Ты скажи - страшно на войне-то?
О рассказе
Название символично.
Форма– рассказ в рассказе
Передаёт настроение простого, душевного, мужественного человека, многого повидавшего на своём веку.
Слово «русский» в годы войны звучало едва ли не торжественнее, чем «советский».
В период Великой Отечественной войны, когда встал вопрос о существовании первого в мире социалистического государства, советский человек почувствовал свою глубокую ответственность за судьбу Родины. В условиях труднейших испытаний, выпавших па долю нашей страны, в характере советского человека, как никогда раньше, проявились мужество, стойкость, любовь к Родине, воля и энергия. Об этом и рассказ.
Проблема– русский характер
Русский характер – характер советского человека, прежде всего, в понимании Толстого.
Предмета интереса писателя — качества русского человека, которые помогли выстоять и победить в войне.
Композициякольцевая: в начале и в конце рассуждения о красоте, её сущности.
Итог размышлений о русском человеке, оказавшемся лицом к лицу с ненавистным врагом:
Русский характер! - для небольшого рассказа название слишком многозначительное. Что поделаешь, - мне именно и хочется поговорить с вами о русском характере.
Русский характер! Поди-ка опиши его... Рассказывать ли о героических подвигах? Но их столько, что растеряешься, - который предпочесть.» (начало очерка)
«Да, вот они, русские характеры! Кажется, прост человек, а придет суровая беда, в большом или в малом, и поднимается в нем великая сила человеческая красота.» (конец очерка)
Доказательство того, что такой народ победить невозможно.
Великая сила = человеческая (т.е. внутренняя, душевная) красота
(такова формула русского характера по мнению писателя)
Образ Егора Дремова
Иван Сударев считает, что не стоит сейчас рассказывать о героических подвигах своего приятеля Егора Дремова, «хотя он и носит Золотую Звездочку и половина груди в орденах».
Человек он простой, тихий, обыкновенный, колхозник из приволжского села Саратовской области. Но среди других заметен сильным и соразмерным сложением и красотой. Бывало, заглядишься, когда он вылезает из башни танка, - бог войны! Спрыгивает с брони на землю, стаскивает шлем с влажных кудрей, вытирает ветошью чумазое лицо и непременно улыбнется от душевной приязни».
Сюжет
Курская дуга — самое крупное танковое сражение в истории.
Итог: победа Красной Армии, перенятие стратегической инициативы.
И вот с ним произошло несчастье: его танк подбили на Курском побоище [Курская дуга, лето 1943], танк загорелся, водитель вытащил обгоревшего, едва живого Егора, пополз с ним в перевязочный пукнт.
«Я почему его тогда поволок? - рассказывал Чувилев [водитель танка], - слышу, у него сердце стучит...»
Егор Дремов выжил и даже не потерял зрение, хотя лицо его было так обуглено, что местами виднелись кости. Восемь месяцев он пролежал в госпитале, ему делали одну за другой пластические операции, восстановили и нос, и губы, и веки, и уши. Через восемь месяцев, когда были сняты повязки, он взглянул на свое и теперь не на свое лицо. Медсестра, подавшая ему маленькое зеркальце, отвернулась и заплакала. Он тотчас ей вернул зеркальце.
Бывает хуже, - сказал он, - с этим жить можно».
Поехал Егор Дремов домой для полного восстановления здоровья. Обрадовался при виде родного дома, родной деревни, знакомого колодезя с высоким журавлём. И вдруг он останавливается, понимая одно: как же он покажется родителям, если медсестра при виде его лица отвернулась и заплакала, а генерал, отпуская его в деревню отвернулся и старался на него не смотреть, то каково же будет матери и отцу глядеть на него и не узнавать в нём того, кого они вырастили и воспитали. Тогда он решил не говорить, что он их сын. Приехал, чтобы передать привет от сына в лице лейтенанта Громова. Мать приглашает в дом.
Ты скажи - страшно на войне-то?
- Да, конечно, страшно, мамаша, однако - привычка.»
Егор рассказывал своим родителям (Егору Егорьевичу и Марье Поликарповне) про войну, про сына (т.е. про себя, но от лица Громова), оставаясь неузнанным.
«Чем дольше лейтенант Дремов сидел неузнаваемый и рассказывал о себе и не о себе, тем невозможнее было ему открыться, - встать, сказать: да признайте же вы меня, урода, мать, отец! Ему было и хорошо за родительским столом и обидно.»
На следующее утро пришла его невеста Катя Малышева.