее в памяти зиял настоящий провал, однако Элис старалась, как могла. Английский Нубеля был суховат, но точен, и вопросы он задавал в лоб.
– Потом мне послышался шум в тоннеле за спиной, и я…
Слова вдруг застряли у нее в глотке. Что-то, загнанное в глубины подсознания, вырвалось наружу. В груди кольнуло, словно…
«Что словно?»
Элис быстро нашла ответ. «Словно ножом ударили». Острый, тонкий клинок вошел между ребрами. Боль, толчок холодного воздуха и неосознанный ужас.
«А потом?»
Холодное прозрачное сияние. И скрытое в нем лицо. Женское лицо.
Голос полицейского пробился сквозь всплывающие воспоминания и развеял их.
– Доктор Таннер?
«Галлюцинации у меня, что ли?»
– Доктор Таннер? Позвать кого-нибудь?
Минуту Элис тупо смотрела на него.
– Нет, спасибо. Это ничего. Просто жарко.
– Вы говорили, что услышали звук?
Она заставила себя сосредоточиться.
– Да. В темноте я не могла понять, откуда он исходит. Теперь-то ясно, что это Шелаг и Стивен…
– Стивен? – переспросил он.
– Стивен Киркленд. К-и-р-к-л-е-н-д.
Нубель повернул к ней блокнот, проверяя, верно ли записал имя. Элис кивнула.
Шелаг заметила камень и поднялась посмотреть, что происходит. И Стивен с ней, наверно. – Она снова задумалась.
– Что потом было, точно не знаю.
На сей раз ложь далась легче.
– Должно быть, споткнулась о ступеньку. Следующее, что я помню, – это Шелаг зовет меня по имени.
– Доктор О'Доннел рассказывает, что они нашли вас без сознания.
– Короткий обморок. Не думаю, чтобы я пролежала там больше одной-двух минут. Чувствую, что отключилась ненадолго.
– У вас уже бывали обмороки, доктор Таннер?
Элис поежилась, с ужасом вспомнив, как это случилось в первый раз.
– Нет, – соврала она.
Нубель не заметил, как она побледнела.
– Вы сказали, что было темно, – напомнил он, – и поэтому вы упали. Но до того у вас был свет?
– Была зажигалка, но я ее выронила, когда услышала шаги. И кольцо тоже.
Полицейский мгновенно встрепенулся:
– Кольцо? Вы ничего не сказали про кольцо.
– Маленькое каменное кольцо лежало между костями скелетов, – пояснила она, испуганная его резким тоном. – Я подняла его пинцетом, чтобы рассмотреть, но…
– Что за кольцо? – перебил он, не дослушав. – Из чего сделано?
– Не знаю. Какой-то камень, не серебро и не золото. Я же говорю, что не успела рассмотреть.
– На нем что-нибудь было? Вырезанные буквы, печать, узор?
Элис открыла рот, чтобы ответить, – и закрыла снова. Ни почему-то расхотелось рассказывать.
– Извините. Все случилось так внезапно.
Нубель обжег ее взглядом, затем щелкнул пальцами, обращаясь к стоявшему перед ним молодому помощнику. Паренек, подумалось Элис, тоже взбудоражен.
– Biau. On a trouvé quelque-chose comme ca?
– Je ne sais pas, Monsieur l'Inspecteur.
– Depechez-vous, alors. Il faut le chercher. Et informez-en Monsieur Authié. Allez! Vite![21]
У Элис в голове медленно разворачивалась лента боли: действие обезболивающего кончалось.
– Что-нибудь еще вы трогали, доктор Таннер?
Она потерла пальцами виски.
– Случайно сместила один череп. Задела ногой. Кроме этого и кольца – ничего. Я уже говорила.
– А что вы там нашли под плитой?
– Брошку? Я ее отдала доктору О'Доннел, когда мы уже вышли из пещеры.
Воспоминание было неприятным.
– Понятия не имею, куда она ее дела.
Нубель уже не слушал. Он то и дело оглядывался через плечо, потом откровенно оборвал разговор и захлопнул блокнот.
– Будьте так добры, подождите еще, доктор Таннер. Возможно, возникнут новые вопросы.
– Но мне больше нечего рассказывать, – попыталась возразить Элис. – Можно хотя бы посидеть с остальными?
– Позже. Пока прошу вас оставаться здесь.
Она плюхнулась обратно в кресло, устало и обиженно глядя вслед Нубелю, который поспешно карабкался вверх по склону к группе полицейских, осматривавших скатившийся валун. При его приближении подчиненные расступились на секунду, и Элис успела заметить среди них высокого человека в штатском.
У нее перехватило дыхание. Человек в летнем зеленом костюме – явно от хорошего портного – и крахмальной белой рубашке с галстуком был, несомненно, начальником. Властность его бросалась в глаза: привык отдавать приказы и встречать подчинение. Нубель рядом с ним казался помятым и неухоженным. По коже у Элис пробежали мурашки беспокойства.
Этот человек выделялся среди других не только одеждой. Элис уловила издалека силу характера и харизму. Сухое бледное лицо – его бледность подчеркивалась темными волосами, зачесанными назад с высокого лба. При взгляде на него невольно приходил на ум монастырь. И он казался знакомым.
«Не глупи. Откуда тебе его знать?»
Элис поднялась и сделала несколько шагов из-под тента, чтобы не упустить из виду двоих мужчин, отделившихся от группы. Они разговаривали. Вернее, говорил Нубель, а второй слушал. Послушал несколько секунд, развернулся и полез наверх, к пещере. Охраняющий место следствия сержант приподнял ленточку, тот нырнул под нее и исчез из виду.
Элис не сумела бы объяснить, почему ладони у нее взмокли от пота, а по спине побежали мурашки, точь-в-точь как тогда, когда она услышала шорох в темном тоннеле за спиной. Она едва дышала.
«Это твоя вина. Ты привела его сюда».
Элис оборвала сама себя. «О чем ты говоришь?» Но голос в голове не умолкал.
«Ты его привела».
Ее взгляд как магнитом влекло к устью пещеры. Ничего нельзя сделать. Но думать, что он там, внутри, после стольких усилий скрыть лабиринт…
«Он найдет».
– Что найдет? – пробормотала она про себя.
Ответа не было.
И все же Элис жалела, что не забрала кольцо, пока еще было время.
ГЛАВА 13
Нубель не пошел в пещеру. Остался ждать в серой тени нависающей скалы. Лицо багровое.
«Он знает, что-то не так». Он перебрасывался отрывистыми словами с подчиненными и курил сигарету за сигаретой, прикуривая одну от другой. Чтобы скоротать время, Элис слушала музыку. Гром духовых инструментов заглушал все прочие звуки.
Человек в зеленом костюме появился через пятнадцать минут. Нубель и его помощник, казалось, набрали за это время пару дюймов роста. Элис сняла наушники и переставила кресло на прежнее место, а сама вернулась на свой наблюдательный пост. Двое мужчин вместе спускались от пещеры.
– Я уж думала, вы про меня забыли, инспектор, – заговорила она, когда они приблизились настолько, что могли ее слышать.
Нубель пробормотал какое-то извинение, однако глаза прятал.
– Доктор Таннер, je vous présente Monsieur Authié.[22]
Вблизи первое впечатление силы личности и харизмы только усилилось. Но серые глаза холодно рассматривали ее, словно неодушевленный предмет. Элис немедленно насторожилась. Преодолевая неприязнь, протянула руку. Оти промедлил секунду, прежде чем ответить на рукопожатие. Пальцы у него оказались холодные и какие-то бестелесные. Элис пробрал озноб.
Она поторопилась отнять руку.
– Пойдем под тент? – спросил он.
– Вы тоже из Police Judiciare, месье Оти?
Что-то мелькнуло у него в глазах, однако он промолчал. Элис ждала, гадая, слышал ли он вопрос. Нубель поспешил снять неловкость.
– Месье Оти из городской мэрии. В Каркасоне.
– В самом деле? – Ей показалось удивительным, что Каркасон подчиняется тому же управлению, что и Фуа.
Оти занял кресло Элис, не оставив ей выбора, как только сесть спиной к выходу. Девушка не спускала с него встревоженного взгляда.
У него была улыбка опытного политика: ослепительная, осторожная и ничего не выражающая. Глаза в ней не участвовали.
– У меня к вам один-два вопроса, доктор Таннер.
– Не знаю, что еще могу вам сказать. Все, что могла вспомнить, я сообщила инспектору.
– Инспектор Нубель дал мне полный отчет о вашей беседе, однако кое-что требует уточнения. Возможно, вы упустили какие-то подробности, мелочи, которые показались вам незначительными.
Элис прикусила язык.
– Я все сказала инспектору, – упрямо повторила она.
Оти сложил вместе кончики пальцев. Улыбка исчезла. Он проговорил, словно не слышал ее протеста:
– Давайте начнем с момента, когда вы впервые вошли в пещеру, доктор Таннер. Шаг за шагом.
Элис невольно вздрогнула. Почему он выбрал именно это выражение? Шаг за шагом. Испытывает ее? Лицо непроницаемо. Она скользнула взглядом к золотому распятию, которое он носил на шее, и снова к лицу, столкнувшись с неподвижным взглядом серых глаз.
Ничего не оставалось, как начать все сначала. Оти выслушал ее в напряженном пристальном молчании. Затем начался допрос.
«Он хочет меня поймать!»
– Слова, выбитые на ступенях, читались легко? Вы успели прочесть надпись, доктор Таннер?
– Буквы почти стерлись, – упрямо сказала она, готовясь к спору. Однако возражений не последовало, и Элис самодовольно выпрямилась. – Я спустилась по ступеням вниз, пошла к алтарю, и только тогда заметила тела.
– Вы их касались?
– Нет.
Он недоверчиво хмыкнул и опустил руку в карман пиджака.
– Это принадлежит вам? – На его ладони лежала пластмассовая зажигалка.
Элис потянулась взять ее, но Оти сжал кулак.
– С вашего позволения?
– Это ваша вещь, доктор Таннер?
– Да.
Он кивнул и опустил зажигалку обратно в карман.
– Вы утверждаете, что не трогали тел, однако инспектору Нубелю говорили другое.
Элис вспыхнула.
– Это вышло случайно. Я задела череп ногой, а нарочно их не касалась.
– Доктор Таннер, дело упростится, если вы станете отвечать на мои вопросы. – Тот же холодный жесткий голос.
– Не вижу, чем…
– Как они выглядели? – резко перебил Оти.
Элис чувствовала, что инспектору неприятна его грубость, однако он не пытался прекратить допрос. У Элис сосало под ложечкой от страха, но она отбивалась, как могла.
– И что вы увидели между телами?
– Кинжал или какой-то нож. И еще мешочек, кожаный, по-моему.
«Не давай ему себя запугать».
– Наверняка не знаю, потому что его не трогала.
Оти прищурил глаза.
– Вы не заглядывали внутрь?
– Я же сказала: я ничего не трогала…
– Да, кроме кольца. – Он вдруг приподнялся, словно готовая ужалить змея. – И вот что представляется мне таинственным, доктор Таннер. Я спрашиваю себя, отчего вы так заинтересовались кольцом, что подняли его, оставив все остальное нетронутым. Вам понятно мое недоумение?
Элис встретила его взгляд:
– Оно бросилось мне в глаза, только и всего.
Мужчина саркастически улыбнулся.
– В почти непроглядной тьме пещеры вы заметили именно этот крошечный предмет? Какой оно величины? Скажем, в монету один франк? Или больше? Меньше?
«Ничего ему не говори».
– Я полагаю, вы сами способны оценить размеры, – холодно процедила она.
Собеседник улыбнулся, и Элис почувствовала, как у нее упало сердце. Каким-то образом она сама попалась в расставленную им ловушку.
– Если бы я мог, доктор Таннер, – невозмутимо отозвался он. – Но теперь мы переходим к сути дела. Кольца нет.
Элис похолодела.
– Что вы хотите сказать?
– Именно то, что говорю. Там нет кольца. Все остальное более или менее как вы описывали. Кроме кольца.
Элис отшатнулась, когда Оти оперся руками на спинку ее кресла и приблизил к ней узкое бледное лицо.
– Куда ты его дела, Элис? – прошептал он.
«Не позволяй себя запугать. Ты ничего плохого не сделала».
Я рассказала все в точности как было, – сказала она, стараясь изгнать дрожь в голосе. – Кольцо выскользнуло у меня, когда я обронила зажигалку. Если его теперь там нет, значит, его взял кто-то другой. Но не я. – Она оглянулась на Нубеля. – Если бы я его взяла, зачем бы я стала вообще о нем рассказывать?
– Никто, кроме вас, не признает, что видел ваше таинственное кольцо. – Оти опять пропустил ее слова мимо ушей. – Так что остается всего две возможности. Либо вам только показалось, будто вы его видели. Либо вы его взяли.
Инспектор Нубель наконец вмешался:
– Месье Оти, я в самом деле не думаю…
– Вам не за то платят, чтобы вы думали, – прикрикнул тот, даже не оглянувшись на инспектора. Нубель залился краской. Оти не сводил взгляда с Элис.
– Я всего лишь констатирую факт.
– После меня в пещере побывало множество народу, – огрызнулась Элис. – Эксперты, полиция, инспектор Нубель, вы. – Она нарочито подчеркнула последнее слово. – Вы пробыли там довольно долго.
Нубель с присвистом втянул в себя воздух.
– Я говорила про кольцо Шелаг О'Доннел. Почему бы не спросить у нее?
Он ответил все той же полуулыбкой.
– Я спрашивал. Она говорит, что ничего не знает про кольцо.
– Но я же ей рассказывала! – выкрикнула Элис. – Она сама его искала!
– Говорите, доктор О'Доннел осматривала могилу? – тотчас же отозвался Оти.
От страха Элис плохо соображала. Ей уже трудно было вспомнить, что она рассказала. Нубелю, а что оставила про себя.
– Это доктор О'Доннел дала вам разрешение работать наверху?
– Ничего подобного, – с нарастающей паникой отбивалась Элис.
– Во всяком случае, она не возражала, чтобы вы работали на этом участке склона?
– Все не так просто.
Оти откинулся в кресле.
– В таком случае, боюсь, у меня не остается выбора.
– Какого выбора?
Оти метнул взгляд на ее рюкзачок. Элис протянула руку, но опоздала. Оти перехватил рюкзак и перекинул инспектору Нубелю.
– Вы не имеете права! – вскрикнула Элис и обернулась к инспектору. – Он ведь не смеет этого делать, верно? Почему вы молчите?
– Если вам нечего скрывать, почему вы возражаете?
– Это дело принципа! Никто не вправе рыться в моих вещах.
– Monsiéur Authie, je ne suis pas certain…[23]
– Делайте, что приказано, Нубель.
Элис попыталась отнять рюкзак. Оти мгновенным движением перехватил ее руку. Элис остолбенела от возмущения. Ее затрясло – не то от страха, не то от ярости.
Резко выдернув руку, тяжело дыша, она снова села. Нубель обшарил карманы рюкзака.
– Continuez. Dépêchez-vous.[24]
Элис смотрела, как он открывает главное отделение, понимая, что через несколько секунд ее блокнот будет обнаружен. Инспектор перехватил ее взгляд. «Ему тоже тошно». К несчастью, Оти уловил мгновенную заминку в обыске.
– Что там, инспектор?
– Pas de bague.[25]
– Что вы нашли?
Оти требовательно протянул руку. Нубель неохотно передал ему блокнот. Оти со снисходительной усмешкой перелистал страницы. Потом его взгляд застыл. Прежде чем он прикрыл веки, Элис успела заметить неподдельное изумление, мелькнувшее в глазах.
Оти захлопнул блокнот.
– Merci de votre… collaboration,[26] доктор Таннер, – сказал он.
Элис тоже встала.
– Прошу вас, мои рисунки, – потребовала она, стараясь, чтобы не дрожал голос.
– Они будут возвращены вам в должное время, – ответил он, опуская блокнот в карман. – Как и рюкзак. Инспектор Нубель вручит вам расписку и даст подписать ваши показания, когда их отпечатают.
Внезапное и резкое прекращение допроса застало Элис врасплох. Пока она собиралась с мыслями, Оти уже удалился, унося с собой ее имущество.
– Почему вы его не остановили? – обратилась она к Нубелю. – Не рассчитывайте, что я это так оставлю!
Лицо у него застыло.
– Рюкзак я вам верну, доктор Таннер. Мой вам совет – отдыхайте и забудьте о том, что здесь случилось.
– Я этого так не оставлю! – снова закричала Элис, но Нубель уже вышел, оставив ее в одиночестве под навесом удивляться, что, черт побери, происходит.
С минуту она провела в растерянности и ярости, злясь не столько на Оти, сколько за себя. Даже возмутиться толком не сумела!
«Но он совсем другой!» Никогда в жизни она не встречала человека, перед которым бы так растерялась. Постепенно Элис успокаивалась. Возникла мысль сообщить о самоуправстве Оти доктору Брайлингу или Шелаг, хоть что-то предпринять. Она выкинула эту мысль из головы. Она теперь на раскопках персона нон грата, и сочувствия ждать не приходится.
Пришлось утешаться, мысленно составляя жалобу властям. Одновременно Элис пыталась разобраться в случившемся и понять его причины. Вскоре незнакомый полицейский принес на подпись ее показания. Элис внимательно прочитала бумагу от первой до последней строчки, но все было записано точно, и она, не задумываясь, расписалась внизу каждой страницы.
Ко времени, когда скелеты наконец вынесли из пещеры, Пиренеи были омыты мягким закатным сиянием.
Все молчали, пока мрачная процессия спускалась по склону к стоянке, где выстроились в ожидании бело-голубые автомобили. Одна из женщин перекрестилась им вслед.
Элис вместе со всеми смотрела, как останки грузят в фургон. Никто не сказал ни слова. Дверцы захлопнулись, и фургон, поднимая облако пыли, умчался вниз. Люди разбрелись собирать свои вещи под надзором двух полицейских, оставленных на участке на ночь. Вскоре археологи разъехались. Элис немного задержалась. Ей ни с кем не хотелось встречаться: выносить сочувствие было бы еще труднее, чем укоризненные взгляды. Сверху ей было видно, как вереница машин спускается по дорожному серпантину в долину, становясь все меньше и меньше, пока они не превратились в темные кляксы у края горизонта.
В лагере было тихо. Сообразив, что уж поздно, Элис собиралась было ехать, когда заметила, что Оти тоже задержался. Она затаилась, с интересом наблюдая, как он бережно складывает на заднее сиденье своей дорогой серебристой машины пиджак, захлопывает дверцу и достает из кармана телефон. Ей даже слышно было, как он барабанит пальцами по крыше машины, дожидаясь соединения.
Когда он заговорил, сообщение оказалось кратким и деловым.
– Ce n'est plus là,[27] – сказал он. – Оно пропало.
ГЛАВА 14 ШАРТР
Огромный готический Шартрский собор поднимался высоко над лоскутным одеялом острых черепичных крыш цвета красного перца, над теснящимися домами из желтоватого известняка, составлявшими исторический центр города. Ниже тесного лабиринта кривых улочек, где уже собрались вечерние тени, играла солнечной рябью река Ор.
У западных дверей собора толпились туристы. Каждый старался первым попасть внутрь. Мужчины орудовали видеокамерами, загоняя в окошко видоискателя яркий калейдоскоп красок трех стрельчатых окон над Королевским порталом.
Вплоть до XVIII столетия девять ворот, ведущих в город, крепко закрывались при угрозе нападения. Закрывавшие их створы давно сгинули, но направление мысли сохранилось. Шартр и теперь четко делился на две половины: Старый и Новый город. Самым роскошным и дорогим считался квартал к северу от монастыря, где прежде стоял дворец епископа. Светлые каменные здания величественно глядели на собор, источая дух векового царства католической церкви.
Дом семьи Лорадор был главной приметой улицы Белого Рыцаря. Он пережил революцию и оккупацию и по сей день оставался свидетельством старины. Медные ручки и почтовые ящики ярко блестели, кусты в чашах по сторонам лестницы главного крыльца были тщательно подстрижены.
Входные двери вели в просторный холл. Натертый мастикой темный паркет сиял, а в массивной стеклянной вазе на овальном столике стояли свежесрезанные лилии. Вдоль стен протянулись музейные витрины – неприметные глазки включенной сигнализации присматривали за внушительной коллекцией произведений египетского искусства, приобретенной семьей Лорадор после триумфального возвращения Наполеона из Северной Африки в начале XIX столетия. То была одна из крупнейших частных коллекций в стране.
Мари-Сесиль Лорадор, возглавлявшая ныне семью, занималась скупкой произведений искусства всех времен и народов, однако от деда она унаследовала особое пристрастие к Средневековью. Два прекрасных французских гобелена, висевшие напротив двери, были приобретены ею лет пять назад, сразу после получения наследства. Остальные фамильные ценности: картины, камни, рукописи – не выставлялись, а хранились в сейфе.
В хозяйской спальне, выходившей окнами на улицу Белого Рыцаря, на постели под столбиками балдахина лежал, до пояса натянув на себя простыню, Уилл Франклин – нынешний любовник Мари-Сесиль.
Он лежал на спине, заложив руки за голову, и волосы, выгоревшие на солнце острова Мартас-Виньярд, где он с детства проводил каждое лето, обрамляли привлекательное лицо с чуть растерянной мальчишеской улыбкой. Сама Мари-Сесиль сидела в резном кресле времен Людовика Четырнадцатого у камина, скрестив длинные стройные ноги. Не шелковая блуза цвета слоновой кости, казалось, светилась на фоне темного синего бархата обивки.
Она унаследовала резкий профиль Лорадоров, их орлиную красоту, но губы у нее были полные и чувственные, а зеленые кошачьи глаза скрывались под густыми длинными ресницами. Безукоризненно подстриженные темные локоны лежали на точеных плечах.
– Потрясающая комната, – заговорил Уилл. – Превосходная оправа для тебя. Спокойная, дорогая, изящная.
Крошечные бриллиантики в ушах Мари-Сесиль сверкнули, когда женщина склонилась вперед, чтобы загасить сигарету.
– Здесь раньше жил мой дед.
Она безупречно говорила по-английски, а легчайший французский акцент, с точки зрения Уилла, только украшал ее выговор. Женщина встала и прошла к нему через спальню, беззвучно ступая по толстому светло-голубому ковру.
Уилл радостно улыбнулся атмосфере, смешавшей секс, ароматы от Шанель и изыск от Галуа.
– Повернись, – приказала она, пальчиком описав в воздухе петлю. – Переворачивайся.
Уилл повиновался, и Мари-Сесиль принялась массировать его широкие плечи. Он чувствовал, как расслабляется и вытягивается тело под ее умелыми прикосновениями. Ни он, ни она не обратили внимания на звук открывшейся и закрывшейся внизу двери. Уилл не заметил даже, что в прихожей зазвучали голоса, по лестнице, а потом в коридоре простучали торопливые шаги.
Он напрягся только тогда, когда в дверь спальни резко постучали.
– Это мой сын, – успокоила его Мари-Сесиль. – Oui? Qu'est que c'est?[28]
– Maman, je veux te parler![29]
Уилл поднял голову.
– Я думал, он до завтра не вернется.
– И не должен был.
– Maman! – повторил Франсуа-Батист. – C'est important.[30]
– Если я мешаю… – смущенно начал Уилл.
Мари-Сесиль продолжала массаж.
– Он приучен не беспокоить меня. Поговорю с ним позже.
Она повысила голос:
– Pas maintenant,[31] Франсуа-Батист.
И ради Уилла добавила по-английски, погладив ладонями его спину:
– Сейчас мне… неудобно.
Уилл перекатился на спину и сел. Ему было неловко. С Мари-Сесиль он был знаком уже три месяца, но ни разу не встречался с ее сыном. Франсуа-Батист был сперва в университете, потом проводил каникулы у друзей. Ему только сейчас пришло в голову, что об этом позаботилась Мари-Сесиль.
– Почему бы тебе не поговорить с ним?
– Если тебе хочется… – Она соскользнула с кровати и приоткрыла дверь.
Уиллу не было слышно приглушенного разговора, но вскоре шаги удалились обратно по коридору. Мари-Сесиль повернула ключ в замке и обернулась к нему.
– Полегчало? – тихо спросила она и двинулась к любовнику, подчеркивая каждое движение, не сводя с него взгляда из-под темной каймы ресниц.
Выглядело это излишне театрально, тем не менее Уилл почувствовал, как его тело послушно отзывается ей.
Она толкнула мужчину, опрокинув его на спину, и ловко оседлала, обхватив его плечи изящными ладонями. Отточенные ноготки оставляли на коже легкие царапины. Колени сжимали бока. Уилл дотянулся, провел пальцами по гладкой золотистой коже рук, погладил сквозь шелк ее грудь. Тонкая шелковая ткань легко соскользнула вниз, открыв плечи статуи.
В это время зазвонил мобильный телефон, лежавший у кровати. Уилл и головы не повернул, спуская к талии изящную блузу.
Но Мари-Сесиль, бросив взгляд на высветившийся номер, изменилась в лице.
– Придется ответить, – сказала она.
Уилл попытался удержать ее, но женщина нетерпеливо стряхнула его руку.
– Не сейчас, – бросила она, отходя с телефоном к окну. – Oui, j'écoute.[32]
Ему был слышен треск помех в трубке.
– Trouve-le, alors![33] – сказала она и сердито отключилась.
Лицо у нее потемнело от гнева. Мари-Сесиль потянулась за сигаретой, закурила. Пальцы у нее дрожали.
– У тебя неприятности?
Сначала ему показалось, что женщина попросту не услышала его, забыла о его присутствии в комнате. Чуть погодя Мари-Сесиль скользнула по нему взглядом.
– Дела, – отозвалась она.
Уилл ждал, пока не понял, что продолжения не последует и женщина дожидается, пока любовник уйдет.
– Извини, – суховато добавила она. – Я предпочла бы остаться с тобой, mais…[34]
Обиженный, Уилл поднялся и потянулся за джинсами.
– Пообедаем вместе?
Она поморщилась:
– У меня важная встреча. Деловая, видишь ли. Попозже, oui?
– Когда попозже? В десять часов? В полночь?
Она подошла, переплела его пальцы со своими.
– Не сердись.
Уилл хотел отстраниться, но она его не пустила.
– Всегда ты так. Я никогда не знаю, чего ждать.
– Это все дела, – промурлыкала она. – Незачем ревновать.
– Я не ревную. – Он уже потерял счет таким разговорам. – Просто…
– Ce soir,[35] – перебила она, отпуская его. – А сейчас мне надо собираться.
Он не успел возразить. Мари-Сесиль скрылась в ванной и закрыла за собой дверь.
Выйдя из душа, Мари-Сесиль с облегчением увидела, что Уилл ушел. Она бы не удивилась, застав его по-прежнему валяющимся на кровати все с той же вечной растерянной улыбочкой на лице.
Его навязчивость начинала действовать на нервы. Он все чаще предъявлял права на ее время и внимание. Явно неправильно понимает их отношения. Придется с ним разобраться.
Мари-Сесиль выкинула Уилла из головы и огляделась. Служанка успела прибрать комнату. Ее вещи были разложены на застеленной постели. Рядом стояли золотистые туфли ручной работы.
Она достала из портсигара новую сигарету. Слишком много курит. Все нервы. Перед тем как зажечь сигарету, постучала фильтром о крышку. Еще одна привычка, унаследованная от деда в числе прочего.
Мари-Сесиль подошла к зеркалу, сбросила с плеч белый купальный халат и, склонив голову набок, критически оглядела свое отражение. Стройное тело, бледное, вопреки моде; высокая полная грудь, безупречная кожа. Она провела ладонью по темным соскам, проследила изгиб бедер, погладила плоский живот. Пожалуй, еще несколько морщинок появилось вокруг глаз и у рта, но в остальном время не тронуло ее.
Бой золоченых бронзовых часов на каминной полке напомнил, что пора собираться. Потянувшись, она сняла с вешалки прямое воздушное длинное платье. Спинка высокая, на горле треугольный вырез – скроено специально для нее.
Она поправила на прямых плечах узкие золотые лямочки и присела к туалетному столику. Расчесала волосы, приглаживая пряди, пока они не приобрели блеска полированного черного дерева. Она любила эти минуты преображения, когда она переставала быть собой, превращаясь в navigataire, словно сливаясь сквозь время со всеми, исполнявшими ту же роль до нее.
Мари-Сесиль улыбнулась. Только дед мог бы понять, что она сейчас чувствует. Восторг, вдохновение, уверенность в победе. Еще не этой ночью, но в следующий раз она встанет на том месте, где стояли некогда ее предшественники. Не он. Больно было думать, как близко оказалась пещера к участку раскопок, которые вел ее дед пятьдесят лет назад. Он был прав с самого начала. Всего несколько километров к востоку, и возможность изменить ход истории выпала бы ему, а не ей.
Она унаследовала фамильное предприятие Лорадоров после его смерти, пять лет назад. Ее отец – единственный его сын – не оправдал надежд деда. Мари-Сесиль поняла это очень рано. Ей было шесть лет, когда дед взял ее образование в свои руки – начал формировать светские привычки, кругозор и мировоззрение. Он питал страсть ко всему красивому и изысканному, прекрасно чувствовал цвет и разбирался в искусной и качественной работе. Мебель, ковры, наряды, картины, книги – во всем безупречный вкус. Всем, что она ценила в себе, Мари-Сесиль обязана ему.
И он же обучил ее властвовать: пользоваться властью и сохранять ее. В восемнадцать лет он счел, что она готова, формально лишил сына наследства и назвал своей наследницей Мари-Сесиль.
Всего один камень преткновения попался в их отношениях: ее случайная, нежеланная беременность. При всей преданности миссии и древним тайнам Грааля, дед был правоверным католиком и не одобрял детей, рожденных вне брака. Тем более не могло быть речи об аборте. И о том, чтобы отдать ребенка на воспитание в другую семью. Только убедившись, что материнство не поколебало ее решимости – что оно, напротив, только подхлестнуло ее рвение и честолюбие, – он снова допустил внучку в свою жизнь.
Мари-Сесиль глубоко затянулась, радуясь, что сигаретный дым, обжигая горло и проникая глубоко в легкие, ослабляет власть воспоминаний. Даже через двадцать лет она приходила в отчаяние, вспоминая годы изгнания. Отлучения, как сказал бы дед.
Очень подходящее слово. Она и чувствовала себя тогда мертвой.
Она тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Сегодня ничто не должно возмутить ее спокойствия. Ничто не должно бросить тень на эту ночь. Ошибки допустить нельзя.
Снова повернувшись к зеркалу, она наложила бледную основу, а на нее – слой золотистой пудры, отражающей свет. Глаза и брови очертила жирным угольным карандашом, подчеркнувшим черноту зрачков и ресниц; положила на веки зеленые, переливчатые, как павлинье перо, тени; подкрасила губы помадой с медным блеском и промокнула их салфеткой, чтобы подольше не стирался макияж. И наконец распылила над собой духи, позволив ароматному туману осесть на кожу.
Три ящичка выстроились в ряд на столике: алая кожа, медные замочки, блеск и полировка. Каждое из ритуальных драгоценных украшений насчитывало несколько столетий, а изготовлены они были по образцам тысячелетней древности. Первой была высокая остроконечная тиара, далее – два золотых амулета – змейки, сверкавшие изумрудами глаз. Третья шкатулка скрывала ожерелье – массивную золотую ленту со свисающим вниз символом. Блеск золота вызывал в воображении горячую пыль Древнего Египта.
Подготовившись, Мари-Сесиль подошла к окну. Внизу картинно раскинулись улицы Шартра: дома, толпы людей, вереницы машин, огни кафе и ресторанов в тени огромного готического собора. Скоро из этих самых домов начнут выходить люди, избранные участвовать в ночном ритуале.
Она закрыла глаза. На месте знакомого силуэта городских крыш, шпилей и серых монастырских стен перед ней раскинулся целый мир.
Мир, к которому теперь достаточно протянуть руку.
ГЛАВА 15 ФУА
Громкий, пронзительный звонок прямо над ухом вырвал Элис из сна.
«Где я, черт возьми?» Бежевый телефон на полочке над кроватью зазвонил снова.
«Ну конечно!» Номер отеля в Фуа. Она вернулась с раскопа, упаковала часть вещей, потом отправилась в душ. Последнее, что запомнилось: как прилегла минут на пять отдохнуть.
Элис дотянулась до трубки.
– Oui? Allo?[36]
Хозяин гостиницы, месье Анно, говорил с сильным местным акцентом: сплошные открытые гласные и носовые согласные. Элис трудно было понимать его даже при разговоре лицом к лицу, а по телефону, когда не прибегнешь к помощи бровей и рук, просто невозможно. Так иногда щебечут, изображая речь, персонажи мультфильмов.
– Plus lentements, s'il vous plaît, – попросила она, надеясь притормозить его. – Vous parlez trop vite. Je ne comprends pas.[37]
В трубке замолчали, на заднем плане послышалось невнятное бормотание голосов. Потом мадам Анно взяла трубку и объяснила, что Элис ждут в холле.
– Une femme?[38] – ответила мадам Анно.
Элис оставила записку для Шелаг в общежитии и пару раз просила позвонить по телефону, но ответа так и не получила.
– Non, c'est un homme,[39] – ответила мадам Анно.
– Ладно, – вздохнула разочарованная Элис. – Je'arrive. Deux minutes.[40]
Она прошлась расческой по непросохшим волосам, натянула юбку и майку, сунула ноги в сандалии и вышла. Спускаясь по лестнице, она гадала, кто, черт побери, это мог быть.
Вся постоянная команда осталась в трактирчике рядом с участком раскопок, и во всяком случае Элис уже распрощалась со всеми, кто захотел с ней прощаться. А больше никто не знал, где ее искать. Да и некому было искать, с тех пор как она порвала с Оливером.
Столик портье пустовал. Она присмотрелась, в надежде увидеть в темном холле мадам Анно, сидящую за высокой деревянной конторкой, но и там никого не оказалось. Элис поспешно заглянула за угол. Старое плетеное кресло, копившее пыль под сиденьем, было свободно, пустыми стояли и две большие кожаные кушетки, поставленные торцами к камину, украшенному чеканкой на меди и рекомендациями благодарных посетителей. Покосившаяся вертушка с потрепанными открытками и видами Арьежа застыла в неподвижности.
Элис вернулась в холл и позвонила в колокольчик. Звякнули унизанные бусинами шнурки, закрывавшие дверь в личные комнаты хозяев гостиницы, и вышел месье Анно.
– Il ó a quelqu'un pour moi?[41]
– Là,[42] – ответил он, перегибаясь через конторку, чтобы указать пальцем. – Personne.[43]
Элис покачала головой.
Он обошел конторку, выглянул и пожал плечами, обнаружив пустынную прихожую.
– Dehors?[44] Снаружи?
Он изобразил курящего человека.
Гостиница стояла на узкой улочке между главными кварталами, полными муниципальных зданий, закусочных и почтовых контор в стиле арт деко тридцатых годов, и более живописным средневековым центром Фуа с его кафе и антикварными лавочками.
Элис взглянула налево, потом направо, но никто, по-видимому, ее не ждал. Почти все магазины уже закрылись на ночь, и проезжая часть была свободна.
Недоуменно пожав плечами, она собиралась вернуться в гостиницу, когда в дверях появился мужчина. Ему было немногим больше двадцати, светлый летний костюм сидел на нем несколько свободнее, чем следовало бы. Густые темные волосы аккуратно подстрижены, глаза скрыты за темными очками. В руке у него была сигарета.
– Доктор Таннер?
– Oui, – осторожно призналась она. – Vous me cherchez?[45]
Он сунул руку в нагрудный карман.