ИВАН КСЕНОФОНТОВИЧ КСЕНОФОНТОВ 5 страница

Предметом особой заботы Ксенофонтова было пенсионное обеспечение лиц, имевших особо выдающиеся заслуги перед советским народом: участников революционного движения, крупных деятелей науки, техники, литературы и искусства. Иван Ксенофонтович возглавил Комиссию по назначению персональных пенсий.

Однажды, вскоре после вступления Ксенофонтова на должность замнаркома, ему позвонила Н.К. Крупская.

– Иван Ксенофонтович, – сказала она, – нужнопо мочь Александре Михайловне Калмыковой. Она очень много сделала в свое время для нашей партии. Александра Михайловна была вдовой тайного советника. Все свое состояние отдала на дело революции. Сейчас ей уже 75 лет, живет одна, бедствует.

– Хорошо, Надежда Константиновна, – ответил Ксенофонтов, – что-нибудь придумаем.

Калмыкова была беспартийной и потому не имела формального права на получение персональной пенсии. Ей оказали единовременную материальную помощь. Но эта помощь не решила проблемы обеспечения ветерана-революционерки. 23 мая 1925 года Крупская послала Ксенофонтову письмо, в котором говорилось: «Тов. Ксенофонтов, большое спасибо за меры, принятые в отношении Калмыковой. Но хорошо бы урегулировать этот вопрос также на будущее время – и выдавать ей пенсию в размере 75 рублей. Жить ей уже недолго. Она содержала старую „Искру“ целиком на свои средства. К ней очень хорошо относился всегда Владимир Ильич – писал ей как-то (кажется, в 21-м году) горячие приветы». Крупская сообщала, что Калмыкова привлекалась к суду еще по делу «Народной воли», она помогала группе «Освобождение труда» издавать марксистские произведения, имела до революции склад популярной литературы, где была явка социал-демократов, большую роль сыграла в развитии народного образования, сама читала лекции в воскресных рабочих школах. «Пожалуйста, урегулируйте уж это дело, – писала Надежда Константиновна. – Конечно, я тут больше всех виновата, что не проследила, не позаботилась».

Ксенофонтову удалось добиться назначения Калмыковой персональной пенсии в виде исключения, учитывая ее заслуги перед революцией.

Случай с А.М. Калмыковой подсказал Ксенофонтову мысль о том, что следует более активно выявлять ветеранов революции, не имевших средств к жизни, нуждавшихся в увеличении пенсий и в лечении. В июле 1925 года он от имени коллегии НКСО обратился к секретарям губернских и областных комитетов партии с письмом, в котором просил их содействия в решении этого вопроса. «В ожесточенной гражданской борьбе и в тяжелые годы нелегальной борьбы с царизмом, – писал Ксенофонтов, – многие старые большевики подорвали свои силы и стали инвалидами. Многие из них по причине инвалидности крайне нуждаются материально. Многим из них партия в советском порядке уже помогает (Комиссия по выдаче персональных пенсий при НКСО), но многие, к сожалению, об этом еще не знают, хотя имеют неоспоримое право на обеспечение по своим заслугам». Ксенофонтов просил губкомы выяснить, кто из заслуженных партийцев нуждается в материальном обеспечении, помочь им оформить документы на получение персональной пенсии.

Работая в НКСО, Ксенофонтов выдвинул предложение об упорядочении законодательства о социальном обеспечении. Многие законы и инструкции, считал он, устарели. Некоторые из них были опубликованы только в газетах, и это затрудняло пользование ими. Коллегия НКСО образовала комиссию по кодификации законодательства о назначении пенсий и пособий, подготовила проекты положений о социальном обеспечении и внесла их на рассмотрение Совета Министров РСФСР.

Ксенофонтов часто выступал в печати по проблемам социального обеспечения. В 1925 году он опубликовал брошюру «Состояние и развитие социального обеспечения в РСФСР», две статьи в журнале «Взаимопомощь». В газете с таким же названием было напечатано несколько речей Ксенофонтова, его бесед с корреспондентами. Он написал большую программную статью для вновь организованного журнала «Вопросы социального обеспечения».

 

Еще во время работы в Управлении делами ЦК у Ксенофонтова появились признаки болезни, которая потом привела к трагическому концу. Он с трудом мог принимать пищу: беспокоила боль в желудке и пищеводе. Никто из товарищей по работе не знал о недуге. О нем было известно лишь жене, Ирине Филипповне.

В конце 1925 года болезнь резко обострилась. Однажды, во время работы XIV съезда партии, по пути из Кремля домой, в гостиницу «Националь», Ксенофонтову стало плохо. С трудом дошел до квартиры. Ирина Филипповна вызвала доктора. В тот же день Ивана Ксенофонтовича поместили в больницу.9 февраля 1926 года Ксенофонтов вышел из больницы и сразу же включился в активную работу. Он провел заседание коллегии НКСО, составил докладную записку в ЦК ВКП(б) о положении дел в наркомате, принял участие в подготовке законодательных актов и инструкций по социальному обеспечению. Начал работать над статьей «Назревший вопрос», посвященной пенсионному обеспечению и трудоустройству инвалидов.

2 марта Иван Ксенофонтович почувствовал себя совсем плохо. Язва желудка обострилась. Его снова положили в больницу, сделали операцию, но она не помогла. Болезнь продолжала прогрессировать. Силы таяли с каждым днем. Ирина Филипповна часто навещала Ивана Ксенофонтовича. Он подробно расспрашивал о семье, о здоровье сыновей – десятилетнего Коли и двухлетнего Бориса.

Ребята чувствуют себя хорошо, – сообщала жена, – Боря непоседа, за ним нужен глаз да глаз. Бегает по квартире, тащит все в рот, вечно в синяках – то об один угол ударится, то о другой. Деньги, правда, почти кончились, но вчера приходили из наркомата, интересовались, как я живу, не требуется ли помощь. Я честно сказала им, что мы два месяца не платили за квартиру, задолжали шестьдесят четыре рубля. Обещали дать ссуду.

– Никоим образом не бери, – разволновался Иван Ксенофонтович. – Завтра же сходи в наркомат и откажись от денег. Выйду из больницы, напечатаю пару статей, и расплатимся с долгом. Обязательно зайди в наркомат, – повторил он.

Ксенофонтов не знал, что дни его сочтены.

23 марта в 8 часов утра Иван Ксенофонтович скончался. Похороны состоялись через два дня. Тысячи людей провожали И.К. Ксенофонтова в последний путь.

…На Новодевичьем кладбище стоит гранитная стела. Золотыми буквами на ней начертано:

 

КСЕНОФОНТОВ

ИВАН КСЕНОФОНТОВИЧ

1884–1926