Русское общество и проблема модернизации

Победив в войне 1812 г., Россия избежала унизительной участи многих европейских стран — она не оказалась под властью иноземных захватчиков. Но и не испытала воздействия либерально-буржуазных реформ Наполеона. Идеи Просвещения и Французской революции в то время были распространены лишь среди небольшой части русской дворянской интеллигенции. Буржуазия (в Западной Европе — самая заинтересованная в модернизации сила) была еще сравнительно немногочисленна, не консолидирована и слишком зависима от государственной власти, чтобы претендовать на политическое лидерство и доби­ваться уничтожения феодальных устоев. В крестьянской среде росло число людей, занимавшихся торговой и предпринимательской деятельностью. Но в общей своей массе крестьянство, остававшееся до 1861 г. в крепостном состоянии, жившее патриархальной общинной жизнью (даже после реформы), было скорее противником модернизации, а не ее сторонником.

В результате на протяжении всей первой половины XIX в. — в то время, когда страны Западной Европы переживали буржуазные революции, — в России произошел только один всплеск осознанной борьбы за модернизацию — восстание декабристов в 1825 г. Не буржуазия, а дворянская интеллигенция поставила цель ликвидировать крепостное право, установить конституционную монархию или республику, поощрять предпринимательство и торговлю.

Поражение восстания (точнее, дворцового переворота), конечно, не уничтожило общественного движения за преобразования в России. Наоборот, число его участников росло — особенно с 1840—1850-х гг., когда серьезной силой стала разночинная интеллигенция. Общественное движение во второй половине века стало более сложным по структуре; в нем появлялись новые группировки, отличающиеся друг от друга по своим программам, — от радикалов до умеренных либе­ралов, но опять-таки оно развивалось без активного участия буржуазии.

Уже в эту эпоху среди участников общественного движения появились острые идейные разногласия по поводу того, какие именно преобразования нужны в России и как их следует осуществлять. Вопрос о самобытности России разделил нашу интеллектуальную элиту на два лагеря — славянофилов и западников. Спор их последователей не утихает и в наши дни.

Интерес к национальным историческим традициям, попытки определить, в чем состоит уникальность России, что сближает ее с другими цивилизациями и что отличает от них, — всё это было проявлением очень важного процесса: роста национально-исторического самосознания. Но в результате для большей части русского образованного общества понятия «модернизация» и «европеизация» слились в одно. Модернизация воспринималась как насильственное внедрение чужеродной западной модели в русскую цивилизацию, как утрата национальных традиций.

Между тем уже в 1850—1860-е гг. опыт некоторых восточных стран (Турции и особенно Японии) показал, что модернизация не является уникальной особенностью Западной Европы. Европеизацию и модернизацию нужно отличать друг от друга. Ориентация на западноевропейскую модель — временное явление в процессе модернизации и не может разрушить национальную самобытность.

Идеи славянофилов были очень сильны: они оказали влияние на революционных демократов, в том числе и на западника А. И. Герцена, который после 1848 г. разочаровался в демократизме буржуазного общества и стал рассматривать русскую общину как главную основу будущего справедливого строя. При этом Герцен отстаивал мысль о том, что капитализм — совершенно необязательный этап в развитии России. Начиная с 1870-х гг. преемниками славянофилов и Герцена в этом отношении стали народники, организовавшие знаменитые хождения в народ с целью подготовить крестьян к революции. Делая ставку на патриархальную общину, критикуя отрицательные стороны западноевропейского капитализма, народники не считали задачу модернизации России актуальной.

К концу 1870-х гг., когда хождение в народ потерпело крах, движение оказалось в ситуации глубокого кризиса и распалось на разные группировки. «Народная воля» встала на бесплодный путь политического террора; организация «Черный передел» продолжала вести малоуспешную пропаганду среди крестьян; лишь часть народников, оценив роль политики малых дел, стала активно работать в земствах и сблизилась с либералами.

Создание в 1883 г. группы «Освобождение труда» ознаменовало поворот части русской интеллигенции к социал-демократическим учениям. В России стала завоевывать популярность наиболее радикальная западная идеология — марксизм, возникший как ответная реакция на противоречия и проблемы развитых капиталистических стран. Его глашатаями были члены, Союза борьбы за освобождение рабочего класса (1895) во главе с В. И. Ульяновым (Лениным) которые отстаивали марксистскую идею непримиримой классовой борьбы, социалистической революции и установления диктатуры пролетариата. Таким образом, и эта группировка, довольно популярная в среде молодого и немногочисленного рабочего класса России, была противницей постепенных буржуазно-либеральных реформ, ибо буржуазия объявлялась классовым врагом наряду с помещиками и системой самодержавия в целом.

Конечно, кроме радикалов разного толка в России были и сторонники мирных средств борьбы. К ним принадлежала часть народников, разочаровавшихся в терроре и попытках подвигнуть крестьян на революцию, и часть социал-демократов («легальные марксисты» во главе с П. Струве и М. Туган-Барановским, «экономисты» во главе с Е. Кусковой и С. Прокоповичем). Все эти группировки в конечном счете сближались с либералами. Число их постепенно росло, но роль в политической жизни страны и влияние на народ были не слишком значительными.

Защитников буржуазного строя и связанного с ним процесса модернизации в России было очень мало. И в общем, это неудивительно: борьбу за преобразования и споры о том, какой должна быть новая Россия, вела в основном интеллигенция. Буржуазия, которая в Западной Европе играла роль главной ударной силы, в нашей стране безмолвствовала; до 1905 г. она не имела даже своей партии.

На пороге буржуазных революций в России складывалась совершенно уникальная расстановка сил: радикальным силам, выступавшим с лозунгом уравнительности, практически не была противопоставлена сила, отстаивавшая буржуазный строй.

Царизм и модернизация.

Как же относилась к модернизации центральная власть, которая в России часто играла роль катализатора цивилизационных процессов? В целом позицию государства можно назвать непоследовательной на протяжении всего XIX и начала XX в.

Либеральный царь Александр I (годы правления: 1801 —1825) ограничился лишь небольшим кругом демократических преобразований, так и не решив главных вопросов — об отмене крепостного права и о конституции. Указ о вольных хлебопашцах был очень робким шагом в сторону ликвидации основного зла России, которое прогрессивное дворянство не без оснований именовало рабством.

Политика Николая I (годы правления: 1825— 1855) была явным отходом от умеренно либерального курса его предшественника. Кроме того, при Николае I мало внимания уделялось экономическому развитию страны. Правительство практически не субсидировало тяжелую промышленность, к 1851 г. была выстроена только одна железная дорога — Николаевская, соединившая Москву и Петербург. Между тем необходимость преобразований ощущалась все острее. Слабость России в сравнении с мощными модернизированными западноевропейскими державами с трагической наглядностью проявилась в Крымской войне (1853—1856).

1861 год стал переломным в истории России: крепостное право было отменено. Александр II (годы правления: 1855—1881), открывший новую эпоху либеральных реформ, предпринял решительную попытку устранить одно из самых серьезных препятствий на пути к модернизации. Но удалась эта попытка лишь отчасти. Реформа 1861 г. обрекла русскую деревню на мучительно долгий путь развития капитализма, сохранив полуфеодальные формы зависимости крестьян. Проникновению буржуазных отношений в сельское хозяйство по-прежнему мешала община, которая не только была сохранена, но даже усилена властями: ведь она представляла собой низовую ячейку в государственной системе налогообложения и с ее помощью было легко осуществлять административный контроль над крестьянами.

Демократизация политической жизни тоже реализовывалась в усеченной форме. В 1864 г. были созданы органы местного самоуправления в уездах и губерниях — земства. Но возможности этих выборных представительных органов были невелики, а главное — земства не влияли на политику центральной власти. Лишь в конце царствования Александр II дал согласие на учреждение Земского собора — всероссийского представительного органа. Но расправа над царем, учиненная в 1881 г. народовольцами, положила конец эпохе демократических преобразований.

Правительство Александра III, напуганное горсткой экстремистов, предприняло враждебные действия против земств, которые были центрами притяжения всех либеральных сил. В результате усилилось отчуждение либералов от властей, не сумевших использовать себе во благо растущую активность общества.

Правда, в этот период в экономической жизни России был сделан значительный рывок (в частности, благодаря политике С. Витте — министра финансов). На рубеже XIX—XX вв. в стране успешно развивалось машиностроение, в 5 раз увеличилась выплавка чугуна, в 6 раз — добыча угля в Донбассе, протяженность железных дорог достигала 60 тыс. км. К 1913 г. Россия занимала 4—5-е место в мире по объему производства и стала главным экспортером зерна.

И все-таки Россию рубежа XX в. нельзя назвать в истинном смысле модернизированной страной. Демократизация так и не была осуществлена. Промышленный переворот практически не затронул сельского хозяйства; более того, 50% крестьян по-прежнему обрабатывали землю сохой, а не плугом. Крестьянство страдало от малоземелья, так как из-за роста населения наделы сокращались. Крупные фермы капиталистического образца были очень немногочисленны. Несмотря на быстрое развитие промышленности, Россия по-прежнему оставалась преимущественно аграрной страной: 76% населения были заняты в сельском хозяйстве. Уровень жизни народа был в 4 раза ниже, чем в Англии, и в 2 раза ниже по сравнению с Германией.

Наиболее решительный поворот к модернизации был сделан только в начале XX в.; его началом явилась буржуазная революция 1905г. Народ получил наконец гражданские свободы, право представительства своих интересов в новом центральном государственном органе — Думе. Образовались политические партии, в том числе буржуазные (самой сильной среди них был Союз 17 октября, которым руководил А. Гучков). Несмотря на то, что монархия сохранилась, на пути демократизации был сделан огромный шаг вперед.

Революция дала процессу модернизации мощный импульс. С 1909 по 1913 г. промышленность в России переживала подъем. Вставший во главе правительства П. Столыпин попытался своей реформой нанести удар общине — причем без массового обезземеливания крестьян, которое в странах Западной Европы проходило подчас в очень жестокой форме.

Однако все эти преобразования требовали времени, которого у России уже не было: европейские державы готовились к первой мировой войне, масштабы которой превзошли все прежние войны.

Развитие России, ставшей одной из сильнейших держав мира, отличалось неравномерностью. Неравномерность — явление обычное для стран «молодого» капитализма, но в России она приобрела слишком затяжной характер, что привело к трагическим последствиям в первой мировой войне.

5. США: ПУТЬ К ЛИДЕРСТВУ.

Среди стран «молодого» капитализма США были единственной сильной державой, где высокий темп развития достигался в первую очередь за счет использования потенциала демократической системы. В США, практически не испытавших на себе влияния феодализма, гораздо легче решались многие проблемы, связанные с модернизацией. Но это не означает, что проблемы отсутствовали вообще.

Два центра цивилизации: Север против Юга.

Традиционализм в своеобразной форме существовал и в США, причем представлял собой достаточно серьезную силу. Завоевание независимости было лишь первым шагом, облегчавшим путь к модернизации. Прошло лишь несколько десятилетий после американской революции, как появилась новая проблема, грозившая стране разрушением государственного единства или отходом от завоеваний демократии. Эту проблему создавало растущее противоречие между городским, индустриальным, демократическим Севером и Югом, который по-прежнему оставался рабовладельческим и сельскохозяйственным. После революции многие политические деятели, в том числе и Дж. Вашингтон, думали, что рабство, запрещенное в северных штатах, постепенно, само собой будет исчезать и на Юге. Однако ход событий был совсем иным.

В XIX в. рабство получило новый стимул к процветанию, ибо стало еще более выгодным. Юг, гораздо более отсталый по сравнению с Севером, переживал не экономический спад (как можно было бы ожидать), а, напротив, подъем. Это объяснялось тем, что в южных штатах выращивали хлопок, сахарный тростник, табак — ценные сельскохозяйственные культуры, которые требовали организованного труда большого количества людей. Рабовладельческие плантации, конечно, не были в полном смысле рабовладельческими, как, скажем, в Древнем Риме. По сути, они представляли собой крупные капиталистические хозяйства, работавшие — и весьма успешно — на рынок, но с использованием самой грубой формы внеэкономической зависимости. Рабовладение было признаком отсталости, оно придавало развитию капитализма на Юге из­вращенный вид. Но тем не менее на определенном этапе было весьма выгодным.

Экономический расцвет южных штатов усиливал их позиции в стране. По мере того как США расширяли свои границы, присоединяя или осваивая новые территории, Юг поднимал вопрос о распространении рабства на вновь образовавшиеся штаты. Между Севером и Югом вспыхивали острые конфликты из-за штатов Миссури, Канзас, Калифорния и Нью-Мексико. Постепенно все более реальной становилась возможность политического отделения южных штатов. Северянам же не менее реальной казалась опасность распространения рабства по всей стране.

Приход к власти А Линкольна (1809—1865) — непримиримого противника рабства и тем более его распространения на новые территории — ознаменовал начало давно назревавшей гражданской войны. Военные действия длились с 1861 по 1865 г. и нанесли стране огромный урон. Помимо людских потерь были и потери экономические. Некоторые города (Колумбия, Ричмонд, Атланта) были сожжены до основания, многие заводы и железные дороги разрушены; особенно сильно был опустошен и разорен Юг. По стране бродили тысячи бывших невольников, потерявших привычную работу. Штаты сохранились как единое государство, но взаимная ненависть на долгие годы разъединила южан и северян, не забывших о недавних кровопролитиях. Рабство было уничтожено, но расовые проблемы не потеряли своей остроты.

И все-таки победа модернизации принесла свои плоды. США получили стимул для мощного рывка вперед. Наибольший подъем переживал Север: за 10 лет, с 1860 по 1870г., число промышленных предприятий выросло на 80%, а общая стоимость продукции — на 100%; за это время было проложено 20 тыс. км железнодорожных путей.

Юг по-прежнему отставал, сохраняя свою специфику сельскохозяйственного региона. После разрушения плантаций на Юге распространилась система аренды. Мелкими арендаторами становились прежние рабы-негры, а позднее и белые. Как правило, запутавшиеся в долгах, они практически не имели возможности внедрять новшества и вести хозяйство на уровне, которого требовала эпоха. Врастание Юга в промышленный переворот происходило долго и с большими трудностями, но все-таки процесс выравнивания северных и южных штатов развивался.

К началу XX в. США шли впереди всех других государств по уровню промышленного производства.

К 1913 г. продукция черной металлургии и угледобывающей промышленности превышала то, что выпускали в этих отраслях Англия, Германия и Франция вместе взятые.

Что же создало основу такого быстрого расцвета? Причин было много. Американские историки считают, что важную роль сыграли богатые сырьевые ресурсы; большой приток иммигрантов, которые обеспечивали растущую промышленность рабочей силой; хорошо налаженная система водного и железнодорожного транспорта; протекционистские пошлины, защищавшие американскую промышленность от иностранной конкуренции.

Свой вклад внесло и бурное развитие научно-технической мысли: между 1860 и 1900 гг. в США было запатентовано 676 тыс. изобретений. Наиболее сенсационные среди них — теория электрического телеграфа С. Морзе, телефонный аппарат А. Белла, лампа накаливания Т. Эдисона, пишущая машинка. Хлопкоочистительная машина Э. Уитни, новая конструкция плуга Т. Джефферсона, жатка О. Гасси и С. Маккортика, которую в 1880-х гг. сменил комбайн, произвели переворот в сельском хозяйстве: земледелие стало механизированным .

Наука была обязана многими своими успехами политике правительства: начиная с 1840-х гг. росли государственные ассигнования на создание сельскохозяйственных колледжей с большими земельными фондами и опытных станций, на научно-исследовательскую деятельность.

Но помимо всех этих причин, влиявших на быстрые темпы роста, нужно назвать еще одну, хотя, казалось бы, она не имеет прямого отношения к области экономики. Это демократическая система США, возбуждавшая удивление и восхищение в Старом Свете. Ее основы складывались еще до завоевания независимости, а в XIX в. американская демократия усиливалась и совершенствовалась. Демократия давала широкий простор для инициативы личности и вместе с тем позволяла эту свободу контролировать.

Демократия в действии.

Важным стимулом для развития политического строя была Гражданская война, которая велась под лозунгами защиты демократии и равенства людей разных рас. Конечно, война Севера и Юга шла не только во имя освобождения негров; она, как и всякая война, была обусловлена сложным переплетением различных, в том числе и экономических, причин. Но многих политических лидеров и людей, отдавших свои жизни в сражениях, вдохновляли идеи свободы личности.

Эти настроения начали проявляться еще до войны, в 1850-е гг., когда многие северные штаты приняли законы о личной свободе для беглых рабов в нарушение общего, федерального закона. В Бостоне, например, чтобы поймать одного невольника, потребовалось вмешательство полиции и частей национальной армии, так как на помощь негру пришли видные городские деятели и толпы возмущенного населения. Не случайно, что в самые тяжелые для страны дни, накануне Гражданской войны, когда окончательно решался вопрос о взаимоотношениях Севера и Юга, на президентских выборах победил А. Линкольн, который выступал за ограничение рабовладения и единство страны и — в отличие от некоторых своих соперников — не шел на компромиссы в этих вопросах.

Демократическая система выборов в США давала большей части населения возможность участвовать в политической жизни страны. А это, разумеется, влияло на политику тех, кто приходил к власти.

Многие президенты выходили из низов общества. Таким, например, был Э. Джексон, много сделавший для развития демократии в стране. Родившийся в нищете, он перепробовал множество занятий (торговал лошадьми, был и плантатором, и адвокатом, воевал с индейцами); жена Джексона, курившая трубку, сделанную из початка кукурузы, так и не научилась правильно писать слово «Европа». Даже в самых демократических странах Старого Света такого рода люди не могли занять столь высоких постов. Для XIX в. американская демократия была — без преувеличения — явлением уникальным.

Означает ли это, что она была совершенна? Разумеется, нет. США, которые в Европе называли «надеждой рода человеческого», отнюдь не были раем.

Несколько раз на протяжении второй половины XIX в. США потрясали экономические кризисы, среди которых самый страшный произошел в 1892 г. Монополии, быстро развивавшиеся в стране с 1870-х гг., превращались в своего рода государства в государстве. Уровень жизни рабочих был достаточно низок, а условия их труда тяжелы, хотя американские рабочие жили лучше европейских. Расходы фермеров на перевозки, на покупку машин и других необходимых для хозяйства товаров порой превышали доходы, так как перепроизводство сельскохозяйственной продукции приводило к снижению цен. Социальные контрасты ярко проявлялись в городах, где прекрасные современные здания соседствовали с мрачными трущобами, много раз описанными журналистами.

Однако и правительство, и общество проявляли достаточно большую активность, чтобы устранить или, по крайней мере, сгладить эти недостатки. Так, уже в 1880-е гг. по стране прокатилась волна возмущения против злоупотреблений монополий. В ответ на это правительство начало принимать меры по обузданию трестов и корпораций. В начале XX в. особенную активность проявил президент Т. Рузвельт. Нельзя сказать, что с произволом монополий было покончено, но он был существенно ограничен антитрестовскими законами. Прошли шумные судебные процессы, на которых применялась тактика «беспощадной огласки».

В 1880-е гг. развернулась борьба рабочих, создавших свои организации (Благородный орден рыцарей труда, Американская федерация труда, социалистические партии). Рабочий класс США, ставивший перед собой, как правило, «ближайшие» экономические цели, к началу XX в. добился основных прав (на организацию союзов и проведение забастовок, на заключение коллективных договоров с работодателями).

Не меньшую активность проявляли и фермеры, объединившиеся в эти годы в ассоциации и союзы фермеров, из которых в 1890—1892 гг. родилась мощная Народная партия. «Народники», пользовавшиеся огромной популярностью в стране, критиковавшие коррумпированность правительства, оказали большое влияние на политическую жизнь. Под давлением общества в начале XX в. начинается время реформ, или эпоха разгребания грязи, как называли ее сами американцы.

Превращение страны в самую сильную индустриальную державу в мире, при всех издержках и противоречиях этого процесса, произошло в значительной мере благодаря результативному диалогу между государственной властью и обществом.