ТУМАННЫЕ ДРАКОНЫ ТЕМНОГО ОЗЕРА
ОБЛАЧНЫЙ ШАМАН
Темный мир замер на несколько секунд, которые показались мне бесконечностью. И в этой всепоглощающей темноте замерли все звуки вокруг. И даже птицы умолкли, словно испугавшись и прислушиваясь к чему-то. Лишь шелест волн, накатывающихся на сумеречный берег, звучал особенно жутковато. А высоко в небе замерло черное солнце в тонком оранжевом ореоле. В этот момент пришло понимание. Тонкое, неуловимое, словно легкий ветерок, или даже просто незаметное движение в воздухе. Но оно принесло послание, возникшее в теле на каком-то клеточном уровне. Я что-то принял, но не понял что. Мой мозг не успел обработать этот посыл, который так и остался лишь ощущением в теле, пройдя по сознанию призрачной тенью. Так я и замер, потрясенный этим безмолвным знанием, зачарованный черным диском солнца в небе и окружающей темнотой. Лишь одна мысль была четкой и ясной – осознание того, что какой-то важный период в моей жизни закончился и теперь должен начаться новый. Несколько секунд казались целой вечностью, которая закончилась с просветлением окружающего мира. Это темная луна двинулась дальше, позволив солнечному полумесяцу вернуть окружающему миру исчезнувший день. Зажглись ярким светом верхушки кедров. Заиграли невообразимой гаммой расцветок штормовые волны на Озере. И тут словно включилось замершее сознание, заискрив, подобно только что зажженному костру, десятком мыслей. Какой период? Когда должен начаться? Как? Зачем? Что вообще происходит? Очередная волна с гулом накатилась на берег и с тихим шелестом отступила назад в Озеро.
Шторм закончился около часа назад, а Озеро еще не могло полностью успокоиться. Да, да, вы не ослышались – шторм. Вы думаете, что такое возможно только на море или в океане? На Телецком Озере высота волн иногда достигает трех-четырех метров. Здесь безраздельно правят два ветра – «верховка» и «низовка», управляя могущественной водной империей и создавая возмущение или наоборот, успокаивая воду. Сегодня гроза была особенно игривой. Возможно, из-за затмения. К чему бы это? Пока не знаю, но на всякий случай продолжаю записывать на диктофон свои размышления.
Я стою на мосту между двумя деревнями, которые разместились на разных берегах Озера: Артыбаш и Иогач. Мост разделяет не только деревни, он является своеобразной точкой отсчета – под ним заканчивается Озеро, и берет свое начало новая река – Бия. Совершенно особое ощущение: стоишь, а под тобой начинается одна из самых красивых и нежных рек Сибири. Начало Реки. Начало чистого и невероятно красивого потока, который зарождается под ногами из глубокого и таинственного темного Озера. Окружающий мир как будто играет на моих органах чувств какую-то мистическую симфонию. Отпускаю ощущения, раскрыв свое восприятие – мне на а но уловить все, что может помочь в осознании того послания, которое возникло во время затмения. Мир шепчет что-то за моим плечом. Оборачиваюсь. Какое-то движение у линии озера. Не задумываясь, иду туда. Непривычная суета на берегу. Несколько человек склонившись над чем-то массивным и темным, лежащим на песке около самой кромки воды. Подхожу ближе. Похоже, на тело человека. Видимо, какой-то бедняга, оказавшийся близко к воде во время шторма. Многие люди недооценивают силу Озера, либо переоценивают свои силы. Молот быть, это какой-нибудь рыбак, не успевший привести свой катер к берегу? Вода в Озере очень холодная, и даже хороший пловец через несколько минут может просто замерзнуть, теряя силы и живительное тепло. Но этот несчастный совсем не походил на неосторожного рыбака. Утопленник был невысокого роста, но невероятно широкоплеч. Однако меня больше заинтересовала его одежда. Пытаюсь подойти поближе, но люди, обнаружившие тело, суетятся вокруг него, будто пытаясь что-то сделать, хотя невооруженным взглядом видно, что труп находился в воде уже давно. Его кожа покрыта муаровой синевой, придающей лицу зловещую призрачность. Призрак темного Озера. Перед глазами вдруг возникли темные круги, заливая собой всю периферию зрения, в которой посверкивают странные фиолетовые вспышки, словно отсветы далекой молнии. Так, так, стоп! Пытаюсь сфокусироваться. Какая странная одежда: войлочные штаны, кожаные сапоги и корсет с высоким горлом, перетянутый повязками из металлических пластин. Неужели?! Расталкиваю любопытствующих и, игнорируя их невнятные возгласы о том, что сейчас приедет милиция, наклоняюсь к пришельцу из темных глубин. По коже прошла волна колючего мороза. Не может быть! Чувствую, как тело начинает бить мелкая дрожь, которую даже не пытаюсь унять. С помощью ощущений изучаю тело пришельца. Вот... кольцо на поясе, растянутое и оборванное. Здесь, вероятно, был меч или что-нибудь подобное. За многие годы металл мог деформироваться, и меч отстегнулся, значительно облегчив вес своего безмятежного владельца, тут же подхваченного подводным течением. Шторм доделал все остальное. Волны подняли и выкинули древнего воителя на берег. Я тут же вспоминаю одну легенду, согласно которой, где-то здесь, на дне Телецкого Озера застыли в вечном покое сотни воинов. Я слышал об этом от одного из своих Наставников. Об этом мне говорили и знакомые дайверы, которые погружались в темные глубины Алтын-Кель и поднимались на поверхность уже с прядями седых волос – меткой, оставленной войском подводных мумий, не тронутых временем. Ученые считают, что причиной подобной сохранности может быть особый состав воды в озере, имеющей очень низкую температуру в районе разломов дна, что создало предпосылки для создания своеобразной коллоидной подушки». Именно в этом слое тела утопленников находятся в неизменном состоянии много лет, зависая в темноте и вглядываясь своими невидящими глазами в черный холод глубины. Там нашли вечный приют не только звери, рыбаки или туристы. Согласно одной из легенд однажды на дно Золотого Озера ушла под лед целая армия, и теперь ее воины стерегут покой Алтын-Кель, в полном вооружении застыв между волнами и дном. Внимательно вглядываюсь в лицо утопленника. Передо мной явно лежал один из воинов призрачного войска, застывшего в ледяных глубинах Озера. После впечатлений, оставленных солнечным затмением, это происшествие окончательно взрывает эмоциональную сферу. Внутреннее напряжение разряжается обильной рвотой. Люди вокруг заботливо уводят меня в сторону, понимающе похлопывая по плечу. Они думают, что подобную реакцию вызвал вид мертвого тела. Если бы они знали, кто сейчас лежит перед ними на мокром песке... Представляю, какими станут лица представителей компетентных органов, когда они поймут, какой «подарок» преподнесли им волны прошедшего шторма. Пошатываясь, иду вдоль прибрежной линии и рассеянно смотрю на свинцовую гладь Озера.
Вот так все и началось. Шаманы научили меня замечать знаки, с помощью которых мир постоянно общается с нами. А на такой Знак, необходимо было обратить особое внимание. Что же он означал? Ведь не случайно сразу после затмения, Озеро преподнесло мне такой «подарок». Холодный ветер, заблудившийся после шторма, заставляет накинуть капюшон брезентовой ветровки. Странное ощущение. Такое впечатление, что пишу главы какого-то захватывающего романа. Машинально запрокидываю голову вверх, разглядывая затянутое тучами небо. Зачем? Возможно, пытаюсь увидеть там подсказку? Таинственное искусство Айши-Хангай. Свод небес всегда к услугам шамана. Для внимательных глаз он становится подобен увлекательнейшей книге, в которой можно прочитать все что угодно. А одно из моих имен, полученных при посвящении в Волчью Тропу, переводится как «Небесный Странник», а с тувинского – «Облачный Шаман». Это потому, что Туман, Реки и Облака являлись моими верными Посредниками в общении с миром. Облака иногда складывались над моей головой в такие узоры, что захватывало дух даже у бывалых Чтецов Мира.
АЙШИ-ХАНГАЙ – «Шепот Ветра». Сакральные ритуалы древних шаманов-охотников Тай-Шин, которые использовали водные и огненные стихии для выхода за пределы обычного сознания. Одни вычитывали скрытые для других тайные знаки в Реках, Озерах, Туманах, Облаках и узорах Росы. Другие складывали специальные «священные костры», читая, словно таинственный свиток, тягучий ароматный дым таежных трав или созерцая образы, возникающие в бликах пламени. Мне повезло, я был Белым Чтецом, то есть тем, кто мог с одинаковой легкостью пользоваться любым ритуалом. Вот и сейчас, я надеялся получить совет одного из своих верных помощников. В небе меня всегда ждет Проводник, загадочное мистическое существо, которое я называю Облачным Великаном Сейдзи. Он сам сообщил мне свое имя, однажды появившись на небосводе во время моего посвящения в Айши-Хангай. Такие моменты совершенно обычны для Чтеца. Просто смотришь на какую-нибудь фигуру, сотканную из небесных кружев, и перед внутренним взором начинают проявляться образы и видения, а слух начинает улавливать чуть слышный шепот. Так действует Айши-хангай. Так Мир общается с человеком, который открыт для подобного общения. Сейчас небо запечатано серым пологом, и лишь несколько туч, дрогнув, сплетаются в какой-то замысловатый узор. Это Небесный Оборотень Сейдзи откликается на мой зов. Посмотрим... Вот невидимый глазу ветер в вышине закрутил невесомую стихию в спиральные вихри. И лишь еле различимый шепот – «Ай-Ха» – срывается с небес и достигает водной поверхности. Сейчас появятся Химеры. Через несколько минут прямо над головой формируется настоящая мистерия: две тучи переплелись между собой, будто в смертельной схватке. Одна из них, хмурая и темная, похожая очертаниями на какого-то монстра, вцепилась хищно раскрытой пастью в бок другого существа, похожего на тигра, окрашенного в голубовато-серые цвета, который извернулся и схватил монстра за могучую шею. Призрачные животные сплелись между собой в сплошной клубок, вращаясь в небе, яростно терзая друг другу тающую плоть. Несколько мгновений и видение пропало. Сейдзи показал мне этот образ и растаял в серости неба, еще не прояснившегося после грозы. Пытаюсь осмыслить увиденное, шагая по направлению к «Белому Шаману», базе в Иогаче, на которой я жил последние несколько дней. Но мысли раскаливаются, подобно только что увиденному образу. Что бы это могло значить? Очередная загадка. Нет, так дальше не может продолжаться. Придется придумать что-нибудь более действенное. Пытаюсь вспомнить основные положения стратегии шаманов Тай-Шин. В сознании вспыхивают и гаснут изречения из «Зеленой Книги Охотника», одного из самых тайных письменных источников Общины Волка.
«Охотник не бегает по Лесу, растрачивая свои силы и выдавая себя суетой. Он внимательно изучает навыки зверей. Он знает, где они обязательно должны появиться. Поэтому он просто прячется на тропе, по которой обычно ходит его добыча и терпеливо ждет».
Я оборачиваюсь на Озеро. В данном случае именно оно является полем для охоты. Ведь именно на его берегу я поймал первое ощущение перемен. Ведь именно здесь я встретил очередное судьбоносное затмение. Ведь именно озерная гладь разверзлась и вынесла на берег устрашающее послание в виде утонувшего много лет назад воителя.
«Он внимательно изучает повадки зверей. Он знает, где они обязательно должны появиться».
А какие озерные звери могут раскрыть шаману тайны своей местности? Ну, конечно же... Туманные Драконы!
«Поэтому он просто прячется на тропе, по которой обычно ходит его добыча и терпеливо ждет».
Ну что же, значит, настало время охоты за Туманными Драконами...
ОХОТНИК
Сумерки. У моих ног потрескивает небольшой костер, от которого струится вверх терпкий призрачный дым, витая над тлеющими углями и причудливыми языками огня, неспешно поедающего несколько сухих древесных поленьев. За моей спиной, в сплетении лесного мрака и теней, отбрасываемых костром, сидит Борк, мой верный спутник – двухлетний серый волк, незаменимый телохранитель и собеседник в долгие недели таежного безлюдья. Он не любит запаха дыма и поэтому держится на расстоянии, тем не менее, наблюдая за мной из темноты. Периодически он неслышно исчезает в лесу, но я чувствую, как он обегает окрестности и неслышно возвращается назад, занимая свое наблюдательное место под навесом густого кустарника, внимательно изучая запахи, которые приносит прохладный ветер с озера. Меня же этот ветер заставляет кутаться в ветровку, закрывая голову капюшоном и сжимая в обеих руках горячую кружку с отваром из лесных трав. Я с наслаждением отпиваю по глотку этот чудесный обжигающий напиток, ощущая, как прохлада ветра и теплый дым костра смешиваются вокруг меня в витиеватые невидимые узоры, закручиваясь в вихри и уносясь с хороводом искр в темно-синее небо, перемешиваясь там с множеством мерцающих звезд. В метре от меня плещется одно из самых таинственных озер на этой планете. Мы с Борком много раз оставались ночевать здесь, прямо на берегу. Но сегодня у меня особое чувство. Как будто Озеро прощается с нами. Ничего особенного, вроде бы все как всегда, но вот где-то внутри дрожит тревожная струна какого-то смутного предчувствия. Борк тоже чувствует это. Сегодня он отлучается в тайгу гораздо чаще обычного. Словно ждет чего-то. И напряженно смотрит в сторону воды, всматриваясь в сумеречную даль. Озеро необычайно красиво даже в темноте. Это время Туманов, которые безраздельно правят на водной глади с наступлением ночи. Я чувствую предельно остро – сегодня что-то должно произойти. Поэтому мой взгляд тоже прикован к озерному пейзажу. Из пролива выплывают, змеясь над самой водой, дымные Драконы, сотканные из плотного и, в то же время, невесомого тумана. Я наблюдаю за ними. Это завораживающее зрелище. Они определенно живые и разумные. Например, вот этот, красавец. Он выплыл из-за вершины одного из холмов, окаймляющих Озеро и, цепляясь своим гибким телом за остроконечные вершины кедров, стремительно заскользил к воде. Он имеет четко очерченную голову и характерное для Драконов тело с длинным хвостом и крыльями, прижатыми, но уже раскрывающимися вовне, видимо для ускорения – этот Дракон явно изнывает от жажды. Вот он пролетел над острым скальником, миновал таежный склон и в бреющем полете завис над звездно-зеркальной озерной гладью, отражающей бескрайнюю Вселенную. Пытаюсь разглядеть, как он пьет холодную воду, в которой растворилось вечернее небо. Дракон знает, что я смотрю на него. Утолив жажду, он поднимает голову и неторопливо взлетает вверх. Я машу ему рукой, показывая, что вижу его. Туман замер, словно вглядываясь в фигурку человека на берегу. Возможно, он изучает меня сейчас своим потусторонним зрением. Легкое дуновение прохладного вечернего ветерка – и белесое облачко заструилось над гладью воды, приближаясь ко мне. Дракон раскрыл пасть и расправил могучие крылья. Странно, обычно Туманников приходиться выслеживать часами. А этот словно сам подстерегал меня, прячась до определенного момента среди деревьев на вершине склона. Вот он на бреющем полете достиг берега. Если бы кто-то из посторонних наблюдателей был неподалеку, то все, что он увидел бы – это как плотный туман просто накрыл берег, костер и сидящего около него человека своим полупрозрачным покрывалом. Для шамана – сверхъестественное существо выследило и схватило его, чтобы увести за собой на другой уровень восприятия.
Айши-Хангай. Мои глаза закрыты, но я чувствую, как тело обволакивает невесомая стихия. Тут важно настроить дыхание и позволить туману вести себя, тем не менее, сохраняя контроль внимания, чтобы не позволить Дракону свести ведомого им шамана с ума. Внезапная тишина накрывает голову, словно плотное покрывало. Звуки становятся сначала гулкими, а потом необычайно острыми и четкими. Пора открывать глаза. Сумрак и касание дымчатой ткани прохладного ветра, словно прикосновение ледяной воды темного Озера, которую только что пил призрачный Дракон. Взгляд необходимо расфокусировать. Нужно подождать. Я слышу, как Борк опять скрывается в таежной чаще, деликатно оставляя своего попутчика один на один с таинственным посланником Озера. Он мог бы не делать этого, потому что волки и туманы как-то связаны между собой. Но Борк знает, когда надо быть рядом, а когда нужно растаять в лесных тенях. И если он ушел, значит никакой угрозы нет и можно полностью расслабиться. Я улыбаюсь, превозмогая холод. Спустя какое-то время Айши-хангай начинает действовать. Это можно определить по тому, как перестаешь отмечать течение времени. Недаром же я сказал – «спустя какое-то время», я просто не могу понять, сколько его прошло с тех пор, как Дракон «проглотил» меня: секунды, минуты, часы... Сутки, конечно, вряд ли, но вот несколько часов в состоянии безвременья в Айши-хангай можно «зависнуть». Удивительное чувство. Постепенно начинает разрушаться система координат, в которой человек привык осознавать себя. Когда теряется одна из основных составляющих нашей жизни – время, все остальное обрушивается как карточный домик, даже от легкого дуновения ветерка. Дуновение ощущается, время – нет. Кажется, началось. Окружающая тьма наполняется движением и цветом. Постепенно все это начинает приобретать более-менее определенные очертания. А спустя «какое-то время» волна образов и объемных картин уже накрывает меня с головой. Айши-хангай начинает свою завораживающую мистерию.
Вспышки воспоминаний – как объемные фото в голографическом кинотеатре. Но эти фото насыщенны образами и переживаниями. Это и есть язык Ай-Ха. Прошлое, настоящее и будущее переплетаются самым невообразимым образом.
МОСКВА. Гул метрополитена под землей. Призрачное мерцание компьютерных мониторов в офисах. Движение потока автомобилей по лабиринтам шумных улиц. Мрачное низкое небо, нависшее плотным пологом над головами поздних прохожих. Ощущение тяжести клинка, вибрирующего в ножнах, словно уговаривающего своего хозяина выпустить его на свободу. Темные силуэты на крыше дома, стоящие на самой кромке, над огромным городом, раскинувшимся внизу подобно шумному муравейнику, залитому светом навязчивой неоновой рекламы.
БАРНАУЛ. Ветхие дома старых кварталов, окутанные дымом костров на обочинах дорог. Это жгут прелые листья. Далекий лай собак, звон трамвайных поездов и величественный гул колоколов в церквях. Таинственные улицы моего детства. Город на грани яви и сновидений.
АЛТАЙ. Обучение древнему искусству шаманов и охотников Тай-Шин. Бирюзовая река, омывающая прохладными бурунами замшелые камни. Мохнатые кедры и розовые шапки цветущего Иван-чая на перевалах. Волк на вершине таежного холма и клекот орла где-то в небесной синеве. Снежные пики гор и изумрудные луга с мирно пасущимися на них лошадями.
Образы несут меня в будущее, а потом раскручиваются в обратном направлении быстрее и быстрее, унося меня все дальше в прошлое. Будто летишь с огромной высоты вниз, к истокам, минуя слои облаков, каждый из которых – определенный жизненный этап.
ПРОШЛОЕ... Словно невидимая рука меняет диафильмы в проекторе, подбирая нужный. Смутные образы и тени наполняют мое сознание чем-то знакомым, но невероятно далеким, будто из другой жизни. Лица. Множество лиц без четких очертаний, будто это лики призраков. Воины. Я знаю, что это воины. Они вооружены, но стоят, не двигаясь, будто ожидая чего-то. Огромное войско призраков. Откуда это воспоминание? Тихий шепот Дракона в моем сознании. Стражи Озера, подводная армия потерянных во времени замерзших солдат. Почему я сейчас вспомнил об этом? Почему Дракон вызвал именно это воспоминание из моей памяти? Ответ ускользает от меня, словно невесомая ткань тумана. Это и есть туман...
Айши-хангай покидает меня, тая клочьями утренней дымки, рассеивающейся в прозрачном воздухе.
Утро. Уже утро. Я чувствую зябкий холод, который проникает под одежду. Я простоял на берегу озера всю ночь, предаваясь зыбким воспоминаниям и видениям! Передав мне послание, Дракон улетает прочь, цепляясь за голубой сумрак своими невесомыми крыльями. Я машу ему вслед рукой и шепчу слова благодарности. Может быть, когда-нибудь мы еще встретимся с ним в этом сказочном мире Великого Озера. Дракон оборачивается и, качнув крыльями, кивает мне на прощание. Первые солнечные лучи уже зажгли воздух, и он, не успевая долететь до прибрежных скал, ныряет прямо в воду, растаяв на поверхности волн, подобно утреннему сну. Начинается новый день. В нем что-то должно произойти. Ай-Ха не случайно так сильно расшевелил мою память. Дракон еще никогда не был столь общителен и щедр на воспоминания. Внезапно воздух снова потемнел – это поглотила нарождающееся солнце огромная темная туча, застлавшая горизонт. Холодный ветер, подувший из пролива, принес запах грозы. Где-то далеко басовито громыхнул гром. Я ловлю первый блик молнии на темном фоне неба. Нужно возвращаться. Волк ждет меня на опушке леса. Он внимательно смотрит на меня своими желтыми глазами, словно пытаясь проникнуть в мои мысли и понять, что за послание вручил мне «Повелитель Туманов». Он очень чувствительный, мой верный таежный попутчик. Но даже ему будет сложно расшифровать то, о чем мне шептал всю ночь сотканный из дыма призрачный Айши-Хангай. О чем хотел сказать мне, хотя и не произнес ни слова, древний воитель-мертвец, отпустивший свое оружие, чтобы подняться немым вестником из водной глубины, сквозь толщу времен. О чем намекал мне в своем театре облачных теней Оборотень Сейдзи, устроивший схватку двух разноцветных Химер... Росчерк молнии за моей спиной.
Эпизод 1
Хакер.
Темный КОД.
…очень часто толкает человека к далеко не романтическим поступкам. Ярость, обида, тоска, зависть, обреченность, подозрительность, разочарование, отчаяние…
РЕВНОСТЬ! Привычное слово, за которым скрываются страсти и трагедии, губительные эмоции и разрушенные судьбы. Кого-то этот саблезубый монстр просто кусает и оставляет в покое. Кого-то терзает регулярно, наблюдая, как из-за многочисленных ран несчастная жертва теряет всю свою кровь. Кого-то яростно рвет на куски, обрушиваясь на свою добычу подобно дикому смерчу. Кого-то удушает, подобно удаву, обвив упругими кольцами и лишив подвижности и кислорода. Но чаще всего он подкрадывается в тишине, словно не Дракон, а ядовитый Змей, и осторожно надкусывает кожу жертвы, впрыскивая туда отраву. Тогда человек начинает постепенно превращаться в мутанта, теряя свой облик, зачастую даже не замечая этого. А потом он сам становится Змеем... И начинает кусать других, посверкивая зеленью во взгляде, передвигаясь в тенях, принюхиваясь к запаху очередной новой жертвы.
Шахов вздрогнул, уловив краем глаза какое-то движение позади себя и, обернувшись, долго всматривался в темноту комнаты, будто пытаясь разглядеть эту отвратительную рептилию, которая мучила его на протяжении последних нескольких лет, и уже откровенно кусала несколько последних дней. Но то ли там никого не было, то ли у пьяного человека просто не хватило реакции, и Змей снова ускользнул, спрятался в темноте углов, наблюдая за своей жертвой, ожидая подходящего момента для очередного укуса. Шахов усмехнулся и налил себе новую порцию виски. «Чивас Ригл» позволял ему разбавить действие яда ревности в крови и притупить жуткую боль в груди. Жена была в командировке, и он пил уже третий день, просто не зная, что теперь делать. Он никогда не думал, что ревность – это такое поганое чувство. Он всегда был уверен, что может выдержать любой удар. Но, столкнувшись с этим состоянием, он, наконец, понял, что испытывают боксеры, попавшие в «нокдаун»: когда руки и ноги перестают слушаться своего владельца, когда мир плывет вокруг тебя, и ты не можешь сделать ничего, чтобы хоть как-то контролировать происходящее. И хотя повседневная жизнь внешне не напоминала боксерский поединок, и директор информационного отдела концерна «I-Тех-L» Георгий Шахов, был далек от любого рода конфликтов, он поймал самый настоящий «нокдаун» и теперь находился в весьма неприглядном состоянии, утеряв контроль над ситуацией. Оставалось только ждать, пока невидимый рефери увидит его недееспособность и объявит о прекращении этой внезапной и непонятной схватки. Очередная порция виски приятно обожгла пищевод, разлившись по телу теплой волной хмельной горечи. Шахов опять пьяно усмехнулся. Обидней всего будет, если рефери посчитает, что боксер может вести бой и, продолжит поединок, а невидимый противник, воспользовавшись беспомощностью неадекватного бойца, тут же добьет его, отправив парой жестких ударов, на этот раз уже, в глухой нокаут. Бутылка снова пришла в движение, и стакан наполнился дурманящим напитком.
«Эх, знать бы еще, кто же ты, мой таинственный и зловещий противник?». Шахов приложил стакан ко лбу. Хотя его ревность и имела конкретные очертания и конкретных фигурантов, доказать факт измены аргументировано он не мог. У него просто не было специальных навыков, которые помогли бы ему прояснить эту ситуацию. Будь он не обычным специалистом в области программного обеспечения, а частным детективом, опером или каким-нибудь фээсбэшником, все было бы намного проще. Но он смог ограничиться только банальным просмотром сотового телефона своей супруги, а также, используя теперь уже свои профессиональные навыки, залезть к ней в переписку на IСQ и на персональную страничку на «Одноклассниках». Хотя и это дало богатую почву для новых сомнений, дальнейшие конкретные действия были абсолютно не ясны. Оставалось только пить.
А началось нее банально до невозможности. Одна «случайная» СМС-ка в ночное время, которая была тут же стерта, даже без попытки прочтения. Потом задержка на работе, затянувшийся «корпоратив», командировки в другой город, странные звонки… И пошло-поехало. И хотя внешне все было пристойно, Шаха не покидало ощущение жуткого дискомфорта и раздражения. Ему даже казалось, что Елена делает это специально, словно играя на какой-то тонкой грани, заставляя его мучиться и ревновать. В отношениях возникло напряжение. Секс со временем стал редким и холодным, словно они отрабатывали «обязательную программу», дожидаясь, когда же, наконец, все закончится и можно будет спрятаться от этой, довольно утомительной, процедуры, в спасительных сновидениях.
Шах сделал большой глоток виски и даже не поморщился, представляя как можно было бы красиво картинно швырнуть пустой стакан об стену, как это делают герои некоторых мелодрам. Но за стеной уже спали ни в чем не повинные соседи, и делать их заложниками своих внутренних проблем ему не хотелось. Хотя, по «официальной» версии, никаких, ни внешних, ни внутренних проблем в семье Шаховых не было. И как только поднималась эта тема, Елена делала изумленное лицо, фыркала и произносила что-то вроде:
– Шах, ну ты что глупости говоришь? Ты меня поражаешь! Кто? Руслан? Какой Руслан? А-а... Так это наш поставщик. Он женат и у него двое детей. И вообще, он не такой... Не забивай себе голову всякой ерундой!
И игриво целовала его в щеку. А вместо этого, тонкое жало Зеленоглазого Змея больно жалило кожу, и по крови растекалась новая порция драконьего яда, отравляя мозг.
– Задолбала, нахрен, вся эта канитель! – Шахов сжал стакан в руке, но вовремя ослабил хватку, почувствовав, что может раздавить его ладонью. Нужно искать спеца. Обратиться в детективное агентство, наконец. Нужно прояснить для себя эту ситуацию, потому что нет ничего хуже неопределенности. И к магу какому-нибудь надо будет сходить. Чтобы тот посмотрел, нет ли на нем приворота. Потому что уж слишком сильно залип он на этой женщине, которая методично убивала его своим поведением, уничтожая нервные клетки и отравляя кровь гормонами пресса. Словно решившись на что-то, он рассеянно зашарил по карманам, потом по дивану, отыскивая сотовый телефон. Наконец найдя его, он, прищурившись, долго выбирал нужный номер из списка адресов.
– Алло! Николай Николаевич! Извините, пожалуйста, за столь поздний звонок…
Голос человека, которому он звонил, выдавал крайнее раздражение, что было неудивительно, принимая во внимание три часа ночи и явное алкогольное опьянение звонившего.
– Да не, я не пьян.. Ну, в смысле, пьян, но это не важно! Случилось, Николай Николаевич! Я бы не стал вас беспокоить ночью… Да. Нужна ваша помощь! Мне нужен специалист. Вы же общаетесь… Завтра? Терпит, конечно… Ну, в смысле, не терпит – эту ситуацию уже давно нужно было разрешить… Не по телефону. Хорошо. До завтра. Я перезвоню. Еще раз, изв…
Гудки отбоя в трубке. Шахов рассеянно смотрел на нее, и ему вдруг подумалось, что вот так люди и погибают. Не найдя в нужный момент поддержки и понимания, встречая холодное равнодушие и пренебрежение. Психуют и шагают из окна или повисают в петле в лестничном пролете, или обреченно наедаются таблетками, вскрывают вены, ну, или банально спиваются. Сводить счеты с жизнью не хотелось, даже из чувства противоречия, и поэтому Шахов решительно взялся за бутылку. Видимо, Зеленый Змий и Зеленоглазый Дракон принадлежали к одному классу рептилий, порожденных душевной тоской и неоправданными надеждами человека, впадающего в эти эмоциональные крайности. Виски хлынул в стакан хмельной волной чайного цвета. Дракон в темном углу комнаты неслышно оскалил пасть и сверкнул пронзительной зеленью глаз.
ТАЙ-ШИН.
Человек неподвижно сидит посреди комнаты, погруженной во тьму, словно статуя Будды, замершая посреди ночного храма. Перед ним стоит небольшая бронзовая чашка, в которой тлеет Арчин, можжевельник с предгорных алтайских лугов. Серебристый дымок окутывает темный силуэт, закручиваясь в вихри и создавая вокруг него зыбкий туманный ореол, расходясь за спиной в стороны, словно два крыла. Это древний ритуал, которым пользуются шаманы на протяжении столетий. Время неумолимо движется вперед, изменяя все вокруг, но магия, заключенная в подобных ритуалах не стареет. И то, что вместо выложенного мхом аила, затерянного в таежной глуши, теперь ритуал проводится в московской квартире, на высоте девяти этажей над землей, ничего не меняет в своей сути. Как будто время закрутилось в кольцо в этой точке – прошлое и настоящее. За окном раздаются звуки ночной столицы, а можжевельник тихо тлеет в чашке, которой шестьсот лет. Она словно досталась человеку, проводящему ритуал, от неведомых шаманов прошлого. Будто невидимые духи из других миров, пронесли ее сквозь время и вручили наследнику древней Традиции, нашептав на ухо, где находится спрятанный в одной из многочисленных лесных пещер могильник старого охотника, владеющего некогда этой сакральной вещью. Рядом с ритуальной чашкой лежат два ножа. Это тоже часть Наследия.
ТАЙ-ШИН. ВОЛЧЬЯ ТРОПА. Воины-охотники, тотемом которых является Волк. Человек в темноте – один из них. Охотник, выслеживающий в каменной тайге свое прошлое, настоящее и будущее. Ножи не покидают ножен, потому что в этом пока нет необходимости. Волк никогда не обнажает клыков понапрасну. Тем более, эти ножи тоже сотканы из разных эпох, храня в себе реальную магию. Один из них человек в комнате сделал сам. Другой достался ему при посвящении в Волчью Тропу. Оба клинка уникальны. Их предназначение выходит далеко за рамки тех функций, которые ассоциируются у обычного обывателя с ножом. «Чародей». Темный клинок с вязью древних рун пыл выкован из дамасской стали, а рукоять была сделана из древесины, по своей твердости напоминающей металл. «Сын-Сумерек». Лезвие, острое как бритва, сделано из метеорита, найденного в одном из урочищ алтайских гор. А костяная рукоять в кожаной оплетке была высечена из бивня мамонта, найденного в безлюдной степи Хакасии. Нож с именем является не только грозным оружием, но и персональным талисманом, одушевленным хранителем, с которым шаман иногда разговаривает, почитая его своим другом. Такие ножи являлись неотъемлемым атрибутом воинов-шаманов в смутные времена. И то, что два клинка лежали сейчас рядом с неподвижным охотником, замершим в медитативном полусне, могло указывать только на одно: смутные времена снова настали. Хотя наследники Волчьей Тропы знали – смутные времена не заканчивались в человеческом обществе уже много тысяч лет. Однако то, что привело одного из воинов Тай-Шин в самый центр Москвы, было очередным ключевым звеном в длинной цепи этих смутных столетий. Седые Мифы снова ожили, чтобы стать частью современной истории. Древние демоны и чудовища снова вернулись к жизни, чтобы погрузить человечество в безумие давней разрушительной Войны.
Крики пьяной драки за окном и вой милицейских сирен. Человек в комнате не двигается. Лишь можжевельник тихо тлеет в чашке, которой шестьсот лет.
Георгий ШАХОВ.
Длинные ровные ряды бутылок разнообразной формы, зазывно пестрели красочными этикетками с полок витрины. Прозрачная водка всех мыслимых сортов. Благородный коньяк, от недорогого до элитного. Всевозможные вина и экстравагантные ликеры. Шахов рассеянно брел вдоль всего этого алкогольного великолепия, выискивая взглядом темно-медовый цвет «Чивас Ригл». В супермаркете почти не было посетителей. Около полок со спиртным были только Шахов и еще один человек лет пятидесяти, одетый в изрядно мятый летний плащ. Этот, в отличие от программиста, искал себе напиток подешевле, остановившись около стойки с недорогой водкой. Он с такой тщательностью рассматривал бутылки, что Шахов невольно остановился позади него, с интересом разглядывая незнакомца. Через несколько минут, перебрав несколько вариантов, мужчина неопределенно кивнул головой и тихо что-то пробормотал. Программист подумал, что незнакомец разговаривает сам с собой, но потом он понял, что тот обращается к нему.
– Думаешь, как поделикатней пригласить меня в компанию?
Шахов обернулся, осматриваясь, но, убедившись, что кроме их двоих никого в отделе нет, с любопытством посмотрел на сутулую спину любителя волки.
– Это... вы мне?
Незнакомец усмехнулся, но поворачиваться не стал.
– А что, похоже, что я разговариваю сам с собой?
– Простите... я не совсем понял...
– Да что тут понимать... Просто тебе очень плохо, и ты понимаешь, что домой тебе возвращаться страшно. Во всяком случае, одному.
Он обернулся на Шахова, разглядывая его пронзительными ярко-синими глазами, и понимающе кивнул:
– Ведь страшно?
Шахов хотел было возразить, но ему вдруг предельно ясно представилась его мрачная квартира, где он пил последние несколько дней и где все напоминало ему о Елене, и понял, что, действительно, возвращаться в эту квартиру ему было именно страшно. Лучистые глаза незнакомца, качалось, смотрели ему в самую душу, растапливая лед накопившихся обид.
– Страшно... – будто подтвердил свои собственные предположения странный человек и кивнул на бутылку «Чиваса» в руках программиста, – напиток выбран правильно! Вискарь в таких вопросах, конечно, предпочтительнее водки. Ну что же, вискарь так вискарь! Меня зовут Савелич.
Вот так, просто, без всяких ненужных разговоров и словесной мишуры. Шахов пьяно улыбнулся и протянул своему новому знакомому руку.
– Шах. Ну, в смысле, прозвище. А зовут Георгий.
– М-м. «Победитель». Ну, что же, Георгий, он же – Георг, он же – Жорж, он же – Жора, Гоша, и Гога! Пошли вкушать напиток бесстрашия и прозрения?
Шахов согласно кивнул.
Савелич действительно помог ему отвлечься от грустных мыслей, потому что все пространство пьяной беседы было занято им до предела. У Шахова просто не осталось времени, чтобы думать о своих проблемах – собеседник говорил без умолку, словно утоляя голод общения. Причем, говорил увлекательнейшие вещи. Было очевидно, что он обладает просто колоссальным объемом знаний в области точных наук и истории, огромным набором интригующих фактов и невообразимых аналогий. Выяснилось, что, несмотря на свою непрезентабельную внешность, Савелич имел два высших образования и даже являлся доктором наук. Правда, в какой области Шахов не совсем понял, но с изумлением слушал хорошо поставленную речь неожиданного собеседника, правда, часто сопровождаемую отборными нецензурными словами. У него даже создалось впечатление, что новый знакомый имел отношение к спецслужбам. А впрочем, тот этого особо и не скрывал, периодически делая, после очередного шокирующего заявления, многозначительную паузу и хитро прищуриваясь. Они сидели на кухне уже несколько часов, обсуждая политику, экономику, и, конечно же, женщин, одна из которых косвенным образом и свела их в ночном супермаркете за покупкой виски, который они предусмотрительно приобрели в изрядном объеме, необходимом для основательной философской беседы.
– Вот взять, к примеру, бухло... – Савелич поднял перед собой изящный стеклянный стакан, наполненный горячительным напитком, – стоило тебя прижать немного, и ты кинулся что делать? Бухать! Понимаешь? Это уже подсознательный шаблон! Самое доступное и очевидное средство для ухода от проблем. У нас это уже традиция, часть национальной культуры.
Шахов пьяно усмехнулся и тоже поднял стакан с виски на уровень глаз.
– Так всегда на Руси культура пития была...
Савелич убрал стакан в сторону и вместо него выставил перед собой колоритный кукиш.
– Вот! В этом и кроется самая коварная ловушка! У нас мозги заблокированы у всех. У нас память стерта! Понимаешь?
Шахов покачал головой. Савелич хмыкнул, пригубил из стакана и облокотился о стол руками.
– Все думают, что на Руси всегда было так – воровство, стремление к халяве и повальное пьянство. Но, уверяю тебя, так было не всегда! Это навязанные нам идеи. Но самое страшное, что их навязали как исконную национальную идею – дескать, на Руси так было всегда, это особенность русской Души. На самом деле это внедрение чужеродной культуры – мерзкой и гадкой, лживой и гнусной, зарожденной в рабской среде, существующей в стране далеких иссушающих пустынь.
– Ты про евреев что ли? – Шахов тоже отпил виски, чувствуя, как теплая атмосфера кухни раскачивает его, подобно идущему по рельсам поезду.
– Евреи тоже стали заложниками этой культуры, правда, раньше всех. Да это и неважно. Неважно, кто стоит у истоков этой глобальной фальсификации. Важно, что мы хаваем все это и даже не задумываемся об истинной подоплеке происходящего. Ее ведь видно… – Савелич выставил перед собой тонкий узловатый палец, – Чужеродную Матрицу, внедренную в нашу, российскую социокультуру. Улавливаешь? Чужеродную Матрицу! Если взять аббревиатуру первых двух букв, то получится се истинное название – ЧУМА! Так оно и есть на самом деле. Похерили все...
Снова взяв стакан в руку, он покрутил его, рассматривая, как маслянистая жидкость стекает по стеклянным стенкам.
– Хаваем и не задумываемся! – повторил он многозначительно, – Никогда такой шняги на Руси не было! Пока не вползла в наш дом чужая культура, как ядовитая змея, тихая и смертоносная. Я тебе это как профессиональный историк говорю.
Он наклонился вперед и, выставив перед собой растопыренную ладонь, стал загибать на ней пальцы.
– Воровство. Даже фраза такая в обиходе появилась – «На работе – фигня, а дома – вещь!». Сегодня даже западло считается, если ты ничего нигде не спер, не украл. Значит – не жизнеспособный. А когда-то воровство считалось на Руси величайшим позором! Славяне не воровали не потому, что боялись или жили в избытке. Нет, они считали, что за ними постоянно наблюдают Родовые Духи, которые все видят. Взять чужое было равносильно плевку в родовую память всех своих предков.
Савелич загнул второй палец.
– Халява. То же самое. Сейчас все хотят замутить что-нибудь, «выкружить», на чужих плечах в Рай въехать. А ведь когда-то к работе относились безупречно! Человек выражал в работе свою личность. Какую личность может выразить современный мужчина, который беспечно живет на деньги, зарабатываемые женой? Или жулик, который ценой десятков, сотен или даже тысяч чужих страданий «выкружил» себе кусочек жизненных благ? А то, что творится сейчас, вообще не сопоставимо ни с одним историческим периодом. «Жуки-пуки», сука, «потные ладошки». Здоровые мужики начинают крутиться по жизни – «кручу-верчу, запутать хочу». Урвать, нажиться, поиметь... Полная атрофия силы, воли, самоуважения. Раса Ариев выродилась в жалких жидков, с примитивной халявнической идеологией.
Савелич скривился, как будто ему было неприятно даже говорить об этом, и загнул третий палец.
– Алкоголь. Все уверены, что водка – это «исконный русский напиток». Но в истории можно очень четко отследить момент внедрения к нам этой псевдокультуры. Причем произошло это не так давно. Не было раньше на Руси водки. Вообще! Пили морсы и медовуху. А потом вдруг появился спирт, потом водка – и цивилизация славян рухнула. Потому что у славян в крови оказался «азиатский алкогольный ген» – повышенная склонность к алкогольной зависимости. И уверяю тебя... – фраза прозвучала настолько уверенно и авторитетно, что Шахов мысленно подтвердил для себя уверенность в принадлежности собеседника к закулисным тайнам спецслужб, – это мировоззрение навязали и поддерживают до сих пор некие политические силы, заинтересованные в развале могущественной расы Ариев. Древние племена из далеких пустынь...
Савелич усмехнулся и показал загнутым пальцем на Георгия.
– Так вот, эти племена знаешь, что делали со своими пленными рабами? Они доводили их жаждой до скотского состояния, а потом поили водой, в которую подмешивали свою мочу. Знаешь зачем?
Шахов пожал плечами.
– Унизить?
– И это тоже, конечно, – Савелич пригубил виски, – но основная цель – подчинить себе рабов на химическом уровне. Смешать свой жидкостный информационный носитель с телом раба. Это делало рабов зависимыми от своих хозяев на энергетическом плане. А то, что носитель был выделительного свойства, разрушало генетический стержень пленников, постепенно перерождая их в покорных исполнителей воли своих господ на уровне биохимии и сознания. Так вот, сегодня потомки тех, кто мешал свою мочу в рабское пойло, придумали аналогию этой процедуре – водку, создав легенду о ее исконно русском происхождении. В прошлом веке в ЦРУ была создана серьезнейшая стратегическая программа, основной целью которой было разложение СССР через создание алкогольного культа пива и водки. Программа сработала. Огромная страна была практически уничтожена без единого выстрела. Наследники могущественнейшей арийской цивилизации оказались рабами ничтожных жалких существ, подчинивших себе непобедимую расу, разбавив ее кровь символической мочой, подавляющей волю. ЧУМА – одно название!
Некоторое время собутыльники сидели молча. Один думал о чем-то своем, другой переваривал услышанное. Наконец Шахов постучал ногтем по краешку стакана и тихо произнес:
– Так это... Что же ты тогда сам-то бухаешь?
Савелич опять хитро прищурил глаза.
– Ну, так я – осознанно!
Шахов удивленно уставился на собеседника.
– В смысле?
– В том смысле, что ты – неосознанно бухаешь, пытаясь убежать от проблем. А я – осознанно, искусственно себе эти проблемы создавая.
С явным наслаждением наблюдая за попытками Георгия разобраться в происходящем, Савелич значительно кивнул на бутылку с красочной этикеткой.
– Да не парься! Просто у нас с тобой уровень проблем разный. Тебе вон жена изменяет, а за мной дьявол охотится.
Он рассмеялся, хлопнув программиста по плечу.
– Говорю, не парься! Для того чтобы понять, о чем я говорю, нужно не через одну мясорубку пройти. Для меня спиртное – это тончайший яд, который приводит в возбуждение очень чувствительные клеточные волокна, провоцируя избыточный выброс энергии с ее последующим спадом. То есть с помощью водки, я глушу свой энергетический фон. Ферштейн?
– Не совсем... – Шахов растерянно пожал плечами. Савелич хмыкнул, будто подбирая подходящие для объяснения аналогии.
– Спиртное постепенно «выжигает» внутренние механизмы, отвечающие за генетическую память. Понимаешь? Водка блокирует Родовую память. Поэтому я и бухаю, чтобы уничтожить карту своих генов. Одиночке очень непросто выжить в агрессивной среде чужаков.
– Одиночке?
– Одиночке... – печально повторил Савелич и замолчал. Шахов понял, что взгляд собеседника утратил осмысленность, словно погрузившись в пучины прошлого, бушующие где-то в глубине расшатанного алкоголем ума. Он решил воспользоваться этим тайм-аутом и, выбравшись из-за стола, шатаясь, побрел в сторону туалета.
Пьяные предчувствия не обманули Шахова. Петр Савельевич Мохов действительно имел отношение к весьма значительным по своим масштабам событиям. И если бы его собеседник знал, с кем ему пришлось распивать виски у себя дома, он бы очень сильно удивился. В первую очередь – скромности непрезентабельного любителя водки и истории. Потому что его явно вызывающее поведение на самом деле было лишь отголоском тех событий, которые сделали этого человека одним из опытнейших специалистов в области оккультных и информационных войн. Его прошлое было окутано такими густыми тенями, что личность Мохова стала обретать видимые очертания только после исчезновения КГБ. И даже его непосредственные Кураторы из этого могущественного ведомства, которые знали его как начальника Информационно-Аналитического Сектора легендарной «Экспериментальной Лаборатории №3», занимающейся разработками в области экстрасенсорики, не могли сказать ничего конкретного о его прошлом. Было известно только, что начальник Лаборатории привез его в столицу из какой-то деревенской глубинки. Потом следы Мохова теряются в одном из филиалов также легендарного Института Крови, откуда этот, внешне абсолютно невыразительный человек, попадает в Лабораторию №3. Когда КГБ сменил название, финансирование многих стратегических проектов было прекращено, и почти все сотрудники «ЭЛ-3» остались без работы. Кто-то занялся бизнесом, кто-то устроился на муниципальную работу, кто-то опять вернулся на службу, ну, а кто-то не справился с инерцией перемен и, поддавшись унынию, запил или просто исчез. Мохов исчез. Долгое время он провел в глухой деревне. А потом каким– то образом на него вышли функционеры некоего частного Бюро «ИНИС», предложив работу в московском офисе. История умалчивает, о чем беседовал с Моховым директор Бюро Максим Ковров, но после трехчасовой беседы пенсионер вышел из своего ветхого дома с одним лишь чемоданом личных вещей, и уехал на пыльном внедорожнике со своими новыми коллегами, чтобы уже никогда не вернуться назад.
А потом были несколько благословенных лет «ИНИСА», в течение которых в стенах этой организации разрабатывались совершенно невероятные информационные проекты. Они должны были перевернуть само представление современного человечества об информации. В Бюро работали не только ученые, профессиональные психологи и аналитики. Основу деятельности «ИНИСА» составляла концепция развития естественных возможностей человека, которую привнес туда директор этой организации, основываясь на личном опыте посвящения в древнюю традицию алтайских шаманов, именующих себя «Свободными Волками». Эти шаманы практиковали мистическое искусство «ИТУ-ТАЙ», что в переводе на современный язык означало «Равновесие». В современном аналоге эта практика предусматривала развитие функциональных возможностей правого полушария, синхронизацию его с левым полушарием, и, как следствие, выход человека за рамки обычного мировосприятия и прекращение извечной Войны, ведущейся в обществе на протяжении уже многих тысячелетий. Весь арсенал «ИНИС» был направлен в первую очередь на сбор информации, подтверждающей древнее шаманское наследие, повествующее об этой невидимой Войне. Во вторую очередь, предусматривался всесторонний анализ собранного материала. В-третьих, усилия функционеров Бюро были направлены на изменение ситуации, сложившейся в социуме за привычным суетливым антуражем. А потом произошло нечто страшное. Цели и идеалы «ИНИСА» были изменены самым коварным образом. Некоторые ключевые фигуры в организации оказались предателями, выполняющими волю неведомых сил, заинтересованных в технологиях Бюро. И то, что должно было раздвинуть границы естественных возможностей человека, теперь стало работать против него. Бюро превратилось в организацию, которая стала специализироваться в основном на разработках перспективных форм ведения информационных диверсий, порабощении личности, оккультных убийствах. Аббревиатура «ИНК», «Информационный Консультант», как называли себя функционеры «ИНИСА», получила теперь весьма зловещую расшифровку – «Информационный Киллер». Сотрудники, не разделяющие нового порядка в организации, попытались покинуть ее. Однако сделать это безболезненно оказалось не просто. Часть беглецов была вынуждена вернуться и работать под крылом нового «ИНИСА», другая часть была уничтожена. И только нескольким ее идеологам удалось обрести свободу. Одним из этих счастливчиков и был Петр Савельевич Мохов, которому удалось избежать и принуждения, и расправы. Видимо, это было обусловлено тем фактом, что этому загадочному человеку уже когда-то приходилось сталкиваться с деятельностью этих загадочных сил во время его работы в различных секретных учреждениях. В любом случае, Мохов исчез. Правда, это наложило определенный отпечаток на его образ жизни, который теперь больше напоминал постоянное тревожное ожидание гонимого охотниками зверя. Но Мохов, похоже, не жалел ни о чем: ни о об утраченном уютном домике в деревенской глуши, ни о своем согласии, данном бывшему директору «ИНИСА» Коврову Максиму, которому тоже удалось избежать участи многих опальных функционеров Бюро. Насколько Мохов был осведомлен, Ковров скрылся в безграничных просторах алтайских земель, где до сих пор сохранялось тайное влияние обучающих его таинственному искусству ИТУ-ТАЙ, шаманов. Но это было не бегство, а всего лишь временная вынужденная мера. Ковров вернулся в социум и довел до абсурда саму идею своего преследования, открыв для общественного внимания информацию об истории своих злоключений за темными фасадами московских стен. Решение было настолько простым и очевидным, что видимо никто из тех, кто взял контроль над Бюро, просто не ожидал подобного развития событий. То ли это, то ли еще что-то иное, но давление на бывших сотрудников «ИНИСА» прекратилось. Однако те, кому удалось выжить в этом невидимом противостоянии, прекрасно понимали, что это могло быть не более чем затишьем перед бурей, иллюзией притихшего леса, замершего перед грозой.
Программист Шахов был очень далек от подобных событий. Круг его интересов сводился в основном к работе, на которой он совсем недавно получил должность директора информационного отдела. Поэтому их пьяная беседа ограничивалась лишь общеполитическими или бытовыми проблемами. Под растормаживающим действием виски, Георгий несколько раз порывался позвонить своему директору и сообщить ему, что увольняется и уезжает в Непал. Потом он плакал и читал стихи. А потом его окончательно развезло, и он вырубился, проваливаясь в беспокойный сон, наполненный смутными темными тенями. Мохов поначалу брал инициативу разговора на себя, стараясь отвлечь собеседника от явного депрессивного состояния. А когда программист заснул прямо на стуле, сочувственно посмотрел на него, качая головой, и накрыв ему плечи пледом, покинул квартиру, осторожно прикрыв за собой дверь. Неожиданная алкогольно-философская сессия была закончена. Мохов опять растворился в переулках Москвы, теряясь в многочисленных тенях, порожденных утренними сумерками.
САВЕЛИЧ.
Практически не шатаясь, он поднялся пешком по лестнице на четвертый этаж и зашел в свою квартиру. После того, как за ним захлопнулась дверь, почти сразу позвонил телефон в гостиной. В совпадения бывший эксперт «ИНИСА» не верил, поэтому сразу сделал предположение, что некто следил за ним и набрал его номер, как только нетрезвый пенсионер поднялся к себе в квартиру.
– Слушаю...
– Привет, старина!
Знакомый голос. Мохов улыбнулся. Все последнее время он не случайно вспоминал события нескольких минувших лет. Более отдаленное прошлое не тревожило его память, потому что было перегружено тьмой. Эта тьма, видимо, и заставила его несколько лет назад принять предложение молодого директора Бюро «Информационных Исследований». Мохов почувствовал, что может как-то... ну разбавить ее что ли. Именно поэтому он сразу принял решение стать одним из участников проекта «ИНИС», хотя его и смутили несколько обстоятельств: слишком молодой возраст человека, возглавлявшего проект, ощущение энергии, окутывающее его наподобие облака, пронзительный взгляд, и заостренные клыки, которые устрашающие обнажались, когда директор Бюро улыбался. Мохов даже подумал тогда, что собеседник специально нарастил зубы, как это было модно делать в определенных гламурных кругах для эпатирования публики. Но ощущения, исходившие от незнакомца, подсказывали опытному эксперту, что эпатаж этого молодого человека явно не интересовал. А был он, судя по информации, предложенной бывшему сотруднику Третьей Лаборатории, наследником древней шаманской культуры, адептов которой народная молва на Алтае причисляла к духам-оборотням, способным превращаться в зверей. Во всяком случае, этот факт совершенно не удивил Петра Савелича, прекрасно разбиравшегося в тайнах, скрытых в генетических цепочках человеческого организма. Не понаслышке был он знаком и с загадками алтайских гор, которыми неуловимо веяло от человека, сидевшего тогда перед ним, внимательно изучая его пронзительным взглядом своих темных глаз. И Мохов, тогда уже думавший, что его жизнь так тихонько и окончится в этой деревенской глуши, вдруг принял решение окунуться с головой в события, не предвещающие ему покоя. И вот теперь, когда с момента развала «ИНИСА» прошло уже несколько лет, этот человек с волчьими зубами снова появился в его жизни. Конечно же, чтобы окончательно разрушить ее. Но Мохов не переставал улыбаться, словно это обстоятельство радовало его, как ничто другое в течение последнего времени.
– Поднимайся.
– Чаем напоишь?
– Поднимайся, КАМ.
Прозвища были обязательным элементом работы сотрудников Бюро. Самого Мохова называли Друидом, за его интерес к кельтской мифологии и любовь к дубам, которую он переносил на различные поделки, изготавливаемые из дубовой древесины. Коврова Камом «инки» тоже называли не случайно. Во-первых, на Алтае так называли шаманов. Во-вторых, слово Кам было перевернутой половинкой от сокращения имени Коврова – Максим, Мак. Один из «инков», Джокер, очень любил переворачивать слова, играя с ними как с отражением в зеркале. Именно он и ввел это прозвище, которое закрепилось за директором «ИНИСА».
Джокер... Савелич улыбнулся. Все было совсем недавно, а казалось, что со времен Бюро прошли десятилетия. Видимо, это была защитная реакция сознания, выстроившим невидимую стену в воспоминаниях, одно из которых сидело сейчас перед Моховым в его тесной кухоньке, с интересом разглядывая его.
– Ты что улыбаешься?
Савелич разлил по чашкам чай.
– Да вот, Джокера вспомнил.
Ковров тоже улыбнулся. При упоминании Джокера невозможно было сохранять серьезность. Его невероятное чувство юмора забавляло «инков» и приводило в ужас обывателей, которым приходилось сталкиваться с этим невыносимым человеком.
– А помнишь, – Савелич фыркнул, – как к нам пришел клиент и встретил Джокера у входа?
Ковров откинулся на стуле, засмеявшись и обнажив свои ненормально острые клыки.
– Помню. Бедняга тогда имел неосторожность спросить у него, где находится офис 704. А Джокер, который тогда был твоим самым благодарным слушателем, растолковал ему, в чем разница между надписью на двери – «Мастерская» и упомянутым словом «офис». В Мастерской работают Мастера, а в офисе – «офисианты».
Мохов даже закашлялся, стараясь перхать как можно тише, чтобы не беспокоить соседей за тонкой стеной.
– Да уж, американщину он тоже ненавидел! И вывернутое наизнанку слово «офис» произносил таким гнусным голосом, что больше его брать в рот уже не хотелось. «Си-и-фо»...
– Да и «ПОТ-менеджеры» тоже ничего было...
«Инки» старались сдерживать смех, но гулкое уханье все равно наполнило тесное пространство кухни.
За окном было уже совсем светло, а два человека все еще продолжали сидеть за небольшим столиком, накрытым порезанной в нескольких местах клеенкой, и пить чай. Воспоминаний было много. Хороших и не очень. Наконец Мохов набрался смелости и задал самый главный для себя вопрос, словно предыдущий час был лишь разминкой, прелюдией перед основным разговором.
– Так ты зачем вернулся? Хочешь все по-новому закрутить?
Ковров, прищурившись, посмотрел на ветерана оккультных войн и кивнул ему:
– А ты бы хотел все вернуть?
Мохов потер подбородок, покрытый уже изрядной щетиной, и пробормотал:
– Надоело прятаться. Хочется как-то красиво отсюда уйти. Чтобы было потом ТАМ что вспомнить.
Ковров наклонился вперед и похлопал собеседника по руке.
– Нет, Друид, я больше не хочу воевать.
Мохов грустно покачал головой.
– Понятно. А зачем тогда вернулся?
– Не знаю...
Савелич удивленно посмотрел на Максима и потянулся к пачке сигарет на подоконнике.
– В смысле? Ностальгия, что ли?
Кам задумчиво усмехнулся.
– Память...
Савелич сощурился от табачного дыма, окутавшего его туманными кольцами, и вздернул брови:
– Непонятно.
– И мне непонятно.
Они помолчали несколько минут, затем Ковров протянул руку к клубам дыма и они завихрились вокруг нее, послушно следуя движению пальцев, словно призрачный зверь, выполняющий приказ своего хозяина.
– Меня привел сюда Туман...
Савелич заворожено смотрел на дымную мистерию в метре от своего лица. Он никогда до конца не понимал своего бывшего руководителя. Вот и теперь, даже когда из головы выветрился почти весь алкоголь, принятый накануне, он с трудом пытался уловить цель визита шамана Тай-Шин в Москву. Ковров опять усмехнулся, уловив состояние собеседника.
– Я думал, что ушел в горы навсегда. Мне там было очень хорошо. Но где-то внутри сидело ощущение чего-то недоделанного. Чего-то, что мешало мне чувствовать себя свободным. Какой-то заблокированный файл в памяти, словно там записана очень важная информация, а я не могу до нее добраться. Жуткое ощущение. И вот, совсем недавно, как раз во время Затмения, я понял, что должен, во что бы то ни стало добраться до этой информации. Без нее осознание моего предназначения в этом мире остается неполным. А потом Туман сказал мне, что для обретения этих воспоминаний мне нужно опять вернуться в город. И вот я здесь.
Савелич выпустил еще один клуб дыма, который потянулся к рукам собеседника, тут же закручиваясь в причудливую спираль. Да, только шаман мог вполне серьезно произнести «Туман сказал мне...» и приехать за тысячи километров в город, искать то, сам не зная что. Слушать шепот Ветра и читать узоры Облаков. Расшифровывать Сновидения и Знаки Мира. Всматриваться в глаза встречающихся ему людей и вслушиваться в произносимые ими слова, надеясь услышать в них послания, передаваемые ему Миром.
– А что ты от меня хочешь?
Ковров подмигнул ему.
– Не знаю. Я кроме тебя в Москве никого найти не смог. А Туман сказал, что начинать надо с Москвы. Значит, ты мне можешь чем-то помочь. Поможешь, Друид?
Мохов погасил сигарету в полной окурков пепельнице.
– А что взамен?
– В прошлый раз ты хотел воевать, и я подарил тебе войну. Сейчас я не смогу сделать того же. Я не хочу воевать.
– Ну тогда... Возьми меня с собой.
Ковров чуть наклонил голову, будто зверь, чутко прислушивающийся к тончайшим звукам, на фоне шума леса вокруг.
– Куда?
Мохов развел руки в стороны.
– На Алтай. В Аладжу...
Аладжа. Поселок шаманов, находящийся на границе миров. Ковров как-то рассказывал Друиду о нем, и вот теперь эти воспоминания подсказали бывшему «инку» неожиданный ход, вспыхнув перед внутренним взором подобно молнии. Бывший директор Бюро откинулся на спинку стула и, закрыв глаза, опять улыбнулся. Если бы перед ним сидел обычный обыватель, а не бывший коллега, да еще и уникальный специалист по энергоинформационному воздействию, можно было бы задать какой-нибудь идиотский вопрос, типа:
«А ты думаешь, Аладжа и правда существует?».
Но здесь на подобные вопросы даже не хотелось тратить времени. Друид хотел уйти ОТСЮДА. И ему неважно было, существует Аладжа или нет.
– Туда не так просто попасть...
– Я понимаю. Но это мое условие. Я постараюсь помочь тебе, а когда мы вскроем твою память, ты постараешься помочь мне. Идет?
– С чего начнем?
Мохов хлопнул в ладоши, потерев их.
– Ну вот, как в добрые старые времена! – он словно преобразился, окончательно трезвея. – Есть у меня одно соображение...
Кам направил руку в сторону форточки, и клубы дыма послушно заскользили туда, приняв очертания, напоминающие крохотного дракончика.
АЛАДЖА. Поселок-призрак, постоянно меняющий местонахождения, появляющийся то в одном мире, то в другом. Его можно искать годами и не найти, даже если точно знаешь координаты. А можно оказаться в нем случайно, идя по знакомой дороге, ведущей совсем в другое место. Максим долго ломал голову над этим странным свойством поселка, в котором жили шаманы Тай-Шин. Его Наставники говорили ему, что Аладжа, наоборот, является неизменным местом жительства, находящимся на границе миров, которые постоянно меняются.
Ковров точно знал, что много раз был в Аладже, но помнил свои посещения загадочной деревни смутно. Только отрывочные воспоминания, образы, ощущения. Как будто постоянно повторяющийся сон. Каждый раз, когда в жизни Коврова наступал критический момент, с ним рядом обязательно оказывался кто-то из тайшинов и уводил его в Аладжу. Туда, где его не мог найти никто. Даже представители тех существ, которые прибрали к рукам Бюро «ИНИС». Но периоды своего пребывания в Аладже, Ковров каждый раз восстанавливал в памяти подобно кропотливому исследователю, наносившему координаты Поселка Сновидцев на карту своей жизни. В вопросах, связанных с Аладжей, не могло быть никаких определенностей и конкретики. Это как охота за фантазиями, поиск прошедшего сна. Одно лишь Ковров запомнил совершенно точно – если человек имеет какое-то отношение к культуре Тай-Шин, он может не только найти Поселок, но и войти в него и даже жить в нем. Если нет, то Поселок Аладжа так и останется для него всего лишь фантазией, сном, мифом, рассказанным шаманом-сказителем. Поэтому Ковров не лукавил, когда пообещал Друиду помощь в поисках Аладжи. Но он не обещал ему, что тот сможет войти туда. Однако Мохову не нужны были обещания. Ему было достаточно и того, что у него появился реальный шанс вырваться из того состояния, в котором он находился последние годы, оглушая себя водкой и феназепамом.
«Как в добрые старые времена...».
«ИНКИ»
Друид приоткрыл один глаз и, скрипнув раскладушкой, посмотрел на Коврова, который спал на соседнем диване, укрывшись тонким пледом. Шаман был полностью расслаблен, что говорило о том, что он полностью доверяет своему бывшему сослуживцу. Мохов вдруг подумал, что многие хотели бы оказаться сейчас на его месте, всего в нескольких метрах от спящего основателя могущественного некогда Бюро «Инков», и застать его в таком беспомощном положении. Беспечно откинутая голова открыла незащищенную шею. Друид подумал, что если бы на его месте оказался кто-нибудь из их врагов... Шаман нахмурился и, не просыпаясь, развернулся на диване, закрывая шею согнутыми руками. Мохов улыбнулся.
«Почувствовал...Все таки где-то в глубине своего существа он больше хищник, чем городской обыватель. Оборотень».
Ему давно не давала покоя история, которую рассказал как-то нескольким «инкам» сам Ковров, когда они выезжали на Алтай и сидели темной ночью у костра. Тогда разговор в шутку зашел о ночных страхах и мифических персонажах, которыми обычно пугают на маршрутах туристов. Кто-то из «инков» попросил тогда Кама рассказать про оборотней. Попросил именно Кама, потому что знал, что тот является Кайчи, сказителем мифов и легенд. А мифы, прозвучавшие из уст Кайчи, да еще на территории Алтая, да еще в темное время суток... могли оживать... Мохов не переставал улыбаться, вспоминая ту ночь. «Инки» любили пощекотать себе нервы. Друид, Джокер, Химик, Китаец, Призрак, Садовник и Мушкетер с интересом наклонились к костру, ожидая захватывающей дух истории. Про Коврова ходила байка, что свой дар Кайчи он впервые открыл в пионерском лагере, попав туда в возрасте шести лет. Согласно этой байке, юный Сказитель рассказал в своем отряде перед сном страшную историю, после которой даже местные «сорвиголовы», которых сложно было вообще напугать чем-нибудь, а особенно какой– то страшилкой, перестали ходить ночью в деревянные туалеты, расположенные всего в нескольких метрах от пионерских корпусов. Тогда Коврова чуть не выгнали из лагеря. И ему пришлось рассказывать другую, альтернативную и уже позитивную историю, после которой нормальное хождение детей в туалеты постепенно восстановилось. Вот и теперь, ночью, в предгорной тайге, специалисты по информационным