Глава 14 Люди на преградах. 11 страница

Кстати, все помнят чеченские погромы во всех московских гостиницах, санкционированные в 1992 году высшими государственными и долж­ностными лицами России. Любопытные мысли появляются, когда сопоставляешь эту акцию со статьей 9 Декларации:

«Считаются преступлением против Общества и караются по закону всякое подстрекательство к насилию или акты насилия, как со стороны отдельных лиц, так и со стороны организаций, направленные против любой расы или группы лиц другого цвета кожи или этнического происхождения».24

Мы не настолько наивны, чтобы думать, что Устав ООН и ее резолюции что-то значат для российских властей. Просто, когда они с пафосом разглагольствуют о своих демократических порывах и приверженности общечеловеческим ценностям, такие вещи полезно бывает помнить.

Концлагеря для чеченцев (называемые пчему-то «фильтрационными»), блокпосты на всех дорогах и перекрестках, пьяная стрельба по прохожим и аресты по любому поводу и без всякого повода прекрасно характеризуют российскую приверженность международным идеалам, если сопоставить все эти реалии с резолюцией 2131 Генеральной Ассамблеи ООН от 21 декабря 1965 года, одна из статей которой провозглашает:

«Все государства должны уважать право народов и наций на самоопределение и независимость, и это право должно осуществляться свободно и без какого-либо внешнего давления и при полном соблюдении прав человека и основных свобод».25

О том, кого называть преступниками и что является преступлением с точки зрения ООН, дает представление резолюция 2661 Генеральной Ассамблеи ООН от 12 октября 1970 года:

«Генеральная Ассамблея

постановив провести специальную юбилейную сессию в связи с десятой годовщиной Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам,

вновь подтверждая, что все народы имеют право на самоопределение и независимость, и что подчинение народов иностранному господству является серьезным препятствием для поддержания международного мира и безопасности, а также для развития мирных отношений между странами,

объявляет дальнейшее сохранение колониализма во всех его формах и проявлениях преступлением, которое представляет собой нарушение Устава Организации Объединенных Наций, Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам и принципов международного права,

вновь подтверждает неотъемлемое право колониальных народов на борьбу всеми имеющимися в их распоряжении средствами против колониальных держав, которые подавляют их стремление к свободе и независимости».26

Итак, резолюция 2661 ООН преступлением называет не борьбу народов за национальную независимость, а препятствование этой независимости, то есть заявляет полярно противоположное тому, что говорят кремлевские власти относительно Чечни. И раз ООН подтверждает право наций вести борьбу за свою свободу « всеми имеющимися в их распоряжении средствами», в том числе и военными, то и повстанцев резолюция ООН называет не «бандформированиями», а борцами за свободу, приравнивая их статус к статусу законных государственных вооруженных сил:

«Обращение со всеми борцами за свободу, находящимися в заключении, должно отвечать соответствующим положениям Женевской конвенции об обращении с военнопленными от 12 августа 1949 года».27

В резолюции 3103 Генеральной Ассамблеи ООН от 12 декабря 1973 года статус борцов за свободу (уравненный со статусом комбатантов, то есть законных государственных вооруженных сил) получил более четкое правовое основание:

«Борьба народов, находящихся под колониальным и иностранным господством и игом расистских режимов, за осуществление своего права на самоопределение и независимость является законной и полностью соответствует принципам международного права...

Вооруженные конфликты, связанные с борьбой народов против колониального и иностранного господства и расистских режимов, следует рассматривать как международные вооруженные конфликты по смыслу Женевских конвенций 1949 года, и на лиц, ведущих вооруженную борьбу против колониального и иностранного господства и расистских режимов, должен быть распространен правовой режим, предусмотренный для комбатантов в Женевских конвенциях 1949 года и в других международных документах».28

Если борьба народов за независимость и самоопределение «является законной и полностью соответствует принципам международного права», если «вооруженные конфликты, связанные с борьбой народов против колониального и иностранного господства» бандитизмом называет лишь Москва, а ООН определяет как «международные вооруженные конфликты», если в отношении «лиц, ведущих вооруженную борьбу против колониального и иностранного господства» распространяется «правовой режим, предусмотренный для комбатантов в Женевских конвенциях 1949 года», то какое юридическое право имеет Россия называть чеченских ополченцев «незаконными формированиями», их борьбу называть «уголовным преступлением», а их самих - «бандитами», «террористами» и еще бог весть кем? Напротив, мы видим, что если исходить из резолюции 2661 генеральной Ассамблеи ООН преступными сточки зрения международного права являются действия России в ее попытках сохранить свое колониальное господство над Чечней и чеченским народом.

Вот так и действуют те, кто намеренно или по неведению путают местами добро и зло: преступление называют «наведением законности и правопорядка», а законную борьбу народа за свою независимость называют бандитизмом, уголовщиной. Мы видим, что причина «нелюбви» России и русских к чеченцам не является следствием того, что чеченцы нарушают какие-то общепризнанные международные законы и права. По всем законам - Божественным, человеческим и юридическим - чеченцы имеют право на национальную независимость. Тогда, быть может, причины антагонизма между русской и чеченской нациями следует искать не в Чечне, а в самой России?

С предельной четкостью кредо российской политики по отношению к кавказцам вообще и к чеченцам в частности сформулировано в знаменитом предписании императора Николая l главнокомандующему Отдельным Кавказским Корпусом генерал фельдмаршалу И.Ф.Паскевичу-Эриванскому. В этом предписании, направленном из Санкт-Петербурга в сентябре 1829 года, после победоносного завершения русско-турецкой войны, указывается:

«Кончив таким образом одно славное дело, предстоит Вам другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшее, - усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных». Иными словами, перед кавказцами ставилась нехитрая дилемма: покорность или смерть.

Со времен империи Романовых в России по­менялось несколько систем власти, но с чем в своей политике пришла к завершению XX столетия сегодняшняя «демократическая» Россия? Суть ее политики по отношению к новообразовавшимся государствам СНГ (не говоря уже о бывших «автономиях») без всяких этических формальностей обозначил председатель комитета первой Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками Константин Затулин:

«При всем уважении к этим государствам, многие из них обречены стать нашими сателлитами или умереть - ровно до этой степени я признаю их территориальную целостность».29 Перед народами бывшей советской империи опять ставится традиционная российская дилемма: национальное рабство или смерть. Россия сегодня является единственной страной в мире, которая провозглашает этот людоедский принцип своей политики открыто, нарушая шаг за шагом, с аккуратной методичностью, не пропуская ни одного пункта или статьи, все международные правовые договоренности и резолюции ООН. В частности, в Чечне не осталось ненарушенным ни одно из постановлений ООН, регламентирующих взаимоотношения метрополии с зависимыми народами, стремящимися обрести национальную самостоятельность.

Если в периоды имперского могущества Россия могла порабощать такие крупные народы, как, например, поляки, то сегодня, в период упадка, ярость русизма все же избирательна и осторожна - она обрушивается на малочисленные народы, не включенные в систему международной защиты. Дмитрий Фурман по этому поводу пишет:

«Надо перестать лебезить перед сильными и богатыми и обижать слабых (обратите внимание, как по-разному мы ведем себя с Прибалтикой, замахиваться на которую боимся, ибо она - Запад, и с Грузией, Азербайджаном, Таджикистаном, народы которых долго не забудут российские войска, которым мы со смесью наивности и цинизма стремились придать статус (миротворческих сил ООН)».30

Эта избирательность выглядит еще более омерзительной в соединении с кровожадностью по отношению к слабым. Но кто сказал, что в русизме может быть хоть намек на благородство или великодушие? Ведь русизм - это психическая патология, смешанная с изрядной долей элементарной трусости.

Д.Фурман видит причину комплекса неполноценности, присущего русскому народу, в чувстве униженности, а истоки этой униженности в «слабости собственного русского национального самосознания, в неуважении русских к самим себе». И далее продолжает: «Если ты сам себя не уважаешь, не жди уважения и от других. И фактов, свидетельствующих о нашем неуважении к себе - хоть отбавляй. Это проявляется и в том, что число поездок за рубеж у нас - важнейший показатель социального статуса, и в том, что большинство российских ученых готово при первой же возможности уехать на Запад, не думая о будущем российской науки, как большинство бизнесменов готово продать за валюту все что угодно; в том, что израильское посольство измучено русскими, пытающимися выдать себя за евреев и во многом другом... Я говорю... о фразе «Россия - великая держава», которая в последнее время не сходит с уст наших политических деятелей. О чем говорит эта фраза? О том же, о чем говорили бы фразы: «я - великий человек» или «такой крупный ученый как я», «такой всеми уважаемый человек как я» - о глубокой, хотя и подавленной неуверенности... Вообще хвастовство - всегда прикрытие ощущения собственной неполноценности...» И следствие этого комплекса неполноценности: «раз уж не любят, то пусть хотя бы боятся».31

Комплекс неполноценности перерождается в манию величия, манию русизма, манию «Третьего Рима». Эту манию какое-то время может сдерживать тривиальная боязнь получить сильный и адекватный отпор, но она не исчезает, ибо не исчезает комплекс, ее породивший - неустроенная, грязная, пьяная жизнь. Татьяна Морозова так пишет об этом:

«Невероятная устойчивость идеи Третьего Рима, неискоренимость ее - недаром, неспроста, неслучайна. Пусть в Москве спичек нет, трамваи не ходят, пусть даже сгорит Москва дотла, а все-таки она Третий Рим, и на меньшее мы никак не согласны».32

Здесь и таятся истоки затулинского девиза «стать нашими сателлитами или умереть», отражающего вечный имперский зуд России по отношению к другим, более слабым народам: «покорить или умертвить». Эта мания, это психическое расстройство целой нации, порожденное комплексом неполноценности, и есть причина ненависти России к чеченцам, которые никогда не покорялись, а на смертельный удар отвечали ударом - сколь бы несоизмеримо малы не были их силы.

Все остальное - вторично. Все остальное - нагромождение внешних проявлений, раздробленных частностей. Целые горы полуправды, домыслов и откровенной лжи навалены на простую и ясную истину: Россия, влекомая своей маниакальной неполноценностью, пытается утвердить себя в своих собственных глазах за счет покорения или уничтожения чеченцев. По­чему именно чеченцев? Только потому, что остальные народы не рискнули связаться в серьезной борьбе с кремлевским монстром и предпочли принять то, что чеченцы в силу своей исторической памяти не захотели и не смогли принять - покорность.

В этом утверждении нет ничего оскорбительного для тех народов, которые предпочли не ввязываться в большую драку с Москвой. Каждый народ, как и отдельный человек, живет по своей шкале ценностей и сам расставляет на ней приоритеты. Но и эти народы должны по­пытаться понять чеченцев, вся обозримая ис­тория которых заполнена войнами, кровью, унижениями, депортациями и подавлением национального духа, источником которых всегда и неизменно выступала Россия. Поэтому в чеченцах особенно сильна идея независимости. Игорь Бунич пишет об этом так:

«Эта идея витала в воздухе, делая его плотным и напряженным, ибо ее генерировала чеченская земля в течение, по меньшей мере, двух столетий. Это была идея национальной независимости. А если говорить точнее и понятнее - независимости от России. Присоединенные к России в результате войны, продолжавшейся (официально) более 50 лет, чеченцы делали все, чтобы каким-то образом от России отделиться.

В России, а позднее в СССР, подобные настроения пресекались чуть ли не на уровне «невысказанных мыслей» и, разумеется, исключительно путем грубого насилия и принуждения самыми варварскими методами, имеющими обобщенное название «геноцид».

По масштабам гонений, по методам геноцида (от массовых истреблении и депортаций до презрительной дискриминации и шельмования всего народа, как нации преступников, охваченных комплексом суицида) судьбу чеченцев можно сравнить разве что с судьбой евреев. Но если евреям в их тысячелетней борьбе за выживание удалось, все-таки поставить дело так, что весь мир болезненно и резко реагирует на любое проявление антисемитизма, откуда бы оно не исходило, то чеченцам этого пока не удалось.

Мир ничего не знал о них и, что хуже всего, совершенно ими не интересовался. Кафры, зулусы, австралийские аборигены и даже, извините, канадские тюлени, когда им грозило истребление или ущемлялись их гражданские (!) права, вызывали в западном мире больше эмоций, чем трагедия чеченского народа, продолжавшаяся 200 лет.

Прикованный к России крепкой цепью двухвекового геноцида чеченский народ вынужден вместе со своей непутевой метрополией переживать бесконечные политические катаклизмы, военные катастрофы и экономические крахи, которые обрушивались на Россию с роковой неизбежностью морского прибоя. Никто в Чечне никогда серьезно не размышлял, как они будут жить, обретя независимость, не имея ни сопредельных независимых государств, ни выхода к морю, ни даже судоходной реки. Лишь бы отделиться от России!”33

И.Бунич достаточно полно объяснил как побудительные причины, так и само стремление чеченцев любой ценой отделиться от России. Конечно, если бы политику России направляли и определяли честные, разумные и порядочные люди, то они сочли бы за благо отпустить на свободу народ, столь неистово жаждущий независимости и, возможно, даже извинились бы перед ним за чудовищные и кровавые дела своих предков. Что такое для России в материальном плане потеря клочка земли, равного среднему сибирскому району, когда она неохватно раскинулась на одной седьмой части обитаемой суши? Однако Россией никогда не управляли люди, которых можно было бы назвать разумными и порядочными. И меньше всего эти качества применимы к сегодняшним кремлевским властителям, которые, раздувшись от державной спеси, с безумным упрямством гонят на убой свою молодежь, уничтожая одновременно чеченский народ. Могут ли чеченцы испытывать желание жить в таком государстве и любить такую нацию? Только откровенный лицемер или слюнтяй с претензиями на интеллектуализм рискнет сегодня заявить, что между рус­ской и чеченской нациями когда-нибудь сможет проявиться что-то, хотя бы отдаленно напоми­нающее взаимную симпатию. Палачи и жертвы никогда не отличались взаимным дружелюбием.

«О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения».34 Звучит сильно, но слова эти написаны не каким-нибудь чеченцем, охваченным чувством патологической ненависти к русским, а великим русским писателем, классиком мировой литературы Л.Н.Толстым в повести «Хаджи-Мурат». Чтобы понять эти слова правильно, их нужно читать в контексте всей повести, с ее красноречивым описанием уничтожения русскими солдатами чеченского селения.

«Нелепая жестокость этих существ...» - вот ключевое словосочетание, объясняющее, почему чеченцы не любят русских. Чеченцам трудно понять, как можно без всякой необходимости, просто так, разрушать и сжигать дома, над постройкой которых трудились люди, вырубать сады и вытаптывать поля, за которыми старательно ухаживали человеческие руки, загаживать мечети, в которых люди молятся Богу? Как можно настолько не уважать человеческую жизнь, чтобы обрывать ее мимоходом, бездумно, без душевного усилия; как можно так презирать человеческий труд, чтобы в единый миг превращать в руины и пепелища любовно построенное и взращенное? На каком дне нравственного падения нужно находиться, чтобы воспринимать все это безумие как норму поведения?

Такими предстали русские перед чеченцами в XIX веке, когда их полчища явились завоевывать, сжигать, уничтожать край вайнахов.

Через сто лет после событий, описанных Толстым, другой классик русской литературы А.Солженицын опять отметил ненависть чеченцев к русским:

«Тоже вот и чечены. Тяжелы они для окружающих жителей, говорю по Казахстану, грубы, дерзки, русских откровенно нелюбят».35 А за что «чеченам» было любить русских? За расстрелы и ссылки 1937 года? За поголовную депортацию 1944 года, когда более половины всей нации погибла от холода казахских степей, от голода, болезней и пуль конвоиров? За сожженные вместе с жителями селения Хайбах и Зумсой? За похороненных живьем в яме с горящим углем больных урус-мартановской районной больницы? За утопленных в холодных водах горных озер? И какой народ, пережив этот апокалипсис, был бы по отношению к своим палачам «вежливым, деликатным, и испытывал бы к ним чувство дружеской привязанности»? А сегодня? Весь мир видел в кадрах кинохроник обугленные и разбитые в щебень чеченские города и села. Десятки тысяч мирных, абсолютно непричастных к военным действиям людей погибли под щедрым ливнем российских бомб, снарядов и мин. Только в Грозном уже выявлено более сотни мест массовых захоронений, ямы и траншеи, куда трупы сгребались бульдозерами. Вот лишь один из эпизодов этого безумного, пьяного народоубийства:

«Я подошла к школе. Там женщины вынимали из петли несколько повешенных мальчиков. На вид 1-3 класса. Дети от ужаса выбежали из здания. Их поймали и удушили на проволоке. Глаза вылезли из орбит, лица опухли и стали неузнаваемы. Рядом была куча сгоревших костей, останки еще, примерно, 30 школьников. По словам очевидцев, их также повесили, а потом сожгли из огнемета. На стене чем-то бурым было написано: «Музейный экспонат- будущее Чечни». И еще: «Русский медведь проснулся». Больше я никуда идти не могла. Вернулась домой. От дома остались только стены. Остальное сгорело. Мы с Асей собрали в клеенку и газетную бумагу пепел и кости дяди Насреддина и Раисы. Дядя прожил 47 лет, а Раисе в июле должно было исполниться 23.

Я хочу, чтобы все знали: да, нам невыносимо жалко наших погибших, но нам жаль и Россию. Что будет, когда убийцы, насильники и наркоманы, бесчинствующие сегодня на нашей земле, вернутся на родину? И еще я не понимаю, как вы можете жить, зная, что сейчас ваши военные живьем сжигают из огнеметов наших детей? На глазах у родителей давят ребенка БТРом и кричат матери: «Смотри, б… не отворачивайся!» Как вы после этого глядите в глаза своим матерям, своим женам, своим детям?»36

Возможно, вскоре объявится новый классик русской литературы, который тоже с оттенком удивления зафиксирует нелюбовь чеченцев к России. Ему не мешало бы уже сегодня приехать в Грозный и прочитать надпись, открыто красующуюся на воротах здания горгаза у Беликовского моста, в котором живут российские солдаты: «Бюро похоронных услуг для чеченцев». Как же это назвать - конституционным порядком или порядком морга?

Более тысячи лет назад византийский писатель, дьякон Игнатий писал о русских:

«Было нашествие варваров, руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия; зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они - этот губительный на деле и по имени народ... достигли, наконец, и до отечества святого, посекая нещадно всякий пол, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы... Убийство девиц, мужей и жен, и не было никого помогающего, никого, готового противостоять».37

А вот описание другого похода русских на Константинополь. Оно принадлежит перу патриарха Фотия:

«Я вижу, как народ, грубый и жестокий, окружает город, расхищает городские предместья, все истребляет, все губит нивы, жилища, пастбища, стада, женщин, детей, старцев, юношей -всех поражает мечом, никого не жалея, ничего не щадя...

Народ неименитый, народ несчитаемый ни за что, народ, поставляемый наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода против нас, незначительный, но получивший значение, униженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства, народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, незамеченный, без военного искусства, так грозно и так быстро нахлынул на наши пределы, как морская волна, и истребил живущих на этой земле, как полевой зверь траву или тростник или жатву, - о какое бедствие, ниспосланное нам от Бога! - не щадя ни человека, ни скота, не снисходя к немощи женщин, не жалея нежности детей, не уважая седину старцев, не смягчаясь ничем, от чего обыкновенно смягчаются люди, даже дошедшие до свойства зверей, но всякий возраст и пол поражая мечом. Можно было видеть, как младенцы, отторгаемые от сосцов, лишаемы были молока и самой жизни и готовым гробом для них были- увы! - те скалы, о которых они были разбиваемы, а матери жалостно рыдали и были закалываемы вместе с разрываемыми и трепещущими перед смертью младенцами, жалко было слышать, еще жалостливее было смотреть и гораздо лучше молчать, нежели говорить об этом варварстве, заслуженном более совершающим его, нежели потерпевшим. Эта свирепость простиралась не только на человеческий род, но жестоко умерщвляла и всех бессловесных животных: волов и лошадей, птиц и прочих животных, какие только попадались; лежал вол и около него человек, дитя и лошадь получали общую могилу, женщины и птицы обагряли кровью друг друга. Все было наполнено мертвыми телами».38

Это описание нам что-то напоминает, не правда ли? Оно возвращает нас в далекую древность, в эпоху ассирийцев и иудеев, которые, как мы помним из Библии, «предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен, и молодых и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечем» (Нав. 6, 20). Откуда в «русах» взялась эта непостижимая жестокость, которая не покидала Россию уже никогда, на протяжении всей ее истории? Мы долго искали ответ и нашли его в следующем мнении:

«Жестокая пирамидально-сословная конструкция власти, существующая традиционно в России - не ее изобретение, она заимствована у Хазарского Каганата, где власть и народ составились совершенно изолированными и независимыми субъектами. У России была возможность выкарабкаться из этой бесперспективной колеи, но захват Московией Новгорода Великого бесповоротно определил выбор в сторону абсолютизма. А Петр-реформатор окончательно затолкал Россию по самую шею в трясину этой колеи... Народ для власти традиционно оставался и остается быдлом, пушечным мясом, что демонстрируется властями вольно или невольно ежедневно».39 Недаром Киевские Великие князья носили еврейский титул «каган», который у Иосифа Флавия, иудейского писателя 1 века новой эры, имеет совершенно определенный смысл: «Каганы (когены) - иудейские жрецы, священники культа Яхве, считавшиеся потомками библейского первосвященника Аарона. Когены обслуживали храм Яхве в Иерусалиме. Ниже их по рангу стояли жрецы-левиты».40

Мы помним, что хазарские цари носили тот же титул. Можно было бы написать целую главу, посвященную влиянию евреев на славян, чьи походы направлялись во исполнение замыслов иудейского жречества, но мы отсылаем любознательного читателя к книге Л. Н.Гумилева «Древняя Русь и Великая степь», в которой он найдет подробное описание этого влияния. Походы и завоевания российских властителей никогда, ни в одну эпоху не имели целью обогатить русский народ, дать ему процветание и благополучие. Напротив, мы утверждаем, что русский народ сознательно держится в извечной нищете и угнетении, чтобы внедрить в его национальное самосознание чувство неполноценности, зависти и ненависти к другим, более удачливым и благополучно живущим народам. Тогда появляется какой-нибудь «русский князь», «русский царь», «русский генсек» или «русский президент' и бросает копье войны в нужное ему и его клике направление, устремляя в эту сторона всю силу ненависти задавленного, нищего, терзаемого гнетом народа. И происходят вещи страшные - губится русская молодежь, превращаемая в пушечное мясо, губятся народы, которые были определены в качестве врагов - не русского народа, а правящей им «элиты».

Извечная схема с извечным исходом. Мы видели ее в Хазарии, ныне она действует в России.

Говоря о жестокости русских, иррациональной и непостижимой здравому рассудку, чеченцы выражают мнение, что в русское тело вселился иудейский дух, как бес или джинн вселяется в человека, делая его опасным безумцем! Священный Коран дает подтверждение этому. Аллах говорит о евреях так: «Когда же они преступили то, что им запрещали, Мы сказали им: «Будьте обезьянами презренными!» И вот возвестил Господь твой: «Воздвигну Я против них до дня воскресения тех, кто будет подвергать их злым наказаниям». Поистине, Господь твой быстр в наказаниях, и, поистине, Он прощающ, милосерд! И распределили Мы их по земле народами» (Сура «Преграды», аяты 166-168).

Здесь, может быть, обнаруживается подтверждение и концепции Гитлера, который делил на «жидов» и «арийцев» не только отдельных людей внутри каждой нации, но и целые нации. Кораническое утверждение о том, что евреи могут выступить в качестве народов (с другими языками и названиями), укрепляет чеченцев в мысли, что в лице России с ними сегодня сражается «иудейский дух».

Насколько этот дух неотличим от того, что названо русизмом, показывает простое сопоставление происходящей сегодня в Чечне бойни с тем, что израильская армия творила в Ливане летом 1982 года. Легко узнать «знакомый почерк» в этих описаниях, меняя местами названия «израильская армия» и «российская армия»;

«Ливан» и «Чечня». Сравним:

«Агрессоры применяли в Ливане и химическое оружие. Работавшая в бейрутском госпитале голландская медсестра Тинеке Флюг сообщила что в больницу доставили двух ливанцев, отравленных нервнопаралитическим газом. Оба скончались от удушья»; (Командующего 58-й армией генерала Трошина, чьи подопечные обрушивали на чеченские селения Бамут и Янди нескончаемые залпы химических снарядов, эти масштабы просто рассмешили бы).

«Документально установлен факт, что около 250 гражданских лиц, в основном женщины, старики и дети, погибли под развалинами дома, разрушенного израильтянами с помощью вакуумной бомбы американского производства»;

(Россия больше Израиля, поэтому у русской армии и размах соответствующий: даже лейб-историк Д.Волкогонов признался, что только в Грозном под русскими бомбами - вакуумными, фосфорными, шариковыми, игольчатыми и глубинными - погибли более 35 тысяч мирных жителей и из них 5 тысяч детей).

«Израильские войска широко использовали поставленные Вашингтоном фосфорные и кассетные бомбы. Они оправдывали тотальные бомбардировки, заявляя, что таким образом спасали жизни солдат армии вторжения»; (Эта, пользуясь столь любимым генералом Тихомировым воровским языком, «отмазка», точно повторилась в заявлениях российских полководцев, штурмовавших Грозный).

«Бульдозеры стирают с лица земли то, что осталось после бомбежек. Как призраки, как порожденные горем тени бродят среди развалин женщины, дети и старики»; (Бейрутцам, доведись им посетить Грозный в 1995 году, показалось бы, что они вернулись в свое прошлое. Лишь небольшое, хоть и оглушительное, новшество развеяло бы эту иллюзию - Грозненские руины не только сносились бульдозерами, но и взрывались, чтобы не тратить деньги на восстановление и лишить чеченцев последних символов независимости).

«Большое число людей погибло от бомб, снарядов, пуль и напалма. Но много таких, которых схватили и бросили в концлагеря. Они погибли в застенках... В Айн эль-Хильва почти не осталось мальчиков и мужчин - «наших мужчин увезли», - сказала мне одна беременная женщина». (Тысячи чеченских мужчин и подростков исчезли в «фильтрационных» лагерях и лишь массовые захоронения наподобие тех, что обнаружились недавно в Моздоке, показывают на страшную участь, постигшую большинство из них).

«Перед оккупацией район «смягчается» массированными бомбардировками. Оккупированный район «очищается» стрельбой наугад из пушек и танков по домам, или минометным огнем. Сопротивление района, который трудно захватить, «сокрушается» или «подавляется» массированными бомбардировками»; (Зачтите эти строки жителю любого чеченского района, кроме трех северных, и он вам скажет, что речь идет о его районе).

«Самое страшное случилось после ухода отрядов Палестинского Сопротивления из Бейрута. Тысячи ни в чем не повинных детей, женщин и стариков пали жертвой кровавого террора, развязанного оккупантами: расстрелянные, растерзанные гусеницами танков, погребенные под развалинами палестинцы»; (Жителям Грозного, Ассиновской, Аргуна и особенно Самашек не нужно напрягать фантазию, чтобы представить себе эту жуткую картину - они видели все это воочию, как и тысячи жителей других чеченских селений, «освобожденных» российской армией).