Двойственная роль развития речи
Еще в середине XIX века известный натуралист Э. Геккель сформулировал главное отличие рода Homo в семействе Hominidae и его единственного вида Homo sapiens. Это главное диагностическое отличие — «дар слова». Б. Ф. Поршнев же считал, что дело обстоит еще более серьезно: слово способствует выделению человека из массы, но слово способно и вернуть человека в массу.
С эволюционно-адаптационной точки зрения очевидно, что оптимальной формой коммуникации, оставляющей руки свободными для орудийных действий и эффективной для достаточно больших расстояний является акустическое модулирование потоков вдыхаемого и выдыхаемого воздуха. Неандертальцы, судя по всему, могли продуцировать лишь довольно грубые, гортанные звуки, состоявшие практически из одних согласных. В дальнейшем развитие языка шло совместно с развитием сознания. Однако слово играло двоякую роль. С одной стороны, оно подчиняло: словесная «инструкция» активизирует двигательные отделы мозга и стимулирует прямое ответное действие того, к кому обращаются. Слово способно вводить в транс, оказывать гипнотическое действие и полностью подчинять слушающего. Согласно логике Б. Ф. Поршнева, так и происходило в первобытной массе: первоначально выделялся не самый сильный и не самый умный. Выделялся тот, кто первым овладел способностью производить членораздельные звуки. Эта способность завораживала других, заставляя их вначале подчиняться, а потом пытаться подражать. На этом держались все первобытные магические ритуалы, колдовство и шаманство.
Лишь с течением времени появилось и другое, противоположное действие слова — явление отрицательной индукции. Современная психология убедительно показывает, что словесная инструкция в некоторых случаях индуцирует противоположную, хотя и лежащую в той же плоскости, собственную второсигнальную стимуляцию, негативную аутоинструкцию, которую в этом контексте можно назвать волей. Подчеркнем: исключительно индивидуальной волей. Ее суть — в способности отдельного индивида противостоять психологии массы и попыткам массовизации, не поддаться ни внушению, ни заражению и уклониться от подражания, а также в появлении психически самоуправляемого индивида. Эта так называемая «воля», однако, представляет собой всего лишь внутреннюю речь. Освобождаясь от магии слова, обучаясь слову путем подражания, человек освобождался от действия чужого внушения, противопоставляя ему собственное сознание или, по крайней мере, самовнушение, а реально первую собственную мысль. «Машинальное выполнение внушаемого уступает место размышлению, иначе говоря, контрсуггестии. Отказанная прескрипция — это рождение мыслительного феномена, мыслительной операции "осмысливания" или выявления смысла...». Внушение и самовнушение – суггестия и контрсуггестия.
Обратим внимание на то, что развитие речи у первобытных людей быстро приходит на смену отмирающему инстинктивному поведению. Получается, что постепенная индивидуализация деятельности и развитие зачатков индивидуального сознания требовали появления какого-то нового регулятора деятельности и инструмента массовизации психики. Освободившись от инстинктов, индивидуализировав и специализировав деятельность, они не овладели речью. Индивидуализация их сознания шла по пути образного мышления, что подтверждается сравнительным анализом черепно-мозгового устройства. Можно предположить, что им не хватило механизмов, тормозящих поспешную индивидуализацию и облегчающих новую массовизацию, уже не на инстинктивной, а на речевой основе. Поэтому неандертальцы исчезли почти бесследно, а спустя несколько десятков тысяч лет места их обитания занял кроманьонец — уже почти современный человек, обладавший речью и, что важнее всего, развитыми лобными долями мозга — «органом внушаемости и торможения индивидуальности».
Вырываясь из-под гнета инстинктов, перволюди попадали в зависимость от образов. Вырываясь из под этой зависимости, они попадали во власть вербальной суггестии. Наконец, вырываясь из-под ее гнета через развитие индивидуальной контрсуггестии, они вновь сталкивались уже с новыми механизмами порабощения.
Человек развивал сознание, противопоставляя себя неживой природе (геоклиматические факторы) и выделяясь из нее. Он противопоставлял себя инстинктам, выделяясь из массы животного мира. Овладевая собственной внутренней речью, он выделялся из массы пещерного стада, противопоставляя себя и шаману, и колдуну, и тем, кто был заворожен ими. Как мог, изо всех сил индивидуализировавшийся человек боролся с постоянно преследовавшей его психологией масс. Итог этой многотысячелетней борьбы достаточно печален. Получается, он делал это для того, чтобы служить в армии, ходить в церковь, слушаться политиков и смотреть телевизор. Согласимся, что в психологическом смысле посещение партсобраний мало отличается от внимания гортанным звукам шамана у костра в пещере где-нибудь под Неандерталем, за миллион лет до нашей эры.
Путь этой эволюции был долгим и достаточно занимательным и путь этот далеко не завершен. На смену нынешним придут новые формы, теперь уже контрконтрконтр- и так далее суггестии. Как, разумеется, и новые формы хотя бы временного освобождения от этих зависимостей.