Группа № 3 «Горе от ума» и предшествующая комедия. © Вася Поспелов

Группа

1 группа № 2 Баллады Жуковского и их своеобразие. © Настя Мишина

Вступление

В.А. Жуковский в большинстве своем занимался переводами. Он очень тонко перекладывал близкий ему по духу подлинник. В своих переводах он стремился передать «дух поэта» и «дух его времени». Именно поэтому, несмотря на то, что он переводил других авторов, в каждом произведении чувствуется самобытность переводчика. И нигде так не отражена его оригинальность, как в жанре баллады. Именно Жуковский считается родоначальником этого жанра в России.

Что характерно для жанра баллады.

В балладах всегда есть сюжет, его основой очень часто является момент встречи героя с потусторонними силами, мотив таинственности. Ввод этого таинственного и фантастического ничем не мотивируется. Тут исключением становится баллада Жуковского «Светлана», где подобной мотивацией служит сон. Эта баллада является вольным переводом произведения Бюргера «Ленора». Так же как и в немецком оригинале, главная героиня – это романтический образ. Она опечалена и грустна, потому что её суженый далеко. Чувства, любовь к милому, захватили её целиком и полностью, она даже готова отказаться от будущего ради встречи с ним. Таким образом Светлана «раз в крещенский вечерок» садится перед зеркалом, чтобы узнать «жребий свой». Ей является образ суженого и уводит за собой. В конце концов, все ужасные и таинственные происшествия здесь оказываются всего-навсего ночным кошмаром.

Лексика и природа

Жуковский в свои переводы (речь идет о балладах) вносит элементы народной самобытности, он делает их более близкими именно к русскому народу. Фон, на котором разворачиваются события, обрисован с помощью бытовых деталей и примет русской природы. Примером тому может послужить баллада «Светлана», где героев ждет в церкви поп «с дьяконом и дьячками», а у «ворот тесовых» стоят сани. Через «бугры и поля» герои мчатся по «снегу глубокому». Вокруг них вьюга и «метелица», «снег валит клоками».
Лексика в балладах Жуковского всегда окрашена эмоционально. Присутствуют черты некой сентиментальной окраски. Как и в «Бедной Лизе» Карамзина у Жуковского природа окрашена эмоциями героев, она передаёт настроение происходящего. Например, когда жених приезжает впотьмах к Людмиле, а та просит повременить с отъездом, потому что «ветер встал от полуночи;/ Хладно в поле, бор шумит;/ Месяц тучами закрыт». Появляется предчувствие чего-то неладного. Когда же в балладе «Светлана» героиня отправляется во сне со своим милым в путь, вокруг «…поднялась вьюга над санями», «лунный свет бледен и уныл», двери в храм «вихорь отворил». Таким образом вновь создается ощущение волнения и ожидания чего-то таинственного.

Двоемирие и вера в Провидение

Основная тема романтизма: неудовлетворенность сущим и стремление уйти от него в какой-то лучший мир, подчас даже фантастический. В связи с этим, в стихотворениях Жуковского мы часто встречаем мотив двоемирия. Появляются такие понятия, как «здесь» и «там». Жуковский любит противопоставлять полностью реальную жизнь с её радостями и горестями («здесь») особенному, исключительному миру («там»), в котором человеческая душа обретает всю полноту жизни.
Но будет неправильно считать, что этот мотив присутствует лишь в его стихотворениях, в балладах он не менее распространён. Это можно рассмотреть на примере баллады «Людмила». Здесь мы видим мир вполне реальный, мир загробный и небесный. Это же мы видим и в балладе «Светлана». Таинственный и фантастический мир очень часто встречается у Жуковского. Он затягивает и подчас оказывается губительным для героев. Этот мотив особенно заметен и в балладе «Кубок». Здесь помимо мира реального, мы встречаем мир темных сил, полный опасностей и морских чудовищ («И млат водяной, и уродливый скат,/ И ужас морей однозуб;/ И смертью грозил мне, зубами сверкая…», «И бездна таинственно зев свой закрыла:/ Его не спасёт никакая уж сила», «Того, что скрывает та бездна немая,/ Ничья здесь душа не расскажет живая») и мир небесный («И он…Спасителя-Бога призвал», «и смертный пред Богом смирись:/ И мыслью своей не желай дерзновенно/ Знать тайны, им мудро от нас сокровенной»).
Важно и то, что этот фантастический мир открывается далеко не всем. Пример тому – баллада «Лесной царь». Младенец видит то, чего не видит старик, он видит все потусторонние и мифические силы. («Родимый, Лесной царь в глаза мне сверкнул:/ Он в тёмной короне, с густой бородой».-/ «О нет, то белеет туман над водой».) И причин тому может быть несколько. Возможно, младенец более близок ещё ко всем этим мифическим созданиям, ведь в этот мир, мир реальный, он пришёл совсем недавно, возможно ещё и потому, что старик просто не желает ничего такого замечать.
Верь в Господа и никогда не переставай молиться за спасение души своей, твои молитвы будут услышаны. Судьба, данная Создателем, ведет тебя к счастью. Все, что не содеяно, все по воле божьей, все праведно, – вот ещё одна мысль, которая прослеживается в балладах Жуковского. Её легко можно заметить в уже упомянутых балладах «Людмила», «Светлана» и «Кубок».
Людмила от отчаяния роптала на Бога, была неосторожна в своих желаниях, в итоге, за свой ропот она несет наказание («Смертных ропот безрассуден;/ Царь всевышний правосуден;/ Твой услышал стон Творец;/ Час твой бил, настал конец».) Конец «Светланы» полностью противоположный. Светлана ни на миг не утратила веру в Провидение, даже в своем жутком кошмаре, попав в храм, она «пред иконой пала в прах, Спасу помолилась». Именно поэтому, когда девушка уже чувствовала, что «гибель близко», к ней неожиданно приходит чудесное спасение. Её молитвы доходят до небес, и на помощь Светлане приходит Дух Святой в образе белоснежного голубка. В своеобразном отступлении в конце произведения Жуковский наставляет читателя:
«Вот баллады толк моей: /"Лучший друг нам в жизни сей / Вера в провиденье. / Благ зиждителя закон: / Здесь несчастье - лживый сон; / Счастье - пробужденье"».
В балладе «Кубок» 1831-ого года, паж, как и Светлана, не теряет веру в Провидение, молится о спасении души своей, находясь на волоске от смерти. И его мольбы услышаны («…И страшно меня там кружило и било. / Но Богу молитву тогда я принес, / И он мне спасителем был…»). Однако Творец спасает юношу лишь единожды. Он уже совершил чудо раз, и это должно было научить юного пажа, он должен был быть благодарен за свое спасение. Но он опрометчиво, думая, что чудо, возможно, повториться, желая стать женихом прекрасной дочери правителя, кидается вновь в пучину волн, откуда ему уже не суждено вернуться.

Заключение

Баллады Жуковского оказали большое влияние на развитие только зарождавшийся в нашей стране романтизм. Вигель в своих воспоминаниях писал о Жуковском в связи с балладой «Людмила»: «Не знаю, испортил ли он наш вкус; по крайней мере создал новые ощущения, новые наслаждения. Вот и начало у нас романтизма».

группа № 3 «Горе от ума» и предшествующая комедия. © Вася Поспелов

А.Л. Слонимский и Д.Фомичёв – первые работы по сопоставлению «Горя от ума» с предшествующими комедиями и ранними пьесами Грибоедова.
Русская комедия 1810-1820 гг. делилась на памфлетно-сатирическую комедию нравов (А.Шаховской и М.Загоскин) и светскую комедию интриги (Н.Хмельницкий). Весьма распространено в комедийной практике тех времён следующее сюжетное построение: два молодых человека спорят из-за руки своей избранницы, которая уже сделала выбор и на протяжении всей пьесы неизменно благоволит к одному из них. Естественно, соискатели противопоставлены друг другу по своим качествам. Это противопоставление всегда охватывает одни и те же черты героев. Счастливым избранникам присущи скромность, молчаливость, сдержанность, серьёзность; а их соперникам (так называемым «шутовским любовникам») – заносчивость, болтливость, злоязычие и шутовство. Препятствием к браку обычно является отсутствие благосклонности родителей или воспитателей девушки к достойному кавалеру. По ходу действия это препятствие устраняется, и комедия венчается свадьбой, а шутовской любовник осмеивается и изгоняется. Говорливость и насмешливость воспринимаются как главные пороки. Скромность и почтительность обращаются в основополагающие достоинства.
К персонажам первого типа относятся, к примеру, Зельский (из «Сплетен» П. Катенина), граф Звонов (из «Говоруна» Хмельницкого), Беневольский (из «Студента» Грибоедова), Рославлев (из «Притворной неверности» Грибоедова).
К персонажам второго типа – Вольский (из «Благородного театра» Загоскина), Варягин и Игорев (из «Сплетен»), Модестов (из «Говоруна»).
Грибоедов в "Горе от ума" использует традиционный сюжет, но как бы выворачивая его наизнанку: автор передает свои мысли и чувства осмеиваемому герою, а персонажи, обычно изображаемые с симпатией, становятся мишенью сатиры. Привычная комедийная ситуация оказывается зеркально перевернутой.
Следует отметить, что Чацкому противостоят два кандидата на руку Софьи, а не один, как это обычно бывало в комедиях. Во многих пьесах в первом любовнике кроме скромности подчёркивались свойства из нее вытекающие - храбрость и прямота. В "Липецких водах", "Не любо - не слушай, а лгать не мешай", "Полубарских затеях", "Светском случае", "Воспитании, или Вот приданое" прямо отмечена военная профессия героя. В первый раз Грибоедов расщепляет этот персонаж на два ещё в "Студенте", где намечено ироническое отношение к Саблину и Полюбину. В "Горе от ума", где скромность оборачивается низостью и лицемерием, а прямота военного - тупым солдафонством, два действующих лица уже совершенно необходимы. С другой стороны, по понятным причинам, в новой интерпретации сюжета, предложенной Грибоедовым, исключена возможность первоначальной благосклонности родителей девушки (в данном случае Фамусова) к герою, выполняющему функции шутовского любовника. Так возникает необходимость в введении нового, нелюбимого девушкой, соискателя её руки, которому, однако, прочится в жены героиня. Эта функция и отдана Скалозубу.
Мотив безумия главного героя разрастался у Грибоедова от комедии к комедии (начиная с «Молодых супругов») и достиг наивысшей точки в «Горе от ума».
Персонажи «первого типа» соотносятся более с Репетиловым, нежели с Чацким, образ и характер которого значительно сложнее. Даже ситуации, в которые порой попадает Репетилов, соотносятся с ситуациями, в которых оказываются «шутовские любовники» предыдущих комедий.
Чётко прослеживается линия авторского отношения к главному персонажу: от ранних комедий, где он осмеивается, до «Горя от ума», где к нему видно явно сочувствие и благоволение автора.

1 группа № 4 Смысл заглавия «Горя от ума» ©Дуня Отрощенко

Сам Грибоедов говорит о сюжете комедии: «…девушка сама не глупая предпочитает дурака умному человеку (не потому чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет! И в моей комедии двадцать пять глупцов на одного здравомыслящего человека), и этот человек, разумеется, в противоречии с обществом его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет…»

Чацкий не сам объявляет войну, а ему её объявляют, как только он переступает порог дома Фамусовых.
Грибоедов Катенину о пущенной сплетне: «…Никто не поверил и все повторяют…»
Интересно, что безумного, а значит больного, никто, за исключением Хлёстовой, не жалеет, не сочувствует, вслед ему несутся проклятья.

Также можно заметить, что слов о «сумасшествии» понимать всецело в современном значении этого слова неправильно. Раньше безумием называли и безумную любовь, т.е. безумие из-за дамы (таково безумие Дон Кихота из-за Дульсинеи).
Непременная связь между безумием и любовью к женщине казалось само собой разумеющейся.
Грибоедов (о Чацком): «Его насмешки не язвительны, покуда его не взбесить, но всё-таки: «Не человек! змея!» - а после, когда вмешивается личность «наших затронули», предаётся анафеме: «Унизить рад, кольнуть, завистлив! горд и зол!»

Чацкий «в противоречии с обществом». Софья же характеризуется именно как представительница общества, здесь о ней говорится как не о женщине, а как о безличном представителе всего общества. Она открыто выступает против «этого ума, что гений для иных, а для иных чума».
Из приведённых Грибоедовым 4-х реплик (в письме к Катенину), три принадлежат Софье: «Не человек! змея!» (I дейст.); потом, в III: «Шутить и век шутить! как вас на это станет!» и, наконец: «Унизить рад, кольнуть, завистлив! горд и зол!»
Четвёртая реплика принадлежит Фамусову, который произносит стих из II действия: «Ах, Боже мой! он карбонарий!»

Чацкий, которому, как недовольно, но справедливо, по словам Соловьёва, заметили критики, Грибоедов дал «лирические порывы своей субъективности», является композиционным, сюжетным и идейны центром комедии. Он скрепляет её воедино, соединяет психологическую комедию с политическим фарсом. Очень важно, что Грибоедов превращает комедию и фарс в трагедию, и потому «Горе от ума» - явление одновременно и лирики и драмы.

Возникновение выдумки – наиболее сильное место в любовной драме Чацкого. Оно основано на собственных словах героя. Пытаясь разгадать, кого любит Софья, и не доверяя очевидности, Чацкий как бы примиряется с концом своей любви. Он горько иронизирует над своей отвергнутой любовью, называя её сумасшествием:
Потом
«От сумасшествия могу я остеречься;
Пущусь подалее – простить, охолодеть,
Не думать о любви, но буду я уметь
Теряться по свету, забыться и развлечься».

Софья на это горькое признание говорит: «Вот нехотя с ума свела!»
И потом, рассердившись из-за колких слов Чацкого о Молчалине, повторяет:
«Он не в своём уме».

Интересно, что слух пущен через безыменных г.N и потом г.D. Причём оба эти лица ничем не отличаются от других. Нельзя сказать, что отличаются большой безличностью, у них есть даже личные черты.
Распространение выдумки основано на изображении переимчивости, но дело не в вере, в перемене мнений, а в полной общности согласия. Уже в конце III действия Чацкий объявлен сумасшедшим. На вопрос Платона Михайлоча: «Кто первый разгласил?» Наталья Дмитриевна отвечает: «Ах, друг мой, все!»
Выдумка Софьи превращается в сплетню, сплетня в донос.
Смена выдумок и их рост кончается репликой старой княгини: « Я думаю, он просто якобинец, ваш Чацкий!!!»
Донос становится частью общего заговора против Чацкого, и делается это всем обществом сознательно.

Кстати, первым о безумии Чацкого говорит сам Чацкий: «…Потом от сумасшествия могу я остеречься» - он в одно и то же время надеется и боится безумия. Когда он, в конце III действия говорит: «Да, мочи нет: мильон терзаний…» и дальше: «Душа здесь у меня каким-то горем сжата, и в многолюдстве я потерян, сам не свой», - это уже признание в душевной тревоге.

Гончаров заметил, что, говоря о «незначащей встрече» с французиком из Бордо, Чацкий впадает в преувеличение, в нетрезвость речи; в его словах уже даже не жёлчь, а личная обида, горькая жалоба: он перестаёт владеть собой, и не замечает, как сам же составляет на балу Фамусова спектакль.
В IV действии Чацкий остаётся в чужом доме, прячась за колоннами, подслушивает разговоры, потом называет Софью «притворщицей», говорит, что это она его «надеждой завлекла» - всё это не просто театральность, а реальность. Чацкий совершает то, чего бы он не сделал в начале пьесы. Если раньше он был просто возбуждён, то теперь он находится в состоянии нервного потрясения.

«Куда деваться мне от них!» - кричит Чацкий.
Увидев Софью, он восклицает:
«Она! Она сама! Ах, голова горит, вся кровь моя в волненьи.
Явилась! Нет её! Неужели в виденьи?
Не впрямь ли я сошёл с ума? К необычайности я точно приготовлен…»

Наконец, последний сбивчивый монолог героя:
« не образумлюсь…виноват, и слушаю, не понимаю,
Как будто всё ещё мне объяснить хотят,
Растерян мыслями…Чего-то ожидаю».

Дальше: « С кем был! Куда меня закинула судьба!
Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа…»

И главное, что Чацкий сам признаёт себя безумным:
«Безумным вы меня прославили всем хором.
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним, и в нём рассудок уцелеет».

Безумие было средством компрометации неугодного человека и одновременно – реальной болезнью реального русского человека, доведённого до сумасшествия.
Луначарский писал о «Горе от ума»: «Комедия – точный, совершенно точный самоотчёт о том, как живёт, вернее, как гибнет, как умирает на Руси умный человек».
Современники Грибоедова сравнивали с другими «безумцами» - Дон Кихотом, Гамлетом. В Эльсиноре Гамлета принимают за сумасшедшего – он притворяется безумным, чтобы на самом деле не сойти с ума, тогда как в «шутовской наряд безумца» одет Грибоедовым трагический герой. Но безумие в фамусовском обществе – единственный выход для нормального человека. Безумие Чацкого – смелость, отчаяние говорить и отстаивать истину, борьба с несправедливостью, низостью и злом – тем, что люди называют безумием, как единственную возможную форму борьбы против всех, а протестующий против всех – безумец.

«Горе от ума» построено пародийно. Планы комедии смещены: сентиментальные и поэтические персонажи (мечтательница Софья, разночинец Молчалин, храбрец Скалозуб) даны в комедийном освещении, а комедийный, «шутовской» персонаж (Чацкий) переведён в трагический регистр.

Также стоит сопоставить два названия этой комедии. Первоначально она называлась «Горе уму»!

Написано по статьям Ю. Тынянова и Вл. Соловьёва.

Сначала следует сказать о жанре грибоедовского произведения. Это комедия. Границы жанра должны определяться задачей или целью, которую в своем произведении ставил перед собою автор. В «Горе от ума» есть некоторые противоречия: ведь здесь комичность является средством трагического. Мы можем почувствовать противоречие между трагической сущностью Чацкого и комической ролью, которую он исполняет. В комедии формально были соблюдены законы трёх единств (места, времени, действия), сохранена нравоучительность названия. Интрига основана на недоразумениях, которые разрешаются по ходу действия. Интригу движут звенья случайностей (обморок Софьи, распространение ею клеветы о Чацком, задержка его кареты, неожиданное появление Софьи в момент любовного объяснения Молчалина Лизе). Сохранены были и традиционные комические амплуа: Чацкий - незадачливый любовник; Молчалин - удачливый любовник и хитрец; Софья - избалованная сентиментальная девица; Фамусов - отец, которого все обманывают, в то время как он озабочен выгодным браком дочери; Лиза - проницательная, ловкая служанка. Традиционны и имена-характеристики, два из которых намеренно «озападненыы» – Фамусов (от латинского fama -слава) и Репетилов (от французского répéter – повторять, кстати не без иронии над французской комедией). Не новы и давние комедийные приемы - "разговор глухих" и "падение". И всё же, при всех общих чертах с русской классицистической комедией, "Горе от ума" не укладывалось в традиционные рамки этого жанра. Прежде всего, содержание "Горя от ума" было намного шире традиционного содержания комедии.

Обычная интрига и борьба, которую вел Чацкий как герой обычной комедии, оттеснялась на второй план другой борьбой, которую Чацкий вел с обществом Фамусовых, Скалозубов, Хлестовых, Репетиловых, Загорецких. Это жанр комедии - сатиры общественных нравов.
Композиция: традиционный сюжет комедии. Весьма распространено в комедийной практике тех времён следующее сюжетное построение: два молодых человека спорят из-за руки своей избранницы, которая уже сделала выбор и на протяжении всей пьесы неизменно благоволит к одному из них. Естественно, соискатели противопоставлены друг другу по своим качествам. Это противопоставление всегда охватывает одни и те же черты героев. Скромность – заносчивость, молчаливость – болтливость, сдержанность – злоязычие, серьёзность – шутовство. Первые свойства в перечисленных оппозициях всегда принадлежат счастливым избранникам, вторые – их неудачливым соперникам. Препятствием к браку обычно является отсутствие благосклонности родителей или воспитателей девушки к достойному кавалеру. По ходу действия это препятствие устраняется, и комедия венчается свадьбой, а шутовской любовник
осмеивается и изгоняется. Грибоедов относится к своему герою с явной теплотой, он сочувствует Чацкому. «Грибоедов использует традиционный сюжет, но выворачивает его наизнанку». Ведь Чакому противостоят два героя-любовника, а не один, как в традиционной комедии.
Очень интересно поговорить о многостороннем изображении героев. Чацкий не только смешон, но и несёт здравый смысл, Софья не только московская барыня, но и девушка, умеющая глубоко чувствовать.

До Грибоедова часто осмеивались в комедиях человеческие пороки, но редко осмеивалось общество.
Жанровые признаки сатиры оказали влияние на композицию комедии и на развитие главной интриги. Именно этим вызваны остановки в действии, торможение интриги. Собственно действие, движение уступает место длинным монологам, пространным речам.

Чацкий - герой из другого мира.

Комическое, сатирическое, трагическое слиты в единое целое.
Одновременно идёт развитие двух линий, неразрывно связанных друг с другом: Чацкий - Софья, Чацкий - общество Фамусова. (Софья и там, и там является двигателем интриги.) И разбросанность сюжета, и внезапность переходов от одной сцены к другой, а это не раз ставили в упрёк Грибоедову, логически оправданы