Корф М. А. Из записок // PC. 1899. № 11. С. 278. i

296 |

обычаях: русский монарх был поистине самодержавным и осуществлял свою власть безраздельно, держа на расстоянии даже наследника престола.

В 1870-е годы делается все более заметным различие в мировоззрениях императора и цесаревича: если первый был откровенным западником, то наследнику с молодости были гораздо ближе славянофильские, или, скорее, националистические идеи. Возле него образуется свой кружок, явно оппозиционный по отношению к магистральной, реформаторской линии отцовского царствования, самой заметной фигурой которого был кн. В. П. Мещерский. Александру II претила манера действий М. Н. Муравьева, к услугам которого он прибегал только в крайних случаях, наследник же относился к этому деятелю, исповедовавшему в политике лишь грубую силу и обрусение окраин, с большим пиететом. Отец поддерживал линию военного министра Д. А. Милютина в его преобразовании армии на всесословных началах, сын — газеты «Русский мир» и «Гражданин», оппонировавшие милютинским реформам. Первым крупным проявлением сопротивления наследника политике отца была твердо занятая им позиция в пользу военной помощи освободительной борьбе славян на Балканах. Считалось даже, что Александр II, сначала пытавшийся ограничиться лишь дипломатической и общественной поддержкой, уступил не внешнеполитическим расчетам, а давлению семьи. Во время войны, в которой участвовали почти все взрослые мужчины императорской фамилии, наследник престола был назначен начальником Рущук-ского отряда и провел на фронте всю кампанию. Там в значительной степени формировались его пристрастия и антипатии и к деятелям, и к странам, и к войне. С этого времени только, возможно и потому, что он превращается в зрелого человека, все заметнее становится двор наследника престола, а наследник уже всерьез принимает участие во всех ответственных совещаниях. Известно, что идея привлечения в 1880 г. военного деятеля с диктаторскими правами принадлежит именно ему. Конституционные проблемы в 1880—1881 гг. обсуждаются не только с его участием, но и в комиссии под его председательством. В отсутствие отца он остается хотя и не полновластным правителем (важные всеподданнейшие доклады отправляются вслед за Александром II), но все же лицом, замещающим императора. Роль наследника усиливается в 1879— 1881 гг., в момент острого кризиса и начавшихся покушений, быстрого старения отца и ухода его в частную жизнь. Придворный и чиновный мир все больше начинает оглядываться на наследника, связывая с ним свое будущее и будущее России. Большую роль начинают играть разногласия отца и сына в связи с морганатическим браком императора.

В последние десятилетия перед падением дома Романовых монархия в России все более превращалась в семейное правление с возраставшим влиянием императриц, великих князей и княгинь, претендовавших на участие в государственных делах. Истоки этого семейного правления находятся во времени царствования Александра II. У Александра II было, как и у его отца, Николая I, три брата: Константин, Николай и Михаил. Два последних в момент воцарения Александра Николаевича еще только вступали в возраст совершеннолетия, зато великий князь Константин Николаевич, хотя и был моложе брата на 8 лет, являлся уже вполне сложившимся человеком, хорошо образованным (чему способствовал его наставник Ф. П. Литке), умным и деятельным. Отец поставил его во главе морского ведомства, и его честолюбивые устремления на первых порах дальше усовершенствования русского военного флота не простирались. После воцарения Александр II остро почувствовал необходимость в новых, молодых и энергичных государственных деятелях, которым бы он доверял и которые бы разделяли его представления о преобразованиях. Сначала он поддержал действия Константина Николаевича по преобразованию флота, его строительству и перевооружению. Морское министерство стало как бы визитной карточкой нового царствования, обещанием широкого спектра реформ. В 1855—1862 гг. Константин Николаевич был поистине правой рукой императора, разделял с ним все заботы по преодолению кризиса. Он был для Александра II человеком, с которым можно было по-семейному, не боясь огласки, обсуждать государственные дела. Успехи главы морского ведомства были вполне очевидны, и к нему потянулись либерально настроенные чиновники и общественные деятели, которых он умело собирал в этом министерстве, ставшем своего рода питомником для выращивания кадров.

В 1857 г., осенью, Александр II, озабоченный разработкой от^-мены крепостного права и не имевший возможности вникать в крестьянское дело повседневно, вывел Константина Николаевича из узковедомственной сферы и назначил членом Секретного комитета по крестьянскому делу, чтобы активизировать его деятельность. Участие Константина Николаевича в крестьянской реформе все либеральные историографы «эмансипации» считали первостепенным. Великий князь показал, что способен справиться с крупным государственным делом и потому стал для Александра II помощником, к которому император прибегал в ответственных случаях.³⁶ В 1862 г., когда горячей точкой стало Царство Польское, наместником туда был назначен Константин Николаевич, а после подавления восстания 1863 г., расправлялись с которым уже совсем другие люди, Александр II назначил Константина Николаевича на самый высший и ответственный в то время пост империи — председателя Государственного совета, доверив ему

³⁶ Подробнее см.: Шевырев А. И. Русский флот после Крымской войны: Либеральная бюрократия и морские реформы. М., 1990.

обсуждение и утверждение всех важнейших законопроектов будущих реформ. Великий князь сохранил свой пост, как и доверие императора, вплоть до гибели Александра II.

По-видимому, братья рассчитывали и на активное участие младших членов семьи, Михаила и Николая, в государственных делах, но те не обнаружили ни способностей, ни желания нести это бремя. Михаил осел на Кавказе в качестве наместника, Николай стал командующим войсками гвардии. Но все вместе четыре брата явились основателями многочисленных семейств, претендовавших на власть и влияние.

Говоря об императорской фамилии как центре российской государственной машины, нельзя обойти молчанием личность великой княгини Елены Павловны. Вюртембергская принцесса, вдова вел. кн. Михаила Павловича, по многочисленным свидетельствам современников, резко выделялась на фоне светского общества, особенно женской его части. После смерти Николая I в живых остались только два представителя этого поколения Романовых: вдовствующая императрица Александра Федоровна и Елена Павловна. Александра Федоровна много болела, часто уезжала за границу, не играла никакой роли в политической жизни. Зато Елена Павловна, имевшая явный интерес и вкус к политической жизни, ощутила себя в императорской семье старейшиной, призванной поддерживать ее единство, престиж и дееспособность. Как показывает дневник вел. кн. Константина Николаевича, Елена Павловна пользовалась в семье уважением. Во второй половине 50-х— начале 60-х годов она постоянно устраивала у себя в Михайловском дворце семейные обеды, на которые съезжались члены фамилии, демонстрируя семейную сплоченность, что должно было производить благоприятное впечатление на общество. Но значение Елены Павловны в российской государственной жизни состояло не только в этом: наряду с императрицей Марией Александровной и вел. кн. Константином Николаевичем она поддержала авторитет власти в самое трудное для Александра II время, в первые годы царствования. Ее дом, прежде являвшийся скорее культурным и общественным центром, превратился в политический салон, где в свободной обстановке происходили встречи императора и императрицы с общественными деятелями, публицистами, проявившими себя как люди с современными идеями, способными чиновниками. Она протежировала на первых порах Н. А. Милютину, В. А. Черкасскому, Ю. Ф. Самарину, П. А. Валуеву и др., продвигала их на государственные посты. Чрезвычайно важной оказалась и ее личная инициатива в деле освобождения крестьян ее собственного имения, восходившая к 1856 г., когда фактически началась практическая разработка модели отмены крепостного права. Она финансировала и публикацию материалов по истории «эмансипации».

Самодержавие вступило в эпоху реформ со старым инструментарием и прежними кадрами. И то и другое было отчасти использовано, особенно на первых порах, отчасти обновлено. Главными рычагами власти в деле проведения реформ стали гласность, деятели второго эшелона бюрократии, невостребованные прежним режимом, дворянская интеллигенция, а также государственный аппарат.

Значение гласности, допущенной правительством в обсуждении государственных дел, как фактора, повлиявшего на интенсивность реформаторского процесса и его радикальность, гораздо раньше советских историков осознали зарубежные исследователи, специально этой темой занимавшиеся.³⁷ Ныне настал черед и отечественной историографии ввести этот мотив в работы по истории великих реформ. В ноябре 1858 г. Александр II, получив из некоторых губернских дворянских комитетов их проекты разрешения крестьянского дела, заметил в письме к Константину Николаевичу: «Хотя я большого прока от них не ожидаю, но все-таки можно будет воспользоваться хорошими мыслями, которые можно надеяться найти, если не во всех, то по крайней мере в некоторых из них».³⁸ В этих словах заключается общий ключ к пониманию допущенной властью гласности: осознавая необходимость изменения курса внутренней политики, она не обладала еще ни программой, ни конкретными материалами для реализации преобразований и потому дала возможность высказываться обществу, заявлявшему о своей осведомленности в вопросах политики и законотворчества, надеясь почерпнуть здравые идеи и предложения. Каждый раз, когда российское правительство находилось на перепутье и размышляло о преобразованиях, оно отпускало цензурные поводья, нуждаясь и в представлениях об общественных настроениях, и в советах, хотя публично никогда в этом не признавалось.

Гласность обеспечила, и довольно быстро, гражданское просвещение общества, усвоившего проповедь либеральной публицистики, дала идеи бюрократии и толчок ее деятельности, в условиях гласности начали выявляться и потенциальные кадры реформаторов или их консультантов. Постепенно в режим интенсивной работы включалась и государственная машина.

Она была унаследована Александром II от предшествующего царствования и была приспособлена к особенностям политики и стиля работы прежнего монарха. После преобразований государственных учреждений, проведенных в начале XIX в. Александром I, они прошли период становления, обрастания традициями и формами в условиях текущей политики, когда от высшего и среднего слоя бюрократии требовалась лишь исполнительность. Оче-

³⁷ Lincoln W. Bruce. The Problem of Glasnost' in midnineteenth Century Russian Polities// European Studies Revue. 1981. № 11(2). P. 171 — 188.

³⁸ Переписка императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича: 1857—1861. М., 1994. С. 73.

видно поэтому, что изменившиеся обстоятельства должны были по крайней мере заставить власть приспособить государственные институты к решению новых задач. Границы преобразования их были очерчены общей установкой Александра II на сохранение самодержавия в полном его объеме, это обрекало их не на радикальную реформу, а на поновление, модернизацию. В целом можно сказать, что власти потребовалось сначала приспособить государственные учреждения к режиму разработки реформ, а затем и строить их в соответствии с принятыми законами.

Разумеется, самой большой новацией в системе высших государственных учреждений явилось сначала фактическое (1857 г.) создание, а затем и официальное конституирование (1861 г.) Совета министров. Задумывался он уже давно, еще в начале XIX в., как шаг к «кабинету министров» и должен был обеспечить скоординированную работу министерств и главных управлений, действовавших — в отсутствие такого объединяющего органа — разрозненно и даже противоречиво. Понимание верховной властью новизны стоящих задач, их разносторонности и в то же время подчиненности общим принципам привело Александра II к тому, чтобы на самом раннем этапе преобразований учредить такой совещательный и объединительный орган. Однако, вместо того чтобы создать объединенное правительство, комплектуемое из единомышленников под определенную программу, император поступил как деятель, приспосабливавший всю сложную государственную машину к изменившимся обстоятельствам. Поэтому Совет министров был создан негласно — как относительно широкое совещание министров и доверенных лиц при императоре для предварительного обсуждения ключевых проблем политики. Председательствовал в нем сам император, членами его были министры, главноуправляющие и лица по назначению монарха. Дела в Совет министров вносились, в отличие от Комитета министров, по усмотрению царя. Председательство императора в Совете министров обусловило нестационарный характер его заседаний, более строгий, чем в Комитете министров, состав которого Совет в значительной мере повторял, выбор участников заседания (в Комитет министров в случае отсутствия министра автоматически прибывал его товарищ, в Совет министров они обычно не допускались, и управляющий делами во всяком случае каждый раз запрашивал императора о допущении товарища министра или приглашенных лиц). После провозглашения крестьянской реформы, когда встал вопрос об очередных преобразованиях, министры попытались оказать на Александра II давление с целью создания объединенного правительства и должности премьер-министра. Однако Александр II воспротивился этому и согласился лишь на официальное конституирование Совета министров, получившего в конце 1861 г. свое «положение», расписывавшее его состав и порядок действий. Совет министров оказался учреждением эпохи реформ и служил делу их разработки. Все планы преобразований прошли через обсуждение в этом государственном институте. Его довольно стабильное функционирование в первые годы царствования свидетельствовало о том, что Александр II еще не приобрел опыта уп-

равления и прибегал к выслушиванию различных мнений, особенно важных, когда дело касалось крупнейших реформ. Когда же полоса реформ схлынула, а сам он приобрел достаточный навык управления, он стал предпочитать узкие совещания с небольшим кругом специально приглашаемых лиц.³⁹

В эпоху реформ явно усилилось значение Государственного совета, через который прошли многочисленные проекты преобразований. Значительных изменений в его статусе не произошло, хотя мысль о превращении его в подобие или зачаток парламентского учреждения была заложена в каждый из проектов правительственного конституционализма, появившихся на свет в 1863— 1881 гг.

Самым существенным преобразованием в структуре Государственного совета было учреждение Главного комитета об устройстве сельского состояния, института с двойным статусом — и высшего комитета, и департамента Государственного совета. Он был образован 19 февраля 1861 г.⁴⁰ в связи с утверждением «Положений» о крестьянской реформе, как преемник Главного комитета по крестьянскому делу, и был предназначен для разработки последующего законодательства по аграрной проблеме, в частности для изменения правового и поземельного положения других категорий крестьян (удельных, государственных и пр.) и решения ряда спорных и административных дел. Его постоянным председателем являлся вел. кн. Константин Николаевич. Главный комитет был упразднен Александром III как институт, выполнивший свое предназначение, ибо за двадцатилетие он не только законодательно унифицировал положение разных групп крестьян, но и своими «положениями» (так назывались постановления, выходившие из стен Главного комитета) проложил путь к решению текущих дел аграрной политики. Однако в упразднении Главного комитета сказался и новый курс на ревизию реформ 60-х годов и устранение из активной политической жизни прежних деятелей.⁴¹

Другие поновления коснулись группы центральных государственных учреждений. «Косметические» переделки произошли в каждом из министерств и главных управлений, и выяснение их суммы и направленности, смысла и результатов еще предстоит сделать. Разработка реформ создавала потребность в таких ведомствах, которые, не меняя общей структуры центрального звена или внутриминистерского порядка, взяли бы на себя временное решение задач. Особенно отчетливо это проявилось при разработке крестьянской реформы, и мотив строительства учреждений, ко-

торые бы обеспечили эту разработку, был специально и тщательно исследован Л. Г. Захаровой.⁴²

Другие учреждения были созданы как результат законодательства о преобразованиях. Наиболее известные из них: Главное выкупное учреждение, созданное в 1861 г. в составе Министерства финансов для осуществления крупномасштабной кредитной операции по выкупу крестьянами своих наделов у землевладельцев-помещиков, и учрежденное законом 6 апреля 1865 г. («цензурная реформа») как один из департаментов Министерства внутренних дел, но с особыми правами, Главное управление по делам печати.⁴³

Из важнейших изменений в кругу центрального звена государственного управления следует упомянуть по крайней мере два: появление в 1865 г. Министерства путей сообщения, что было связано с выдвижением в качестве важнейшей экономической цели строительства коммуникаций, прежде всего железных дорог, и ликвидацию в 1880 г. III отделения С. Е. И. В. канцелярии.

Возможность сохранения — принципиального — прежней структуры государственного управления оказалась обеспеченной гибкой системой высших комитетов, многочисленных официальных и неофициальных учреждений, создававшихся по мере возникновения сложностей в территориальных или отраслевых проблемах. Деятельность этих комитетов (Кавказского, Амурского, Западного, Еврейского, Сибирского, Финансового) изучена еще недостаточно, и исследования по этому вопросу прояснят картину приспособления устаревавшей формы власти к новым обстоятельствам.

⁴² Захарова Л. Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России: 1858— 1861. М., 1984. С. 92—124, 221—239.

⁴³ Подробнее см.: Чернуха В. Г. Главное управление по делам печати в 1865— 1881 г. // Книжное дело в России во второй половине XIX—начале XX века. СПб., 1992.

³⁹ Подробнее см: Чернуха В. Г. 1) Совет министров в 1857—1861 гг. // ВИД. Л., 1973. Т. 5. С. 120—137; 2) Конструирование Совета министров (1861 г.). Там же. Л., 1976. Т. 8. С. 164—184; 3) Совет министров в 1861 — 1882 г. // Там же. Л., 1978. Т. 9. С. 90—117.

⁴⁰ ПСЗН. Т. 36. № 36651.

⁴¹ Подробнее см.: Чернуха В. Г. Из истории государственных учреждений: Главный комитет об устройстве сельского состояния. 1861—1882. //ВИД. Л., 1982. Т. 13. С. 223—249.

⇐ Назад