Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 15 страница
Доктор еще раз поговорил с Эрин и выложил то, что она не хотела слышать: «Сожалею, но прогноз неутешительный. Мы можем контролировать боль, но рак, боюсь, неизлечим. Я говорил об этом, однако Стелла не желает слушать. Ее муж должен быть в курсе. — Он сочувственно улыбнулся Эрин. — Хорошо, что вы со Стеллой ладите».
Он имел в виду, что она единственный посетитель у Стеллы. Эрин не рассказала ему правду.
«Мы будем держать ее здесь, — продолжал доктор. — Нет смысла перевозить ее в хоспис. Теперь уже это вопрос дней».
Даже не недель. Дней. Эрин прикрыла глаза; она и не предполагала, что рак может быть таким скоротечным.
— Ты тут смазала. — Тон у Стеллы был недовольным.
Лежит на смертном одре и возмущается из-за того, как накрашены ее ногти.
Эрин еще раз провела кисточкой по ногтю и сказала:
— Извини.
— Я хочу выглядеть наилучшим образом для Макса. Почему он еще не пришел?
— Наверное, ищет, где припарковать машину. Иногда это просто кошмар.
Дверь палаты с шумом распахнулась.
— А вот и ты, — сказала Стелла. — Ты опоздал.
Макс подошел к кровати. Если его и шокировали перемены во внешности Стеллы, он это хорошо скрыл.
— А ты такая же сварливая. Черт побери, женщина, дай мне передохнуть! Некоторым из нас приходится работать и бодаться с этими ЖИВами. — Он наклонился и обнял ее. — Тэнди заболела кристаллами — она загорелась идеей установить в холле пирамиду из голубых кристаллов. Ну, как ты себя чувствуешь?
— Дерьмово. Ненавижу это место. И Эрин испоганила мне ногти. — Подставив ему лицо для поцелуя, Стелла спросила: — Я хорошо выгляжу?
— Потрясно. Думаю, ты тут вовсю флиртуешь с врачами.
— Не исключено. Только все они сдвинуты на мерзких функциях организма. — Она надула губы и поправила волосы. — То есть все просто замечательно, когда ты флиртуешь и стреляешь глазами, но потом они все портят, спрашивая, как у тебя сегодня сработал кишечник.
— Терпеть не могу, когда так бывает, — согласился с ней Макс. — Момент полностью испорчен. Вот, я принес тебе журналы.
— Спасибо. Этот я уже видела. И этот тоже.
Макс покачал головой:
— Жаль, что я тратил время на их поиск. Разве тебе никто не говорил, что надо быть вежливой, когда кто-то что-то тебе дает? Хотя бы сделала вид, что рада.
Стелла улыбнулась. Ее отбеленные зубы казались неестественно белыми на фоне грязновато-коричневой с желтоватым оттенком кожи.
— Как будто ты так хорошо разбираешься в вежливости. Извини. Остальные я не читала. — Она достала из стопки один журнал и внимательно посмотрела на обложку. — Ты выбрал его намеренно?
— Нет. А в чем дело? — Макс взглянул на Эрин. Он явно думал о том же, о чем и она: «Господи, неужели сюда затесалась статья о том, что нужно делать, когда осталось жить неделю».
Стелла ногтем, на котором еще не высох темно-вишневый лак, указала на заголовок: «Биологические часы тикают? Звоните другу-гею!».
— Я подумала, что, возможно, таким способом ты решил показать мне, что передумал.
— Нет.
— Но ты можешь передумать.
— Нет, черт побери, не передумаю, — сказал Макс.
— Может, не сейчас. А когда мне станет лучше. — Стелла пристально на него посмотрела. — Макс, я хочу ребенка. Пожалуйста.
Эрин изумленно уставилась на него. Макс покачал головой:
— Знаю, что хочешь, но на меня не рассчитывай. Извини, тебе придется найти кого-нибудь другого, кто падок на такие вещи.
— Замечательно. Так и сделаю. — Еще раз слабо улыбнувшись, Стелла добавила: — Мне бы не хотелось, что мой ребенок унаследовал такой нос.
Макс просидел еще сорок минут, колкостями парируя оскорбления Стеллы, потчуя ее местными сплетнями и поедая не только ее фрукты, но и бисквиты, которые принадлежали женщине на соседней койке.
Когда он ушел, Стелла еще несколько мгновений смотрела на закрывшуюся за ним дверь, потом со вздохом откинулась на подушки.
— Он замечательный, правда?
— Гм. — Эрин пожала плечами и одновременно едва заметно кивнула, в глубине души возмущенная поведением Макса. Господи, неужели ему было так трудно сделать вид, что...
— Благодаря ему мне значительно лучше.
Вот молодчина! Макс прилетает на минутку и меняет весь мир, а другие отменяют поездку и практически целыми днями сидят здесь. Фантастика: как один его мимолетный визит смог принести столько пользы!
— Я чувствую, что мои слова покажутся глупостью, но сейчас я точно знаю, что не умру.
— Что?
— Ну, ты понимаешь. — Стелла с глуповатой улыбкой пояснила: — Ну, когда ведешь себя так резко, а люди продолжают любезничать с тобой, в голову приходят всякие мысли. И это чертовски страшно, правда? Но если бы я умирала, Макс соглашался бы со всем, что я говорю, не так ли? Он потакал бы мне, наобещал бы мне кучу детишек. Дай платок. — У нее по щекам потекли слезы, и она слабым движением указала на коробку с бумажными платками. — Но он ничего этого не делал. Он просил, чтобы я отстала. И это означает, что со мной все в порядке.
— Ну вот и хорошо. — Эрин не знала, что еще сказать.
— Господи, какое же облегчение! Теперь мне только нужно набраться сил, чтобы они могли начать лечение. Кстати, когда вы с Фергусом планируете пожениться?
Эрин не поспевала за Стеллой, которая резко меняла темы разговора.
— Мы это даже не обсуждали. Вы еще не разведены.
— Это много времени не займет. Мы можем все решить. Фергус меня больше не волнует, забирай его себе. Только пообещай одну вещь.
Боже, ну что еще?
— Что пообещать?
— Что вы пригласите меня на свадьбу. Чтобы все увидели, как я шикарно выгляжу в каком-нибудь сногсшибательном наряде. Я буду тоненькой, элегантной и великолепной, — ответила Стелла, — и все будут удивляться, почему Фергус со мной развелся.
— Знаешь что? — сказала Эрин. — У меня такое чувство, что наше приглашение затеряется где-то в недрах твоей почты.
— Не переживай, я приду без приглашения. — Стелла поморщилась от боли, потом удовлетворенно улыбнулась. — Ха, затмить всех на свадьбе своего бывшего мужа. Круто, да?
Глава 39
— Отгадай, чем я занималась весь день! — Тилли ворвалась в магазин и вскинула руки над головой. — Никогда не догадаешься!
Кей, которая тщательно обирала катышки с кашемирового свитера от «Броры», оглядела Тилли и предположила:
— Изображала из себя орангутанга? Висела на ветках? Ой, знаю, училась на воздушную гимнастку!
— Все из перечисленного было бы значительно приятнее. Я клеила кристаллы Сваровски на темно-синий потолок. Потолок площадью почти в сто квадратных метров. Пятнадцать тысяч кристаллов. Я по локти в клее, а пальцы онемели настолько, что я их не чувствую. — Она морщась опустила руки и добавила: — У меня была гениальная идея намазать клеем весь потолок, а потом брать кристаллы горстями и бросать на него, но Макс не разрешил.
— Безжалостный эксплуататор.
— Кому ты рассказываешь? Ой, тебе надо зайти на сайт благотворительного общества Альцгеймера. — Тилли наклонилась над ней и подвигала мышкой. Монитор ожил. — Джек позвонил Максу и сказал, что надо взглянуть.
— О Боже, — застонала Кей, когда они вышли на главную страницу сайта. Тилли, которая уже все видела на лэптопе Макса, сочувственно пожала ей руку.
Под заголовком «ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ! ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ!» было размещено объявление:
«В связи с непредвиденными обстоятельствами Антонелла Беквит была вынуждена отказаться от участия в нашем благотворительном аукционе. Однако мы с восторгом и радостью сообщаем всем, что ее место заняла настоящая знаменитость, великолепная, всеми обожаемая, титулованная голливудская суперзвезда КЕЙ МАКЕННА!!!»
— О Боже! — опять простонала Кей и спрятала лицо в ладонях. — Какой уууужас.
— Не так уж плохо. — Что ж, иногда приходится лгать.
— Плохо. Это все равно что миллионы людей собираются в Уэмбли на концерт Мадонны, а на сцену выходишь ты и заявляешь, что будешь выступать вместо Мадонны.
— А было бы здорово, правда? — Тилли задумчиво добавила: — Я всегда тайно мечтала спеть в Уэмбли.
— Только у тебя не было бы шанса, потому что публика растерзала бы тебя еще до того, как ты открыла бы рот. А именно это и произойдет со мной. — Кей всплеснула руками. — Возмущенные старики, чувствуя себя обманутыми, освистывают меня и гонят со сцены, швыряют в меня свои вставные зубы... а Макс, я уверена, считает, что это весело.
— Ну да.
— Просто не верится, что Дороти вот так меня подставила. Она спросила, получала ли я «Эмми» или «Оскара», и я ответила, что единственный в жизни приз я получила в семь лет, когда победила в соревнованиях по бегу с тарелкой желе в руке.
— Это же ради благотворительности. Люди отнесутся спокойно.
— Может, и спокойно, но кто согласится торговаться за пару часов со мной? — Обведя рукой магазин, Кей беспомощно проговорила: — Если бы они хотели, то пришли бы сюда и посидели со мной задаром. От них бы только и потребовалось, что помочь мне с этими катышками.
Открылась дверь, и в магазин вошли две женщины, лица которых показались Тилли смутно знакомыми. Вероятно, она где-то видела этих ухоженных тридцатилетних дамочек. Наверное, в «Ленивой лисице». Они оживленно болтали. Тилли обратила внимание, что Кей заготовила радушную улыбку и ждала, когда потенциальные покупательницы заметят ее и улыбнутся в ответ.
Однако этого не произошло. Игнорируя и Тилли, и Кей, дамочки принялись рыться в развешенной на плечиках одежде. Кей незаметно пожала плечами и вернулась к компьютеру. Тилли посмотрела на часы: ей нужно было ехать в Харлстон, чтобы забрать из школы Лу.
— ...Ты подумай, просто не верится! Да, она всегда была шлюхой, но не знать, кто отец твоего ребенка... Господи, это уже чересчур.
— Ха, нетрудно догадаться, кого бы она хотела видеть отцом ребенка.
Тилли с Кей переглянулись: складывалось впечатление, что на них шапки-невидимки. С другой стороны, ситуация имела определенную развлекательную ценность. Эрин не раз говорила, что работа в магазине очень полезна, если тебе интересны сплетни.
— В общем, если это Эндрю, — сказала высокая блондинка, — то ребенок родится с короткими и кривыми ногами.
— А если Руперт, — поморщилась брюнетка, — то вся надежда только на то, что Господь сжалится над ним. Из ушей у него будут торчать пучки волос, он будет лысым и станет расхаживать в горчичных вельветовых штанах!
Обе разразились смехом. Была та женщина, над которой они издевались, шлюхой или нет, Тилли стало ее жалко. Постучав по часам, она тихо сказала Кей:
— Кажется, мне пора двигаться...
— Ха, неудивительно, что она дергается. Во всяком случае, ей известно, что он не будет походить на горгулью, если отец Джек. Думаю, нам всем нужно скрестить пальцы, чтобы не сглазить ребенка. Как тебе пуговицы на этой блузке? Тебе не кажется, что с ними она выглядит слишком официально?
У Тилли скрутило желудок. Она посмотрела на Кей, которая, потрясенная не меньше, таращилась на дамочек.
— У нее слишком квадратные плечи. И воротник вызывает у меня сомнения. Если это Руперт, — хихикнула брюнетка, — то у ребенка будет смех гиены, надышавшейся гелия.
О ком они говорят? О ком?
— А если Эндрю, он будет ходить в жутких полосатых носках.
Тилли прикрыла глаза. Господи, пусть это будет какой-то другой Джек.
— Наверное, ей ужасно хочется, чтобы ребенком оказался Джек. Ой, только посмотри! — Дамочка с торжествующим видом сняла с вешалки серое креповое платье с косым подолом. — Гоуст!
Тилли почувствовала себя так, будто увидела саму смерть. Сердце бешено стучало, к горлу подкатила тошнота.
— К тому же, — продолжала блондинка, — у него достойная фамилия. Представь, если она выйдет за Руперта!
— Я об этом не подумала. Боже, какой ужас, — ахнула брюнетка. — Она стала бы Эми Пратт[26]!
Эми. Ну и дела. Тилли вспомнила, как в пабе, в день рождения Деклана, ее допрашивала тощая Эми на высоченных каблуках. Тогда она была одержима Джеком. А теперь она беременна, и может оказаться, что ребенок от него. Как Джек мог быть таким беспечным?
Но вопрос-то риторический, не так ли? Потому что ответ состоял в том, что он мужчина, и когда дело доходит до постели, никого из них не волнуют возможные последствия.
У Тилли закружилась голова, и в ней, к ее ужасу, вспыхнула искорка ревности.
— И как все это воспринял новый парень Эми? — Блондинка продолжала внимательно изучать платье от Гоуст.
— Разве ты не слышала? Дал ей пинка. Бросил ее, как мешок с дерьмом. Знаешь, а ты могла бы надеть к нему свои золотые туфельки от Курта Джигера.
— Теперь она будет преследовать всех троих.
— Бедняжки. Спорим, они теперь жалеют, что не удержали свои члены в штанах.
— Э-э, простите меня, — нахмурившись, произнесла Кей. — Вы говорите о Джеке Лукасе?
Обе дамочки повернулись к ней, их брови взлетели на лоб, как будто им вкололи ботокс. Блондинка сказала:
— Да, о нем. А вы его знаете?
Было видно, что Кей владеет смятение.
— Да, знаю. И очень хорошо, — с нажимом добавила она.
— Ой. — Брюнетка с понимающим видом медленно кивнула. — Вы еще одна. В общем, закон средних чисел утверждает, что однажды это должно случиться. То есть я знаю, что он сам виноват, но вы не можете не жалеть его.
У Тилли пересохло во рту. Вероятность того, что Джек нечаянно обрюхатил Эми, была один к трем, и эта новость убила ее наповал.
Другая дамочка покачала головой.
— И вы знаете, какой становится Эми, когда дело доходит до денег. Она будет молиться, чтобы отцом ребенка оказался Джек. Если так и будет, она заставит своего адвоката работать днем и ночью, чтобы стрясти с Джека все, что можно, до последнего пенса.
Глава 40
Фергусу было неудобно сидеть на ярко-оранжевом больничном стуле. Вид бывшей жены, похудевшей и бледной, слабевшей с каждым днем, наполнял его смесью эмоций, в которой он не мог разобраться. Много лет назад он так сильно любил Стеллу, что даже женился на ней. Однако их отношения никогда не были такими же легкими и естественными, как с Эрин. Чрезмерное эго Стеллы, ее повышенная забота о собственных интересах и бесконечная критика в адрес окружающих убили эту любовь. Но сейчас, видя ее такой, он мысленно возвращался к былым дням. Его мучили угрызения совести и сожаление, ему было стыдно за себя и... ох, его опять мучили угрызения совести, потому что, если бы она не объясняла свои симптомы тем, что муж бросил ее, она, возможно, показалась бы врачу значительно раньше, тогда, когда распространение рака можно было бы приостановить...
— Давай-давай: по идее тебе следует вести светскую беседу. — Даже сейчас Стелла не утратила способности издеваться над ним.
И ведь это правда: он риелтор, продавец. Он должен быть мастером по убалтыванию людей, чтобы впаривать им все, что есть под этим солнцем. И ведь он им и является. Но здесь, в больнице, ничего не получается. Непонятно, как все это удается Эрин. Эрин, которой больше всего досталось от Стеллы. Невероятно, но она отбросила все это. Днями, часами она сидит в палате со Стеллой и обсуждает с ней больничный персонал, любимых врачей и сестер, других пациентов, наряды, телепередачи, школьные годы — в общем, все и вся.
— Ты похож на человека, у которого большие проблемы и который ждет своего банковского менеджера, — сказала Стелла.
Фергус попытался взбодриться. Однако он действительно чувствовал себя именно так. Посмотрев на часы на стене, он увидел, что уже почти три. Скоро, слава Богу, придет Эрин. И он поедет на работу. Глядя на Стеллу, он гадал, знает ли она, в глубине души, что умирает. А если знает, что она чувствует? У него к ней было множество вопросов, но он не находил в себе силы задать их. Боже, ну кто мог предположить, что такое случится?
Стелла съязвила:
— Мы могли бы сыграть в слова.
Снова угрызения совести. Не умеет он навещать больных.
— А ты хочешь?
Стелла закатила глаза:
— Нет.
— Скоро придет Эрин.
— Слава Богу. Ее общество намного приятнее, чем твое. Даже общество судна было бы приятнее.
— Извини.
— Мне нравится Эрин, знаешь ли. Она милая.
Фергус медленно кивнул. Наконец-то.
— Она тебе не говорила, что я приду на вашу свадьбу? — Стелла слабо улыбнулась. — Когда викарий будет спрашивать, известна ли кому-нибудь причина, мешающая тебе жениться, я встану и скажу: да, известна — в постели ты одеваешься в женское нижнее белье.
Теперь настала очередь Фергуса улыбнуться. Это было неправдой, однако он легко представил, как Стелла встает и говорит все это. Только вот шансов у нее на это нет. Потому что к тому времени она... О нет, лишь бы не плакать...
Фергуса без предупреждения накрыла мощная волна эмоций, и с громким звуком, похожим на гогот удивленного гуся, он спрятал лицо в ладонях и разрыдался. Он плакал и плакал, не в силах справиться с собой, и женщина, лежавшая на кровати, подвинула к нему коробку с бумажными платками.
Наконец Фергус успокоился. Он вытер лицо, громко высморкался и перевел взгляд на Стеллу, которая бесстрастно наблюдала за ним.
— Извини. — Фергус замотал головой, смущенный столь бурным проявлением чувств. — Даже не знаю, что на меня нашло.
Знает ли Стелла, что умирает? Или, если не знала раньше, теперь все поняла?
Она худой рукой дотянулась до него и сжала его пальцы. Ее кожа была сухой, похожей на пергамент, и теперь ее стало слишком много для истончившихся костей.
— Все в порядке. Я знаю, почему ты плачешь. — Растянув губы в некоем подобии улыбки, Стелла добавила: — Ты только что понял, что по горло сыт Эрин. И хочешь снова быть со мной.
Невозможно было понять, шутит Стелла или говорит серьезно. Но у Фергуса не было желания выяснять это. Он посмотрел на часы и сказал:
— Она будет здесь с минуты на минуту. Я пойду позову кого-нибудь на помощь, и мы пересадим тебя в кресло.
Вместе с сестрой они стали пересаживать Стеллу с кровати в кресло-каталку. Она морщилась и жмурилась от боли, но не жаловалась. Наконец, когда на кресле закрепили капельницу, Стелла была готова трогаться в путь.
Эта еще одна из идей Эрин была главным событием каждого дня Стеллы. Фергус выкатил кресло из палаты, и они подлинному коридору добрались до выхода. У крыльца на солнышке собрались курильщики. А на скамейке напротив дверей, под каштаном, их ждала Эрин.
На этот раз слезами наполнились глаза Стеллы. Фергус подкатил кресло к скамейке, и Эрин открыла переднюю часть переноски, стоявшей рядом с ней. Из сумки осторожно выглянул Бинг, что-то нетерпеливо проорал и перешел на покрытые пледом худые колени Стеллы.
— Ах, Бинг, детка моя.
Стелла нежно гладила его, а Бинг смотрел на нее с обычным злобным выражением и мирился с ее поцелуями. Он терпел внимание к себе, как агрессивный подросток, которого заставляют навещать несдержанную в эмоциональных проявлениях бабушку.
Во всяком случае, он не вырывался и не пытался сбежать. Эрин наблюдала, как Стелла ласкает своего кота и шепчет ему на ухо всякие нежности. Встречи с Бингом очень сильно воодушевляли Стеллу и наполняли каждый ее день предвкушением, хотя убедить Бинга зайти в переноску и выдержать его возмущенные мяукающие комментарии и вопли во время переезда в машине было не так-то просто. Это превратилось в самое настоящее испытание на терпение.
— Все в порядке, малыш. Мама скоро будет дома. — Стелла целовала его передние лапы. — А ты скучаешь по мне?
— Вчера он съел целую банку лосося. — «Съел» — это было сильно сказано. Когда Эрин поставила миску на пол, Бинг окинул ее надменнейшим взглядом, достойным самого Гордона Рамзи, которому какой-то дилетант подает отвратительную еду, и удалился. Однако к утру большая часть еды исчезла.
— Он предпочитает копченый лосось, порезанный на кусочки дюйм на дюйм. Солнышко мое, неужели они заставили тебя есть противную рыбу из старой банки? Бедняжка моя, какие же они жадные, им жаль для тебя вкусненького.
Эрин не обиделась — слишком опрометчиво было бы рассчитывать на благодарность. Она откинулась на спинку скамейки и праздно наблюдала за людьми, входившими в больницу и выходившими оттуда, а потом сосредоточила свое внимание на мальчике на костылях, который с трудом продвигался к воротам.
Постойте-ка! А кто это там, позади него?
Неужели это?..
Забавно, ошибки нет.
— Стелла.
— Смотрите, какие у него усы: они такие шелковистые.
— Стелла. — Эрин легонько подвигали из стороны в сторону кресло. — Смотри, к тебе посетитель.
— Что?
— Кое-кто пришел тебя навестить.
Наконец-то. Лучше поздно, чем никогда. Радуясь за Стеллу, Эрин указала на посетителя. К ним направлялась Эми, одетая в желтый, как желток, топ с угловым вырезом, кремовые джинсы и босоножки на высоких каблуках.
Стелла улыбнулась, явно довольная, что подруга наконец-то навестила ее.
Эми приблизилась. Узнав сначала Эрин, потом Фергуса, она кивнула им.
И пошла дальше.
Ошарашенные, они смотрели, как она процокала мимо них и подошла к стеклянным вращающимся дверям главного входа.
— Эми, — окликнул ее Фергус, и она остановилась. Когда она повернулась, он многозначительно произнес: — Мы здесь!
Озадаченная, Эми посмотрела сначала на него, потом на Эрин. Наконец ее взгляд переместила на Стеллу в кресле-каталке, и выражение ее лица изменилось. По мере узнавания на нем все явственнее проступал ужас. Эрин запоздало сообразила, что Эми ни разу не навещала Стеллу; мысль о том, что сегодня они могут столкнуться, не пришла ей в голову.
— Стелла? Как ты? — Стоя у дверей, Эми помахала ей с таким видом, будто приветствовала случайную знакомую на Дамском дне[27] в Эскоте. — Как я рада тебя видеть! Ты выглядишь... гм...
— Потрясающе, — сухо договорила за нее Стелла. — Я знаю.
— Боже, я бы с радостью поболтала тут с вами, но опаздываю на прием! У меня первое УЗИ. — Эми лучилась от восторга.
— Эрин говорила, что ты беременна, — сказала Стелла. И помолчала. — Мои поздравления.
— Спасибо! Ладно, я побегу; не хочу, чтобы врач меня ждал. Пожелайте мне удачи. — Ее тон был бодрым и жизнерадостным. — До встречи!
Все молча смотрели, как Эми исчезла за вращающимися дверьми.
Стелла продолжала гладить Бинга. Наконец она заговорила:
— Бедняжка. Даже не знает, кто отец. Как вы думаете, УЗИ покажет, чьи у него уши, Руперта или кого-нибудь другого?
Глава 41
Впервые в семь утра на парковке при школе было оживленно. Макс остановил машину и достал с заднего сиденья бирюзовый чемоданчик Лу.
Дочь бросилась ему на шею, чмокнула в обе щеки и крепко обняла — ритуал, который возник у них, когда Лу была еще малышкой, и который, как надеялся Макс, будет существовать всегда. Если посчитать, сколько дополнительных бросаний на шею он получит за все эти годы, их количество составит целых... Боже, десятки тысяч. И он ни за что не согласился бы пропустить хоть одно из них.
— Спасибо, что привез меня так рано. — Кудряшки Лу защекотали ему нос. — Обожаю тебя. Пока, пап.
— Подожди секунду. — Выпустив ее, Макс вылез из машины и открыл багажник.
— Зачем? Что там? — Лу озадаченно нахмурилась, видя, как он вытаскивает какой-то рюкзак. — В чем дело? Для кого это?
Автобус уже почти заполнился учениками и учителями. Через десять минут всем предстояло отправиться на экскурсию в Париж.
— Для меня, — ответил Макс.
— Зачем? Ты же не едешь.
— Еду.
— Ой, пап, нет. — На ее личике отразились испуг и разочарование, и Макс знал почему.
Ему стало ее жалко.
— Все в порядке. Все будет замечательно.
— Не будет! Эдди Маршалл-Хиккс тоже едет на экскурсию, и его приятель Баз... они могут наговорить всякого...
— Если только попытаются, я стукну их лбами и подвешу на Эйфелевой башне. Ну, — поправился Макс, — я бы так сделал, если бы мне разрешили.
Вокруг них толпились родители и дети. Лу стала тревожно вглядываться в каждую подъезжающую машину. Было очевидно, что ситуация ее не радует.
— Пап, они злые. Будет просто ужасно.
Чему имелись веские доказательства: вопреки тому, что она пообещала ему, ехидные замечания не прекратились.
— Солнышко, ты думаешь, я не смогу справиться с парой испорченных мерзавцев? Поехать в путешествие была моя идея, я так решил после разговора с миссис Херон. Она была обеими руками «за».
— Значит, ты принял решение несколько недель назад и даже не подумал рассказать мне? — Лу жалобно произнесла: — Пап, ведь это моя школьная экскурсия.
— Именно поэтому мы тебе и не рассказали. Ты стала бы умолять меня не ехать.
— Я умоляю сейчас.
— Поздно. Мы уже здесь. Ой, только не надо вот так смотреть на меня. — Максу очень хотелось, чтобы его решение не оказалось ошибкой. — Я делаю это не для того, чтобы тебя наказать. Миссис Херон считает, что это отличная идея.
Лу прищурилась:
— Считает, да? Но ты же не миссис Херон, пап.
Однако она уже ничего не могла поделать: Макс поставил ее перед фактом. В течение следующих пятнадцати минут сорок детей разместились в автобусе, а сорок четыре места багажа распределили по багажным отделениям. Пришла Астрид Херон, чтобы проводить питомцев. Она встала у водительского места, чтобы видеть лица всех учеников, и произнесла короткую директорскую речь:
— Итак, вы знаете мисс Энделл и мистера Льюиса, поэтому позвольте мне представить вам родителей, добровольно вызвавшихся помочь нам. Миссис Трент, мама Софи.
Сидевшая рядом с Максом Фенелла Трент подскочила — она была обута в рационально подобранные ботинки, — энергично помахала рукой и звонким голосом произнесла:
— Привет всем!
— И папа Луизы, мистер Дайнен.
А вот он не будет изображать буйную радость и махать руками. Макс встал, оглядел детей и сказал:
— Здравствуйте, можете называть меня Максом.
Ему не составило труда определить, где сидит Эдди со своим приятелем. Из задней части автобуса послышалось хихиканье, а потом громким шепотом произнесли:
— А еще мы можем называть тебя гомиком.
Взбешенная миссис Херон рявкнула:
— Кто это сказал?
— Все в порядке. — Макс остановил ее короткой улыбкой: разве они не договорились, что он будет решать эту проблему своими методами? Обращаясь к задним сиденьям, он любезно проговорил: — Вы можете называть меня так, но вам может не понравиться, как буду называть вас я.
Судя по виду Астрид Херон, она, вероятно, уже сожалела о своем решении.
— В общем, так. Желаю всем приятного путешествия. И помните: вы представляете Харлстон-Холл, поэтому ведите себя хорошо! Чтобы мы могли гордиться вами! A bientôt! Bon chance! Au revoir![28]
Ее быстро выпроводили, и автобус покатил по обсаженной деревьями, залитой солнцем дороге. Макс откинулся на спинку кресла и прикидывал, относится ли «ведите себя хорошо» и к нему. Если на пароме представится возможность, будет ли очень неправильно перекинуть Эдди и его приятеля через поручень в Ла-Манш?
Фенелла поправила розовый ободок для волос и весело защебетала:
— Ура, мы поехали! Нас ждет много интересного, правда?
— Хочется надеяться.
Она слегка наклонилась к Максу и понизила голос:
— А что сейчас было? Я не совсем поняла.
— Двое мальчишек издеваются надо мной, — ответил Макс. — Потому что я гей.
Брови Фенеллы изогнулись почти так же, как ее обруч.
— Вы шутите?
— Нет.
— Но... но вы же папа Луизы!
Макс пожал плечами:
— И все равно гей.
Фенелла, которая, очевидно, вела очень замкнутый образ жизни, резко отпрянула от него.
— Ну, я... я даже не представляла... Боже мой!
— Знаю. Я вас шокировал, да? — усмехнулся Макс.
М-да, следить за сорока возбужденными тринадцати— и четырнадцатилетними подростками было утомительно. После осмотра достопримечательностей — Эйфелева башня, Лувр, Триумфальная арка — они пообедали на отрытой террасе большого ресторана. Теперь дети галдели, перескакивали с места на место и разглядывали другие группы подростков, которые оказывались поблизости. Кто-то из мальчишек пинал шарики из мятой фольги и длиблингом проводил их между столами, демонстрируя все свое мастерство.
Макс выпил черный кофе и теперь наблюдал, как Джози Энделл оживленно болтает с Томом Льюисом. Захмелев после второго бокала вина, она подалась вперед и выгнулась так, чтобы был виден еще один дюйм ложбинки, а потом принялась жестами иллюстрировать то, что говорит. При этом она слегка — дерзко — флиртовала. Для подкрепления своей точки зрения она прикасалась к руке Тома. Если смеялась, то взмахом головы откидывала за спину волосы. Ясноглазая пышноволосая историчка выполняла классический ритуал соблазнения. Не вызывало сомнения, что мисс Энделл совсем не тайно влюблена в мистера Льюиса.
Причем она не единственная. Макс с веселым удивление смотрел разворачивающийся перед ним спектакль. Незрелые девицы роились вокруг Тома Льюиса как мошки. Они задавали ему вопросы, шутили — в общем, самым безобидным способом оттачивали свое несовершенное искусство флирта на человеке привлекательном, но безопасном.
— Сэр? Вы могли бы присмотреть за моим МР3-плейером?.. Сэр?
— Ой, извини. — Макс очнулся и повернулся влево. — Я не понял, что ты обращаешься ко мне. Меня никогда не называли сэром. Да, я присмотрю за ним. — Он спрятал плейер в карман куртки. — Было бы проще, если бы ты называла меня Максом.