Мы уже подъезжали к Освенциму. Когда мы подошли к входу, я посмотрела на надпись «Arbeit macht frei», «Труд освобождает». 3 страница
- Мия! – я услышала крики Оливии, вбежавшей вместе с Джереми, Бриджит, Блэр, Эндрю и Тоби в мою палату. – Пожалуйста, не надо!
Я заметила, как в глазах у девочек блестели слезы, мальчики были напуганы, друзья находились в шоке. Но казалось, что в тот момент я не замечала никого и ничего. Только боль и только я. Только мы вдвоем. Кто победит в этом бою? Или боль уже его выиграла?
«Она выиграла бой, но не войну, Мия.» - спокойным голосом кто-то ответил мне на мой вопрос. Неужели, это Она? Нет, Она злая, лживая и желает мне смерти. Она свела меня с ума. Тогда, кто это сказал?
Я медленно открывала глаза. Мои веки потяжелели, ссадины на ногах жгли, я слышала противное пиканье аппаратов. Знакомый текст, да? Вот и у меня было какое-то дежавю, только я об этом не думала. Открыв глаза, я увидела Джереми.
- Ты как?
- Ты? – чуть слышным шепотом произнесла я.
- Я. И ты так и не ответила на мой вопрос.
- Мне больно.
- Мия, мы хотели к тебе пробраться еще раньше, но врачи и родители не пускали, а когда «охрана» ушла, мы и прибежали. Мы бы оставили тебя в покое, как нам говорили. Но мы услышали твои крики.
- Мне жаль.
- Прекрати. Тебе больно, а мы ничего не можем сделать. Это мне жаль.
- Скоро тебя это заботить не будет.
- Даже и не думай.
- Я уже умерла, Джереми. Уже. Меня прежней уже нет. Я приношу людям только боль, я больше не радуюсь каждой минуте, всецело отдаваясь веселью. Этого больше не будет, потому что я прежняя умерла. Я обманывала себя в том, что я сильная, веселая, добрая, а еще вела себя эгоистично, не думая о том, что превратилась в обузу для близких. Я отвратительна самой себе. Я ужасная, пойми. Я потеряла ту хорошую девочку, я потеряла надежду. Я злая. Я…
- Господи, что ты такое говоришь? Мия, ты все та же. Ты также можешь улыбаться, верить, быть счастливой. Тебе немало выпало испытаний, но все будет хорошо. Ты также можешь испачкать мой нос в мороженном, потеряться с Оливией на твоей собственной улице. Толкнуть Тоби в фонтан, забрать у Эндрю конфеты (это было опасно). И ты вся белая, да ты ангел.
- Я монстр.
- Мия…
- Ангел снаружи, монстр внутри. Она управляет мной, мое сознание захватило безумие. Меня прежнюю вычеркнули из этого мира, а теперь осталось только тело, которое, наверное, тоже скоро исчезнет. Здесь остался только монстр.
Я отвернула голову в сторону, стараясь не плакать при Джереми. Он тяжело вдохнул и ушел, оставив меня с моим мусором в голове. Только тогда из моих глаз полились слезы. Она сами выступали, я пыталась их контролировать, но ничего не получилось, я ощущала влажность на моей коже, как слезы тихонько скатывались на подушку, как я пыталась зажмуриться, чтобы все слезы быстрее вытекли. Мне так надоело плакать, надоело чувствовать во рту этот соленый привкус, надоело быть с красным носом, на котором появились маленькие жгучие царапины от постоянного трения. Я твердо решила больше не плакать, не позволять слезам одолевать меня. Больше ни одной слезинки грусти. Никогда.
Гори к черту лечение. Бесполезный месяц в центре? Да, Мия, определенно, да! Своим необдуманным поступком погубила сама себя. Теперь ты будешь нести кару за свою ошибку. Теперь ты сядешь в коляску, не ощутишь утренней влажной травы с утра, теплого песка, асфальта, впивающегося в ступни, не будешь, как все девушки, жаловаться на отвратительную боль в ногах после каблуков, на тебя будет каждый смотреть и жалеть, а ты будешь противна сама себе. Теперь терпи это. Поэтому даже и не смей думать о смерти? Решила искать легкий путь? Ты совершила ошибку, кто за нее будет расплачиваться? Почему ты просишь такой замечательный подарок, как смерть? Потому что слабая и твое второе я, которое свело тебя с ума, оказалось правым? Будь добра отвечать за свои поступки. Ты не уйдешь из этого мира, пока не заплатишь определенную цену.
Мама, папа, врачи, друзья, что же делать с вами? Смотреть на то, как вы мучаетесь? Смотреть на вашу жалость ко мне и веру? Сколько бы я не пыталась вам объяснить, что вся эта надежда – глупое создание природы, надевающее на нас розовые очки, вы все равно меня не слушаете, а пытаетесь найти выход, когда все варианты я уже давно сама перебрала и ни в один из них не верю.
Линда насильно (запомните, ключевое слово – насильно) заставила меня сесть в эту ужасную коляску и прокатиться хотя бы по больнице, а то якобы я сижу в закрытой клетке, от чего схожу с ума. Спорить с этой женщиной – бесполезно. Пока она уложила спать всех моих родных (как она это сделала?), я тайком выбралась на коляске из палаты и поехала по коридору. Утром в больнице мало кого можно встретить, потому что пациенты спят, а дежурный персонал валится с ног и хочет побыстрее передать свою смену. Могу сказать, что я была практически одна, могла рассматривать центр, ибо за много дней, проведенных в своей комнате, я вообще забыла, как что выглядит. А свой родной дом я, наверное, даже представить не могу. На коляске я побывала в столовой, где я вспомнила смерть Патрика. Снова картинки в голове, крики, кровь, нож и запах смерти, все чувствовали ее присутствие. Я навсегда запомню этот случай моей жизни, когда я и смерть столкнулись лицом к лицу, когда я боролась с ней, пытаясь достучаться до Патрика, но смерть оказалась сильнее, она всегда побеждает, и однажды она победит и меня. Но пока я живу, я мучаюсь, страдаю, плачу от собственной ничтожности, но живу. Я почувствовала один знакомый мне запах, приятный и необычный одновременно.
- Это краска? – я спросила у работника центра, который красил стены холла.
- Да, - он странно на меня посмотрел, но улыбнулся.
Краска. Никогда в своей жизни я так сильно радовалась запаху краски. Я люблю этот запах, немного странный, но чем-то он меня привлекает. Я часто слышу, что я не одна такая, кто-то в этом мире также наслаждается, а кто-то этого не понимает. Запах краски. Мне казалось, что я стала одним из тех людей, которые говорят: «Я самый счастливый человек на планете!». Просто обычный запах, но столько радости принес, впервые за долгое время я заметила в себе какие-то изменения. Да нет же, быть не может! Мне просто показалось. Или я действительно улыбаюсь? Я умею улыбаться. Я не забыла, что это. Для меня это в диковинку, когда твои небольшие губы начинают расползаться по всему лицу, образую линию от уха до уха, когда уголки повернуты вверх, щеки становятся похожими на щеки хомяка, а в области глаз формируются многочисленные морщинки. Настолько непривычно, что у меня начинают болеть щеки. Привычные скулы, отмороженное лицо, грустные глаза ушли в другую вселенную, не оставив и следа за собой. Либо я надышалась краски, либо действительно могу радоваться. Этот жест оставляет за собой огромную дозу удивления, заставляя поверить, что еще не все потеряно. А теряла ли я что-то вообще?
Безусловно.
Надежду, веру, желание жить, любовь, доброту, эмоции, чувства. Продолжать список? Но все-таки не покидает меня ощущение того, что это всегда оставалось во мне, иначе как я бы улыбнулась? Возможно, я придаю слишком большое значение простой улыбке, но так и должно быть. Мы превозносим мелочи выше глобальных вещей, потому что жизнь и состоит из этих мелочей.
- Ты где была? – я встретила Джереми, который лениво подтягивался после недолгого сна, как только въехала в палату.
- Я? Я вернулась в свой мир.
Можно сказать, я выдохнула, хотя и не понимала, что уже долгое время задерживала дыхание. Во мне появилась маленькая искорка хорошего чувства (какого – не знаю, трудно сказать). Но ясно было одно – это давало мне силы бороться с тем, чтобы слово «коляска» улетело как можно дальше от меня и на как можно больше времени. Линда и Литерман выглядели как дети, получившие новенькую игрушку. Доктора радовались моим успехам и согласию делать со мной все, что они пожелают. У матери пропадали мешки под глазами, она могла спокойно спать по ночам и отменить «дежурства». Папа нашел развлечение в виде пирогов в нашей столовой, настольной игры с интернами, помощи в глажке халатов с медсестрами (ему нравилось слушать все последние новости – замена телевизора). Мои друзья прыгали от счастья до потолка. Их степени радости я оценила по громким звукам стука ботинок о пол, я думала, что он провалится. А причиной всему тому было впускание всех кипой в мою комнату в любое время дня и ночи. Медицинские показатели аппаратов мне ничего не говорили, а вот улыбки врачей – да. Все шло медленно, маленькими шажками, но в лучшую сторону. А самый счастливый момент был для меня сюрпризом.
- О, Боже, о, Боже, о, Боже! – Линда влетела в комнату, как сумасшедшая, а вместе с ней и мои веселые подруги. – Ты не поверишь! Анализы просто чудесные, коляска прочь, у нас еще куча времени. Все просто в лучших традициях, это замечательно. Если бы еще питание твое подправить, то ты могла бы наконец-таки уехать из центра.
- Это настолько шикарная новость, по такому случаю съем батончик за тебя, - Лив присела на кресло у моей кровати и откусила свою шоколадную сладость. – Блин! Я же хотела как в рекламе, почему карамель не тянется? Что за развод?
- Я его убью. Просто убью. – Бриджит вошла в комнату очень рассерженная. Она была зла на Тони, который, наверняка, опять сморозил очередную глупость.
- Что на этот раз? – Блэр закатила глаза, видимо, такие ссоры у ребят были часто, а я все пропустила. Ох, сколько же мне предстоит узнать.
- Дай мне батончик! – Бриджит смотрела на оставшиеся батончики в упаковке.
- Но ты же…
- Дай, я сказала! – Оливия сильно испугалась грозного голоса подруги, так, что чуть не уронила шоколадки, но все же отдала одну.
- А мне можно? – поинтересовалась я. Все удивились. – Что? Расселись тут. Жуют так еще, растягивают удовольствие. Чавкают, хрустят. Я тоже хочу!
Оливия улыбнулась и поспешно дала мне шоколадку, я была довольна как слон. После такого перерыва почувствовать хоть какой-то приятный вкус – это шикарно. Шоколад – это нечто, то, что заставляет повеселеть даже в самый трудный момент. Тебе плохо? Съешь шоколадку. Удивительно, как еда способна поднять людям настроение. Но это замечательно, когда ты ешь не просто, чтобы насытиться, а радуешься танцу вкусов у тебя во рту. Это как разные оттенки красок на полотне, как движения в танце, как звуки, что составляют мелодию. Шоколад – это произведение искусства. Тот, кто первым его придумал, кто придумал делать из него разнообразные вкусности, те заслуживают место в раю. От разнообразия десертов с шоколадом, сортов шоколада, кондитерских у вас просто сворачивает голову. Оказывается, в мире полно вещей, которые способны вытащить вас из пропасти, сделать из дикого демона настоящего ангелочка.
***
Нам нужна поддержка и опора людей, самых близких для нас. Потому что без нее мы зачастую не можем справиться с проблемами и трудностями, что нависли над нами. Мы можем радоваться любым вещам, пытаться выкарабкаться из глубокой ямы, но опора родных – вот, что действительно может помочь. Теряя близких, я рискую потерять саму себя. Но все же замечательно самому выползать из своей пещеры, самому возвращаться в мир красок, счастья и жизни. Забывать про депрессию и вообще про такое жуткое слово на букву Д. Жить так, будто всего плохого и не было. Да, оно изменило тебя, сделало сильнее еще и еще. Но ты живешь, понимая, что еще столько всего впереди. Живешь так, будто это твой последний день. Возвращаться к тому, что дарит тебе приятное тепло в области сердца – вот то, ради чего ты пережил столько страданий. Это прекрасное чувство. Ты взлетаешь к облакам, все падают, многие сдаются, а ты встаешь каждый раз и идешь, идешь, идешь, не переставая, не останавливаясь, сдвигаешься с мертвой точки. Ты делаешь невозможное. Однажды, ты почувствуешь над своей головой облака. Ты взлетишь так высоко, как мечтал.
- Ты едешь? – я услышала голос Оливии, уже было пора отправляться домой. Я отошла от машины последний раз взглянуть на то, что поменяло меня.
- Да. Я еду дальше.
Ты взлетишь так высоко, как мечтал. Запомни это, Мия Портер. Ведь второго шанса может и не быть. Разве я остановлюсь? Разве я не смогу? Что за глупости? Я буду делать все, что хочу, все, что возможно и невозможно. Все, что реально и за рамками этого мира. И ты взлетишь так высоко, как мечтал.
Глава 7
«Наш мир тихонько гибнет»
- Нет, мне нужно серебристое, а не серое! – капризничала Бриджит.
Она уже перебрала полгардероба, все свои и наши шкатулки с украшениями, ее руки были полностью покрыты полосками помады разных цветов, один ее глаз был накрашен черной тушью, а другой синей. И она никак не могла решить, что из этого ей ближе, что ей подойдет. А еще четкий образ у нее никак не мог сформироваться.
- Возьми эти туфли, - рука Блэр показалась из-под огромной кучи шмотья, держа черный туфельки с красной подошвой.
- Нет! Я хочу не такие. Я хочу что-то нежное. Или нет. Ой, я не знаю, - истеричка надула губки и вновь уселась в свое кресло, которое было завалено различными поясками и шарфиками.
Я сделала глубокий вдох, выдохнула, досчитала до десяти и продолжала искать платье, которое могло бы подойти моей подруге. Оливия стояла у зеркала, стараясь незаметно брать печеньки, и искала пудру необходимого оттенка. Вот парням везет! Хоть мешок, в котором ранее была картошка, напяль на них, так они идеальными все равно останутся. А нам, девушкам, надо разводить панику из-за каждой мелочи от того, что кожа слишком блестит, до того, что платье на оттенок ниже, чем нужно. Так на улице еще и температура упала, а ради красоты нужно идти на все. Вот такая наша женская доля, как говорила моя мама, бабушки и практически все женщины, которых я встречала.
- Может, серебристый блестящий топ и пышную юбку? – предложила я.
- Я замерзну.
- Наденешь ту белую короткую шубку, она еще похожа на пончо.
- Даже и не знаю.
- Боже, я прошу тебя, давай попробуем? – из-за кучи одежды вновь послышался знакомый голос Блэр, правда она чуть ли не кричала от злости, но еще большей истерики Бриджит не выдержит целая улица, что уж говорить о нас.
Дело все в том, что в виде извинений Тоби предложил Бриджит сходить на свидание в шикарный ресторан, а дальше было тоже приготовлено много интересных вещей, о которых даже я не могла узнать от Джереми. Они с парнями сразу затихали, когда дело касалось этого события. Честно говоря, я думала, что у нас свадьба будет, раз мы так сильно готовимся и трясемся. Девочки пришли помогать Бриджит с подготовкой к свиданию, а парни к Тоби. Хотя я более чем уверенна в том, что ребята сейчас едят пиццу, запивая газировкой, и смотрят «Доктора Кто». Единственное, что им мешает, так это переживания Тоби, дабы ему, бедняжке, раньше времени не испачкать костюм.
- Вауууу, - у Оливии расширились зрачки, как только она увидела Бриджит. Блэр и я стояли с разинутыми ртами.
- Правда вау? – беспокоилась наша подруга.
- Правда, - мы ответили хором.
Пышная юбка с высокой талией цвета под названием гвоздика (с Бриджит выучишь все названия оттенков розового) идеально подчеркивала ее талию и длинные ноги. Серебристый блестящий топ выделялся среди нежной гармонии белого и розового. Белая пушистая накидка делала Бриджит особо грациозной и милой. Белые теплые колготки сочетались с одеждой и служили защитой для ног. Фух. Самое трудное позади. Оставались туфельки и макияж, война еще продолжалась, но один бой мы уже выиграли.
- Я точно неплохо выгляжу?
- Опять она за свое! – закатив глаза, Оливия подошла к Бриджит и приобняла за плечи. – Да ты посмотри на себя и меня в зеркало. Понятное дело, ты шикарнее.
Оливия была в простой кофточке со звездочками и темных джинсах, а еще в белых кедах. Но она всегда оставалась по-настоящему красивой. Она такой была от природы, и фигура у нее всегда была нормальной, не слишком худая, не толстая. Как у нее до сих пор нет парня, я удивляюсь. Либо слепые, либо трусливые. Да эта сумасшедшая шатенка любого сделает счастливым. Блэр сейчас терпит множество изменений. Ее волосы отрасли, да она их и отращивает, масочки делает, меняет себя. Макияж по-другому делает. После нашего разговора она и внутренне немного меняется. Для других это незаметно, но я ведь знаю.
На второй день после моего приезда из центра мы сидели в кафе, кушали тортик и пили чай, говоря о всякой всячине. Но каждой из нас нужно было излить душу.
- Я просто устала, понимаешь. Я вся нервная, кажется, еще чуть-чуть и я вот уже готова взяться за лезвие, посмотреть вниз с балкона, глянуть на таблетки. Я не могу жить с таким грузом. Я никого не виню, не подумай даже. Но устала постоянно переживать за тебя, за всех. Наша парочка любому, кому хочешь, нервы устранит за секунду, а я, такое ощущение, что буквально сваха для них. И вообще я не понимаю. Почему Бриджит меньше с нами общается? Я понимаю парень и все дела. Но, а я? Мы же подруги. Причем лучшие. А тут и не пишет, и гулять не хочет, и вообще за меня не беспокоится, не волнуется. Она общаться не хочет? Я ей надоела? Либо я все придумала? Я эгоистка? А еще эти экзамены в колледже. Этот мой поход в кафе – последний выход в свет. Я ничего не знаю, а все так скоро. Я должна написать, а вдруг нет? А что со мной будет, если я ничего не сдам? Что делать? Что?! Эндрю все больше меня беспокоит. Нога у него постоянно болит. Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. А если что-то случится? Господи, да я сама себе мозг выношу. Но все это меня тревожит. Я спать не могу…постоянные кошмары. Они повторяются даже. Ты ведь через это прошла. Расскажи мне, как это пережить.
- Если бы я знала, я бы рассказала этот вселенский секрет. Но, к сожалению, мир не хочет со мной им делиться. Одиночество – это мой чуть ли не самый большой страх. Но я с ним сталкивалась не единожды. Да, вроде друзья есть, а вроде и нет. Странное ощущение, правда? Будто чувствуешь себя никому ненужным. И сказать некому. Каждый раз с опаской смотришь на человека и думаешь: «А я могу тебе довериться? Могу открыть свое сердце вновь, даже если мне будет больно? Стоит ли оно этого?». Но ведь хорошо, когда есть такой человек, к которому приходишь и выговариваешь весь мусор в голове. Ты просто можешь постоять, поплакаться ему в плечо, а он просто обнимет и будет рядом. И даже без слов поддержит. Потому что порой они не нужны. Люди всегда уходят из жизни. Так случается, что приходится расстаться. Тебе не просто будет больно, тебе вырвут сердце. Но это всегда того стоит, понимаешь. То, что было, те хорошие воспоминание, это же прекрасно. С этим человеком ты и сто раз поссоришься, помиришься, погрустишь, порадуешься. И вам вместе будет очень хорошо, вы будете счастливы. Да, он потом уйдет. Но то, что было, оно всегда будет греть тебе сердце.
- Мия, почему же ты уходишь от нас? Почему тебя забирают у меня? Кто мне будет промывать мозги?
- Я бы сказала что-то вроде «я всегда в твоем сердце, «воспоминания в твоей голове», «только подумаешь обо мне, и я приду». Но мы ведь обе знаем, что так не будет. В конце концов, ты станешь строить ложный образ, либо забудешь меня таковую. Но я что-нибудь придумаю. Не, ты так просто не отделаешься.
- Мия Портер, тебя невозможно забыть.
Вот так моя жизнь тесно переплетается со смертью. Между ними всего лишь тонкая стена, трещина, эту грань что-то да разрушит. Но пока все, что могу, я отдаю своим друзьям. Я сделаю им больно, я как бомба. Простите меня за мой небольшой эгоизм. Но по-другому я не смогу, никто из нас не сможет.
***
- Ты уверенна в цвете помады, можно, я посмотрю? – Бриджит, когда же ты успокоишься?
- Ану сиди тихо! – прикрикнула Оливия. – А то сделаю тебе рот на полголовы, а стрелки на вторую. Женщина, успокоилась. И не подглядывай.
Я стащила печеньку со стола, стараясь снова вернуться из воспоминаний к подругам.
- Что? Опять мечтаешь о своем кавалере? – Лив сделала выражение лица, будто она какой-нибудь шиппер и у нее новый ОТП.
- Ты бессмертная что ль? – поинтересовалась я.
- Ой, все!
Эти всяческие намеки девочек на мои отношения с Джереми меня не просто раздражают, а начинают выводить из себя. Всяческие намеки на какую-либо романтику и я кину в вас тарелку, дополнительные личные вопросы и ваза попадет в вашу голову, а если толкнете меня на друга с криком «Поцелуйтесь», буду бегать за вами, пока не поймаю, считайте, что вы уже в отделении травматологии. Конечно, последнего не случалось, но Лив не раз угрожала мне этим действием. Да и вообще с чего такие выводы? Ну гуляем, ну в кафе сидим, ну переписываемся, ну фильмы и сериалы смотрим и что? Я тоже самое делаю с вами, мои дорогуши. После слов Оливии в моей голове сразу всплывают образы наших ссор с Джереми. Боже, аж стыдно. Однажды, он попал мячом мне в голову, а я разрисовала его тетрадку по биологии с каким-то важным заданием, и он получил двойку. А потом я по его милости упала со сцены, когда играла в школьном спектакле, но я тоже не отставала. Я…брр…не хочу вспоминать. Почему все моменты, за которые тебе жутко стыдно, нельзя выкинуть из головы? Только жить мешают. Приходят в черепушку в самый ненужный момент, а ты потом не спишь или видишь кошмары. А еще чувствуешь неприятное ощущение. Как будто ты грязный и хочется смыть все это.
Тем временем Бриджит была практически готова к свиданию, осталось выбрать туфельки и все. Этим занялась Блэр, а мы с Оливией решили пройти вниз на кухню. Я рылась в холодильнике в поисках чего-то вкусного и неполезного, но в глаза вечно бросались то шпинат, то морковный смузи, то варенная куриная грудка. В морозилке я нашла три упаковки пиццы, а Оливия из клубники и малины решила приготовить нам коктейль.
- Ай, - Оливия прижала палец ко рту, слизывая кровь, - интересно, откуда же у меня все же руки растут?
- Почему я не удивляюсь? – я взяла пузырек с перекисью и пластырь.
- Потому что всю меня в крови ты уже видела, ох, как же мне жаль, а я так хотела произвести на тебя впечатление!
И после этих слов я уже четко чувствую больничный запах, аромат духов мамы Оливии, вижу бледную подругу, медсестру, поправляющую ей одеяло. Вновь отправляюсь туда, куда я никогда в своей жизни не хочу больше возвращаться, к тем воспоминаниям, каких я не желаю ни одному живому и мертвому существу во всем мире.
Вены вперемешку с бесконечными проводами окутывают мою подругу. Я вижу эти линии, носящие кровь в человеческом теле, так отчетливо, что становится страшно. Я легонько держу ее за тощую руку, ибо страшно боюсь простым касанием сломать ее. Оливия кажется такой хрупкой, беспомощной и маленькой. Она и вправду тогда была ниже меня. В моих глазах уже не блестят слезы, я попросту уже все выплакала. Входят медсестра и родители Лив. Ее мать передергивает плечами каждый раз, когда видит эту ужасную картину. Медсестра сообщает состояние подруги, говорит пустые фразы обещания и уходит, а следом за ней и мать вновь плакать в плечо моей матери. Отец Оливии хватается за сердце, тяжело вздыхает, гладит меня по голове, а потом берет свою дочь за другую руку. Кажется, что если отпустить ее – она улетит.
Эта сцена из очередного спектакля театра моей жизни самая ужасная. Моя подруга возвращалась со своей бабушкой из путешествия по Европе. Самолет задерживали, но они все же вылетели. А потом летчик потерял управление, потерял самолет и потерял свою жизнь. Огромная махина упала вниз и множество людей погибло. Остальным повезло больше – они выжили. Но кто-то остался инвалидом на всю жизнь, а кому-то вновь посчастливилось. Бабушка Оливии была из тех людей, которые остались живы, получив незначительные травмы. Она и еще два человека смогли спасти всех остальных, позвонив соответствующим людям. Самолет не долетел всего немного. Я как сейчас помню Оливию всю в крови, с травмами, ее везли четыре врача, а рядом бежали многочисленные медсестры. Она не предпочитает вспоминать это. И никому не рассказывает, мне тоже запретили. Так что ни Бриджит, ни Блэр, никто из нашей компашки не имеет понятия о случившемся. Тогда каждый из них находился очень далеко от нашего города. А как только они вернулись, Оливия уже стояла на ногах, вся здоровая и крепкая. Родители думают, что мы уже забыли все. Я бы хотела забыть, но все равно возвращаюсь в глубины моего сознания и помню.
Мы продолжали заниматься своими делами, а затем снова поднялись на второй этаж к подругам. Мы расположились на полу, скинув туда все подушки, которые нашли. Дабы не помять наряд Бриджит села на кровать, подогнув ноги под себя и расправив юбку. Мы сидели, ели пиццу и просто болтали о всякой всячине. Мне казалось, что вот так просто посидеть мы не сможем уже. Я возвращаюсь в то лето, когда мои дорогие подруги устроили мне врыв мозга, танцы до утра, а затем мне предложили работу, говоря о том, что людям нравится моя внешность. На нас навалилось слишком много всего, столько бед и печалей, что простые девчачьи посиделки кажутся невозможными, за пределами вселенной, будто вообще не с этой планете. Но мы получили такой подарочек, заслужили ли мы его? Да. Самовлюбленно? Нет. Мы действительно имели на это право. Каждая из нас.
- А чем вы с Тоби займетесь? Мы так и не поняли, - поинтересовалась Блэр.
- Я сама не знаю. Вроде он ведет меня в какой-то ресторан, а что дальше…не знаю. Боже. У нас же совершенно нет плана действий. Какой ужас!
- А когда у нас все шло по плану? Не смеши меня, - Блэр притянула подругу к себе, заключив в медвежьи объятья. – Как же я тебя люблю! Все хорошо будет.
- Ты помнешь мне топ.
- Я знаю, - она сказала это с ехидной улыбкой.
Они выглядят такими счастливыми. И не верится, что одна испытывает глубокие переживания и борется сама с собой. А другая однажды чуть не спрыгнула с моста.
Это было всего несколько лет назад, и я уже имела неосторожность заикнуться вам об этом. Бриджит влюбилась. Она не видела ничего, кроме него. Он был для нее всем. Хотя мы говорили, что это до добра не доведет, мы не доверяли ему. А она не слушала. Она продолжала бросаться в любовь с головой, для нее это были глотки счастья, а на самом деле она падала в бездну. Первое время они были счастливы. А затем я часто замечала ссоры, постоянные разборки в отношениях, споры по любому поводу, и он всегда получал свое. Он выигрывал, а она была не против проигрыша. И как бы мы не старались, у нас не получалось отгородить их друг от друга. И однажды они расстались. Бриджит говорила, что узнала о другой девушке. Она рассказала все в подробностях. Он любил и нашу Бриджит, и другую. Он запутался, он не знал, что делать. Они проговорили всю ночь, постоянно ругаясь. А потом он ушел, последний раз сильно хлопнув дверью. У Бриджит была истерика. Она любила. Она поддерживала его. Она забывала о себе. Она помогала ему. Все для него, и все только ему. Почему взамен она ничего не получила, кроме страданий и боли? Почему она должна была разносить всю комнату, кидая предметы в стены от злости, зачем от боли она переворачивала предметы? Почему сидела на корточках у кровати и со слезами на глазах рвала фотографии? Почему ее слезы превращались в жуткие рыдания? И почему мы даже не знали об этом в тот момент? Она сорвалась и побежала к мосту, он был недалеко от ее дома. Она смотрела вниз, один шаг и все закончится. Весь тот кошмар, который она пережила с ним и без него. Она уже забралась за забор, осталось просто перекинуть ногу и просто прыгнуть. И все. Но ее планы поменял Тоби. Спасибо, что проходил мимо, что решил навестить ее, прийти в гости. Иначе бы ее не было с нами. Ты ее спас, а затем она спасла тебя. А теперь вы оба рядом, постоянно выручаете друг друга.
Блэр и Оливия покинули нас, они ушли за новой порцией еды и обещали найти десерт. Поверьте, Лив везде найдет сладости. Я заметила, что у Бриджит тряслись руки, я накрыла ее ладони своими и крепко зажала, а затем посмотрела ей глаза:
- Эй, ты чего?
- Просто, не знаю. Я боюсь.
- Чего ты боишься? Я, конечно, понимаю, что Тоби выглядит немного подозрительно, но он не маньяк. Проверено тобой.
- Хех, да не в этом дело. Просто мне кажется, что я влюбилась. Причем настолько сильно, что могу смело сказать, что люблю. Но однажды моя любовь привела к тому, что…к плохому, короче. А если я ошибаюсь? Если любви нет, а я себя накручиваю? В нашем возрасте любовь вообще может быть? Любовь вообще есть на этой планете? Я уже убеждалась, что ее нет. Что люди просто лгут друг другу, а теперь все повторяется. И я боюсь снова получить дозу боли.
- Та ну тебя, что ты несешь вообще? Конечно, любовь есть. Да, я ее еще не испытала, но она есть. Некогда я тебя убеждала в обратном, но я же просто выражала свои мысли. А любовь есть и будет. В разных ее направлениях. Но у вас с Тоби сто процентов любовь, это только дурак не поймет. Прекрати бояться, прошу тебя. Если ты любишь, не стесняйся. У тебя там бабочки в животе, радуйся этому. По телу расплывается невероятное тепло, у тебя перехватывает дыхание, если ты рядом с ним, но тем временем он дает тебе силы, ты становишься лучше, будто обновленная. Ты счастлива рядом с ним. А этого бояться не надо. Даже, если потом будет больно.
- Ты влюбилась что ли?
- Просто подобное однажды мне сказал один человек. И ему надо было просто кое-что напомнить.
У каждой из нас свои секреты. За улыбками, смехом и радостью скрывается слезы, страх и печали. Мы постепенно будем сходить с ума от нашего горя. У каждой из нас оно свое. Но оно же нас и объединяет. А наши маски – точно броня. Ничто не разрушит ее, и близко мы никого не подпустим. Мы – это страх. Мы – те, кто ни за что не выдадут свои слабые места. Мы – это сила. Мы – опасные женщины. Это наши недостатки в ваших глазах, они вас испугают, вы отвернетесь от нас, испугаетесь. Поэтому мы не позволим вам узнать наши секреты. И мы с радостью играем спектакли, лишь бы никто не раскрыл наши тайны. Но весь мир – это театр. Лишь единицы снимают маски. Но однажды занавес закроется, а зрители проникнут за кулисы.