Время появления нового окончания
Основное окончание формы именительного (=винительного) падежа у сущ.муж.рода – -ы (столы, дворы), -и (волки, ключи) – можно признать исконным: в его истории отражаются лишь изменения, связанные с взаимодействием и ранним объединением им. и вин. пад. мн.ч. в развитии противопоставления одушевлённых и неодушевлённых существительных.
Ярким поздним новообразованием для существительных мужского рода является номинативное окончание –а, которого не было в им.мн. ни в одном из древних типов склонения. Новые формы типа леса, луга, мастера в единичных случаях фиксируются в деловой письменности конца XV-XVIвв., но только в языке нового исторического периода – с середины XVIII века – они получают распространение и становятся несомненным морфологическим фактом: в массовом употреблении в текстах XVIII в. находятся формы мн.ч. вечера, голоса, города, доктора, паруса, острова, якоря, терема, луга, леса, края, погреба, обшлага, снега, пояса, хлева, повара, дома (но чаще старое домы) и др. Список слов с новым окончанием приводит в «Российской грамматике» 1755 г. М.В.Ломоносов. На протяжении XIXв. формы на –а развивают высокую степень активности, отвоёвывая свой участок морфологической системы и вытесняя исконные формы с окончанием –ы(-и): дома вместо домы, ястреба вместо ястребы, волоса вместо волосы и т.д. (В произведениях и письмах А.С.Пушкина находим формы гроба, автора, цензора и проч.); этот процесс продолжается в живом языке XX-XXI вв., ср. новообразования шофера, слесаря, джемпера, флаера, локера, бампера и проч. формы, часто порицаемые строгой литературной нормой. В отношениях старой и новой номинативной формы может наблюдаться семантическая и стилистическая дифференциация, ср. цветы и цвета, образы и образа, пропуски и пропуска, договоры и договора и т.п.
Происхождение окончания –а. Откуда взялось новое окончание в склонении сущ.муж.рода? В почти единогласном освещении этого вопроса представители классического языкознания (А.И.Соболевский, А.А.Шахматов, С.П.Обнорский, Л.А.Булаховский и др.) указывают на то, что в формах двойственного числа сущ.муж.рода во 2 склонении было именно окончание –а, следовательно, появление форм типа города обусловлено влиянием со стороны форм типа глаза, бока, берега, рукава, рога (исконные формы дв.ч., получившие значение мн.ч.). В качестве других факторов влияния отмечается роль форм среднего рода с исконной флексией –а (ср. дела, места), что отражено в «Критических заметках по истории русского языка» И.В.Ягича, а также наличие окончания –а в небольшой группе древних лично-собирательных имён существительных (сторожа, господа, братия), которые в дальнейшем стали восприниматься как форма им. п.мн.ч. (Обнорский С.П.)
В современном языкознании проблема происхождения окончания –а получила принципиально новое освещение. Все три вышеназванных фактора внешнего морфологического влияния (со стороны дв.ч., среднего рода, бывших собирательных), безусловно, значимы, но их роль второстепенна: это факторы поддержки новой флексии, а не причины её появления в языке нового времени. Прежде всего необходимо отметить, что новое окончание –а всегда находится под ударением, а во всех указанных формах исконное ударение было на основе (ср. два берега, вся братия, свои дhла ==-в акцентированных текстах), и сама перетяжка ударения на флексию в формах типа бока, места, сторожа требует объяснения.
Причиной появления новой формы с обязательно ударным окончанием –а является не внешняя аналогия, а внутрипарадигматические процессы – изменения, затронувшие всю систему грамматических форм парадигмы множественного числа. Современное освещение вопроса, изложенное в работах В.М.Маркова и поддержанное Г.А.Хабургаевым, К.В.Горшковой, В.В.Колесовым и др. учёными, заключается в следующем.
В языке нового времени (18-19 вв) весьма заметное место занимают акцентологические изменения в склонении имён существительных: ударение становится важным грамматическим средством противопоставления числовых парадигм. Если в ед.ч. ударение сохраняется на флексии (сестра, сестры…), то во мн.ч. оно перетягивается на основу: сёстрам, сёстрам… (этот тип перетяжек очень характерен для 1 скл.); если в ед. ч. исконное ударение на основе (город, города, городу…), то в парадигме мн.ч. оно смещается на систему окончаний (такой тип акцентных противопоставлений представлен во 2 скл.). В этот исторический период в формах косвенных падежей множественного числа уже закрепился унифицированный набор окончаний: -ам (дат.п.), -ами(твор.п.), -ах (предл.п.), а значит, при перетяжке ударения с основы на окончание под ударением окажется именно гласный а: городам→городам, городами→городами, (в) городах→в городах. При перетяжке ударения с основы на флексию в номинативной форме (им.=вин.пад.) вместе с новым местом ударения закрепился и сам ударный гласный а: городы→города, вместо ожидаемого городы – под влиянием форм косвенных падежей городам, городами, городах. Таким образом, возникновение форм типа дома, снега, острова и проч. – типичный пример выравнивания парадигмы, причём в данном случае именительный падеж испытывал влияние косвенных. В результате парадигма мн.ч., кроме отличия от парадигмы ед.ч. по месту ударения, получила дополнительно яркую примету множественности: ударный гласный а в окончаниях, объединяющий все формы, кроме родительного падежа, который вообще занимает обособленное место в системе форм.
Важным доказательством правомерности такого объяснения причин появления флексии –а является следующий факт. В живом разговорном языке современного периода, за рамками литературной нормы, т.е. в диалектах и просторечии, наблюдается та же модель отношений между парадигмами ед.и мн.ч. у существительных 3 скл.: если в ед.ч. ударение на основе (ср. площадь, площади, площадью…), а во мн. – на окончаниях –ам, -ами, -ах (ср.площадям, площадями, площадях), то в номинативной форме неизбежно возникает - как результат подчинения именительного падежа косвенным – ударное окончание –а(я): (все) площадя. Ненормативные формы им.=вин.пад. у слов женского рода 3 скл. типа матеря, степя, очередя, зеленя, мелоча и под. возникают именно в тех же условиях, какие наблюдались в склонении слов муж.рода в 18-19 вв.
Тема: История форм множественного числа на -ья (типа листья, деревья)
В совр.рус.языке значительное количество существительных муж. и сред. рода имеет в парадигме множественного числа специфическую примету множественности – формообразующий суффикс -j-,ср. ед.ч стул(), полен(о) – мн.ч. стул’j(а), полен’j(а) – это распространённый тип однокоренного супплетивизма (частичного расхождения основы ед. и мн. чисел). В историческом развитии языка формы мн.ч.на –ья либо полностью вытеснили «нормальные» формы мн. числа (деревья вместо устаревшего дерева, клинья вместо клины, братья вместо браты), либо сосуществуют с ними при условии дифференциации: камни и каменья (драгоценные), корни и коренья (съедобные) и т.п.
Каково происхождение супплетивных форм мн.ч. на –ья? Однозначно признаётся всеми лингвистами связь этих форм с древнейшим типом собирательных имён существительных, которые образовывались с помощью суффикса –ий- (←ьj). При этом происхождение форм на –ья одушевлённых существительных типа братья, сватья, зятья, князья и т.д. в принципе никогда не вызывало никаких споров: эти формы – результат переосмысления древнерусских лично-собирательных имён существительных женского рода как грамматической формы им. падежа множественного числа. Ср. сохранение исконного собирательного значения у слова братья (из братия): вся монастырская братия. Таким образом, братия (ед.ч. с собирательным значением)→братия (им.мн.) вместо исконной формы им.мн. брати /браты.
Намного сложнее оказалась для отечественных учёных проблема происхождения форм мн.ч. типа листья, перья (от неодушевлённых существительных). В текстах древне-и старорусского периода весьма широко представлены предметно-собирательные имена существительные среднего рода с суффиксом –ьj(е) : листие →листье (после утраты «напряжённого» оедуцированного ь), перье, каменье, колье, деревье, уголье, гвоздье и проч., ср.: По улицам трупие, по торгу трупие, по полю трупие (Новг. лет.); Берега поросли кустьем; Деревье разное: елье да березье, да дубие (Грам.Ряз.письм.). Некоторые из древних собирательных существительных среднего рода встречаются и в текстах нового времени, в XIXв., ср: И перьем бы твоим постельку мне устлать (И.А.Крылов); Смотри, как листьем золотым стоят овеяны берёзы! (Ф.И.Тютчев).
Историческая связь между собирательными листье, деревье и современными формами множественного числа листья, деревья не вызывает сомнений, но в чём именно заключается эта связь и как появилось окончание а? Одни исследователи (А.И.Соболевский, А.А.Шахматов, С.П.Обнорский) считали, что листье→листья фонетическим путём (изменение безударного гласного), а получив окончание –а, эти формы подверглись переосмыслению: вместо значения собирательного множества они стали обозначать раздельное множество. Другие (Л.А.Булаховский), напротив, считали, что сначала произошло семантическое изменение (значение собирательности сменилось значением раздельной множественности), а затем эти слова изменили окончание, приняв флексию мн.ч. –а, характерную для слов среднего рода (ср.дела, поля, ожерелья).
В современном языкознании (в работах Ю.С.Азарх, И.Э.Еселевич, В.М.Маркова, Г.А.Хабургаева) излагается более доказательное и глубокое объяснение происхождения форм мн.ч. на -ья. Важнейшим фактором, определившим развитие этих форм, является то, что собирательные типа перье в истории языка переживали процесс конкретизации: на основе синекдохического переноса они получали значение единичного предмета, ср. платье (собирательное значение: сундук с платьем, отдел готового платья)→платье (одно); в текстах разных исторических эпох представлено множество примеров употребления форм среднего рода на –ье именно для обозначения единичного предмета: каменье (= один камень), перье (= перо) и т.д. В таком случае происхождение форм типа перья, каменья становится абсолютно прозрачным: это совершенно обычные, закономерные формы множественного числа от существительных среднего рода перье, каменье в их конкретном (не собирательном, а единичном) значении. Окончание а – единственно возможное окончание мн.ч. у слов среднего рода, ср. дело – дела, поле – поля, платье – платья (точно так же и деревье – деревья, листье – листья и проч.). Таким образом, с чисто морфологической точки зрения окончание –а в формах типа перья, каменья вообще не является новообразованием, вся сложность проблемы заключалась лишь в недооценке семантических особенностей слов типа листье, уголье: долгое время исследователи были как бы загипнотизированы тем общеизвестным положением, что собирательные существительные не могут образовывать формы множественного числа.
В дальнейшем развитии языка значительная часть сущ. среднего рода типа листье, перье выходит из употребления, и главная причина этого – конкуренция с исходными, производящими словами лист, перо, которые также могут передавать и значение единичности, и переносное значение собирательного множества, ср.: Кроет уж лист золотой влажную землю в лесу. (А.Майков). В результате формы мн.ч. листья, перья устанавливают связь непосредственно со словами лист, перо, либо вытесняя исконные формы мн.ч. (ср. утрату форм мн.ч. пера, полена), либо дифференцируясь с ними (ср. листы бумаги, но листья дерева. Появившееся при этом расхождение основ (супплетивизм) соответствует общей тенденции растущего противопоставления числовых парадигм и формирования новых формальных средств выражения грамматического значения множества.
Конспект №4.
Тема: История форм настоящего времени глагола.
Спряжение глагола в настоящем времени – это образец морфологической устойчивости: личные окончания глаголов в формах 1 и 2 лица ед. и мн. числа сохранились без изменения с древней поры до современности, пережив только фонетические изменения: утрату конечного редуцированного гласного ъ (ср. знаемъ, ходимъ → знаем, ходим), переход е в о под ударением (ср. идемъ → идём), отпадение в 13-14 вв. конечного безударного гласного и в форме 2 лица ед.ч. (ср. можеши, ходиши→можешь, ходишь; фонетический характер этого процесса подтверждается аналогичным явлением в других формах разных частей речи: мати→мать, течи→течь, бити→бить).
Более сложной лингвистической проблемой является объяснение исторических процессов, которые произошли с формой 3 лица. Древнерусские тексты до конца 13 века отражают основное окончание –ть (оно отличается от старославянского –тъ, представленного в церковнославянских текстах); после падения редуцированных древнерусские формы типа можеть, дышить (3 лицо ед.ч), могуть, ходять (3 лицо мн.ч.) закономерно должны произноситься с конечным мягким [т’], что мы и наблюдаем во многих современных диалектах южнорусского наречия, ср. он пишеть, они знають и под.
С 14 века в севернорусских текстах, исключающих по жанру и стилю церковнославянское влияние, появляются написания с окончанием –тъ, свидетельствующие о твёрдом произношении конечного т, – и именно эта черта со временем приобрела характер общелитературной нормы: он знает, они знают. Как возникли новые формы 3 лица с твёрдым конечным согласным т? На этот вопрос нет однозначного ответа, существующие в современном языкознании точки зрения группируются вокруг двух основных гипотез, каждая из которых имеет сильные и слабые стороны.
1) Фонетическая гипотеза А.А. Шахматова: изменение можеть→может, могуть→могут объясняется отвердением конечного согласного после утраты конечного ь (напомним, что падение редуцированных на северных территориях произошло именно в 13 в.), т.е. история форм 3 лица – одно из фонетических следствий падения редуцированных в области согласных, подобное изменению дамь→дам, любовь→любоф и под. Отвердению, по мнению сторонников этой гипотезы, могли подвергаться не только конечные губные, но и язычные согласные. Недостаточность фонетической теории заключается в том, что остаётся не вполне ясным отсутствие отвердения конечного т’ в других группах слов (ср. наречия типа вспять), а также исключительно севернорусский характер процесса, в то время как другие изменения согласных после падения редуцированных не имеют яркой диалектной специфики. Несмотря на это, гипотеза А.А.Шахматова сохраняет научную ценность и поддерживается современными исследователями, которые исходят из общего положения о том, что конечные согласные в целом произносятся с меньшим напряжением речевых органов, а в северных говорах вообще наблюдается тенденция к ослаблению артикуляции согласных, что и ведёт к их отвердению.
2) Морфологическая гипотеза С.П.Обнорского: конечный твёрдый согласный т в формах 3 лица по происхождению является указательным местоимением тъ (форма муж.рода, ср. та – жен.род, то – сред.род). С.П.Обнорский в работах 40-ых гг. прошлого века обращает внимание на ещё один древний морфологический тип форм настоящего времени – формы без конечного т (он хоче, буде, знае), которые представлены как в древнейших старославянских и древнерусских текстах, так и в современных говорах. По наблюдениям автора, формы без т употреблялись в таких контекстах, где субъект действия не назван конкретно: безличные или неопределённо-личные конструкции, предложения с неопределёнными местоимениями в качестве подлежащего. Новые формы настоящего времени типа пишетъ – это соединение формы без т с указательным местоимением, которое подчёркивает определённость, известность субъекта: пише + тъ→пишетъ. Следовательно, формы с твёрдым т употреблялись первоначально только в условиях определённости субъекта действия: тот, кто выполняет действие, назван конкретно или упоминается не в первый раз. Закрепление одной формы тъ, восходящей к местоимению муж.рода, объясняется отсутствием категории рода у глагола (в то же время автором гипотезы приводятся факты употребления в некоторых говорах форм 3 лица типа несета, несето, где местоименное происхождение окончания вполне отчётливо). Таким образом, история форм настоящего времени может быть рассмотрена в параллели с развитием полных форм имен прилагательных, в истории которых ведущую роль также сыграли указательные местоимения-артикли. Гипотеза Обнорского хорошо согласуется с севернорусским характером новых форм: именно в северных диалектах широко распространены постпозитивные указательные частицы, восходящие к указательным местоимениям: дом-от (←домъ тъ), дорогу-ту и под.
Тема: История действительных причастий и возникновение деепричастий в русском языке.
Наиболее важные исторические изменения в сфере древних причастий в письменный период истории языка заключаются в следующем.
1) Действительные причастия настоящего времени с суффиксами -уч (- юч) и -ач (-яч) восточнославянского происхождения (согласный ч в составе суффикса – восточнославянский рефлекс *tj), которые отражаются в древнерусских текстах (ср. обычные для повествовательных текстов формы мн.ч. биюче, рекуче, гоняче и т.п.), постепенно перестают употребляться в качестве причастий, уступая место причастиям с суффиксами –ущ (-ющ) и -ащ(-ящ). Модель формообразования причастий настоящего времени с этими суффиксами, которая закрепилась в современном языке (ср. бьющий, идущий, дышащий, горящий), имеет старославянское происхождение, о чём свидетельствует южнославянский рефлекс щ на месте *tj в составе суффикса. Победа заимствованной модели формообразования объясняется тем, что причастие в целом является «книжным» образованием, исторически ориентированным на книжно-письменные, церковнославянские тексты, мало свойственным живой разговорной речи. Исконно русские формы причастий не исчезли из языка бесследно, они приобрели значение постоянного признака и перешли в класс имён прилагательных, ср. отчётливую дифференциацию причастий с суффиксами –ущ, -ащ и прилагательных суффиксами –уч, -ач: живущий – живучий, стоящий – стоячий, жгущий – жгучий, лежащий – лежачий и т.д. Слова типа жгучий, живучий, горячий – это результат исторического процесса адъективации исконно русских причастий, но в ряде случаев современные имена прилагательные с суффиксами -уч, -ач не являются по происхождению древними причастиями, они образованы по словообразовательной модели непосредственно от основы инфинитива (а не основы настоящего времени) глагола, ср. дремучий, кусачий, плакучий, гремучий, горючий и др.
2) Подобно именам прилагательным древние причастия имели краткую (именную) и полную (местоименную) форму, и так же, как в истории имён прилагательных, краткие формы постепенно перестают употребляться в роли определения и, следовательно, утрачивают склонение. Особенно важную роль в развитии морфологической системы сыграли краткие действительные причастия настоящего и прошедшего времени в форме именительного падежа единственного числа, так как, утратив словоизменение, они легли в основу нового грамматического явления – деепричастия. Современное деепричастие – неизменяемая форма глагола – по происхождению представляет собой застывшую форму именительного падежа кратких причастий. Выделяются 4 морфологических типа деепричастия: 1) с суффиксом -а (-я): держа, дыша, сидя, читая – исторически это форма действительного причастия настоящего времени в им.пад.ед.ч.муж. и сред. рода; 2) с суффиксом -в: узнав, сказав, подумав – это бывшая форма действительных причастий прошедшего времени в им.пад. ед.ч. муж. и сред. рода; 3) с суффиксом -вши: подумавши, наклонившись, сдавшись – формы восходят к кратким действительным причастиям прошедшего времени в им.пад. ед.ч. женского рода (конечное и было некогда окончанием этой формы, подобно именам сущ. 1 склонения типа рабыни, лодии); 4) с суффиксом -учи(-ючи): будучи, сидючи, глядючи, умеючи (тип ограничен и стилистически окрашен) – исторически это краткие причастия настоящего времени, с исконно русским суффиксом –уч в форме им.пад. ед.ч. жен.рода.
Формирование деепричастий на основе древних причастий – это длительный исторический процесс синтаксического характера: краткие причастия в форме именительного падежа исконно были согласованным определением к подлежащему, а затем они переходят в зависимость от сказуемого и «оглаголиваются»: на первый план в этих формах выходит значение добавочного действия (сопровождающего действие, названное глаголом-сказуемым). История деепричастия – одно из важных проявлений общей исторической тенденции усиления роли глагола в грамматической системе языка. Окончательная утрата связи с подлежащим (согласования с ним по роду и числу) у форм типа встав, сидя, узнавши, крадучись происходит не ранее 17 века, следовательно, деепричастие – достаточно молодой грамматический класс глагольных форм.