Время бедуина» и борьба за Европу
Бедуин – слово, которое в Исламском мире может быть использовано в нескольких разных значениях. В свеем изначальном смысле оно обозначает диких, неотесанных арабов, живущих на природе и неукоренненых в социальной и культурной традиции. Если обращаться к преданиям Пророка Мухаммада, мир ему, можно обнаружить, что бедуины в общении с ним не демонстрировали элементарной этики, подобающей для общения в культурном обществе. Например, есть хадис о том, как один из бедуинов вошел в мечеть и помочился в ней, даже не подозревая, что в этом есть что-то крамольное. Сподвижники Пророка, мир ему, хотели тут же убить этого человека, но Пророк, мир ему, остановил их, попросил вымыть оскверненное место и мягко объяснить этому человеку, что это Храм Божий, в котором нужно вести себя подобающим образом.
Это характерный пример бедуина в первом смысле. Хотя они признавались мусульманами, больше того, имеющими определенные исключительные достоинства (в частности, многие ученые ездили к ним учить первобытный арабский язык), но из-за неотесанности и варварства, характерного для них как группы, доходило до того, что некоторые ученые запрещали молиться за ними, считая что у бедуина по определению не может быть правильного понимания религии.
Бедуинизм в современном Исламе – совершенно отдельный вопрос, который из-за его сложности и теологической специфики, мы не будем рассматривать в рамках этой книги. Скажем лишь, что когда мы говорим о подобном бедуинизме и бедуинах в уничижительном смысле, мы подразумеваем внутриисламское варварство, бунт шариковщины против высокой Исламской традиции, прорыв плебейства, эгалитаризма и смесительства, который сопутствовал расцвету внутриисламского протестантизма (ваххабизма) и модернизма (реформаторских и революционных движений).
В рамках же этого исследования мы будем использовать слово «бедуин» в кавычках в том значении, в котором его использует в своей англоязычной книге «Время бедуина» шейх Абдулькадыр ас-Суфи, урожденный шотландский аристократ Ян Даллас.
В своей книге Шейх использует этот термин в соответствии с социологической концепцией Ибн Халдуна, изложенной им в знаменитой книге «Муккадима». Беседуя о ней с одним из своих братьев и соратников, я был поражен содержательному сходству между этой концепцией, развернутой Шейхом применительно к современному Западу, и нащупанной нами концепцией консорций. Несмотря на то, что они используют разные термины, речь в них по сути идет об одном и том же.
Итак, эра бедуина или бедуинизм это первая стадия из трех стадий, который циклично повторяются в истории, согласно Ибн Халдуну. Кто такие «бедуины», согласно этой концепции? Шейх обращает внимание на то, что бедуинизм не тождественен номадизму или кочевничеству. Номадизм характеризует собой феномен сложившегося общества, обладающего устойчивой структурой, но от раза к разу меняющего свое место проживание. Бедуин же, согласно пониманию, развиваемому Шейхом, это не человек кочевого общества, но человек вне общества вообще. То есть, даже живя в оседлом городе, он находится вне города и даже живя в обществе, он находится вне общества.Это можно понимать как социальную характеристику, а можно, на мой взгляд, и как внутреннее состояние человека. Грубо говоря, «бедуин» в этом смысле это метафора маргинала – человека противостоящего сложившимся социальным структурам и идентичностям.
Второй стадией, согласно этой концепции, является этап асабии. В данном случае это понятие также употребляется не аналогично его общепринятому в Исламе значению, а в социологическом смысле. Это этап, когда такие маргиналы, «бедуины» начинают сбиваться в сплоченные стаи, сообщества, осознают общность между собой и осознают эту общность субъектом истории. Если этого не происходит, маргиналы или «бедуины» остаются пылью истории, обреченными быть рабами или жертвами.
Третьей стадией называется эпоха царства. По сути речь идет о трансформации маргинального сообщества, спаянного асабией, в фазу создания нового общества и цивилизации. Согласно Шейху, политическим выражением принципа цивилизации и устойчивого общества является принцип единоличного наследственного правления, идеальной формой которого в Исламской истории он считает Османский девлет[1].
Итак, Шейх говорит, что сегодня на Западе наступает эра бедуина. Возможно, у кого-то может возникнуть впечатление, что примерно о том же говорит и известный в России, позиционирующий себя в качестве «исламского» теоретик ГейдарДжемаль с его концепцией диаспоры как нового субъекта истории. Однако на самом деле кроме описательного сходства общего между этими концепциями практически нет.
Во-первых, Шейх в данном случае опирается на циклическую концепцию Ибн Халдуна, специально подчеркивая несостоятельность химерической линейной историософии, каковая и заложена в основу «махдистской» концепции Джемаля. Если в нашем случае речь идет о понимании механизма зарождения нового общества и цивилизациивзамен исчерпавших себя старых, то Джемаль говорит об отрицании и уничтожении общества как такового. То есть, его диаспора является не субъектом зарождения нового общества, но субъектом противостояния обществу вообще, которое по мере его накала должно вылиться в мировую революцию, на пике которой возглавить ее должен пришедший для этих целей имам Махди. Правда, недосказанным является другое. Сам Джемаль, «рассчитавший» приход Махди по ведической методе, убежден, что он является делом не ближайшего будущего, но может состояться примерно через 400 лет (впрочем, по нему, может и не состояться, но это уже другая история…лет ()Махди по ведической методе, убежден, что он является делом не ближайшего будущего, но может состояться примерно через 400).
Тогда возникает интересный вопрос, что предлагается делать верующим в течение этого срока, если отрицается путь создания исламского общества – растянуть на все это время перманентную революцию? Совершенно очевидно, что сохранение революционного накала в течение такого огромного срока совершенно невозможно и что включенные в историю люди и общества неизбежно будут вынуждены создавать стабильные и устойчивые формы социальной организации. Если же вспомнить, сколько всего кардинально изменилось за последние 4 века и честно признать, что следующие 4, если они будут, вряд ли будут менее интенсивными и изменчивыми, совершенно очевидно, что дать ответы на все эти вызовы и приспособиться к динамичным изменениям, может эффективное даже не общество, а цивилизация.
Второй пункт отличия вытекает из первого и заключается в том, что идеальная диаспора для Джемаля является воплощением принципа расового хаоса и неукорененности в почве. Опять же, учитывая то, что Шейх говорит как о потенциальных «бедуинах» о турецких, арабских и пакистанских иммигрантах в Европе или о латиноамериканцах и афро-американцах в США, может возникнуть заблуждение о схожести и в этом.
Но, во-первых, Шейх неслучайно размышляет о «бедуинах» в контексте своих размышлений о европейской истории последних веков, обосновывая исчерпанность ее нынешнего цикла. При этом он указывает на две предыдущие миграционные волны, которые надо рассматривать в контексте цивилизационного обновления Европы – нашествие варваров и далее норманнов.
Во-вторых, надо обратить внимание на внимание Шейха к вопросам евгеники и на его понимание евгеники, которому, иншаАллах, мы еще посвятим отдельные публикации. Шейх неслучайно указывает, что далеко не все «бедуины» могут перейти в фазу «асабии» и, очевидно, что далеко не всякая «асабия» может родить «царство» или даже влиться в него.
Если мы посмотрим на пример варваров, то многие из них сгинули в небытие еще раньше Римской империи. А многие из тех, кто пережили ее, пережили ненадолго.
Какие же «варвары», «бедуины-асабисты» сумели выжить и породить новое «царство» - цивилизацию? Ими стали те, кто вместо уничтоженной Римской империи сумели создать новую, Священную Римскую Империю. И не суть, что эта империя называлась «Священной Римской Империей германской нации», что может создать иллюзию о победе одного расового типа над другим. На самом деле, Римская империя последнего периода была не столько «римской», сколько инородческой, «варварской». Напротив, священная империя «германской нации» во многом была такой лишь номинально, по сути будучи многоплеменным сообществом, в которым активно шел новый этногенез. То есть, произошло ни что иное как евгенический отбор и отсев, критериями которых стала способность создать эффективные социальные и цивилизационные структуры.
В своей книге шейх Абдулькадыр ас-Суфи пишет о Европе и, надо отметить, что как и Ибн Халдун, обновление и утверждение цивилизации («царства») он связывает с принципом единоличного наследственного правления. Конечно, нет ничего удивительного в том, что шотландский аристократ из древнейшего рода Далласов, да еще и женатый на женщине из английской королевской семьи, является убежденным сторонником восстановления (полноценной) монархии в принципе и у себя на родине в частности. Возникает, однако, вопрос, как это сочетается с его исламскими воззрениями и представлением о том, что Европу суждено обновить именно мусульманским «бедуинам» (в понимании Ибн Халдуна!)?
Полагаю, что как раз здесь никаких противоречий нет. С одной стороны, очевидно, что в выродившейся Европе только Ислам как идеологическая система и его носители, состоящие из двух групп: пришлых иммигрантов и пассионарных европейских «бедуинов», являются единственной жизнеспособной и животворящей силой общеевропейского масштаба. С другой стороны, именно из-за этих зашкаливающих на общеевропейском уровне витальных сил Исламу и мусульманам в Европе суждено стать основным полем сражения за будущее континента и, возможно, что и всего мира.
Масонские капиталистические элиты, которые на самом деле всегда были на глубинном уровне связаны с разрушительными левацкими движениями, в наше время представленные антиглобалистами, после гибели старой Европы в 1945 году сделали ставку на иммигрантов из мусульманских стран как на орудие окончательного уничтожения духовной сущности континента.
Возможно, что в своих планах они не учли такого обстоятельства как Исламский ренессанс, который дал знать о себе, начиная с 60-х годов прошлого века. Первое поколение иммигрантов в любом случае в массе своей было далеко от религии предков и куда больше было озабочено выживанием в непростых условиях Запада. Однако, начиная со второго и особенно третьего поколения иммигрантов, происходит вполне выраженная реисламизация мусульманских иммигрантов Европы.
Я не случайно оговорился, что масонские штабы Запада не учли «исламского фактора» именно «возможно». Возможно, что напротив они учли и его, и проблемы, которые будут сопутствовать его проявлению в Европе. Так это или нет, но в любом случае на данный момент с «исламским фактором» в Европе успешно работают силы как антиевропейские, так и антиисламские, желающие использовать его для провоцирования мирового и европейского хаоса, призванного стать фоном для создания Мирового правительства масонских лож и транснациональных корпораций, окончательно эмансипировавшихся от суверенных политических властей.
Мусульманские иммигранты в Европе являются удобренной почвой для такой политики. С одной стороны, как уже было сказано, они полны сил, что позволяет рассчитывать на них как на хорошее горючее в отличие от большинства нынешних европейцев. С другой стороны, не только они вырваны из традиционной исламской среды, но и сам Ислам Традиции, Ислам, являющийся основой духовной вертикали, формирующей Исламскую цивилизацию, после ликвидации в 1924 году Османского халифата, последние полтысячелетия бывшего его опорой, находится под натиском внутриисламских бедуинов – не тех, о которых писал Ибн Халдун, но тех, о которых было сказано в начале данной статьи.
Практически это означает, что именно такие активные мусульмане, вырванные из одной традиционной среды и неукорененные в другой, которые обе в свою очередь почти уничтожены, лишенные истинного понимания своей Религии (Дина), являются идеальным человеческим материалом, который можно использовать как топливо для новой мировой революции. Ну, а кто и для чего провоцирует такие «мировые революции», надеюсь, никому объяснять не надо.
Кровавые столкновения в Англии и погромы во Франции являются первыми предвестниками этого будущего. Пожалуй, что от такой перспективы еще далеки периферийные страны Европы с достаточно моноэтническим населением. Однако ключевые страны континента – Британия, Франция и Германия уже вплотную подошли к этой реальности, а по мере становления Евросоюза как федеративного государства уровень гетерогенности в разных его частях неизбежно будет стремительно выравниваться.
Если кого-то греют надежды на мифических националистов, которые придут к власти и выселят всех иммигрантов, пусть их оставит «всяк сюда входящий». Пока проблема носит обратимый характер (?!) они к власти не придут, а когда смогут к ней придти или быть допущены, ничего кроме дополнительного усиления хаоса Европе они принести не смогут. Что касается мифической RAHOWA, то в современной Европе таковая обернется никак не Белой реконкистой, но тотальной балканизацией на радость будущему Мировому правительству, смогущему использовать ее для введения прямого «миротворческого» управления континентом.
Здесь мы как раз закономерно подходим к той роли, которую способно сыграть восстановление Монархии в цивилизационном возрождении и обновлении континента, могущих стать единственной альтернативой его погружению в управляемый хаос.
Дело в том, что внутри самого Исламского движения в Европе есть две генеральные тенденции, антагонистические по отношению друг к другу. Суть первой была описана выше и эту тенденцию можно охарактеризовать как «политический ислам» с ярко выраженной левацкой и революционной ориентацией и курсом на союз с антиглобалистами.
Хотя ее лозунгом является «выход мусульман из гетто», по сути речь идет в целом об отрыве мусульман от их традиционных исламских корней и о подмене Ислама Традиции «политическим исламом», подобно тому как выход евреев из гетто и их ассимиляция сопровождались подменой традиционного иудаизма секуляристским и политическим – сионизмом, а также либерализмом и марксизмом. Российский идеолог такого «политического ислама» Гейдар Джемаль определяет его как "исламское мировоззрение, основанное на прямом прочтении коранического Откровения с последующими выводами, имеющими одновременно теологический, политический и экономический характер". И чтобы не оставалось сомнений относительно его природы добавляет, что подобно такому «политическому исламу» ранее именно марксизм по сути «являлся попыткой стать универсальной политической теологией, только опирающейся на протестантскую библейскую базу». Отбросив в сторону как «клерикальный хлам» всю исламскую богословскую традицию, подобную же идеологию на основе «протестантского» метода «прямого прочтения Откровения» («исламскими» швондерами и шариковыми!) предлагают создавать и мусульманам.
Закономерно, что в этой перспективе мусульманам предлагается вместо борьбы за конкретное исламское общество и правление разменяться на борьбу за химерические цели вроде освобождения угнетенного человечества, свержение тирании и т.п. Знакомые лозунги, не так ли? Знакомые и вполне закономерные, если учесть, что подобный дискурс «внутри» Ислама продуцируется сегодня теми, кого еще многие века назад традиционные исламские улемы (ученые) назвали «евреями этой Уммы» - шиитами. Разгадка проста, если учесть, что шииты – это антисистема внутри Ислама, для которой реальный Ислам, как он исторически был и есть – это не Ислам, каким он должен быть в их представлении. Соответственно отрицают они и возможность создания исламского общества и правления вплоть до прихода Мессии, который должен произойти в конце времен. Поэтому в их лице внутри Исламского мира мы видим гностическую секту, которая не обратила в Ислам ни одного народа, как и не создала ни высокой культуры, ни цивилизации (все, что создано внутри шиизма украдено из классического Ислама и искажено), а все свои усилия вечно направляла на борьбу против исламских правительств, обществ и сеяние смуты среди мусульман.
Итак, руководимый шиитами или скрытыми шиитами (т.к. сокрытие своей веры является столпом их религии) модернистский, оторванный от Традиции и заточенный на ассимиляцию мусульман с мировой революцией «политический ислам» - это одна перспектива для Европы с растущим мусульманским населением.
Другую перспективу представляют собой мусульмане-традиционалисты, которые сопротивляются «интеграции», ожидаемой от них секулярными демократическими идоллократиями, но хотят жить по Шариату и исповедовать свою религию в полном объеме. В Европе, если рассматривать иммигрантов, такие мусульмане представлены тремя крупными группами, корни которых уходят в мощнейшие духовные и цивилизационные традиции: выходцы из Магриба (преимущественно во Франции), выходцы из Турции (преимущественно в Германии) и выходцы из Индийского субконтинента (преимущественно) в Британии. В их среде представлена как первая тенденция в различных ее вариациях, так и традиционалистская линия, связанная с исламскими школами и учеными, укорененными на их родине.
Стратегию данной части мусульман часто называют «геттоизацией», поэтому, недурно будет разобраться с самим термином. В этом случае нам станет понятной и истинная подоплека раздающихся в Европе призывов к мусульманам "выйти из гетто", "не замыкаться в гетто" и т.п. С гетто в таком случае часто путают нечто, существующее, например, в Гарлеме или Бронксе, однако, при этом, боюсь, мало кто понимает, чем в сущности было гетто на самом деле и каково было его историческое значение для иудейства.
На самом деле, сущностью того, что обычно называют как "гетто", является не собственно гетто как черта автономных еврейских поселений, но "кагал" - община, джамаат или кагальная система, кагальная автономия. Ее сущность практически идентична системе миллатов в Османском Халифате, основанной на Шариате, и предоставляющей каждой религиозной общине теократическую автономию и право и обязанность жить в иноверном окружении по своим законам.
Еще одним мифом, связанным с "гетто", является то, что оно было навязано несчастным евреям коварными юдофобами, которые согнали их туда подальше с глаз долой. Опять же этом миф вдвойне, потому как гетто в средневековой Европе возникает как "право-привилегия", выкупленная организовавшимися для этих целей раввинами и лидерами кагалов у христианских королей.Гетто или кагальная система в связи с этим стали тем историческим путем спасения, который на несколько веков помог сохраниться еврейству как религиозной системе, привязать его последователей к Торе и Талмуду, сохранив тем самым не только иудеев, но и оградив окружающие их народы от разлагающего воздействия секулярных еврейских ассимилянтов.
Не побоюсь предсказать, что только структурирование в западных странах с массовым мусульманским присутствием аналога кагальной системы - исламских джамаатов - может стать альтернативой, позволяющей как сохранить истинную сущность Ислама на Западе, так и спасти Запад от перманентной гражданской войны, ударными силами которой со стороны "низов" станут уподобившиеся еврейским комиссарам потомки мусульман, утратившие понимание своей религии и ее истинных ценностей.
Однако вот тут-то мы и подходим к той роли, которую сможет сыграть во всех этих процессах институт Монархии. В частности, на примере той же Франции с воинствующе якобинским генезисом ее государственности, мы видим, что секуляристские республики никогда не смирятся с наличием внутри них де-факто теократических автономий, ибо последние самим фактом своего существования будут опровергать их «сакральные принципы», восходящие к 1789 году. Больше того, невозможна подобная модель не только в республиках, но и бутафорских конституционных, парламентских монархиях, под личиной которых в ряде стран утвердилось идолище демократии. Невозможна по той простой причине, что суверенитет коллективного Левиафана «Нации» (не в примордиально-этническом, а в якобинском понимании), по определению не терпит никакого духовного многообразия. Как, впрочем, и любого социального уклада, в основе которого не лежит поклонение Великому Существу, введенного якобинцами после победы их сатанинской революции.
Кстати, возвращаясь к теме гетто и кагальной системы, характерно, что не пресловутый «еврейский заговор», но именно торжество в Европе описанной идоллократической системы стало причиной разрушения традиционного кагального уклада европейских евреев и последовавших за этим их «эмансипации» и активного вовлечения в разрушительные процессы внутри Западной цивилизации. До этого отношения европейских христиан с закрытыми кагалами иудеев хотя и нельзя назвать безоблачными (впрочем, исключительно по причине потакания деятельности еврейских ростовщиков – именно по этой причине не было проблем с евреями у мусульман, чья религия на корню пресекает любое ростовщичество), однако, сопоставляя ее с альтернативами, можно уверенно сказать, что именно подобная модель является оптимальной формой существования евреев в нееврейском обществе, причем, для обеих сторон.
Почему же кагальная автономия была возможна в традиционных монархиях Европы и тут же упразднена после победы буржуазно-национальных революций? Потому, что договор с еврейской общиной как целым заключала не абстрактная, не терпящая многообразия «Нация», но Персональный Суверен – Монарх, чья власть исторически опиралась на дифференцированные отношения с различными сословиями, цехами, орденами, землями и народностями.
И именно по этой же причине без восстановления Монархии и возвращения к единоличному правлению, предполагающему ассиметричные отношения Суверена с различными группами его подданных, в Европе заключать договор с Исламской общиной, являющейся субъектом структурирования Нового Порядка с мусульманской стороны, будет просто некому.
С этой точки зрения можно предположить, что именно подобные исламские джамааты, управляемые традиционными улемами и амирами (лидерами), способны стать одной из основных опор для восстановления традиционного неофеодального порядка в Европе, предполагающего и монархическое правление. Однако чтобы это могло произойти, нужно, чтобы традиционалистские силы победили на самой исламской улице, и чтобы фактическая власть на ней принадлежала не революционным агитаторам и комиссарам, а шейхам, улемам и амирам.
Получается своего рода замкнутый круг. И есть только средство его разомкнуть. Таковым является восстановление Исламского Халифата, не создание его с нуля как-то предлагают террористические партизанские группировки «джихадистов», но реставрация легитимного Османского Халифата, чья произвольная ликвидация в 1924 году противоречила не только исламскому османскому праву, но и (по крайней мере, об этом можно говорить!) т.н. «международному праву».
В этом случае речь будет идти не о создании утопического всемирного государства мусульман, что не нужно и невозможно. Решения Халифа, принятые до незаконного переворота, в частности, о даровании независимости большинству бывших провинций Халифата, в этом случае останутся в силе. Его границы будут примерно соответствовать границам современной Турции, возможно, увеличенным за счет присоединения к ней курдских земель Ирака, уже де-факто расчлененного, и Ирана, которому, должно быть, суждено распасться. В таком случае его роль для мусульман всего мира будет скорее символической – подобно Ватикану для католиков, а также резервно-координирующей подобно Государству Израиль для евреев.
Тем не менее, именно восстановление такого Халифата, вполне способное произойти при определенном повороте истории Турции, может стать мощнейшим моральным, а также политическим и организационным фактором, достаточным для победы традиционалистских сил внутри Ислама в Европе. В этом случае европейские монархии получили бы в лице Халифа мусульман органичного для них партнера, являющегося моральным лидером традиционных исламских общин в Европе, а следовательно, могущим быть гарантом соблюдения ими договора с европейскими монархиями.
Что же касается мусульман-европейцев, чьим консорциям предстоит сформироваться из бедуинов Запада, их роль должна заключаться в том, чтобы остаться за чертой «исламских гетто» с европейской стороны и таким образом стать проводниками цивилизационного обновления белого ядра Европы. Этому ядру в таком случае предстоит быть заново выстроенным совместными усилиями консорций европейских мусульман, христиан и, возможно, представителей других религий.
В неофеодальном обществе будущего каждой из них может найтись достойное место.
Философия вождизма
В серии "Библиотека расовой мысли" можно найти немало книг, полезных при том условии, что читатель, купивший их, обладает запасом мировоззренческой прочности, а потому может отсеивать зерна от плевел, черпая полезные факты и сведения и отбрасывая тенденциозные и односторонние оценки. Одной из таких книг является «Философия вождизма».
Честно говоря, увидев название книги, я первоначально совершенно не был настроен читать ее, т.к. привык к тому, что в последнее время праворадикальная среда стала вместилищем всех возможных демократических и постмодернистских ересей, вроде концепций "сетевых структур", "сопротивления без лидера" и т.п. Однако, пролистав книгу, понял, что она представляет собой как раз апологию вождистского принципа. Больше того, апология вождизма в данном случае не ограничивается банальными лозунгами и клише - предпринимается попытка разработать теорию и методологию вождизма на научном уровне, критерии кадровой политики, ротации элит и т.п.
Во многих работах в книге особо рельефно подчеркивается уникальность вождистской системы и отличие вождизма от деспотии, одним из которых является взаимодействие вождя со своим народом и опора вождя на свою команду или дружину. О том, что без такого взаимодействия невозможен не только нордический, но и любой вождь вообще писал наш соратник, господин Амир Мавров, анализируя причины отсутствия в России полноценного сталинистского проекта.
Да, да, поразительно, что в стране, в которой на низовом уровне существует просто таки культ Сталина, сталинизма как проекта не существует. Отмечая, что Гитлер был куда более командным игроком, господин Мавров считает наиболее продуктивным националистическим лидером ХХ века основателя Национальной Турции Мустафу Кемаля:
«…он представляет собой наиболее удачный пример конструирования ордена - хранителя его идей и кроме того - нации. А этого ни Гитлеру ни Сталину осуществить не удалось. Третий Рейх с его ариями погиб под руинами, а советский народ так и остался химерой, последние представители которого доживают жизнь на нищенскую пенсию. Турки же, устав от роли главного тягла единой мусульманской империи, занялись реализацией собственного национального проекта. И им удалось создать вполне жизнеспособное государство, с сильной армией и экономикой, а главное ощутить себя единой нацией. Костяком, главной движущей силой по формированию новой турецкой идентичности, стали последователи Мустафы Кемаля, в последствии получившего звание "отец турок" - Ататюрк.
Кемалисты, исповедующие секуляристко-либеральные взгляды, контролирующие армию и спецслужбы, в условиях в мусульманского большинства, вот уже более 80 лет определяют политику страны, не допуская или даже свергая не угодных и опасных им лиц. Кемалисты это не только армия, это и предприниматели, банки, крупнейшие корпорации, по разным данным они контролируют от 12% до 17% экономики страны.
Культ личности Кемаля можно сравнить как с культом Сталина, так и Гитлера, с учетом того, что в Германии или в России не висят уже повсеместно плакаты или портреты Гитлера или Сталина. В Турции же это сплошь и рядом. А ведь Кемаль-паша умер в 1938 году! Оскорбление Кемаля - уголовное преступление, каждый правительственный чиновник обязан иметь у себя его портрет. И все это, в общем-то не под нажимом, а совершенно свободно. Просто историю там не меняют при каждой смене власти, да и смены то нет, так как есть орден.
Мы можем видеть нынешнего премьера Турции, которого называют исламистом на фоне "отца всех турок", жестоко преследовавшего Ислам и мусульман, к слову бывший муфтий Османской империи Мустафа Сабри даже вынес фетву (шариатское правовое заключение), что Кемаль не мусульманин и с ним нужно воевать. Несмотря на постепенное вытеснение секуляристов из экономики и других секторов, исламски ориентированные силы не могут не считаться с правилами играми, архитекторами которых являются сторонники "Ататюрка". Да и армия это мощный фактор, игнорировать и обойти который крайне сложно.
Так, что дорогого стоят все эти портретные условности и прочие штучки. А все дело в доминирование командного принципа над личным. Если бы Сталин был более командым человеком и выдвигал людей, которым бы не боялся передать власть, то кто знает, как бы все повернулось.... и чьи портреты бы висели на наших улицах....»
Добавлю от себя и то, что отличие Вождя от тирана и узурпатора заключается в том, что первый опирается на своих соратников и может им доверять, тогда как для второго именно его соратники являются страшнейшими потенциальн6ыми врагами, со стороны которых он постоянно опасается измены и заговора. В этом смысле, конечно, идеальными лидерами и вождями всех времен и народов были пророки, в частности, два последних пророка – Иисус и Мухаммад, мир им. Именно им удалось воспитать апостолов (сахабов), которые после ухода своих Учителей, самоотверженно, не щадя сил и жизни несли их учение во все уголки земного шара.
Об этом, конечно, надо думать в первую очередь, читая книгу «Философия вождизма».
Сильная сторона этой книги, на мой взгляд, заключается в присущей немецкой гуманитарной науке фундаментальности в попытке разработать вождизм как завершенную научную концепцию. Слабая сторона, однако, в том, что этого у авторов... не получилось.
Почему? А вот в данном случае мы становимся свидетелями того, как сила - научная фундаментальность оборачивается слабостью - схематизмом и мертвым книжничеством. Попытка некоторых авторов найти панацею от вырождения вождизма или рецепт создания идеального вождизма и защиты от его возможных опасностей не удается просто потому, что это... невозможно в принципе.
В свое время я написал строки, которые могут быть применены и к этой проблематике:
«...Что касается успеха в этой жизни того или иного человека или сообщества людей, то мое твердое убеждение заключается в том, что этот успех есть или его нет не в зависимости от неких объективных окружающих нас условий, а в зависимости от того, наделен ли тот или иной человек либо сообщество людей силой (в интегральном понимании этого слова), позволяющей ему действовать и преуспевать в любых условиях. Вот почему, потратив немало времени своей жизни на изучение тех или иных социальных, государственных, геополитических и т.п. концепций и моделей и будучи в свое время увлечен многими из них, сегодня я весьма скептически отношусь к социальному, государственному или геополитическому доктринерству, ставящему успех или неудачу того или иного сообщества в зависимость от модели развития, которую оно для себя изберет. В этом смысле интересно легендарное исследование Густава Ле Бона «Психология народов и рас», который показал, как разные народы, выбравшие практически идентичные модели развития, пришли к совершенно разным результатам.
И я считаю, что успех и преуспевание в этой жизни дают не объективные причины, но только сила, формирующая тип (на уровне отдельных людей) или вид и расу (на уровне человеческих сообществ). А как человек, придерживающийся Таухида, я исхожу из истины: «ля хауля уа ля кувата иля би-Лляхи» - «нет Силы и Мощи ни у кого кроме Аллаха». То есть, сила и мощь исходят от Аллаха, также как и Победа, которую Он обещал тем, кто последует за его посланниками, в том числе, последним посланником Мухаммадом (мир ему и молитва!)».
Это так, и в высшей степени это относится к явлению вождя. Его появление является экстраординарным, сверхестественным процессом, который невозможно спланировать, ввести в заданные наукой рамки, словом, подогнать под некую схему.
В этом сила вождя как явленияи слабость вождизма как системы. Ибо вождизм как система умирает вместе с личностью вождя, дальше же она либо вырождается в деспотию, что мы видим на примере КНДР, либо эволюционирует по одному из вариантов.
Первый - это демократическая система, для нас, мусульман-традиционалистов, неприемлемая. Ислам исходит из принципа единоличного правления с опорой на совещательный орган - Шуру, следовательно, ни о какой демократии не может идти и речи. Уже не говоря о том, что исламское единоличное правление в идеале должно опираться на гильдийскую структуру общества, иными словами, фюрер-принцип может быть органичен лишь для корпоративного государства.
А раз так, мы должны посмотреть правде в глаза и назвать вещи своими именами - исламская система, которая может быть создана посредством, в том числе, явления Вождя, может обрести устойчивость? лишь приняв форму единоличного наследственного правления - Монархии (Султаната).
Собственно, эта логика заложена в социальной и теологической традиции Единобожия. Вспомним Народ Израилев, где Теократия (Имамат) возникла при Пророках, продолжила свое существование при харизматических лидерах (Судьях), после чего спасти Израиль от анархии и разрушения смогло лишь введение Царства, Монархии. То же самое было и в общине Мухаммада, мир ему и благословение, который как пророк учредил Имамат. Его наследниками стали харизматические лидеры - четыре праведных халифа. После этого же система превратилась в Монархию, Султанат, что Пророк, мир ему и благословение, заблаговременно и предсказал в хадисе о 30 годах халифата и следующем за ним султанате.
Система Монархии не идеальна и подвержена вырождению? Да, как и любая другая. Но тут мы должны еще раз вернуться к пониманию мысли, приведенной в моей самоцитате выше. Идеальных систем не существует. Более того, сама система может устойчиво существовать, постольку поскольку: 1) она соприродна тому социальному организму, из которого произрастает; 2) Всевышний наделяет этот организм (народ, нация, община) достаточными силами, выраженными в наличии у него элит, здоровых сословий и т.п.
С этой точки зрения, монархия будет существовать до тех пор, пока правящая династия способна регенерировать нормальных наследников, знать - подпирать ее элитарными кадрами, а низовые сословия - сохранять ей лояльность и обеспечивать нормальное функционирование общества. Со всех этих точек зрения, Османский султанат был наиболее успешной системой в Исламской истории, напомню еще раз, просуществовавшей больше любой другой - полтысячелетия.
Впрочем, по сути именно о проблематике вождизма и монархии (в том числе) с порой на социологическую концепцию Ибн Халдуна, применительно к нашим временам пишет шейх Абдуль Кадыр, хафизу-Ллах, в своей работе "Время бедуина". Ее прочтение позволило бы интересующимся дойти до осознания тех истин о вождизме, которые с неизбежностью отсутствуют в данной книге, написанной с романтических позиций язычниками-нацистами.
Расовая философия Таухида
Цивилизация и раса
Историческое развитие, согласно концепции мусульманского социолога Ибн Халдуна, носит циклический характер. На обочинах старого общества происходит отбор лучших из маргиналов – людей, чувствующих свою отчужденность от существующего порядка, которых арабский историк называет «бедуинами».
Исторический отбор, однако, проходят лишь лучшие из «бедуинов», те, кому суждено подняться выше уровня одиночек и сплотиться в устойчивые сообщества, консолидацию под эгидой которых Ибн Халдун определяет как асабию. Слово «асабия» чаще всего переводится на русский как «национализм», но смысл его гораздо более широк и соответствует групповой солидарности вообще, приверженности коллективу, основанному на устойчивых человеческих связях. Создаваемые «бедуинами» сообщества, приверженность которым Ибн Халдун называет «асабией», автор этих строк, используя термин, введенный русским историком Л.Н.Гумилевым, предпочитает называть «консорциями».
Когда рушится старая цивилизация, культура и общество образовавшийся вакуум заполняют именно наиболее жизнеспособные консорции, мотивированные сверх-идеей и обладающие внутренней солидарностью в условиях, когда рухнувшие структуры старого порядка уже не в силах обеспечить защиту обычным людям. Но лишь тем из них, кому суждено подняться на следующий уровень, называемый Ибн Халдуном «царством», предстоит стать основателями нового общества, новой культуры и цивилизации. Конечно, речь идет не только о форме правления, но об интегральной мощи, больше ассоциирующейся у русского читателя с понятиями «империи» или «державы». Тем не менее, отметим, что указание на монархический принцип правления в связи со становлением новой цивилизации не является случайным, о чем еще будет нами сказано дополнительно.
Кризис и исчезновение культуры и цивилизации всегда являются показателем исторической нежизнеспособности и вырождения определенного человеческого типа, являющегося его биологическим носителем. Когда-то великие народы, такие как римляне, приходят к своему упадку, лишаясь сил, способности действовать и сопротивляться, подвергаясь всеобщему разложению и деградации. Им на смену приходят более жизнеспособные популяции, однако же, витальные силы являются необходимым, но не достаточным фактором для превращения неотесанных варваров в носителей новой цивилизации. Потомки старых варваров сумели стать новыми европейцами, только впитав в себя и переработав наследие Античности, синтез которого с Христианством стал духовной основой такого феномена как Средневековая Европа. Германцы окончательно победили Римскую империю, лишь создав свою - Священную Римскую Империю Германской Нации.
Наличие витальных сил и цивилизационного видения являются одними из необходимых признаков того, что немецкий философ Эрнст Юнгер называет Гештальтом. Гештальт – это целостность, характеризующая сущность некоего Типа, являющегося ее носителем. Таким образом, о нем можно сказать, что это нечто, впитанное в кровь и плоть, или то, о чем говорят, быть кем-то «до мозга костей». Отсюда следует, что у истоков новой цивилизации должен встать новый, целостный тип человека, не индивид и не их совокупность, но тип, воспроизводящий себя в определенной породе людей.
Расизм и Ислам
Если речь зашла о целостном типе, воспроизводящем себя в породе, невозможно обойти стороной и проблематику расы, с которой неразрывно связанны два этих явления.
Что такое раса? В чем ее значимость? Скажем просто. Так как мы не являемся дуалистами, разделяющими мироздание на «материю» и «дух», но исповедуем веру в единство бытия, раса является для нас той формой, которая неразрывно связана с содержанием или сущностью. Таким образом, для нас раса – это сущностная форма определенного человеческого типа, заключенная в природных характеристиках его носителей.
Несмотря на то, что возникновение большинства цивилизаций на земле происходило под эгидой универсальных, а не племенных религий, давно избитым штампом стало утверждение о несовместимости этих религий с какой-либо расово позитивной философией. В особенности этот миф пытаются навязать применительно к двум религиям, последователи которых составляют большинство населения земного шара – Христианству и Исламу.
Но если в христианской среде доктринальное сопротивление расовому нигилизму имеет достаточно давнюю историю (в России осмысление Христианства с расовых позиций характерно для части катакомбных христиан, в частности, из Опричного братства им. Св.Иосифа Волоцкого), то для Исламской уммы, которую процессы модернистской деградации коснулись лишь в прошлом столетии, эта проблема оставалась неактуальной до самого последнего времени.
Многими недругами и, что самое печальное, апологетами Ислама подобное кажущееся небрежение расовой проблематикой внутри Исламской уммы стало восприниматься как свидетельство и доказательство внерасового, а то и антирасового характера исламской социальной теории и практики. Исламофобы из числа некоторых «правых» тычут в этой связи на Ислам как на идеологию расового хаоса и деградации, «исламофилы» же из числа левых пытаются это всячески подтвердить и оправдать.
Меж тем, Ислам меньше всего нуждается в «оправданиях» подобного рода хотя бы потому, что на его основе происходило формирование не одной, а множества цивилизаций (каковых внутри Исламской уммы в разных частях света можно насчитать с дюжину, если не больше!). Без сомнения, это было бы невозможно без сопутствующего этим процессам создания цельных типов и пород их носителей, т.е. фактически осуществления именно расовой политики.
Наиболее рельефно эта политика была видна на примере, пожалуй, наиболее грандиозной из всех исламских цивилизаций – Османской – евгеническая политика которой предвосхитила многие аналогичные инициативы Третьего Рейха, но в отличие от них успешно реализовывалась на протяжении столетий. Западному сознанию присуще ограничивать Европу романо-германскими католическо-протестантскими рамками, что претит православным европейцам, указывающим на иафетическую природу восточной половины церкви и континента. Однако последние повторяют подобную же ошибку по отношению к Османской цивилизации, в упор не замечая, что за полтысячелетия последовательной евгенической политики из изначально тюркской она достаточно быстро превратилась в альтернативно европейскую цивилизацию, что ей в ХХ веке и ставили в вину разрушившие Халифат язычники-пантюркисты. Помимо ставки Османского девлета на славянский генофонд Балканского региона, темой которая заслуживает отдельного исследования, является интеграция в Османскую культуру и цивилизацию благородных остатков некогда арийской Персидской культуры, окончательно уничтоженной в XVI веке сатанинским нашествием и геноцидом со стороны шиитов, торжество которых ознаменовало собой окончательную расовую деградацию в прошлом Великого Ирана.
И все таки, несмотря на это противники осмысленного исламского расового видения, как и в случае с Христианством, будут силиться утверждать, что таковое было возможно не благодаря, но вопреки учению Ислама, в порядке, так сказать, торжества здравого смысла над догмами. Однако что бы ни утверждали подобные противники и «адвокаты» Ислама, любому человеку, хотя бы минимально погруженному в его истинную догматику, будет очевидно наличие евгенической доктрины в самом концептуальном ядре Ислама.
Что же касается обманчивого впечатления о ее полном отсутствии, то таковое могло сложиться благодаря специфике исламской расовой философии, действительно, существенно отличающей оную от модернистских расовых доктрин Запада. Как и во всех других его аспектах мировоззрение Ислама в вопросах расы и генетики базируется на прочном основании Таухида (слово «Единобожие» единственный, но не вполне адекватный аналог этого термина в русском, т.к. Таухид образуется не только от «Ахад» - Единственности, но и «Вахдат» - Единства), в соответствии с которым должен строить свое понимание действительности каждый мусульманин.
Таухид, понимаемый согласно исламской ортодоксии (суннизму), утверждает, что Всемогущий Господь является Творцом не только Своих тварей, но и всех их действий, а равно и связей между ними (как тварями, так и их действиями). Этот момент чрезвычайно важно уяснить для понимания всей специфики мировоззрения Ислама в вопросах расы. Таухид не отрицает свободу воли человека, но утверждает, что она относится исключительно к его намерениям и усилиям, предпринимаемым им. Действия же, которые совершает человек, корректно выражаясь, не совершаются, но приобретаются им, тогда как истинным их Творцом является Всемогущий Господь – Аллах.
Правоверные мусульмане (сунниты) в отличие от еретических направлений внутри Ислама или около него отрицают воззрение, согласно которому вещи или феномены наделены присущей им как таковым и существующей автономно силой, благодаря которой они способны совершать свои деяния. Сунниты считают, что те или иные вещи, включая живых тварей, наделены некими задатками и способностями, которыми их наделил Всевышний, однако, при этом утверждают, что нет Силы и Могущества ни у кого кроме Него Самого (ля хауля уа ля кувата илля би-Лляхи). Повторимся еще раз, этот момент крайне важно уяснить для понимания концепции в целом, поэтому, позволим себе процитировать по этому поводу современного духовного наставника европейских суннитов Яна Далласа, шейха Абдулькадыра ас-Суфи:
«Нет ничего сотворенного, что не находилось бы в процессе изменения. Аллаx – Единственный в Своих Именах, Атрибутах и Сущности, и Он установил динамическое состояние для всех вещей. Поэтому не только люди, животные и иные живые организмы, но и химические соединения, горы, и т.д., в общем все, названное Ибн аль-Араби «гипсовым основанием» мира – все эти вещи находятся в движении. Если у кого-то есть сомнения, достаточно оглядеться вокруг. Горы и долины подвергаются эрозии, разрушаются, приходят в движение – каждую минуту на поверхность вырываются газы. Все вокруг нас – живое».
Итак, у сотворенного мира существует то, что великий суфийский шейх Ибн Араби называет «гипсовым основанием» или, иначе говоря, «материя». Однако Таухид отрицает концепцию автономной материи и именно этим объясняется отличие исламского мировоззрения в вопросах расы от материалистического.
С точки зрения материалистического расизма, неважно, теистического, пантеистического или атеистического, кровь и раса являются автономными субстанциями, детерминирующими существование человека и совершение им тех или иных действий. В этой связи существенной чертой материалистического расизма является представление о стабильности и неизменности такой автономной материальной сущности как раса.
Признавая материальную форму существования жизни, включая, разницу в способностях и задатках, которую сотворил Всевышний применительно к различным формам бытия, мувахиды (приверженцы Таухида) убеждены при этом, в том что:
· не сама материя совершает те или иные действия, но только Всевышний Аллах;
· те или иные материальные формы не обладают автономной и неизменной сущностью, но являются частью динамического процесса творения мироздания и, соответственно, претерпевают постоянные изменения.
Остается ли после всего этого какая-то возможность говорить о наличии в Исламе расовой концепции? Да, именно потому, что Таухид не отделяет материю от духа, как это присуще дуалистическим мировоззрениям, но исходит из единства бытия. В такой перспективе становится очевидным, что духовные аспекты бытия человека также существуют не в безвоздушном пространстве, но в той или иной материальной форме и неразрывной связи с ней.
В этом контексте становится понятным и то, что Ислам уделяет огромное и крайне скрупулезное значение телесным и иным материальным аспектам бытия человека, досконально регулируя и регламентируя их. И если общие запреты и предписания в вопросах питания, половых отношений, гигиены, обязательного обрядового поклонения и т.п. распространяются на всех мусульман, то их духовная элита – суфии – отличаются в этих и подобных вопросах предельной строгостью и щепетильностью. Для примера можно рассмотреть хотя бы вопрос с питанием. Если мусульмане не имеют право без крайней на то необходимости есть свинину, удавленину и то, что умерщвлено не во Имя Божие, то некоторые суфии считают нежелательным есть даже дозволенную пищу, если она была приготовлена неверующим или женщиной в состоянии менструации. При таком подходе презюмируется, что пища впитывает в себя энергетику готовящего ее человека, которая впоследствии может оказать отрицательное воздействие на тело, а через него и на душу (нафс) питающегося ей человека.
Энергия, энергетика – это вообще одно из ключевых понятий для расовой концепции Ислама, согласно которой, она находится в тесной связи с видимой телесной формой существования человека. В частности, передается, что Пророк Мухаммад (мир ему!) научил некоторых из своих сподвижников особому виду физиогномики, т.е. способности по внешности человека определять его внутреннюю, душевную и духовную сущность. На подобной же способности, видимо, основана возможность суфийских наставников-шейхов (а чтобы быть признанным таковым нужно получить особые знания и разрешения у предшествующего шейха, получившего их от своего шейха и так далее к Пророку Мухаммаду, мир ему) наблюдать за душевными и духовными состояниями своих учеников (мюридов). Известно, что один из самых выдающихся суфийских мэтров, шейх Ибн Араби имел способность видеть шиитов, скрывавших в те времена свою религиозную принадлежность, выдавая себя за нормальных мусульман, в виде обезьян.
Своеобразная энергетика или духовный отпечаток, накладывающийся на материальную форму его носителя, обозначается в суфизме специальным понятием «хал». Свой хал существует у каждой устойчивой группы, обладающей собственными ценностями, отличными от других групп. Даже внутри Исламской уммы можно с интересом наблюдать, как приверженцы одной группы или направления, бывают так похожи между собой, что схожесть эта бросается в глаза, несмотря на различия в странах проживания, социальном положении, национальности и даже антропологических типах. В этой связи можно говорить о ваххабитском или суфийском хале, который их носителей может внешне роднить между собой, отличая при этом от соплеменников с противоположным халом. Автор этих строк сам был свидетелем того, как шиит-азербайджанец на фотографии, где были изображены двое русских, выраженных европеоидов, идентифицирующих себя в качестве мусульман, смог безошибочно вычислить в одном из них своего, шиита. Объяснил он это тем, что на его лице он увидел «нур» (свет) Али – кузена Пророка, мир ему, и четвертого праведного халифа мусульман, которого язычники-шииты считают манифестацией божественного света. Не знаю, какой «нур» можно было увидеть на лице этого вырожденца – завсегдатая проституток (проституция узаконена у шиитов под видом т.н. «временных браков») и любителя анального секса, однако, позже один из азербайджанцев-суннитов сказал мне, что этот т.н. «нур» азербайджанские сунниты называют словом «зяймар» (сочащийся яд), безошибочно определяя по нему своих соплеменников-шиитов.
Ошибочно было бы считать, что хал является всего лишь указанием на отвлеченную «духовность», присущую тому или иному человеку или их общности. Ислам не считает веру чисто духовной категорией, отделенной от материальной реальности. Понятием «иман» в Исламе обозначается по сути интегральная бытийная реальность, в рамках которой убеждения и душевное состояние человека находятся в тесной связи с его деяниями и образом жизни, так, что отделить их друг от друга категорически не представляется возможным. Соответственно, аксиомой является тот факт, что появление у человека такого имана и его последующее укрепление трансформируют всю реальность бытия индивида, включая его внешний облик и поведенческие реакции, являющиеся уже расовыми характеристиками.
Раса и Тип
Что такое раса в оптике исламского мировоззрения? Не будем забывать, что «раса» – это древнеарийское слово, которое в санскрите обозначало скорее целостную сущность человека, чем совокупность его внешних характеристик. В этом смысле у понятия «раса» в санскрите было больше общего с понятием «варна», которое можно перевести на русский хлестким словом «масть», чем с понятием расы в современном понимании. Варновое деление общества достаточно точно схватывает суть онтологического различия между породами людей, однако, вырождение варновой системы, более известной под названием «кастовой», является следствием искаженного язычеством мировоззрения, наделяющего определенные материальные формы автономными и неизменными характеристиками.
Последователи Таухида знают, что материальные формы и расы (касты) как их разновидность, будучи частью динамического процесса творения, находятся в постоянной трансформации. Это понимание позволяло мусульманам создавать более гибкие и мобильные социальные системы, отличающиеся постоянной ротацией элит и отсутствием замкнутости по семейному и клановому признакам, с которых начинается в том числе и генетическое вырождение любой общности. В Исламе на пике его могущества сплошь и рядом бывшие рабы и простолюдины становились аристократами, тогда как выродившиеся аристократы стремительно низвергались в низшие «варны». Благодаря этому мусульманская Держава Великих Моголов, вобравшая в себя лучшие расовые элементы Индостана, сумела многие века подряд держать в повиновении выродившихся многобожников с их искаженными представлениями о варнах, пока не была повержена еще более динамичной Британской империей.
История османской династии на пике ее могущества в этом контексте является уникальной для царствующих фамилий Старого Света. Как известно, в христианской Европе с определенного момента искусственные династические барьеры и породненность между собой большинства членов царствующих семей родственными браками стали причиной их прогрессирующего генетического вырождения. В Османском же халифате гаремы султана были забиты отборными наложницами с разных частей света, которые в этих гаремах не только получали разностороннее образование и воспитание, но и между которыми происходила постоянная жестокая конкуренция за право родить и защитить наследника султана. Таким образом происходил постоянный прилив свежей крови и обновление правящей династии – на этом же принципе многие века основывался отбор военно-политической элиты в корпусах янычаров, так и нереализованным аналогом которой был эсэсовский проект «Lebernborn».
Расу можно понимать двояко. В первом значении речь может идти о качестве материала, того самого «гипсового основания», в каждом случае разного. Действительно, исходное качество у того или иного человеческого материала разное, однако, при этом не будем забывать, что с таухидных позиций речь идет всего лишь о задатках и предпосылках, но не о внутренней силе, способной автономно действовать. Сила дается и отнимается только Всевышним Аллахом, приходит от Него и уходит к Нему в предписанные сроки.
Второе значение расы – это интегральная сущность, о которой уже было сказано выше. Вводя подобное понимание, мы не изобретаем велосипед, но утверждаем нечто, вполне согласованное с воззрениями столпов европейской правой мысли, в том числе и расовой. Ранее уже было сказано о концепции «гештальта» Эрнста Юнгера. Но в этой связи можно вспомнить и идеи итальянского барона Юлиуса Эволы, расового теоретика, который наряду с чисто материальными «расами тела» и «расами души» выделял высшие, интегральные типы «расы духа».
Но еще более интересными в этой связи являются определенные аспекты расовой концепции крупнейшего оппонента Эволы – Альфреда Розенберга. Как правило, широкая публика фиксирует внимание лишь на биологическом расизме последнего, противопоставляя его эволаистскому «сакральному расизму». Однако при всех различиях в расстановке акцентов в этих двух концепциях именно Розенберг в своем «Мифе ХХ века» развил идею, имеющую непосредственное отношение к теме всего настоящего цикла статей, посвященных проблеме консорции. Так, в частности, размышляя о расовом хаосе, который навязывается миру интернациональными марксизмом и капитализмом, Розенберг пишет о необходимости формирования мифа и типа, являющегося квинтэссенцией определенной расы и основой создания нового общества и государства:
«Миллионы начинают наконец понимать как задачу то, что частично было забыто, а частично оставлено без внимания: ощутить миф и создать тип. И на основе этого типа создать государство и жизнь. Но теперь спрашивается, кто в рамках всего народа призван разработать и внедрить типообразующую архитектонику. Это затрагивает проблему, существующую внутри расы и народности, это - вопрос поколения».
Несмотря на приписываемое Розенбергу расовое упрощенчество, он тем не менее, не испытывал иллюзий в отношении того, что одного биологического родства достаточно для создания дееспособного национального сообщества. По сути именно с подобной вульгарно-материалистической концепцией нации как разросшейся семьи он спорит в главе «Государство и поколения» своей книги «Миф ХХ века». Вывод, к которому приходит Розенберг, предельно категоричен – миф и тип расы выковывается не в совокупности семей, объединенных генетических родством, но в идеалистических союзах мужей, отделившихся от окружающего их социума и посвятивших себя служению некоего идеала и созданию на его основе нового общества:
«…германский орден меченосцев, тамплиеры, масонский союз, орден иезуитов, союз раввинов, английский клуб, корпорация немецких студентов, германский свободный корпус после 1918 года, СА в партии Гитлера и т.д. - все это яркие примеры бесспорного факта, что государственный, народный, социальный или церковный тип, каким бы разным он ни был по форме, восходит почти исключительно к мужскому союзу и его расе».
В этом смысле мысль Розенберга совпадает с концепцией Ибн Халдуна, говорящего о выделении из серой массы одиноких мужей («бедуинов»), которые объединяются в «мужские союзы» («асабия»), каковые впоследствии становятся основой нового общества («царство»).
Конечно, Розенберг-теоретик считал, что в случае с созданием национал-социалистической Германии такой отборной группой или консорцией должны стать носители мифа и типа чистой нордической расы, каковую он (и не только) видел ядром будущей немецкой нации. Однако на практике декларируемое предпочтение нордического типа вступало в противоречие с жизненными реалиями, которые показывали, что национал-социалистическая элита отбирается не столько по принципу соответствия расовому идеалу, сколько по принципу преданности идее, а также моральным и деловым качествам, проявляемым в борьбе за ее торжество. Официальная позиция НСДАП заключалась в том, что национал-социалистами и истинными немцами могут быть не только нордические германцы, но и представители других арийских рас, представленных в немецком народе: альпийской, балтийской, динарской. Однако жизнь с самого начала оказалась еще сложнее, и нацистскому руководству пришлось «арианизировать» тысячи полезных инородцев, а также «закрывать глаза» на «сомнительное происхождение» немалого количества собственных функционеров.
Мудрость и гибкость исламской модели национального строительства заключается в отсутствии необходимости идти на такие натяжки и отступления от декларируемых ценностей. Ведь полноправным членом Исламской Нации может стать любой мусульманин, независимо от его национальности и расы. Еще одним ее сильным местом является то, что «исламская нация» сама по себе суть абстракция, долженствование, которое в каждом конкретном случае приобретает адекватные реальности формы. С одной стороны, исламская нация – общность надэтническая, не привязанная жестко к тому или иному этническому и даже цивилизационному типу. С другой стороны, любая устойчивая социальная система имеет конкретное этническое наполнение, включая наличие у нее определенного расового ядра. В рамках этих двух парадигм на протяжении полутора тысячелетий внутри исламской нации происходит успешная социобиологическая регенерация, позволяющая воспроизводить ее фундаментальную идентичность в новых этнических и цивилизационных формах.
Ислам является религией, обращенной ко всем людям и народам, но и с социальной точки зрения уже в первые столетия истории общины Мухаммада, мир ему, он перестал быть религией одних лишь арабов. Внутри Уммы пальма первенства и историческая инициатива попеременно были в руках у курдов, турок, индийцев, африканцев, а сегодняшние темпы распространения Ислама почти среди всех народов мира делают практически нереальным ответ на вопрос, кому суждено стать лидером Уммы в будущем. Одному Аллаху ведомо об этом.
Расовый тип в Исламе
Исламская нация… С духовно-исторической точки зрения – это, конечно, преемственная категория. Однако, с социобиологических позиций, можно утверждать, что в каждом случае это новая нация, новый социально-исторический проект. А начало таким проектам полагается тогда, когда в условиях деградации окружающего общества из него выделяется консорция, в которой выковывается тип носителей новой культуры и цивилизации, получающих жизнь после создания нового общества.
Расисты-материалисты, мечтая о создании подобной кузницы нового человеческого типа, ломают себе голову, по каким признакам отбирать кандидатов в избранную нацию, как отделить «чистых» от «нечистых», как, подобно индийским язычникам, создать правовые барьеры, не позволяющие проникнуть в систему лицам «сомнительной» крови.
Расизм в исламском измерении не обременен подобными поисками и сомнениями, кажущимися смешными любому, кто действительно исповедует Таухид. Конечно, у любого Типа, о котором идет речь, должна быть своего рода закваска или основной материал, коему будет суждено выступить цементом новой общности. Действительно, это биология, без которой не обойтись. Однако то, что биология в данном случае сама по себе ничего не решает, понимал даже Розенберг и руководство НСДАП, которые не стали отбирать и выбраковывать соратников по расовым критериям, но доверили естественный отбор практике и борьбе.
В случае с Третьим Рейхом его идеологи видели кузницу нового типа, который должен был стать его основой, в НСДАП и СС, которые Гитлер и Гимлер неоднократно называли новой версией Немецкого Ордена, более известного под названием Тевтонского Ордена. В Исламской умме аналогичными кузницами также неоднократно выступали суфийские ордена.
На примере одного из них – суфийского ордена «Мурабитун» сегодня становится очевидным, что исламская расовая политика – это не химера, а реальность, которую, как минимум, нужно принимать в расчет.
«Мурабитун» - это Тарикат и Джамаат одновременно, то есть, используя аналогии с Христианством, типичный Орден. Его возникновение во второй половине ХХ века связано с тем, что силсилы (цепи преемственности в передаче сокровенных знаний) трех тарикатов: Алавия, Хабибия и Шазилия (последний является одним из основных суфийских тарикатов в Умме) впервые, наверное, за всю историю Ислама сошлись на одном человеке – шотландском аристократе Яне Далласе, нареченном в Исламе Абдулькадыром ас-Суфи. После завершения его послушания его духовный наставник из Марокко шейх Мухаммад ибн Хабиб сказал ему: «А теперь возвращайся на родину и смотри, что произойдет». Шейх последовал завету своего наставника, в результате чего сегодня у него существуют тысячи последователей из числа в первую очередь коренных европейцев, сообщества которых разбросаны по множеству стран, как Европы, так и других континентов. Основанное же им сообщество «Мурабитун», в который входят десятки европейских интеллектуалов, поставило перед собой задачу как обновить Европу Исламом, так и Ислам – европейцами.