О теоретической социологии 4 страница

Искатель предвосхищений неутомим и в области гуманитарных наук, где ему присвоили грубовато звучащий титул Quellenforscher (охотник за источниками). Сейнсбери выявил подходящего предста­вителя этой когорты: Жерара Лангбена, довольно известного автора «Очерка об английских поэтах-драматургах». У английского критика

44 William James, Pragmatism: A New name for Some Old Ways of Thinking (New York:
Longmans, Green, 1907), 198. — Примеч. автора.

45 William James, The Meaning of Truth: A Sequel to «Pragmatism» (New York: Longmans,
Green, 1909), 181. — Примеч. автора.

46 George Sarton, «Johannes Antonides Vander Linden (1609—1664) Medical Writer
and Bibliographer», in Science, Medicine and History: Essays on the Evolution of Scientific
Thought and Medical Practice, Written in Honour of Charles Singer, collected and edited by E.
Ashworth Underwood (London: Oxford University Press, 1953), II, 15. Другой пример
этой модели, описанной историком, см. в A.R. Hall, The Scientific Revolution, 1500—
1800 (London: Longmans, Green, 1954) 255 ff., где отражены во многом такие же ста­
дии восприятия теории света Ньютона. — Примеч. автора.


нет даже намека на бесстрастность при создании портрета французс­кого искателя предвосхищений:

Обладая некоторой начитанностью и хорошей памятью, он обнару­живает, что поэты, как правило, не являются родоначальниками избран­ной темы, и ему кажется, что он одерживает над ними своеобразную по­беду, указывая, где они ее взяли. С чисто исторической точки зрения против этого, конечно, ничего не возразишь: иногда это интересно и никогда не должно быть оскорбительным. Однако на самом деле чаще всего выглядит именно так, а у Лангбена только так... «Если бы м-р У. водрузил на нос очки, он бы увидел, что это напечатано было таким об­разом», и т.д. и т.п. ... Боюсь, что Данте, знай он Лангбена, организовал бы для него особые bolgia*; да и в дальнейшем он бы не испытывал недо­статка в обитателях47.

У преднамеренного поиска предвосхищений в биологических и естественных науках есть мощный аналог в социальных науках. На­пример, в социологии это явление также имеет свои корни. Хотя нам недостает сравнительных монографических исследований по этому вопросу, современная социология на ранних стадиях своего разви­тия, по-видимому, не носила такого кумулятивного характера, как физические и биологические науки48. Пристрастие социологов в де­вятнадцатом веке, а у некоторых и поныне, к развитию своих соб­ственных «систем социологии» означает, что в них, как привило, из­начально видят соперничающие мыслительные системы, а не консо­лидированный кумулятивный продукт. Из-за этого исторический анализ развития теории сосредоточивается на том, чтобы показать, что предполагаемая новая система совсем не нова. История идей в этом случае превращается в выяснение претензий и контрпретензий на такую оригинальность, которая нетипична для прогресса науки. Чем меньше внимания уделяется различным уровням аккумуляции идей, тем сильнее тенденция к поиску сходств между прежней и со-

* «злые щели» (ит.) — глубокие рвы в восьмом круге «Ада» Данте. — Примеч. пер.

47 George Saintsbury, A History of Criticism and Literary Taste in Europe from the Earlier
Texts to the Present Day (Edinburgh and London: William Blackwood & Sons), II, 400—
401. -Примеч. автора.

48 Мы не хотим сказать, что модель развития в физических и биологических на­
уках — это модель постоянной, неуклонной преемственности и кумулятивное™ зна­
ния. Для истории этих наук, безусловно, характерны многие повторные открытия
спустя годы или даже десятилетия после того, как предоткрытие исчезло из виду. Но
такие паузы в непрерывности интеллектуальной традиции, впоследствии заполнен­
ные независимыми повторными открытиями, заставляющими наблюдателей обра­
титься к забытым версиям, встречаются реже и не столь значительны, как в соци­
альных науках. — Примеч. автора.


временной идеей, а от этого недалеко и до выискивания предвосхи­щений.

Историки социологии то вступают на эту зыбкую почву, то дви­жутся в противоположном направлении. В разной степени49 они ко­леблются между двумя описанными нами основными предположени­ями относительно развития социологии: с одной стороны, они зани­маются выискиванием предвосхищений; сдругой — они полагают, что социология развивается благодаря появляющимся время от времени новым ориентациям и благодаря включению в знания новых допол­нений, полученных на основе исследований, проведенных в свете этих ориентации, — иногда здесь имеют место подтвержденные документа­ми предоткрытия, предвидения и предвосхищения.

Наверное, никто из историков социологической теории не зани­мался столь тщательно вопросом предоткрытий, предвидений и пред­восхищений, как Питирим Сорокин в своем солидном труде «Совре­менные социологические теории»50, пользующемся большой популяр­ностью и сейчас, через сорок лет после первой публикации. В книге, построенной на анализе школ социологической мысли и задуманной «для соединения современной социологии с ее прошлым», перед ана­литическим обзором каждой школы дается список предшественни­ков. Вероятно, из-за того, что в книге приводятся ссылки на более чем тысячу авторов, в ней применяются весьма различные критерии идентичности прежних и последующих идей.

Одна крайность заключается в утверждении, что древние труды — Священные книги Востока, Конфуций, даосизм и т.д. — содержат «все основные» идеи современных социологических или психологических школ; последние описываются как «всего лишь повторения» или «про­стые повторения» (например, стр. 5п, 26п, 309, 436—437). В каких-то случаях сходство состоит в ссылках прежних классиков на определен­ные «факторы» в общественной жизни, которые также обсуждаются в более поздних работах: например, в Священных книгах «подчеркивает­ся роль», которую играют «факторы расы, отбора и наследственности»

49 При методологическом анализе следующих современных работ по истории со­
циологической теории обнаруживается большое разнообразие в этом отношении: N.M.
Timasheff, Sociological Theory: Its Nature and Growth (New York: Doubleday & Co., 1955);
Dan Marlindale, The Nature and Types of sociological Theory (Boston: Houghton Mifflin Co.,
1960); Harry E. Barnes and Howard Becker, Social Thought from Lore to Science (Washington:
Harran Press, 1952, 2nd ed.); Charles P. Loomis and Zona K. Loomis, Modern Social Theorists
(New York: D. van Nostrand, 1961); Harry Elmer Barnes, Ы.Ап Introduction to the History of
Sociology (Chicago: Universty of Chicago Press, 1948); Lewis A. Coserand Bernard Rosenberg,
Sociological Theory (New York: Macmillan, 1964, 2d ed). — Примеч. автора.

50 Pitirim A. Sorokin, «Contemporary Sociological Theory» (New York and London:
Harper & Brothers, 1928). — Примеч. автора.


i td 219); «тот факт, что мыслители с незапамятных времен осознава­ли важность роли «экономических факторов» в поведении человека, организации общества, социальных процессах...» (стр. 514) и т.д. В ка­ких-то случаях замечание, что некая школа мысли является очень ста­рой, оскорбляет своей несправедливостью. Так, формальная школа (Зиммель, Теннис, фон Визе), считающая себя новой, охарактеризо­вана как «очень старая, возможно, даже самая старая среди школ соци­ологии» (стр. 495); об экономической школе, главным образом об от­вергнутых взглядах Маркса и Энгельса, говорится, что она «стара, как сама человеческая мысль» (стр. 523); тогда как психосоциологическая «теория о том, что вера, особенно магическая или религиозная, — это самый действенный фактор в человеческой судьбе, является, наверное, старейшей формой социальной теории» (стр. 662).

С другой стороны, в книге Сорокина четко выражена концепция, согласно которой эти древние идеи были существенным образом раз­работаны в более поздних работах, не являющихся «простыми повто­рениями». Это выражено в следующем противоречивом замечании: «...ни Конт, ни Виниарский, ни кто-либо другой из социологов кон­ца девятнадцатого века не может претендовать на то, что является ро­доначальником вышеизложенной или практически любой другой тео­рии. Они лишь развивали то, что было известно много веков и даже тысячелетий назад» (стр. 368, курсив мой). Или опять: социологичес­кая школа, «как почти все современные социологические системы, зародилась в далеком прошлом. С тех пор с различными вариациями принципы этой школы можно обнаружить во всей истории социаль­ной мысли» (стр. 437; курсив мой).

Эта промежуточная формулировка допускает возможность важ­ных новых отправных точек в истории социологической мысли. Так, И. Де Роберти назван «одним из первых пионеров в социологии» (стр. 438); Ковалевский «разработал свою [демографическую] теорию не­зависимо от Лориа на три года раньше» (стр. 390п); блистательный Тард «оставил много оригинальных планов, идей и теорий» (стр. 637); недавние изучения общественного мнения «значительно прояснили наше представление об этих явлениях» (стр. 706); Гиддингс — «пио­нер американской и мировой социологии» (стр. 727п); и как после­дний пример развития за счет постоянных дополнений к имеющим­ся знаниям: «социальная физиология... таким образом, шаг за шагом... была расширена, и в настоящий момент мы наблюдаем первые по­пытки построить общую, но основанную на фактах теорию социаль­ной мобильности» (стр. 748).

Это стремление распознать степени сходства между более стары­ми и более современными теориями становится намного более замет-


ной в парном томе Сорокина «Социологические теории сегодня»51, опубликованном тридцать лет спустя. Какая-то часть того, что в пре­жней работе описывалось как предоткрытия, теперь фактически трак­туется как предвидения, а названное ранее предвидениями — какпредвосхищения. Новая работа остается такой же непримиримо кри­тической, каки прежняя, но тем не менее, за редкими исключения­ми, передает ощущение роста и развития в теории. Два примера, вы­деленных курсивом, отражают этот сдвиг во взглядах автора.