День Маа-Тэнгэ, Сезон Смещения Квадратов. 5 страница
Сан Саныч поймал мою руку, когда я был готов щёлкнуть пальцами над плечом, явно готовый к этому.
- Не сейчас! - серьёзно возразил он. - У тебя мало сил. И ты в безопасности. Теперь ты помнишь больше…
Первый шок прошёл, и ясность мысли вернулась…
Дом… Замок в воздухе… Школа… Игровой зал… Мастер… Карта миров… Получение Эрарбики… Экзамен… Задание… ещё одно… я помнил их все. Сорок восемь заказов, из них два - на этой планете. Последний заказ… два Тоханглаторра…. везли опознавательные камни для наведения Луча Перемещения… были застигнуты случайным облаком несвойственной им энергии, которое просто попалось на пути орбиты этой планеты… Им пришлось срочно уносить ноги и спасать камни… Точно… Теперь они…
Я взглянул вопрошающе на Сан Саныча и задал вопрос на Внутреннем Языке.
- Ну, конечно! - широко улыбнулся тот и достал откуда-то из-за пазухи маленький прозрачный шарик.
Я взял его и сосредоточился. Комната отступила и потемнела… я увидел себя в пустоте, и передо мной горел синим светом один из Участков Лабиринта. Выйдя из шарика, я кивнул Сан Санычу. Затем неуверенно поднялся на ноги…
- Заказ принят.
- И?… - вопросительно изогнул брови Сан. Саныч.
- Времени мало, - произнёс я, одновременно понимая, что мы уже несколько дней медленно движемся по Лабиринту, и что продвижению этому я обязан вернувшейся памятью.
- Как вы смогли? Ах да… - я вдруг понял, что Сан Санычу и Ли нужно было заставить меня действовать подсознательно, значит поставить меня в экстремальную ситуацию, и тогда бы я инстинктивно пошёл по Лабиринту, сам того не ведая…
А заставив меня пройти определённый отрезок Узора, они дали мне возможность всё вспомнить, так как знали, что Внутренняя Память пробудится на нужном этапе…
- Дааа… - только и смог протянуть я.
- Ага… - устало сказал Сан Саныч, - то-то и оно!…
- Мне нужно…
- Я знаю! - Сан Саныч открыл дверь в соседнюю комнату, - у тебя целых двое суток. Ли срезала повороты везде, где могла.
- Прошу! - Ли, стоящая у окна, в открывшейся моему взору комнате, развела руками. - Всё в твоём распоряжении.
Я вошёл и огляделся. Пустые белые стены, деревянный пол, посреди комнаты на полу коврик метр на полтора.
- А… - начал, было, я.
- На подоконнике! - улыбнулась Ли, - с возвращением, Локи. Вернее, с пробуждением.
- Да, спасибо, - улыбнулся я в ответ, и по привычке краем глаза заметил на подоконнике маленькую прозрачную пирамидку.
- Удачи! - Ли закрыла за собой дверь.
Я прошёл на середину комнаты и встал на коврик босыми ногами.
Господи, сколько же я спал? Сколько времени я был «человеком»? Оставленное сзади прошлое потрясло меня… Всё вернулось. Я опять был собой. Я снова чувствовал протяжённость и скорость Времени. Вокруг меня была не комната, а веер миров, и я стоял не на полу, а в определённой точке Лабиринта. Я встряхнулся и встал в стойку.
- Эрарбика! - позвал я и тут же почувствовал мерцание около уха, - рабочую программу тренингов по восстановлению!
Тонкий писк кольнул в ухо и разлился в воздухе…
День Кшахту, Сезон Лезвий.
Никогда не знаешь, появится эта дверь или нет… - несколько раздражённо подумал я, хоть и отметил про себя, что одновременно и радуюсь - установившиеся порядки действуют. Дверь возникала в Замке периодически. Никто не знал периода её обращения, поэтому предугадать её появление было практически невозможно, разве что чутьём. Место, куда она вела, я полюбил сразу. Видимо, Замок буквально выдернули в момент активного его распада, как материального объекта. Мастера постарались сохранить его форму здесь, но, конечно, атмосфера была утрачена… А когда-то…
Дверь вела в другой временной промежуток. Мне не часто удавалось воспользоваться ей, так как график занятий был очень плотный. Но всё же иногда я мчался в дальнее крыло Замка, заходил в огромную башню и поднимался по широкой лестнице, чтобы посмотреть, а не появилась ли она? Сама лестница являлась постоянно меняющимся отрезком пространства. Она состояла из множества разных ступенек, которые могли прямо под вашими ногами из мраморных вдруг превратиться в деревянные. Или же тонкий стеклянный уступ мог мгновенно стать железной арматурной конструкцией. Использовалась она, в основном, для тренировок тактильных навыков и для тонкого восприятия смены временных поясов, но, конечно, малышня часто пользовалась ей как игрой в прятки и пятнашки, когда можно было спонтанно провалиться на три или пять минут назад, просто встав на случайно возникшую нужную ступеньку.
Мне нужно было подняться три пролёта вверх. Казалось бы, чего проще? Но при постоянно сдвигающемся и скачущем времени на прохождение этих полутора этажей без подготовки можно было потратить и целый Сезон. Но вот они пройдены, и я замедляю движение, чтобы уловить на стене еле заметные контуры. Есть! И когда я касаюсь этого участка стены рукой, он приобретает глубину и цвет, и вот передо мной деревянная дверь. Я буквально вваливаюсь в неё, потому как знаю, что она может исчезнуть в любой момент. И вот я… на той же самой лестнице, в той же башне, но уже не сейчас. Вся лестница сделана из скрипучих деревянных дощечек, подогнанных одна к другой хоть и плотно, но недостаточно, чтобы сохранять целостность ступеньки, и поэтому каждая ступенька, словно живая, проминается под ногой и жутко скрипит краями трущихся друг о друга полосок дерева. Я поднимаюсь по ним до последнего этажа, который немного ниже остальных по высоте и как бы сплющен сверху под тяжестью чердака. Луч света, пробивающийся через круглое оконце с перекрестием, освещающий пыль в углах лестницы, ещё более усиливает чувство замкнутости. Я выхожу налево в широкий коридор. Пол в нём тот же, из деревянного, давно прохудившегося паркета. Некоторые полоски дерева просто отсутствуют, некоторые рассыпались в труху. С левой стороны коридора - глухая стена. Попеременные выступы в ней и ниши позволяют предположить, что за ней располагаются разные помещения, но с этой стороны в них нет дверей. А справа двери так и тянутся одна за другой вдоль всей протяжённости коридора, а протяжённость эта - насколько хватает глаз, видимо, коридор идёт сквозным переходом через весь Замок. Насколько я знаю, в нынешнем плане Замка такого перехода и вовсе нет, пересечь его из края в край по прямой невозможно. Это связано ещё и с тем, что там, у Нас, Замок не имеет чёткой физической материальной формы, только частями, и поэтому подобный коридор выглядел бы как карусель из множества перемешанных времён и пространств. Здесь же, в мире, откуда нам досталось здание, это было вполне возможно. Странное было у меня чувство, когда я оказывался здесь. Тёмный, без освещения коридор, наполненный запахом отслуживших вещей, какой обычно бывает у стариков в шкафу. Скрип досок, теряющийся эхом среди ободранных стен, и низкий потолок, который всё время напоминал о близости крыши и о страшной высоте, на которой всё это находится. Я никогда не заходил ни в одну из тех дверей, что во множестве пестрели справа по коридору. Спросите, почему? Да потому, что я дорожил этим коридором, где я оставался по-настоящему один, где-то на задворках миров, во времени, которое истончалось с каждой йотой, где материя сама по себе скоро начнёт уже рассыпаться, я был здесь самим собой и знал, что никто не в состоянии за мной подглядывать…
Многие бы, наверно, захотели взглянуть на странные комнаты или выйти из Замка наружу, чтобы увидеть умирающий мир, в котором он когда-то стоял, но я был предан этому коридору. Это было святое для меня место, и тем, что я никогда не открывал ни одну из его дверей, я как бы говорил ему: «Мне вполне хватает тебя. Именно ты мне нужен». И знаете, что я делал в нём? Я просто бегал по нему.
14.04.20…г.
Лёгкие световые всполохи ещё кружились возле моего пояса, когда я взял футболку. Одеваться было неприятно. За несколько дней тренировок я привык к ощущению нового тела, и теперь одежда неприятно стесняла. Никого в квартире не было. Я шмыгнул на лестницу, защёлкнув дверь, и спустился по гулким затёртым сотнями ног ступенькам на улицу.
Светило солнце, но холодный ветер всё ещё давал понять, что зима и не думает сдавать своих позиций, и что весне в этом бою придётся попотеть. Я немного прошёлся вдоль домов и сел под стёклами витрины какого-то магазина на корточки. Всё было непривычно теперь и даже как-то ярче, хотя я понимал, что это просто иллюзия. Те же люди, те же дома… Но теперь я знал, что это такое на самом деле. И масштаб меня слегка пугал.
Вот молодой парень ухмыльнулся вслед красотке. Пожилой толстяк, в свою очередь, тоже загляделся на стройные ноги проходящей мимо девушки. Всё та же ухмылка… Всё та же… Как и миллионы лет назад… Как везде… Повторяющаяся биллионы раз в вечности ухмылка… Вечный треугольник. Только меняются ролями актёры. А символ третичной логики, матрица мира, вечный знак о трёх углах так всё время и маячил перед глазами людей, словно издеваясь над их умом.
Разве может обычный человек со своей ступеньки впитать в себя закон, объединяющий белое и чёрное? Те немногие, кому удавалось это уложить в своей голове, получали доступ к расширенному диапазону мышления, очищали таким образом тонкое тело (или попросту просветлевали, как это называется у людей) и, достигнув полного равновесия в их слое реальности, выбирали сами, остаться им здесь на благо остальных или уходить из этого мира дальше.
Теперь, когда я всё это видел своим Внутренним Зрением, я пытался привыкнуть к огромному объёму информации, которая валилась на меня со всех сторон. Я чувствовал течение энергий, и мог с большой вероятностью определить, где и когда те или иные люди попадут в зону возможного очага конфликтной ситуации. Например, я мог увидеть, как сгусток серого цвета ползёт над дорогой, поднимаясь медленно вверх. И как разговор двух людей, стоящих чуть дальше по улице, заставляет его медленно сворачивать влево, и таким образом через два или три дома он окажется на уровне окон третьего этажа, и если сместится дальше, то попадёт прямо кому-то в квартиру и… Тяжело нынче лечится депрессия и упадок сил. Человек, получивший случайно подобное поражение своих энерго-каналов, может, конечно, принять экстренные меры по очищению себя, но… разве кто-то из людей пытается восстановить своё восприятие? Нет. Давно уже нет. Врачи давно научились успокаивать людей, суя им в рот разные таблетки и микстуры, уверяя их, что это поможет. Что ж, у кого вера в себя посильней - тому помогает…
Но сейчас я вдруг почувствовал нечто более весомое и тяжёлое, чем просто стрессовые эмоции людей. Я скользил вниманием вдоль улицы, пытаясь разглядеть это. Вот вдруг едва заметно закружился мусор в воздушном водовороте. Чуть темнее стала тень на луже. Привязанная у магазина собака перестала вдруг лаять, и на её морде проступил лёгкий испуг. Выдохнул ветер вдоль стены…
Ноги мои пружиной распрямились, и я сорвался с места как гонщик со старта. Даже люди, проходящие по улице, не так удивились этому факту, как я ожидал. Да, не такие уж они и твердолобые, чуют всё-таки что-то в воздухе. Переглядываться друг на друга стали осторожно. А я уже летел к входу в метро и старался заметать за собой следы. Я-то знал, что происходит. Точнее, уже догадался. Кто-то пытался засечь меня и следил за моими передвижениями из смещённого слоя времени. И если бы он увидел, как концентрация энергии именно моей Личности столь явно и нагло возрастает… Он мог просто проявиться в физическом теле в любом месте улицы рядом со мной.
Дело в том, что любое живое существо, или попросту дух, имеет свою индивидуальную форму. Она неповторима и неизменна. Сама эта форма пуста, потенциальна, но при движении души во времени, то есть при совершаемых ею действиях, она заполняется эмоциями, чувствами, информацией и становится видна. Даже обычный человек чувствует так или иначе, меньше или больше, Личную Форму других существ. Бывает, когда эти формы радикально различны, люди испытывают взаимный интерес друг к другу и говорят при этом: «О, она так на меня не похожа! Мы совершенно разные, как две планеты! Поэтому мне с ней так интересно!» Или, наоборот, похожие формы, имеющие в своих спектрах похожие полюса свечения, стягиваются в союз, говоря: «Мы с ним отлично ладим! Мы любим одни и те же фильмы. У нас одинаковые предпочтения в музыке (друзьях, животных, обстановке дома и т.д.). Мы так похожи! Нам так уютно вместе!»
Иногда же, когда человек чувствует, что для прохождения следующего участка Пути Жизни ему не хватает определённых качеств, он на время интуитивно связывает себя отношениями с человеком, в Личной Форме которого присутствует тот вид энергии, в которой он нуждается, и таким образом происходит взаимообмен. Люди играют, таким образом, меняя качество своего содержания, частоту вибрации и светимость энергий в своей Личной Форме, но сама Личная Форма при этом остаётся неизменной. Опытное в таких делах существо с Открытым Внутренним Видением сразу может определить, чья вещь лежит перед ним, или кто находился в помещении последним, если он когда-нибудь встречал данную Личную Форму. Ибо каждый оставляет свой отпечаток на всём, что носил на себе или брал в руки, и везде, где бывал.
Совершенно естественным путём Личная Форма каждого с самого рождения начинает впитывать в себя информативное пространство, заполняя себя, придавая себе устойчивость. Люди, достигающие мудрости, с более высоким уровнем восприятия, знают это, и по возможности стараются освободить себя от того хлама, который Форма вобрала в себя механично и неосознанно, играя и развлекаясь. Стандартный подход: «Раньше, будучи маленьким, я много наблюдал за людьми в целом. В основном впечатляли взрослые. Я играл в свои детские игры и смотрел на игры взрослых, как на более масштабные и более сложные. Как и всякому ребёнку, наделённому любопытством, мне было интересно опробовать хоть частичку их игр. Я предвкушал слиться с этим, сунуть палец в банку с красивой этикеткой. Их машины, здания, газеты, развлечения… И всё можно. Можно пойти, куда хочешь, делать, что хочешь… Теперь же я не только влез к ним в самую гущу, но и пытаюсь менять их, менять правила игр, менять систему изнутри своими понятиями, целями, идеями…»
Знакомо, не правда ли? Да, как временно занимающему человеческое тело, мне было это знакомо. Но как Локи я знал, что моя Личная Форма должна оставаться по возможности пустой. Быть дырявой кружкой. Всё, что мне было нужно, я вбирал в себя, использовал, и оно уходило в трещину вовне. Чем более рыба прозрачна, тем более она незаметна в мутной воде. И дело не в навыках, а просто в принятии этой позиции. Личная Форма каждого существа способна оставаться текучей и пустой, где каждая вещь, прошедшая сквозь твою Форму, становится лучше и чище. Более чистая Форма своей пустотой чистит вещи (мысли, желания, предметы, другие Формы), более грязная - пачкает их. Ну? Кто жил до вас в вашей квартире? Вот-вот… Людям важнее хранить в своем уме ценник на продукты в магазине. Каждому своё.
Уйти от неловкого преследователя относительно легко. Достаточно в толпе людей заговорить с как можно большим количеством неординарных личностей и по возможности эмоционально, экспрессивно, чтоб в себя не могли прийти минут десять. Так твоя Личная Форма оседает бликами на их Формах, и преследователь начинает терять чёткий след. Каждая такая яркая личность будет занята в ближайшее время мыслями о странном человеке, заговорившем с ними, будет мусолить мозг размышлениями. И вся эта сверкающая яркая катавасия, воспринимаемая на уровне мыслей, будет сбивать с толку любого дилетанта. Но не профессионала. И этот оказался крепок. Сел на хвост прочно. Значит, засёк наверняка. Самое время вызывать подмогу. Я, было, уже собрался это сделать, но тут вспомнил, что я всё-таки Проводник.
«А почему бы…» - мелькнула у меня дерзкая мысль, и я, улыбнувшись одним углом рта, решительно остановился посреди станции «Площадь Восстания». Я собрался в комок внутри, прикрыл глаза, выдохнул и остановил дыхание. Быстро пробежал по всему телу вниманием, собирая малейшие излишки сил, оставляя только минимум, чтобы поддерживать тело в вертикальном положении, а сердце в автономном режиме. Чувствительность тела к внешней информации сразу обострилась до предела. И я вызвал свою Личную Форму, слился с ней внутри, а затем вобрал в неё окружающее. Камбала слилась с дном. Но чтобы достигнуть полного равновесия, мне нужно было на мгновение стать качественно равным тому, что меня окружало. И я на мгновение выпустил до конца из себя воздух, сделав приём брюшного замка, и… остановил на секунду сердце. Всего секунда. Человек за секунду успевает сказать «двадцать один». Но какой это простор для собранной в наточенную иглу мысли. Я выбрал эскалатор перехода на станцию «Маяковская» и… стал им. А затем сердце опять ударило и пошло. Эскалатор встал.
«Смог» - спокойно заметил я. - «Ну? Кто последний?»
Последний по этому эскалатору спускался грузный дядька в засаленном пиджаке и с такой же засаленной лысиной.
«Мда…» - вздохнул я, чувствуя, что лёгкие вспоминают, как дышать, - «ну, ладно, могло быть и хуже!». И засмеялся, вспомнив об одном приятеле.
Был у меня один знакомый из Карелии, здоровый малый, и всё на оптимизме. Пил много и подолгу, но не грустил, а буянил. По причине внушительных размеров и всем известной буйности его оставляли спать обычно там, где заснул. Будить никто не решался. Город был небольшой, во всех ресторанах и кабаках его знали, так и оставляли его спящим до утра, сидя на стуле лицом в тарелку. И приятель этот однажды мне сказал под моё плохое настроение: «Ерунда! Бывает хуже: очнёшься в луже - и пить охота!» Эту мудрость я хранил в себе на почётном месте и не раз доставал из тайников памяти, и всегда действовало безотказно вместе с приложенным файлом «улыбающаяся и довольная жизнью счастливая и пьяная физиономия Кости». Так его звали.
«Очки, дядя!» - полоснул я, и грузный субъект смахнул с носа очки. В тот момент, когда стёкла очков соприкоснулись со ступенями эскалатора, я втянул в себя воздух, прижав язык, открывая канал в теле для приёма энергии, и щёлкнул пальцами, завершив команду. «Дзинь!» - коротко брякнули стёкла и рассыпались. Я чувствовал нарастание враждебности со стороны преследователя, но нужно было выждать. Время в этой партии я ещё не взял на свою сторону. Дядька поохал, почертыхался, сунул оправу в карман и встал посреди зала, щурясь. Я незаметно качнул гравитацию рядом с ним.
«Какого хрена?» - раздался возглас уже и так раздражённого моего «подопечного», когда на него буквально свалилась дама с сумками. Стала оправдываться, мол, что-то ноги совсем не держат, голова кружится… Дядька крякнул и пошёл к поезду, лишь бы демонстративно удалиться, и… когда внимание людей на миг раздвоилось между женщиной с сумками и красным от гнева боровом, я прошмыгнул между ними, и, зажмурившись, уставился в пол, приказав: «Цветок!» Щёлк пальцами. Открыл глаза. И перешагнул через пробившийся сквозь гранитные плиты пола метро цветок мать-и-мачехи. Закрыл глаза. «Трава!» Щёлк. Открыл. Перешагнул через стебли травы, то там, то сям прорезающие плиты пола. Закрыл. «Больше!» Чехарда из запахов, сменяющих друг друга, била в нос. Плотность воздуха, казалось, играет в салочки. Я придержал дыхание. Открыл глаза, не отрывая их от пола. Травы стало больше, каменных плиток меньше. «Чуть соли в воздух. Не такой! Другого плана… шум… шире звук…» Открыл глаза. Трава.
Прошло минуты три, как я начал менять кубики реальности. За это время я ни разу не поднял глаз от уровня своих ног. Я знал, что нахожусь в уровне хаоса, и мог удерживать силой своего внимания только маленький участок реальности под ногами. Взгляни я чуть вбок или выше, ум получил бы мгновенный шок и самоустранился. Проще говоря, я бы умер на месте. Но я был жив и медленно поднимал глаза. Очень медленно … Пядь за пядью я позволял попасть в моё поле зрения окружающий мир. Визуальность стабилизируется тяжелее всего. Бывали случаи, когда успокоенные остальными органами чувств, Проводники открывали канал зрительного восприятия (по-человечески - глаза), и на тебе! - деревья с домами вперемежку висят вниз головой. «Этого не может быть, потому что не может быть!» - говорит ум в одно мгновение и умирает. Всё. Труп. Теперь бегай, ищи новое тело по тонким слоям Миров.
Меня, похоже, пронесло. «Вода и лёд» - выдохнул я облегчённо. Птички летают… Хорошо… Ум совершил немыслимо быструю операцию по обработке информации и услужливо подсказал: «Птички такого размера над водой должны быть белыми с чёрными кончиками крыльев. Классификация - чайки». Я даже не успел сообразить, что, тысяча чертей, забыл придать цвет птицам. Такая ошибка могла стоить жизни. «Спокойно! Всё уже хорошо!» - успокоил я прыгнувшее сердце. - Всё! Они белые с чёрными крыльями. Фу-у-у…».
Добрые пять километров от линии города. Залив. Отлично. Весь мокрый и без сил я опустился на прошлогоднюю траву, переходящую в песок пляжа с кусочками гнилого тростника. «Ну, что? Съел?» - я улыбнулся. - Теперь ты побегаешь… мозги себе поломаешь…» Я растянулся прямо на земле и, закрыв глаза, уснул.
Засыпать в только что сформировавшейся реальности было крайне опасно, но я с непривычки потерял почти все силы и махнул рукой. Плевать, если даже она начнёт смещаться во сне, теперь уже выберусь.
День Кшахту, Сезон Лезвий.
Серые длинные тени прорезали небо от края до края.
- Дядюшка Эйхм наточил свой топор! - ухмыльнулся Учитель Равновесия и шагнул с балкона в тёмный провал двери.
А я всё стоял и восхищался красотой небесной картины. Моё время. Мои цвета. Как кусочек дома приплыл ко мне издалека. «Так оно и есть», - сказал я сам себе, - «сегодня коридоры между Замком и твоим миром сблизились, поэтому реальность приобретает эти цвета». Я улыбнулся. «Знаю, знаю…» - ответил себе же, - «но как это всё-таки впечатляет!» Серые грозовые полосы, переходящие в чёрные, с ядовито жёлтыми проблесками ионизированного до предела воздуха… Что может быть прекрасней? У нас дома всегда было так. Чёрно-серое небо с желтизной и ярко-зелёные, мокрые от повисшей в воздухе влаги, раскидистые деревья. И воздух… Ох, какой дома был воздух… По ночам били молнии. На домах поднимали шесты-ловушки, хотя и было известно, что в дерево Го, из которых сложены дома, молнии никогда не бьют. Но… как говорится, бережёного Бог бережёт…
- Дядюшка Эйхм! Ха!… - я сдвинул брови и состроил рожу.
Дядюшку побаивались. Знали, что силён. В Замке он был не то смотрителем, хотя, казалось бы, за чем тут смотреть - один хлам видимый, не то садовником. Садовник здесь был тоже нужен как дракону второй хвост. На крышу Замка никто не допускался, а внизу так и вообще было невесть что, с такой высоты и не разберёшься. Если уж в Замке текучесть материальных вещей была повышенной, то, как я думал, над и под ним должна быть совсем уж чехарда. Соваться за пределы стен было равносильно самоубийству. Могло так на атомы разложить, что собирали бы потом по всей вселенной на отправку домой. А там тебя быстро… поленницу в три ряда, огонёк - вжих, пепел - в ямку, и сверху кустик Го посадят. Расти, малыш, перерождайся на здоровье. Только на балконы и можно было выходить. А здесь всегда во все стороны одно и то же: небо, небо и ещё раз небо. Хоть глаза себе просмотри. Скукота, блин.
Вот и Учитель сделал замечание вчера, застав меня здесь с постной миной.
- Похоже, ты не очень рад красоте того, что наблюдаешь, - не поворачивая головы, сказал он.
- Да уж, это точно, - шумно пропыхтел я.
- Тебе кажется это скучным?
- Что ж тут весёлого? Как в молочном супе фрикаделькой плаваешь!
- Ооо… Сравнение неплохое. За поэтичность - балл. Но за понимание предмета обсуждения - увы…
- Оно одно и то же. Изо дня в день. Небо и небо…
- Я, пожалуй, запишу эти твои слова, Локи. Уверен, через пару лет я преподнесу тебе отличный анекдот.
- А может… - начал я, но увидел, что Учитель уже исчез.
- Ну вот, растворился!… - буркнул я, - тоже в молочном супе пропал. Мы тут все в этом супе сгинем…
Скучал я по дому жутко. Прошло всего полгода с момента моего зачисления в Замок, и я понятия не имел, сколько мне тут ещё сидеть, и когда и чем всё это кончится. Пока проходили общие вещи: гравитацию, энергообмен, психологию и прочую ерунду. Скука и зубрёж. Ох уж мне этим практики по психологии! То со стула роняют спиной назад, то возишься с каким-нибудь типом из Низших (в общем, ни ума, ни фантазии), правишь ему мозги, правишь, а он ни в какую. А потом выясняется, что тебе подсунули поражённого Би-вирусом, и у него давно все программы мозга зациклены по круговой. Шутки у них такие! Учись, малыш…
Ладно, думаю, пойду йогой, что ли, позанимаюсь, а то пара часов, и темень навалится, тут уж и спать пора. Коли до Мёртвой Темноты уснуть не успеешь - всю ночь будешь метаться до утра, все шестнадцать часов. Они своими занятиями по смещению пространств иногда таких тут монстров вытаскивают… Я понимаю, что ночью легче сознание смещать по Слоям снов, но, блин, остальные-то здесь причём?! Попробовал я для интереса ночку не поспать, как же, чуть с ума от страха не сошёл. Всё жёстко. Шаг вправо - шаг влево, и привет.
Знают ведь, коли совесть чиста, сердце чисто, и нет отрицательных эмоций, боли там… страха… зависти - заснёшь как младенец, и весьма быстро. А коли заснуть не можешь - стало быть, камень за пазухой притаил. Вот и на тебе! - не спи на здоровье. Рискуй головушкой.
Вот интересно, а дядюшка Эйхм спит по ночам? Он ведь совсем шарахнутый на голову… Таскается вечно то с рубанком каким-то, то с пилой, то с метлой, то с топором… Да попроси ты любого Мастера, он тебе за полсекунды и пол выметет, и табурет из воздуха соберёт и двери зачистит и покрасит. И всё это, не шелохнув руками. Нет ведь, Эйхму нравилось всё самому, руками… Динозавр, блин. Ладно мы, неучи маленькие… А он-то не промах, только дурака валяет. Как-то раз хлопнул кто-то дверью перед его носом, не заметил, что дядюшка Эйхм идёт, так тот сквозь дверь, не моргнув, как нож сквозь масло прошёл и не поперхнулся. Даже не заметил. А всё метёлкой по полу пыль гоняет, пройдоха!
А самое главное, что прав был Учитель Равновесия. Эйхм как примета ходячая был. Глядишь, начал пыль выметать - завтра Летучий Песок нагрянет, в окна шарахать будет. А коль топор точит - так гроза. Я так думал, что вряд ли Эйхм чувствует заранее перемены. Ведь Замок стоял на пересечении Линий Миров, и в таком месте реальность практически граничила с Хаосом. Стало быть, сам вызывает. Вот колдун-то… шутник…
Оглянулся я на родное грозовое небо, да и пошёл к себе. Прошёл через три зала с растяжками для воздушной акробатики, свернул в Стеклянный Коридор. Пришлось повозиться. Комбинацию из тридцати трёх шагов с места в карьер не осилишь. Тут и спокойствие нужно и сноровка. Коридор хоть и казался обычным, да вот только пол в нём был ложный, обманный. Не было его, если точнее, вовсе. Были только разбросанные прозрачные площадки над бездной, по которым пройти можно было, только заучив наизусть их расположение заранее. Потратил какое-то время… А тут и гул большого гонга прокатился по стенам. Предупреждение. Темнота надвигается…
Несколько кратких историй из жизни дядюшки Эйхма:
1. Однажды на просьбу дядюшки Эйхма один из учеников ответил: «Потом сделаю». На что Эйхм ответил: «Потом - это будущее, это - там. А ты - здесь и сейчас. Поэтому ты и «потом» - понятия несовместимые. Ты не можешь быть в будущем. Никогда. Поэтому принимай решение и делай то, что я попросил, или не делай вовсе».
2. Однажды дядюшка Эйхм спросил у Ученика: «Где ты оставил тот шар, что я дал тебе третьего дня?» И ученик ответил: «У того же самого камня в конце коридора, где мы стояли вчера». Эйхм тогда сказал: «Даже камень не может быть тем же, что был вчера. Чтобы найти тот же самый вчерашний камень, мне придётся вернуться во вчера».
3. Однажды дядюшка Эйхм подметал дорожки, ведущие к террасам. Пыль, остатки чьей-то шерсти и перьев, волосы… всё это взлетало в воздух и оседало на два-три шага впереди метлы. Проходящий ученик остановился и замер, завороженный этим зрелищем, а потом неожиданно воскликнул: «Эх, дядюшка Эйхм, ты бы видел, как красиво кружится пыль в свете солнца, поднимаемая твоей метлой! Особенно вот то пёрышко…» Эйхм улыбнулся, обернувшись, и быстро спросил: «Это?», и указал на опускающееся на пол впереди пёрышко птицы Иам, - «Наслаждайся же им! Дарю!». И тут ученик увидел, что пёрышко, почти опустившись на пол, вдруг оказалось в верхней точке своего полёта и опять начало оттуда падать… Прошло несколько периодов времени, а пёрышко всё падало и падало раз за разом, словно вырезанное из общей картины, и луч одного из солнц всё так же играл на нём переливами. А Эйхм осторожно обогнул его и пошёл мести пыль дальше. Прошло множество смен Сезонов, но любой, кто придёт в этот уголок Замка, всё так же увидит раз за разом падающее перо. «Истинное наслаждение всегда приятно приправить вечностью» - говаривал дядюшка Эйхм…
4. Дядюшка Эйхм шаркал по пустому залу (безусловно, шаркал он для удовольствия, ибо, когда нужно было, мог ходить бесшумно как Пи-тиу-тоу в лесах), и уж собирался встать в круг перемещения секторов, как вдруг заметил ученика, сидящего в углу на корточках. Не обращая внимания на столь явно выраженную позу «защиты-отчуждения», Эйхм подошёл ближе. Ученик явно недавно плакал.
«Случилось?» - выпало невзначай из потрескавшегося сморщенного рта. Ученик насупился и ещё сильнее обнял руками колени.
«Ну?» - давая понять, что это последнее, что он произнесёт, пробурчал Эйхм и полуразвернулся спиной.