Возвращение сказки. Объяснительная записка Дмитрия Глуховского 8 страница
* * *
Болело все: голова, грудь спина, ноги и руки. Распухший правый глаз превратился в узкую щель, а тело, наверное, в один сплошной синяк. И еще было холодно. Сергей поискал глазами какие-нибудь нары и не нашел – камера, куда его бросили патрульные, оказалась абсолютно пуста, если не считать железного решетчатого плафона с тускло светящей лампочкой под потолком, да грязной бадьи в углу, служащей отхожим местом. «Даже хорошо, – подумал он. – Не надо напрягать силы и, превозмогая боль, куда-то ползти. Зачем, когда можно вот так лежать и ни о чем не думать...»
Совсем ни о чем не думать не получилось – так уж устроен человек. Повитав в пустоте, все мысли Сергея в конце концов вернулись к одному и тому же: что теперь с ним будет? Судя по тому, как отделали его патрульные вместе с командиром дрезины, ничего хорошего. Повесят как преступника, или что там на Сибирской делают с ворами, и все дела. Дрон – сволочь! – капитально его подставил! И за что?! Ведь раньше-то они были друзьями! Неужели только за то, что он не позволил Дрону изнасиловать девчонку в тюремной камере?! И ведь, гад, знал, куда бить! Краденый автомат и пачки патронов с печатью Союза – неопровержимые доказательства. Откуда он только взялся на Сибирской?! Как сумел сбежать из гибнущей Рощи? Блокпосты без специальных распоряжений отца никого не пропускают, значит, Дрон мог сделать это только во время боя. А может, отец специально отправил его на Сибирскую за помощью? За два перегона? Что за глупость! Нет, никто Дрона никуда не отправлял. Он сбежал сам, когда другие защищали свой дом, свою станцию! Сбежал и бросил их умирать!
Сергею вдруг стало нестерпимо обидно оттого, что его отец и все люди, которых он ценил и уважал, погибли, защищая родную станцию, а его бывший друг, которого он прежде считал своим кумиром и во всем стремился быть похожим на него, спасся, да еще беззаботно разгуливает по Сибирской, снимает девок и, похоже, ни о чем не тужит. Дрон предал не только его – он предал всех. Дезертир! Но об этом никто не знает, потому что живых свидетелей не осталось – все погибли. Он единственный, кто может это подтвердить. Но вора никто не станет слушать, а на Сибирской его считают именно вором. Воров не слушать надо, а вешать к чертовой матери...
Сергей поднял правую руку, попробовал сжать ладонь в кулак, на пальцы согнулись только до половины – похоже, кто-то отдавил их каблуком. Он провел языком по разбитым губам, и во рту сразу стало солоно от крови. Наверное, сейчас он выглядит ничуть не лучше Полины, когда она освободилась из петли. Патрульные оставили на нем комбез, хотя и обчистили все карманы – видно, воняла его химза безнадежно.
«Рисунок!» Вспомнив о бумаге из комендантского сейфа, Сергей кое-как расстегнул комбинезон – распухшие пальцы никак не могли ухватить застежку «молнии» – и, изловчившись, дотянулся до внутреннего кармана. Заветный листок с карандашным наброском оказался на месте. Очевидно, обыскивавшие его патрульные побрезговали залезть за пазуху и ограничились тем, что находилось в наружных карманах: патронами, тремя рожками к «калашу» и подаренным Полиной ножом. Почему-то именно нож Сергею было жалко больше всего. Мысли о нем сразу же заставили вспомнить о Полине. Где она? Что с ней? Насколько он успел разглядеть, со станции девушке удалось сбежать. Во всяком случае, она успешно преодолела решетку. Кажется, часовые у ворот тоже стреляли ей в след, но вот попали или нет – этого он уже не видел. Хотелось верить, что нет. Полина ловкая и бегает быстро. Впрочем, летящей пуле плевать на твою ловкость, она просто вонзается в тело, разрывает мышцы и выбивает жизнь. Что, если Полина сейчас лежит где-нибудь на холодном бетоне и, истекая кровью, медленно умирает? Сергей настолько отчетливо увидел эту картину, словно сам находился рядом с умирающей девушкой. Полина как будто чувствовала опасность! Не зря она так не хотела идти на Сибирскую, а он потащил ее за собой. Вот и привел на погибель.
– Здесь, что ли? – раздался где-то рядом знакомый голос.
Полина?! Сергей даже вздрогнул от неожиданности. В первый момент ему показалось, что он бредит, но уже в следующую секунду сообразил, что голос девушки донесся из-за двери его камеры.
– Да. Давай скорее, пока никто не видит, – нетерпеливо ответил ей грубый мужской голос.
Что-то в этом голосе, да и в самой фразе показалось Сергею грязным и мерзким, а перед глазами вновь возникла отвратительная сцена, которую он застал в тюремной камере Рощи: распластанная на полу девушка и взгромоздившийся сверху Дрон, срывающий с нее одежду. Словно в подтверждение его догадки за дверью послышался шорох ткани, чье-то частое дыхание и звук расстегиваемого ремня. А потом... потом Полина хихикнула и сказала.
– Не спеши. Давай сначала пригубим для храбрости. Будешь?
– К черту! – ответил ей мужчина. – Да и нельзя, я ж на посту. Давай, я уже не могу. Иди ко мне.
Полина снова... Снова хихикнула! Сергей сам не заметил, как оказался на ногах – даже сковывающая тело боль куда-то исчезла, а потом услышал такое, от чего буквально застыл на месте.
– Ишь ты, какой нетерпеливый. Расслабься, сейчас я тебя приласкаю.
«Нет!» – закричал Сергей, а может, только подумал, потому что в этот момент за дверью раздался звон разбитого стекла, и чье-то грузное тело глухо шлепнулось на пол. Затем снова послышался шорох одежды, негромкое позвякивание, скрежет ключа в замочной скважине и... дверь открылась.
На пороге стояла Полина – живая и невредимая, только не в сталкерском комбинезоне, а в одной просторной отцовской майке, которую тот вручил ей в Роще после того, как она испачкала рвотой собственную одежду, и своих тонких черных трико, плотно облегающих ее стройные ноги. Позади на полу растянулся здоровенный жлоб с расстегнутыми и спущенными до колен штанами в уже знакомой Сергею темно-серой форме. В волосах жлоба застряли осколки бутылочного стекла, а вокруг его головы растеклась бледно-розовая лужа.
– Ты что, убила его? – растерянно пробормотал Сергей.
Полина поморщилась:
– Оклемается. – И сердито взглянув на него, добавила: – Чего встал? Валим отсюда.
– А-а, – начал Сергей, но она нетерпеливо дернула его за рукав, подтолкнув к выходу:
– Да, шевелись же ты!
За дверью оказался узкий коридор со множеством точно таких же дверей, но Сергей не успел их сосчитать – оглушенный тюремщик пошевелился, видно, начал приходить в себя, и он припустил вслед за девушкой.
Коридор закончился неожиданно. Сергей зажмурился от резанувшего по глазам яркого света, но Полина снова дернула его за рукав:
– Давай за мной.
Они свернули на какую-то узкую лесенку – залитая светом платформа осталась позади, – и, миновав ее, оказались среди массивных железобетонных колонн.
– Там наверху станция? – догадался Сергей. – Мы под платформой?
– Ты можешь заткнуться? – огрызнулась девушка. – Сейчас направо.
Еще одна железная дверь. Запертая. Нет, не запертая – стоило потянуть за ручку, дверь сразу открылась.
– Здесь темно, так что будь осторожен. И постарайся не шуметь.
Легко сказать. Это бы еще было возможно, если бы они крались осторожно. Но Полина буквально неслась вперед. Как только ориентировалась в темноте? Чтобы не отстать от нее, Сергей тоже прибавил шагу и, конечно, вскоре врезался в нагромождение каких-то железяк – кусков арматуры, а может, чего другого. Железяки с грохотом раскатились по полу, а одна так врезала по ноге, что он едва не взвыл от боли. Девушка смачно выругалась сквозь зубы, схватила его за руку и потащила за собой. Где-то совсем рядом раздались встревоженные голоса, а потом... Потом за их спинами замелькали огни фонарей. Погоня! Пьянящее ощущение свободы разом куда-то исчезло, да и болтать впустую тоже расхотелось. Сергей перешел на бег. То ли оттого, что глаза немного привыкли к темноте, то ли оттого, что от горящих фонарей преследователей в переходе стало чуть светлее, он больше не натыкался на стены и не сбивал кучи всякого хлама, попадающиеся на пути. Судя по этим кучам, переходом давно не пользовались, иначе сибиряки повытаскали бы отсюда весь мусор.
Возле одной из таких куч Полина неожиданно остановилась, подняла глаза к потолку и указала взглядом на едва различимое отверстие в стене:
– Заберешься?
Забраться-то было не проблемой. Беспокоило другое – сумеет ли он протиснуться в отверстие. Сумел. Следом в дыру тут же ввинтилась Полина. Сергей подвинулся, чтобы уступить ей место, и уперся в завал из спрессованной земли и кусков отколовшегося бетона. Дыра в стене оказалась вовсе не дырой, а всего лишь щелью с единственным наружным отверстием.
– Почему мы не пошли дальше? – шепотом спросил он.
– Дальше туннель, – также шепотом ответила Полина. – Налево – сибирский блокпост с дрезиной, направо – перегон до Маршалки со всеми глюками. Лучше здесь переждать.
«Лучше-то лучше, вот только на хвосте погоня!» Полина как будто прочитала мысли спутника.
– Не бойся, – прошептала она. – Я специально наследила в грязи. Они подумают, что мы рванули к Маршалке, а следом сунуться побоятся. Про этот перегон на Сибирской хорошо знают. У них даже дрезина от станции дальше шестисотого метра никогда не отъезжает.
– Откуда ты все это знаешь? – удивился Сергей.
– Я уже была здесь, с напарницей. Помнишь, рассказывала?
– Так это ее здесь четвертовали?!
То, что здесь, на центральной станции метро, которую Сергей считал образцом справедливости и гуманизма, фактически на глазах, а значит, и с одобрения, руководства Сибирского Союза, могли пытать девушку, а потом жестоко убить, разрубив на куски, не укладывалось в голове. Но разве виденные им многочисленные решетки, вооруженные до зубов патрульные, с наслаждением избивающие беззащитную жертву, наконец, станционная тюрьма с десятком камер не говорят сами за себя? Уж не на силу ли оружия сибирского гарнизона опирается известное на все метро благополучие жителей Сибирской?
Вспомнив рассказ Полины о казни ее напарницы, Сергей живо представил, что могло случиться с самой девушкой, если бы ее тоже схватили на блокпосту, и ужаснулся этой мысли. И ведь она все знала! Знала и, тем не менее, вернулась, чтобы вызволить его. Каким же нужно обладать мужеством, чтобы решиться на такой отчаянный поступок! Сергей взглянул на прижавшуюся к нему девушку – иначе в щели было просто не поместиться.
«А ведь она почти раздета», – мелькнула в сознании запоздалая мысль.
– Тебе не холодно?
Вместо ответа она двинула его локтем в бок и прижала палец к губам. Серега сморщился от боли – отбитое сибирскими патрульными тело сразу дало о себе знать, – но уже в следующее мгновение забыл про боль. Коридор напротив дыры осветили лучи нескольких мощных фонарей, а потом мимо протопали несколько человек. Через несколько минут (все это время Сергей лежал, не шевелясь, ощущая, как у него под боком нервно бьется сердце Полины, хотя его собственное сердце наверняка колотилось еще быстрее) преследователи прошли в обратную сторону. Касарин даже услышал их голоса:
– На Маршальскую, гады, рванули.
– Туда им и дорога. Сдохнут в туннеле – нам меньше возни.
– Не скажи, я бы сучку оприходовал.
– Куда тебе?! Вон, она тебя уже оприходовала – бутылкой по башке!
В ответ раздался удаляющийся хохот сразу нескольких глоток, после чего все смолкло – очевидно, преследователи отошли на достаточно большое расстояние. Полина облегченно выдохнула, и Сергей почувствовал, как расслабились ее напружиненные мышцы. В темноте он не видел ее лица, но, судя по горячему дыханию, оно находилось совсем рядом.
– Ты... Ты просто... Необыкновенная! – прошептал Сергей в темноту. – Как тебе удалось?..
Она завозилась: то ли хотела отодвинуться от него, то ли, наоборот, прижаться теснее.
– Без химки это оказалось нетрудно. Главное, было не столкнуться с тем же патрулем, да здешних сосок не рассердить, чтобы со злости не сдали конкурентку.
«Сосок? Это она про здешних проституток, что ли?»
– В общем, пробралась на станцию. Прошлась по торговым рядам, присмотрела торгаша с колесами. Ничего такой мужичонка, шустрый. Все по руке меня гладил, да за ворот норовил заглянуть. А я ему плечико показала.... В общем, пока он меня глазенками щупал да слюни пускал, я у него с прилавка упаковку веронала и тиснула. Потом в бар зашла, бутылку браги купила. Пришлось пожертвовать пятью патронами. Заодно проверила, как мужики реагируют. Нормально реагировали. Один в подол вцепился, не отпускает, да к своему столику тащит. Ну, я ему наплела, что сейчас дозу приму и сразу вернусь.
– Подожди, – растерялся Сергей. – Ведь в Союзе запретили продавать дурь.
Полина в ответ хмыкнула:
– Тем, кто с эсесовцами договариваться не умеет. А те, кто вовремя отстегивает, торгуют, как и раньше. У них и клиентов больше стало – конкуренции-то нет.
Сереге оставалось только молчать, да мотать на ус: перед ним открывались все новые и новые подробности сибирского «благополучия».
– В общем, сыпанула я в бутылку снотворного, – увлеченно продолжала Полина. – Рот себе этой сивухой прополоскала, чтобы запах чувствовался, и к камерам. Построила вертухаю глазки, он меня в свой закуток и уволок. Только пить отказался. Я, говорит, на посту. Пришлось приложить его бутылкой. Зря только всю пачку веронала перевела, мог бы еще пригодиться.
– Да! Кстати. – Полина снова завозилась, задрала подол майки, оголив впалый живот, и вытащила из-за пояса свой метательный нож и старый, но надежный ПМ. – У твоего вертухая отобрала.
Она сунула оружие в руки Сергея:
– Держи и больше не теряй.
Сергей восхищенно уставился на девушку.
– Не потеряю. Клянусь! – Он вдруг вспомнил, что так и не поблагодарил Полину за свое спасение. Обнял ее одной рукой, в другой так некстати оказались возвращенный ею нож и трофейный пистолет, прижал к себе и, ткнувшись губами в рассыпавшиеся по лицу волосы, прошептал: – Спасибо тебе за все.
Девушка вздрогнула – Сергей почувствовал, как по всему ее телу пробежала дрожь, подалась навстречу и впилась губами в его губы. Во рту снова появился привкус крови – видимо, Полина нечаянно задела какую-то незатянувшуюся ранку, но боль и кровь только обострили внезапно нахлынувшие чувства. Солоноватый вкус крови смешивался со сладким ароматом ее губ...
Исчезло все: туннели, люди, монстры. Остались только они вдвоем. Весь мир принадлежал им! И в этом мире было можно все. Нахлынувшая волна наслаждения подхватила Сергея и понесла, постепенно вымывая из его сознания все прочие мысли, кроме одной-единственной, вспыхивающей ярким светом в его мозгу при каждом движении тела:
«Я люблю ее! Я все сделаю для нее! Я люблю!»
* * *
– Так бы лежала и лежала, – прошептала Полина, нежно касаясь губами его щеки.
Сергей вспомнил, как недавно в тюремной камере думал о том же самом. Воспоминание было не самым приятным. Он завозился, потревожив прижавшуюся к нему девушку.
– Надо найти какую-нибудь одежду. Ты совсем замерзла.
– Подожди. – Полина остановила его и, еще теснее прижавшись к груди, положила голову на его согнутую в локте руку. – Помнишь, ты рассказывал о моем имени? Что оно означает?
Сергей улыбнулся:
– Полина – значит «Солнечная».
– Солнечная, – мечтательно повторила она. И хотя Сергей не видел в темноте лица девушки, не сомневался, что она тоже улыбается. – Как красиво. Когда я была маленькая, отец называл меня «мое солнышко».
Полина всхлипнула. Сердце Сергея все сжалось.
«Сейчас расплачется», – подумал он и, чтобы этого не случилось, твердо сказал:
– Все. Пошли.
– Да, – согласилась Полина. – Хватит воспоминаний.
Отодвинувшись от него, она расправила смятую майку, протиснулась к отверстию и мягко спрыгнула на пол. Следом наружу выбрался Сергей. Он хотел отдать девушке свой комбинезон, чтобы она хоть немного согрелась, но этого не понадобилось. Полина подошла к ближайшей мусорной куче и, сноровисто раскидав ее, к удивлению Сергея, вытащила оттуда свой автомат, а следом за ним рюкзак и завязанный в узел комбинезон. Однако! Оставалось восхищаться ее предусмотрительностью.
Полина проворно натянула химзу, зачем-то снова взглянула на щель в стене, откуда они только что выбрались, и, видимо вспомнив о чем-то хорошем, улыбнулась:
– Мы с тобой как коты.
– Кто?
– Коты, – повторила Полина. – Были до Катастрофы такие маленькие зверьки, вроде крыс, только гораздо меньше. Жили под землей в норах, там же и трахались.
Последнее слово резануло по ушам. Сергей никогда бы не назвал так грубо то, что сейчас между ними было. Он считал, что и Полина это понимает, но она ничего не поняла. На душе сразу стало гадко и противно, будто туда выплеснули ведро помоев.
– Мы все как коты, раз живем в норах под землей... Ладно, это все чушь. Ты готова? Надо идти. Только вот куда?
– Есть предложения? А то, если честно, возвращаться обратно на Сибирскую у меня нет никакого желания. – Девушка продолжала шутить, хотя в их нынешнем положении не было ничего веселого.
– Пойдем на Проспект, четвертую станцию Союза, – решил Сергей. Пожалуй, сейчас это был единственный выход. – Надо найти переход. Он должен быть где-то рядом.
– Рядом-то рядом, – усмехнулась Полина. – Вот только нас там не ждут. Все переходы на Проспект контролируют патрули сибирского гарнизона.
Об этом он не подумал.
– А-а, как же тогда? – растерялся Сергей.
Полина помрачнела.
– Есть один путь. Вот только...
– Какой?! – схватился за ее предложение Сергей.
– Поверхность.
– Я готов! – тут же рубанул он.
Полина скептически взглянула на него, поморщилась, но затем все-таки кивнула:
– Ладно, тут недалеко. Может, и доберемся.
Приняв решение, она больше не колебалась и, поманив за собой Сергея, сказала:
– Пошли. Здесь за поворотом вентиляционная шахта. И еще! Наверху будет не до разговоров, поэтому условимся сразу: делаешь все, что я скажу. Не переспрашиваешь, а сразу выполняешь. Если, конечно, хочешь остаться в живых.
Глава 7 Дойти до цели
Чтобы отметить удачное завершение дела, Дрон зашел в бар. Руки не дрожали. Сисястая дуреха Сью – надо же было такое себе погоняло выдумать! – и ее жадный дружок, трупы которых он оставил на съедение крысам в заброшенном туннеле, перед глазами не маячили. И вообще он чувствовал себя отлично. В кармане лежали три сибирских паспорта с подлинными печатями Союза и всеми положенными секретными знаками, выписанные на разные имена, а также сто пятьдесят сэкономленных на этом деле из-за жадности Сью и ее подельника патронов.
Усевшись за барной стойкой, Дрон не без удовольствия наблюдал, как толстяк Корма смешивает для него в жестяном стакане с завинчивающейся крышкой заказанный коктейль, когда в бар ворвался один из местных стражей порядка, которых даже на самой Сибирской за глаза называли эсесовцами. Дрон понятия не имел, откуда взялось такое название: то ли от сокращения СС – Сибирский Союз, то ли от сочетания «страж Союза», но ему было плевать. Эсесовец подскочил к стойке, жадно выхлебал стакан подслащенной воды, которую на Сибирской пили все без исключения, а Дрон на дух не переносил, и объявил, что «ублюдок, которого сегодня выловили на блокпосту, только что сбежал».
Сообразить, о ком он говорит, было не трудно. Кроме сопляка Сержа патрульные никого не задержали – девчонке удалось улизнуть. А теперь оказывается, что и сам Серж сбежал от них. Настроение сразу испортилось. Захотелось дать в рыло эсесовцу, а заодно и толстозадому увальню Корме, но Дрон заставил себя выслушать откровения стражника до конца. Оказалось, что Касарина вытащила из камеры все та же девчонка: оглушила бутылкой охранника и сперла у него ключи и оружие. Эсесовец попытался повесить на бармена пособничество: якобы тот специально снабдил девчонку бутылкой, которой та отоварила охранника, хотя даже дураку было ясно, что это полная чушь. Ничего, кроме дармовой выпивки, стражник от Кормы не добился, но, похоже, ему именно это и было нужно. Потом эсесовец свалил, довольный собой, а Дрон погрузился в размышления. Требовалось хорошо обдумать создавшееся положение и решить, что предпринять. Причем, и то и другое нужно было сделать срочно.
Те, кто знал его прежде, – а после вторжения паутины таких осталось всего двое: Серж и его шустрая спутница, – считали, что Дрон действует по наитию. Но это было не так. Просто он очень быстро принимал решения. И именно поэтому остался жив. Можно сказать, что своим вторжением паутина круто изменила его жизнь. Даже не так – она подарила ему новую жизнь! Пока кучка идиотов во главе с Касариным-старшим сражалась за агонизирующую станцию, пытаясь остановить неудержимую силу, сметающую все на своем пути, Дрон не терял времени даром. Выбив двумя зарядами картечи замок оружейной, он набил патронами первый попавшийся на глаза вещмешок и тут же, не теряя времени, дал деру – кроме смерти в Роще ловить было нечего, а те, кто считал иначе, пошли на корм опутавшей станцию паутине. Потом в безопасном месте Дрон пересчитал свое богатство. У него оказалось более тысячи патронов – целое состояние! Новая жизнь обещала быть насыщенной и интересной.
Сначала ему везло. По пути на Сибирскую встретился идущий навстречу торговый караван. Дрон быстро убедил челноков, что, если они хотят остаться в живых, ни на Маршальскую, ни тем более в Рощу заходить не стоит, и вместе с караваном благополучно добрался до Сибирской. На блокпосту трудностей тоже не возникло – горсть патронов, перекочевавшая в карман начальника патруля, решила все проблемы. На Сибирской Дрон начал с того, что прошелся по местному базару, где обзавелся новыми шмотками, потом зарулил в бар, чтобы отметить начало новой жизни, там же снял Сью, купившись на ее пухлые буфера, буквально выпрыгивающие из выреза тесной кофты. Но, как известно, везение не может продолжаться вечно, в чем он вскоре и убедился. Когда Дрон, выйдя из бара в обнимку со Сью, отправился испробовать упругость ее бюста и других частей тела, на станции объявился Серж со своей девчонкой, которую он вытащил из петли. Увидев его, сопляк восторженно заверещал и едва не испортил все дело. Хорошо, что удалось по-быстрому перевести стрелки на него самого. В дело вмешались эсесовцы. Они отделали Сержа и бросили в камеру, а уже на следующий день должны были казнить – с попавшимися ворами на Сибирской не церемонились. Правда, девчонке, не без помощи сопляка, удалось сбежать. Дрон предпочел бы, чтобы эсесовцы поймали обоих, тем более что те были большими выдумщиками по части казней. Тем не менее, он не увидел в побеге девчонки для себя большой беды, хотя и принял необходимые меры.
Сью обещала свести его с торговцем документами и свое обещание выполнила. Но ее приятель оказался редким жмотом. Ему показалось мало полутора сотен патронов, которые готов был выложить Дрон за поддельный сибирский паспорт, и он захотел забрать все. В качестве убедительного, на его взгляд, аргумента он выставил дробовик, из которого, очевидно, рассчитывал пристрелить набитого патронами простака, вздумавшего обзавестись новыми документами. Однако встречный аргумент Дрона в виде непревзойденного по своей пробивной силе ТТ перевесил, и жадный торговец отправился в мир иной с простреленным навылет черепом. Следом за ним пустилась и смазливая дура Сью, ставшая невольной свидетельницей их короткого, но горячего спора: ей пуля Дрона выбила левый глаз. Кстати, пышные формы девахи он так и не успел опробовать в деле. Правда, три сибирских паспорта, обнаруженных у торговца, и сто пятьдесят сэкономленных патронов компенсировали эту утрату, тем более что Сью была не единственной фигуристой девчонкой, которая строила ему глазки в местном баре.
Обратно в бар Дрон вернулся в отличном настроении, в котором и пребывал до появления эсесовца, объявившего о побеге Касарина. Сейчас от его прежнего благодушия ничего не осталось, зато в голове постепенно начал вырисовываться план, как разделаться с Сержем раз и навсегда. А чтобы чувствовать себя в безопасности, сделать это было необходимо. По своей сопливой мальчишеской наивности Серж мог долго заблуждаться на его счет, но дураком он точно не был. А значит, рано или поздно сложит два и два, если уже этого не сделал, и поймет, что его закадычный приятель Дрон мог сдернуть с Рощи только во время боя. Плевать, что сосунок при этом подумает, но он может рассказать о проступке приятеля руководству Сибирской. А дезертиров в Союзе любили еще меньше, чем воров. За неисполнение боевого приказа и дезертирство предусматривалось только одно наказание – смерть. И дело было вовсе не в вине конкретного человека, а в том, что руководители Союза, чья власть в первую очередь опиралась на силу оружия сибирского гарнизона, не желали создавать опасный для самих себя прецедент. Поэтому откровения касаринского отпрыска были очень опасны даже для крутого и обеспеченного парня, решившего начать новую жизнь. Чтобы эта жизнь внезапным образом не оборвалась, следовало как можно скорее заткнуть сопляку рот. И сделать это можно было только одним способом.
Дрон расплатился за коктейль, который даже не попробовал – стакан с последним творением Кормы так и остался одиноко стоять на барной стойке, – и направился к выходу.
На базаре, в оружейном ряду он нашел то, что ему было нужно.
– Отличная вещь! – принялся расхваливать торговец свой товар. – Со ста метров будешь в глаз попадать!
Дрон вспомнил, как лопнул кровавыми брызгами глаз Сью, когда туда угодила выпущенная им пуля, и кивнул.
– Сколько?
– Три сотни патронов и она твоя! – объявил торговец.
Сошлись на двухстах пятидесяти. Дрон отсчитал оговоренное количество из своего рюкзака и получил взамен самозарядную армейскую снайперскую винтовку СВУ калибра 7,62 мм со съемным оптическим и ночным прицелом, за который пришлось выложить еще полсотни патронов. Без сомнения, это была самая дорогая покупка в жизни молодого обитателя Рощи, но он не жалел потраченных денег.
Вооружившись должным образом, Дрон двинул на Проспект. Нетрудно было догадаться, что, сбежав с Сибирской, Серж рванет именно туда – больше ему просто некуда было податься. В переходе между Проспектом и Сибирской стояли эсесовские патрули, поэтому этот путь был для Касарина закрыт, зато Дрон со своим сибирским паспортом благополучно миновал все кордоны. Не задерживаясь на станции, он занял позицию в выходящем на поверхность туннеле, где, по его расчетам, рано или поздно должен был появиться Серж. Дело представлялось простым. Нужно было лишь дождаться удачливого сопляка, взять его на прицел и спустить курок. Только и всего.
* * *
Казалось, что подъем никогда не закончится. Одна железная скоба сменяла другую, а над головой все звучало эхо удаляющихся шагов Полины. Ладони Сергея покрылись толстым слоем пыли и ржавчины – видимо, этим путем люди не пользовались с незапамятных времен. Удивляло, почему проржавевшие скобы, торчащие из стены колодца, до сих пор не обвалились. Неоднократно Сергею казалось, что скоба, на которую он встал или ухватился, качается. Возможно, так оно и было, но всякий раз он успевал переступить на другую скобу или ухватиться за следующую.
Взбирающаяся первой Полина неожиданно остановилась. Он слишком поздно это заметил и ткнулся макушкой в подошвы ее ботинок. «Неужели добрались?» Сергей хотел спросить об этом, но девушка сейчас же оборвала его:
– Тихо!
Несколько секунд они напряженно прислушивались. Вернее, прислушивалась одна Полина, потому что Сергей ровным счетом ничего не слышал. Не ощущалось даже слабого движения воздуха. Он хотел послюнявить палец, чтобы проверить это, но тот оказался таким грязным, что, едва взглянув на него, молодой человек сразу передумал.
– Похоже, завалило, – заметила сверху Полина. Сергей так и не понял по ее голосу, обрадовало ее это открытие или огорчило. – Ползи сюда. Попробуем вдвоем сдвинуть крышку.
Значит, все-таки огорчило. Сергей вскарабкался по скобам и встал рядом с девушкой, потом подумал и спустился на одну скобу вниз, чтобы хоть как-то перераспределить нагрузку. Теперь он, наконец, смог рассмотреть люк, перед которым остановилась Полина. Ее налобный фонарь светил еле-еле – Сергей подумал, что совсем скоро фонарь сдохнет окончательно. Сразу вспомнились те, что отобрали у него сибирские патрульные при обыске: собственный и трофейный. Но даже при слабом свете закрывающая люк чугунная крышка казалась очень тяжелой.
– Ну что глядишь? Давай, помогай, – поторопила Сергея Полина.
Вдвоем они уперлись в крышку руками, но, сколько ни тужились, напрягая мышцы, не смогли приподнять ее даже на миллиметр.
– Скажи, ты раньше ходила здесь? – переведя дух, поинтересовался у Полины Сергей.
Та разозлилась:
– Какая тебе разница?!
«Не ходила», – понял Сергей.
Он заставил девушку спуститься ниже, а сам встал на ее место и уперся в люк плечом.
«Только бы не сорваться!»
Сергей резко распрямился, толкая крышку вверх. Чугунная плита не двигалась. Но – затылок обдало потоком холодного воздуха! Неужели поддается?! Боясь поверить в удачу, он нажал сильнее. Холод на затылке усилился, значит...
– Пошла! Пошла! – восторженно закричала снизу Полина.
Она подалась вперед и, вцепившись в крышку руками, принялась помогать ему. Тяжелая плита угрожающе заскрежетала, сверху посыпались мелкие камни, несколько штук дробью простучали по его голове, но все это сейчас не имело значения, потому что крышка двигалась!
Еще несколько судорожных усилий, и Полина объявила: