Глава 38 Крепость в Сделке 2 страница
Северный ветер становился все холоднее. Не наша ли приходит осень?
Глава 40 Принимая решение
Госпожа ничего у меня не требовала. Даже ее намеки были столь тонки, что додумываться до всего приходилось самостоятельно Через два дня после нашего разговора на крыше я спросил полковника, могу ли я повидаться с ней.
Полковник ответил, что выяснит. Подозреваю, что он действовал по приказу, – иначе стал бы спорить. Прошел еще день, полковник явился, сказав, что Госпожа нашла время принять меня.
Я закрыл чернильницу, очистил перо, встал.
– Спасибо.
Он странно на меня покосился.
– Что-то не так?
– Нет-нет. Только…
Я его понял.
– Тоже не знаю. Но я уверен, что она хочет кое-что мне поручить.
Полковник просиял. Этот довод был ему понятен.
Обычная процедура. Когда я в очередной раз вступил в ее обиталище, Госпожа стояла у окна, открытого в сырые сумерки. Серый дождь, бурливые коричневые воды, налево едва различимы тени опасливо цепляющихся за высокий речной берег деревьев. Пейзаж сочился промозглым холодом. Очень знакомая картина.
– Великая Скорбная река, – произнесла Госпожа. – В разливе. Она всегда в разливе, не так ли?
Она поманила меня. Я подошел. Со времени моего последнего визита к обстановке добавился большой стол. На столешнице красовалась модель Курганья, выполненная с жуткой достоверностью – кажется, сейчас из казарм выбегут крошечные стражники.
– Видишь? – спросила она.
– Нет. Я почти не знаю тех мест, хотя был там дважды, – только город и казармы. Что я должен увидеть?
– Реку. Твой друг Ворон, видимо, осознал ее значение. – Ее тонкий палец описал дугу далеко к востоку от речного русла, вгрызавшегося в гребень, на котором мы устроили тогда привал. – Во время моей победы при Арче река протекала здесь. На следующий год климат изменился. Постоянные разливы смещали русло сюда. Сегодня она гложет вот этот гребень. Я осматривала его лично – земля, в нем нет каменного остова. Он не продержится долго. Когда гребень смоет, река начнет подмывать курганы. Даже все заклятия Белой Розы не помешают ей срыть Великий курган. И с каждым фетишем, который унесет течением, моему супругу все легче будет выбираться.
Я хмыкнул:
– Против природы не попрешь.
– Ну почему же? Надо только предвидеть. Белая Роза не предусмотрела этого. И я тоже, когда попыталась связать его ненадежнее. Теперь уже слишком поздно. Итак – ты собирался поговорить со мной?
– Да. Я должен покинуть Башню.
– Что ж. Тебе не надо было приходить ко мне. Ты свободен, можешь идти или остаться.
– Я ухожу, потому что должен кое-что сделать. И тебе это отлично известно. Но пешком я не успею дойти вовремя, чтобы выполнить свое задание. И, скорее всего, сдохну по дороге. Я прошу перевезти меня.
Госпожа улыбнулась, и улыбка ее была искренней, светлой, чуть иной, чем прежние.
– Отлично. Я так и думала, что ты поймешь, где твое место. Когда ты будешь готов?
– Через пять минут. И есть один вопрос. Ворон.
– Его лечат в казармах Курганья. Пока мы ничем не можем ему помочь. Как только появится возможность, мы приложим все усилия. Достаточно?
Не спорить же мне с ней.
– Хорошо. Тебя перевезут. У тебя будет единственный в своем роде пилот. Сама Госпожа.
– Я…
– Я тоже раздумывала. Лучший для меня шаг – встретиться с твоей Белой Розой. Я отправляюсь с тобой.
– Тебя сомнут, – выдавил я, похватав немного воздух ртом.
– Нет, если не узнают. И не узнают, если им никто не скажет.
Ну, в лицо ее и впрямь не признает никто. Я единственный из Отряда, кто видел ее и остался жив, чтобы этим хвастать. Но… Проклятие, этих «но» целая гора.
– Если ты войдешь в безмагию, все твои заклятия спадут.
– Нет. Не работают новые чары. Постоянные сохраняются.
Я не понял ее и так и заявил.
– При входе в безмагию спадет только мое очарование, потому что оно поддерживается активно. Но заклятие, которое изменяет и оставляет измененным, однако не работает в момент входа в безмагию, не спадет.
На задворках моей памяти что-то зашевелилось. Я не мог отбросить назойливой мысли.
– Если ты превратишься в лягушку и припрыгаешь в Крепость, то останешься лягушкой?
– Если превращение было истинным, а не иллюзорным, – да.
– Понимаю. – Я заложил эту мысль закладкой и решил позднее вволю побеспокоиться над ней.
– Я стану твоей подобранной по дороге спутницей. Скажем, я помогла тебе раздобыть документы.
Есть тут какой-то подвох. Или два. Не представляю, чтобы она доверила мне свою жизнь.
– Начинаешь понимать. – Она кивнула.
– Ты слишком мне доверяешь.
– Я знаю тебя лучше, чем ты сам. По твоим меркам, ты человек чести и достаточно циничен, чтобы признать существование меньшего зла. Мое Око видело тебя.
Меня передернуло.
Она не извинялась. Мы оба знали, что извинения были бы пустыми.
– Ну? – спросила она.
– Я никак не пойму, зачем это тебе. Это ведь бессмысленно.
– Мир изменился. Раньше существовали два полюса – я и эта твоя крестьяночка. Война шла между нами. Но то, что шевелится теперь на севере, – это новый полюс. Продолжение линии, в которой я середина, или вершина треугольника. Я хочу сказать, что мой супруг намерен уничтожить как меня, так и твою Белую Розу. И я думаю, что нам с ней следует избавиться от обшей угрозы, прежде чем…
– Достаточно, я понял. Но Душечка вряд ли окажется так прагматична. Слишком много в ней ненависти.
– Возможно. Но попробовать стоит. Поможешь?
Побывав в нескольких шагах от древнего мрака, увидев шляющихся по Курганью призраков, – о да, я сделал бы все что угодно, чтобы тот жуткий дух не сбросил могильные оковы. Но как, как, как поверить ей?
То ли она прочла мои мысли, как это у колдунов в обычае, то ли догадалась.
– Я буду в пределах безмагии.
– Да. Мне надо подумать.
– Сколько угодно. Я пока не могу вылететь.
Подозреваю, не успела принять все меры предосторожности против дворцового переворота.
Глава 41 Городок Лошадь
Две недели прошло, прежде чем мы вылетели наконец в Лошадь, скромный городок между Ветреным Краем и равниной Страха, в сотне миль от западных границ последней. Лошадь служит перевалочным пунктом для тех ненормальных купцов, что пытаются пересечь две пустыни. А в последнее время в городе расположился штаб тылового снабжения войск Шепот. Все подразделения, что были еще не на марше в Курганье, разместились здесь.
Ох и промокнут же на севере эти придурки.
Бесконечный перелет завершился, и мы тихо спланировали на землю. Глаза мои вылезали из орбит. Несмотря на то что несколько армий были уже выведены, база Шепот оставалась кишащим новосотворенными коврами муравейником.
Ковры-самолеты оказались дюжины разновидностей. На одном поле я видел пять ковров чудовищного размера – сотню ярдов в длину и сорок в ширину. На каждом красовались металлические и деревянные заросли. На выровненных площадках валялись ковры необычной формы – вытянутые и довольно большие. Все с какими-то приспособлениями, и каждый заключен в клетку из тонкой медной сетки.
– Зачем это все? – спросил я.
– Мы приспосабливаемся к тактике врага. Твоя крестьянка не единственная, кто может воевать не по учебнику.
Госпожа сошла с ковра и потянулась. Я сделал то же самое. После трех часов полета затекают все мышцы.
– Возможно, у нас появится шанс испытать их в деле, несмотря на то что я отступила с равнины.
– Что?
– К Лошади движется крупный отряд мятежников. Несколько тысяч солдат и все, что может дать пустыня.
Несколько тысяч? Откуда они взялись? Неужели все так изменилось?
– Именно. – Опять это проклятое мозгокопание. – Оставленные мною города обеспечивают ее войско солдатами.
– А что значит «испытать в деле»?
– Я хочу остановить войну. Но я не избегаю сражений. Если твоя глухонемая продолжит движение на запад, я покажу ей, что даже с безмагией могу сокрушить ее.
Мы стояли недалеко от одного из новых ковров. Я проковылял к нему. Тот походил скорее на очень большую лодку. С настоящими сиденьями. Два впереди и одно на корме. На носу стояла небольшая баллиста, на корме – другая, побольше. К бортам и днищу ковра были прицеплены восемь тридцатифутовых копий. У каждого в пяти футах за наконечником имелось утолщение размером с бочонок для гвоздей. И каждое было чернее, чем сердце Властелина. У лодкоковра имелись плавники, а какой-то шутник подрисовал на носу глаза и зубы.
Соседние ковры, то бишь летающие лодки, строились явно по тому же образцу, хотя разные ремесленники явно поклонялись разным музам. Одна лодка имела вместо плавников нечто, напоминавшее круглые, прозрачные, паутинно-тонкие, сухие стручки футов пятнадцати в поперечнике.
Госпожа не располагала временем, чтобы показывать мне новейшее оборудование, и не намеревалась отпускать меня разгуливать без присмотра. Не столько из недоверия, сколько ради моей безопасности. Если я не буду держаться у нее под боком, со мной может произойти несчастный случай.
В Лошади собрались все Взятые. Даже самые старые мои друзья.
* * *
Смелая девочка Душечка. Отвага стала ее подписью. Вся мощь равнины стояла в двадцати милях от Лошади, и кольцо смыкалось. Наступление, однако, оказалось медленным – приходилось приноравливаться к бродячим деревьям.
Вслед за Госпожой я вышел на поле, где вокруг замеченных мною утром чудовищ лежали в ряд прочие ковры.
– Я планировала провести показательный налет на ваш штаб, – заметила Госпожа, – но это, как мне кажется, будет убедительнее.
Вокруг ковров суетились люди, грузили на великанские самолеты что-то глиняное, вроде цветочных горшков в виде урн с очень узкими горловинами. Каждый горшок имел футов пятнадцать в высоту; горловины заливались воском, а из днищ торчали длиннющие шесты с перекладинами на концах. Укладывали их штабелями.
Я быстренько пересчитал – ковров больше, чем Взятых.
– Но как они все взлетят?
– С большими управится Благодетель. У него, как прежде у Ревуна, замечательные способности в управлении коврами-самолетами. Четыре свободных будут управляться им синхронно. Пойдем. Этот – наш.
Я произнес что-то очень мудрое, кажется, «Глк?!!».
– Я хочу, чтобы ты это видел.
– Нас могут узнать.
Кружили на узких, лодкообразных коврах Взятые. На втором-третьем рядах сидений суетились солдаты; те, что на корме, проверяли баллисты, боеприпасы, пружины в устройстве, натягивавшем тетиву после выстрела. Средний ряд вроде бы ничем особенным не занимался.
– А для чего клетка?
– Скоро узнаешь.
– Но…
– Взгляни на мир свежим взглядом, Костоправ. Без предвзятости.
Мы с Госпожой обошли наш ковер-самолет кругом. Не знаю, что она проверяла, но осталась довольна. Солдаты, готовившие ковер к взлету, просияли от ее кивка.
– Залезай, Костоправ. На второе сиденье. И привяжись покрепче. Скоро придется туго.
Ну-ну.
– Мы прокладываем путь, – пояснила Госпожа, пристегиваясь к переднему сиденью.
Сзади уселся старый, опытный сержант; с сомнением глянул на меня, но промолчал. Передние места на каждом ковре занимали Взятые. На больших коврах экипаж состоял из четырех человек. Благодетель восседал на ковре посередине двойного клина.
– Готовы? – окликнула нас Госпожа.
– Да.
– Так точно. – Это сержант.
Ковер начал движение.
Первые несколько секунд были, мягко говоря, тряскими. Тяжелый ковер не хотел подниматься, не протащившись немного по земле.
Когда земля ушла вниз, Госпожа с улыбкой обернулась. Она наслаждалась полетом. Она попыталась разъяснить мне назначение окружавшего меня немыслимого букета рычагов и педалей.
Потянуть и дернуть эти два – ковер начнет поворачиваться по продольной оси. Повернуть – и ковер свернет направо или налево. Суть состояла в том, что при помощи рычагов ковром можно было управлять.
– А зачем? – крикнул я ветру. Слова сорвало у меня с губ. Наши глаза защищали очки, но лица оставались открытыми. Полагаю, еще до конца полета ветер сожжет нам кожу.
Мы находились в двух тысячах миль над землей, в пяти милях от Лошади, намного оторвавшись от Взятых. Внизу пылила Душечкина армия.
– Так зачем? – проорал я снова.
Дно ушло у меня из-под ног.
Госпожа сняла летательные чары.
– Вот зачем. Поведешь лодку, когда мы войдем в безмагию.
Какого дьявола?!
После полудюжины проб я немного освоился, сообразил, что мы вообще собрались делать, и Госпожа ринулась на армию Душечки.
Мы промчались по кругу, раздирая воздух, далеко за пределами безмагии. Меня потрясло, сколько сил накопила Душечка. Полсотни летучих китов, включая нескольких тысячефутовых чудовищ. Сотни мант. Громадный клин бродячих деревьев. Батальоны солдат-людей. Сотни менгиров мерцают огоньками, окружая защитным кольцом бродячие деревья. Тысячи тварей, прыгающих, и скачущих, и ползучих, и переваливающихся, и летящих. Зрелище мерзостное и величественное.
Когда мы пролетали над западным флангом, я заметил имперский отряд – фаланга числом две тысячи, на склоне холма в миле от первых рядов повстанческой армии. Смешно даже думать, что они устоят против Душечки.
Несколько мант посмелее кружили на границах безмагии, плевались молниями, пролетавшими мимо или гаснувшими по пути. Я прикинул, что Душечка находится на спине летучего кита на высоте примерно тысячи футов. За время моего отсутствия она стала сильнее – ее безмагия заметно увеличилась. Вся ошеломительная повстанческая армия маршировала под ее прикрытием.
Госпожа назвала нас первопроходцами. Наш ковер был оборудован иначе, чем остальные, но я поначалу не понял, что она имеет в виду. Пока она не начала действовать.
Мы взмыли вертикально вверх. Старый сержант торопливо швырял за борт черные шарики, за которыми тянулись струйки красного или синего дыма. Сотни три, наверное. Дымовые шарики рассыпались, зависали на самой границе безмагии. Буйки, по которым могут лететь Взятые.
Те появились как по волшебству. Выше нас, двойной клин больших ковров в окружении стайки меньших.
Солдаты на больших коврах начали сбрасывать великанские горшки, десятками – вниз, вниз, вниз, – мы следовали за эскадрой, стараясь не попасть под глиняный град. Горшки в полете переворачивались шестами вниз. Манты и летучие киты уворачивались от них.
Ударяясь о землю, шест двигал поршень. Восковую пробку выбивала жидкость. Поршень высекал искру. Жидкость вспыхивала. Фонтан огня. И когда огонь достигал чего-то внутри горшков, те взрывались. Осколки выкашивали и людей, и чудовищ.
Я в ужасе наблюдал, как расцветают бутоны огня. Наверху Взятые шли на второй заход. В огне чародейства нет. Безмагия тут бесполезна.
На втором круге киты и манты засыпали снаряды молниями, но первые же несколько попаданий отучили их от этой повадки – от разрядов горшки взрывались в воздухе. Падали манты. Один кит едва не вспыхнул, но другие, поднявшись над ним, залили его балластной водой.
Взятые пошли на третий заход. Своими горшками они могут растереть Душечкино войско в пыль, если она ничего не предпримет.
Она пошла в атаку.
Дымные буйки заскользили по границе безмагии, обрисовывая ее полностью.
Рассекая ветер, Госпожа повела ковер вверх. Двойной клин больших ковров отступил, летуны поменьше просто набирали высоту. Мы оказались позади Шепот и Хромого. Госпожа явно предугадывала реакцию Душечки.
Чувства мои были, мягко говоря, смешанными. Ковер Шепот накренился носом вперед. Потом ковер Хромого. Потом наш. Потом – остальных Взятых.
Шепот устремилась к особенно громадному летучему киту – все быстрее, быстрее. В трехстах футах от границы безмагии колдовские чары сорвали с ее ковра тридцатифутовые копья и метнули вперед, так, что, войдя в безмагию, они летели по обычной баллистической траектории.
Шепот даже не пыталась уклониться от безмагии и нырнула прямо в нее. Падение ковра замедлил, управляя этими рыбьими плавниками, солдат на втором сиденье.
Копья Шепот вонзились в голову кита. И вспыхнули.
Пламя для этих чудовищ хуже чумы – наполняющий их газ исключительно горюч.
Хромой не отставал от Шепот. Он выпустил два копья за границей безмагии и еще два – в ее пределах, просто сбросив их, пока человек на втором сиденье разворачивал ковер в нескольких дюймах от китовой спины.
Мимо цели пролетело только одно копье.
На спине летучего кита горело пять костров.
Вокруг Шепот и Хромого трещали молнии.
Потом в безмагию вошли мы. Подъемные заклятия отказали. Меня охватила паника. И теперь я?..
Мы мчались к полыхающему киту. Я дергал, тянул и пинал рычаги.
– Не так сильно! – прокричала Госпожа. – Мягче! Спокойнее!
Лодка подчинилась мне за секунду до того, как кит промчался мимо.
Треснула молния – мимо. Мы пролетали между двумя китами поменьше. Госпожа дернула за спуск маленькой баллисты. В одного из монстров вонзился дрот. «За каким бесом?» – вяло изумился я. Для такой громады это даже не комариный укус.
Но к стреле крепилась проволока, разматывавшаяся с катушки…
Бздыннь!
На мгновение меня ослепила вспышка. Зашевелились волосы. Прямое попадание манты… «Да нам конец», – подумал я.
Металлическая сетка поглотила энергию разряда, сбросив ее по разматывающейся проволоке.
Манта пристроилась к нам в кильватер. Сержант метнул в нее копьем, попавшим нашей преследовательнице под крыло. Манта дернулась и забилась, как бабочка со сломанным крылом.
– Смотри, куда летишь! – вскричала Госпожа.
Я обернулся. На нас мчался летучий кит, окруженный стайкой перепуганных мантенышей. Лучники повстанцев выпустили тучу стрел.
Я успел дернуть каждый рычаг, нажать каждую педаль и обмочиться. Помогло, наверное, последнее – мы задели бок чудовища, но не врезались.
Но чертов ковер принялся выписывать кренделя. Вокруг нас метались земля, небо и киты. На какое-то мгновение мне удалось разглядеть, как взрывается бок летучего кита, как огромный зверь складывается пополам, извергая потоки огня. Еще двое китов дымились… Но эта картина тут же исчезла. Когда ковер снова перевернулся, найти их взглядом я уже не мог.
Наше падение началось достаточно высоко, чтобы я успел прийти в себя. Я подергав за рычаги и педали, чуть притормозил кувырканье…
А потом это потеряло всякое значение. Мы вылетели из безмагии, и управление взяла на себя Госпожа.
Я обернулся глянуть на сержанта. Тот окрысился на меня и скорбно помотал головой.
Взгляд, брошенный на меня Госпожой, ободряющим назвать тоже было трудно.
Мы набрали высоту и двинулись на запад, где собрались Взятые, чтобы полюбоваться результатом трудов своих.
Уничтожен был только один кит. Остальных подранков товарищи залили балластной водой. Но несмотря на это, нападающие были деморализованы. Взятые не понесли вообще никаких потерь.
И все же повстанцы наступали.
В этот раз Взятые атаковали снизу, разгоняясь несколько миль над самой землей, чтобы перед самой границей безмагии резко взять вверх. Теперь я двигался между китами более осторожно, но близость земли действовала мне на нервы.
– Зачем мы это делаем? – проорал я.
Мы не атаковали, просто следовали за Шепот и Хромым.
– Просто так. Ради острых ощущений. И чтобы ты смог написать об этом.
– Я предпочел бы выдумывать.
Госпожа рассмеялась.
Мы поднялись и описали полный круг.
Душечка опустила китов. Вторая атака уничтожила еще двух. Так низко Взятые не могли проноситься через безмагию насквозь. Кроме Хромого. Тот решил показать себя. Он отлетел на пять миль и набрал огромную скорость, прежде чем вломиться в безмагию.
А с больших ковров тем временем метали последние горшки.
Мне не приходилось видеть, чтобы Душечка совершала глупости. Не изменила она этому правилу и на сей раз.
Несмотря на шум и суматоху, очевидно было, что при желании она и теперь может взять Лошадь. Взятые расстреляли большую часть боеприпасов. Хромой и большие ковры улетели – пополнять запасы. Остальные кружили высоко… Душечка овладела бы Лошадью, заплати она сколько нужно.
Но цена была слишком велика.
Душечка сделала верный выбор. Победа стоила бы ей, по моим прикидкам, половины армии. А летучие киты – слишком большая ценность, чтобы расставаться с ними ради столь ничтожного приобретения.
Душечка отступила.
Госпожа отвела свои войска и позволила противнице уйти, хотя могла бы продолжать атаки почти бесконечно.
Мы сели. Я перебрался через борт намного раньше Госпожи и с рассчитанно-мелодраматическим жестом поцеловал землю. Госпожа расхохоталась.
Она прекрасно провела время.
– Ты отпустила их.
– Я преподала им урок.
– Она сменит тактику.
– Разумеется. Но пока сила на моей стороне. Я не использую ее, и это кое о чем говорит. К тому времени, когда мы доберемся, твоя крестьянка хорошо обдумает все последствия.
– Мне так тоже кажется.
– Ты неплохо себя вел для новичка. А теперь пойди и напейся… или что-нибудь в этом духе. Только подальше от Хромого.
– Слушаюсь.
Я отправился в отведенную мне комнату и попытался унять дрожь.
Глава 42 Возвращение
В пределы равнины мы с Госпожой вступили через двенадцать дней после воздушного сражения над Лошадью. Мы ехали верхом на полудохлых клячах по старой тропе, право свободного прохода по которой обитатели равнины обычно уважают. В обтрепанной дорожной одежде Госпожа уже не была красавицей. Не старая карга, конечно, но и внимания особого она не привлекала.
Мы ехали по равнине, твердо зная, что в самом худшем случае Великая Скорбная река подмоет Великий курган через три месяца.
Менгиры наше присутствие заметили немедленно. Я ощутил их взгляды почти сразу же, а вот Госпоже пришлось показывать. Ради этой поездки она решилась научиться игнорировать все области восприятия, кроме чисто физических. За время нашей поездки ей предстояло вспомнить, как живут смертные, чтобы в Дыре она не наделала ошибок.
Смелая женщина.
Как, наверное, любой человек, готовый сыграть с Властелином на его собственном поле.
Маячащих в отдалении менгиров я игнорировал, сосредоточившись на обычной жизни равнины, вскрывая тысячи крохотных ловушек, которые могли бы в худшем случае выдать Госпожу в женщине рядом со мной. Так всегда делают, когда на равнину приходит посторонний. Ничего необычного.
На третий день нас едва не застала буря перемен. Госпожу буря потрясла.
– Что это? – спросила она.
Я как мог объяснил. Приплел все теории, какие только слышал. Она, разумеется, знала все это и без меня, но… лучше один раз увидеть.
Вскоре после этого мы наткнулись на первый коралловый риф. Это значило, что мы забрались в самое сердце равнины, в гущу кошмаров.
– Каким именем ты воспользуешься? – спросил я. – Мне бы лучше к нему привыкать.
– Думаю, Ардат. – Она усмехнулась.
– У тебя жестокое чувство юмора.
– Возможно.
Казалось, изображать обычную женщину доставляет ей удовольствие. Точно любовница вельможи, гуляющая по кабакам. Мы даже готовили с ней по очереди – к вящей скорби моего желудка.
Интересно, что думали о наших отношениях менгиры? Несмотря на все усилия, холод формальности растопить было не так-то легко. И большее, что мы могли изобразить, – товарищество, и уж этому менгиры точно удивлялись. С каких это пор мужчина и женщина путешествуют вместе, а спят врозь?
Вопрос о том, чтобы довести достоверность роли до такой степени, пока не вставал – к счастью. При одной мысли об этом меня охватывал такой ужас, что встать мог разве что вопрос.
Вскарабкавшись на гребень холма в десяти милях от Дыры, мы наткнулись на очередного менгра. Тот стоял себе у дороги и ничего не делал – двадцать футов ненормальной каменюги.
– Это и есть говорящий камень? – спросила Госпожа тоном усталой туристки.
– Ага. Эй, каменюга, я вернулся.
Менгир промолчал. Мы прошли мимо. Когда я обернулся, камня уже не было.
Изменилось не многое. Однако, перевалив через гребень последнего холма, я обнаружил у ручья лес бродячих деревьев.
Брод охраняла толпа менгиров, как живых, так и мертвых; среди них носились вывернутые верблюдокентавры. Праотец-Дерево стояло в гордом одиночестве и звенело, хотя был полнейший штиль. Под клочковатыми облачками одиноко парила стервятникообразная птаха – возможно, та самая, что уже несколько дней следила за нами. Но человеческого присутствия – ни следа. Куда Душечка дела свою армию? Не в Дыру же запихнула.
На мгновение меня охватил страх, что крепость оставлена. Но когда мы переехали через ручей, из кораллов вышли Ильмо и Молчун.
Я ласточкой слетел с коня и сграбастал их обоих в охапку. Мы молча обнялись. Ни единою вопроса не прозвучало – в лучших традициях Черного Отряда.
– Проклятие, – прошептал я. – Проклятие, как же хорошо вас снова видеть. Я уже слыхал, что вас на западе в порошок стерли.
Ильмо с легким любопытством глянул на Госпожу.
– Ох. Ильмо, Молчун – это Ардат.
Она улыбнулась:
– Очень приятно познакомиться. Костоправ так много о вас рассказывал.
Ни слова не промолвил. Но она-то читала мои Анналы. Спешившись, она протянула им руку, и мои товарищи обалдело пожали ее – по их понятиям, обращаться на равных можно было только с Душечкой.
– Ну, пошли вниз, – сказал я. – Пошли. Мне тысячу новостей надо сообщить.
– Да-а? – произнес Ильмо.
В сочетании со взглядом на дорогу за моей спиной это подразумевало многое. Кое-кто из ушедших со мной не вернулся.
– Не знаю. За нами гналась половина Взятых. Нас разметало, и я так и не смог отыскать их. Но об их поимке тоже не слыхал. Пошли вниз. Мне надо доложить Душечке. Новости невероятные. И дайте пожрать чего-нибудь. Приходилось терпеть готовку друг друга, а она – повар еще хуже, чем я.
– Брр. – Ильмо вздрогнул и огрел меня по спине. – И ты жив?
– Да, я крепкий старый стервятник, Ильмо. Пора бы запомнить. Черт, я… – Я понял, что несу уже полный бред, и ухмыльнулся.
– Добро пожаловать домой, Костоправ, – прожестикулировал Молчун. – Добро пожаловать.
– Давай, – подбодрил я Госпожу, когда мы достигли входа в Дыру, и взял ее за руку. – Пока глаза не привыкнут, темно тут, как в могиле. И приготовься к вони.
О боги, какая мерзость! Тут и навозный червь задохнется.
Внизу бурлила жизнь; когда мы проходили мимо, наступала внимательная тишина, за нашими спинами шум возобновлялся. Молчун вел нас прямо в зал совещаний. Ильмо откололся по дороге – пошел добывать нам обед. Когда мы входили, я заметил, что все еще цепляюсь за руку Госпожи. Та улыбнулась мне, но в улыбке этой было больше половины нервного ожидания. Говорите мне потом про поход в логово дракона. Я тихо пожал ей руку – такой уж я смелый.
Душечка выглядела измотанной. Как и Лейтенант. Было там еще с дюжину человек, почти все незнакомые. Видимо, они явились после того, как имперцы эвакуировали периметр равнины.
Душечка надолго припала ко мне. Так надолго, что я покраснел. Мы с ней вообще-то к излияниям чувств не склонны. Наконец она отпустила меня и глянула на Госпожу с некоторой ревностью.
– Это Ардат, – показал я. – Она поможет мне переводить. Она хорошо знает древние языки.
Душечка кивнула, не задавая вопросов. Уж настолько мне тут доверяют.
Принесли еду. Ильмо приволок стол и табуреты, выгнал всех, кроме меня, Лейтенанта, Молчуна и Госпожи, – да еще сам остался. Госпожу он тоже хотел отослать, но не решился.
Пока мы ели, я урывками, когда рот и руки были свободны, рассказывал свою историю. Было несколько тяжелых моментов, особенно когда я сообщил Душечке, что Ворон еще жив.
Теперь, задним числом, я полагаю, что для меня это было тяжелее, чем для нее. Я ожидал, что она разволнуется или сорвется в истерику. Ничего подобного не случилось.
Вначале она просто отказалась мне верить Я понимал ее – Ворон до своего исчезновения был центром ее мира. Она не могла представить, чтобы он включил ее в величайший спектакль своей жизни ради того, чтобы пошарить вокруг Курганья. Это казалось бессмысленным – Ворон никогда не лгал ей.
Я тоже не видел тут смысла. Но, как я уже отмечал, у меня возникало подозрение, что в этой истории есть двойное дно. Я догадывался, что Ворон бежал не к чему-то, а от чего-то.
Спорила Душечка недолго. Она не из тех, кто не способен признать неприятную истину. С этой болью она справилась лучше, чем я ожидал, – возможно, худшее уже отболело много лет назад.
Однако нынешнее состояние Ворона ничуть Душечку не успокаивало, а она и без того находилась в расстроенных чувствах после поражения под Лошадью – предвестника поражений более серьезных. Она уже подозревала, что ей придется сражаться против имперцев без помощи тех сведений, за которыми меня посылали.
Всеобщее уныние я вызвал, объявив о провале миссии и добавив:
– Из достоверных источников мне известно, того, что мы искали, в бумагах просто нет. Хотя я не могу быть уверен, пока мы с Ардат не закончим наше дело.
Зато я кратко пересказал то, что вычитал в бумагах Ворона перед тем, как потерять их.
Прямой лжи я не допускал. Потом, когда правда раскроется – а она раскроется, – лжи мне не простят. Я только опустил некоторые детали. Я даже рассказал о плене, допросе и заключении.