Столь же сладко для отчизны
Уцелеть, как умереть.
Слившись душами всецело,
Спали на одной постели;
Часто взапуски чесались:
Те же вши обоих ели.
В том же кабаке питались,
Но боялся каждый, чтобы
Счет другим оплачен не был, —
Так, и не платили оба.
А менее (или более?) везучих польских повстанцев император разослал по самым глухим гарнизонам империи — в Казахстан и на Кавказ. Некоторые из них сразу исправились — к примеру, пойманный в 1831 году в звании рядового польский шляхтич Мостовский дослужился в русской армии до штабс-капитана и командовал артиллерией в том самом форте Петровском, в котором Тарас Шевченко числился рядовым.
Либеральная заря царствования Александра II снова ввергла Польшу в пучину политического разврата. Поляки всегда очень переоценивали свои силы и недооценивали чужие. В 1863 году они почему-то решили, что если Россия проиграла Крымскую войну половине Европы, объединившейся против нее, то теперь заклевать русского медведя сможет даже ощипанный польский орел.
Масла в огонь подлила социальная политика правительства нового царя. Александр II отменил крепостное право и тем основательно опустошил кошельки польского высшего класса, привыкшего получать сверхприбыли за счет дармового труда своих соплеменников и украинских крестьян (не будем забывать, что до самого 1917 года большую часть землевладельцев на Правобережной Украине составляли именно польские паны). И польский орел клюнул. Но клюнул, как всегда, курам на смех.
В отличие от 1831 года, когда восстала регулярная польская армия, бунт 1863-го вылился в банальную шляхетскую партизанщину, для описания которой лучше всего подходит глава «Конфедераты» из поэмы Шевченко «Гайдамаки». Банды пьяных от водки и пропагандистского лозунга «За нашу и вашу свободу!» шляхтичей кинулись нападать на полицейских и грабить… поезда на Петербургско-Варшавской железной дороге, которую русское правительство построило, чтобы цивилизовать эту самую дикую часть Европы.
ЛЕС РУБЯТ — ЩЕПКИ ЛЕТЯТ. О том, как боролись со «всенародным» восстанием в Польше, лучше всего рассказывают мемуары генерала Дельвига — племянника знаменитого друга Пушкина, с которым тот вместе ходил по бабам. Дельвиг-младший был не менее остроумным человеком, чем его дядюшка, и служил по Министерству путей сообщения. Главным оружием русских оккупантов с польскими повстанцами стала вырубка лесов вдоль железной дороги. Как пишет Дельвиг: «По осмотру инженеров оказалось, что почти половина дороги идет лесами, но в вырубке их не представилось затруднений: местные крестьяне за незначительную плату вырубили их». Пока польская шляхта бунтовала, польский крестьянин вырубал панские леса по заказу оккупационного правительства, помогая подавить бунт. Такой энтузиазм поляков в подавлении польского восстания вызвал даже некоторое удивление русских властей. Перед вырубкой виленский генерал-губернатор Муравьев даже сомневался, хватит ли «рабочих рук»? И сказал: «Если некем будет вырубить леса, я их сожгу». Но жечь не пришлось — эксплуатируемый поляк так рубил сосны поляка-эксплуататора, что только щепки летели. После этого диверсии на железной дороге прекратились, а смехотворное «восстание» пошло на убыль.
Но кто же знал наперед, что из революции выйдет такая конфузия? Уставшая без сенсаций западноевропейская пресса вопила, что в Польше идет настоящая война, а русские варвары рубят не лес, а польских младенцев. Что казаки насилуют столетних старух (по-видимому, в этих образах выражались геронтофильские фантазии самих парижских писак — ну какому казаку нужна столетняя польская старуха?), что Висла выходит из берегов от крови и слез! Правительство французского императора Наполеона III требовало предоставить Польше независимость, а Великобритания угрожала морским десантом на Балтике. Раздраженный русский медведь в ответ показал когти.
Россия не боялась английского десанта под Петербургом. Еще в Крымскую войну она забросала подходы к столице морскими минами и была готова, в случае чего, повторить этот фокус снова. Пусть только сунутся! Но лучшая защита — нападение. А у Британии была уязвимая ахиллесова пята, пощекотать которую решили в Петербургском Адмиралтействе. И пята эта обнаружилась далеко за океаном — в Северной Америке.
Неправда, что война между северными и южными штатами началась за освобождение чернокожих рабов. Рабы и их свободы совершенно не интересовали алчных промышленников севера США. Причина противостояния была в другом. Соединенные Штаты были де-юре независимым государством, освободившимся от британского суверенитета в результате войны за независимость еще в XVIII веке. Но де-факто южные штаты и через почти 100 лет все еще оставались полуколонией Великобритании — ее сырьевым придатком. Плантаторы-южане за счет дармового труда рабов выращивали хлопок, уходивший на текстильные фабрики в Англию, а взамен получали дешевые промышленные товары.
ДЕЛО НЕ В РАБАХ. Буржуазия американского Севера практически не имела доступа на Юг. Английские товары были дешевле и не давали проникнуть туда промышленной продукции из Нью-Йорка. США представляли собой рыхлое образование, где каждый штат и даже отдельные компании чеканили собственные доллары (правда, еще золотые и серебренные), а субъекты федерации имели право сецессии — свободного выхода из состава союзного государства.
Президент Конфедерации Дэвис твердо стоял за свободу Юга
В 1857 году на промышленном Севере разразился экономический кризис. Все, что можно было продать североамериканскому потребителю, уже продали. Теперь хотелось продать излишки перепроизводства еще и южанам. А те отказывались покупать: английское, мол, дешевле и лучше! Свобода у нас, господа северяне, или как? Тогда федеральное правительство, являвшееся ставленником буржуазии Севера, ввело высокую пошлину на вывоз хлопка-сырца за пределы США — продавайте нам и по той цене, которую мы назначим! А к этому добавило еще и пошлины на ввоз дешевого импорта из Британии. Заметьте: о правах чернокожих никто еще вообще не говорил. Вашингтонские политики накануне гражданской войны готовы были и дальше мириться с рабством на Юге, если оно будет способствовать дешевизне сырья для промышленного Севера.
ЗА СВОБОДУ ТОРГОВЛИ. Но гордые южане не хотели мириться с тем, что янки запускают руку в их карманы. Они считали своим неотъемлемым правом торговать с теми, кто больше платит, а не выполнять указания адвоката-самоучки Авраама Линкольна, избранного президентом в 1860 году. А Линкольн не мог не стать президентом. Его выдвинул Север, который населяло больше 22 миллиона человек. Население Юга насчитывало всего 12 миллионов — из них 4 миллиона рабов, не имевших избирательных прав. Получалось, что в будущем северяне будут стабильно проталкивать своего кандидата на федеральных выборах и экономически грабить южан.
100 долларов конфедератов. Со сценами жизни на плантациях
Однако у Юга оставалось право на выход из федерации. Первой им воспользовалась 20 декабря 1860 года Южная Каролина. Потом к ней присоединились еще 6 штатов — Флорида, Джорджия, Алабама, Луизиана, Техас и Миссисипи. Вскоре количество отделившихся штатов выросло до 13. Они образовали Конфедерацию Штатов Америки и избрали своим президентом Джефферсона Дэвиса.
Русская эскадра в Сан-Франциско. И Тихий океан под контролем
Правительство королевы Виктории вскоре признало северные и южные штаты «воюющими сторонами» и находилось в двух шагах от того, чтобы признать Конфедерацию независимым государством. Но сторону северян неожиданно приняла Россия. Это был ответ Британии на давление в «польском вопросе». Петербург послал в Нью-Йорк и Сан-Франциско две эскадры — под командованием адмиралов Лесовского и Попова. Идея их отправки принадлежала морскому министру адмиралу Николаю Карловичу Краббе — 49-летнему шутнику, «знатному коллекционеру порнографии и всякой похабщины», как свидетельствовали его современники, а по совместительству — еще и гению военно-морской стратегии.
РУССКИЙ АДМИРАЛ-ПОРНОГРАФ. О психологическом портрете этого человека может рассказать его фраза: «Ну какой же я немец? Отец мой был чистокровный финн, мать — молдаванка, сам же я родился в Тифлисе, в армянской его части, но крещен в православие… Стало быть, я — природный русак!» Как настоящий моряк Краббе обожал материться, загибая многоэтажные словесные конструкции даже в здании Адмиралтейства, а будущему императору Александру III запомнился как веселый дядька в адмиральских погонах, показывавший ему альбомы с импортными неприличными картинками.
Лобовая атака. Американские генералы оказались бездарными мясниками
Страсть к порнографии и женскому полу не помешала Николаю Карловичу выступить инициатором так называемой «Американской экспедиции» русского флота. Адмиралы Попов и Лесовский получили от него подробные инструкции: если Британия вздумает признать южные штаты и начнет военную интервенцию — выйти в море и начать топить английские торговые корабли без пощады. То же самое следовало сделать, если британский флот попробует атаковать Петербург. Но, прощаясь с Лесовским в Кронштадте, Краббе не забыл попросить его привезти из заграничной командировки новейших порнографических карточек. До главы русского Морского ведомства, обожавшего всякие новшества, уже дошло, что Северо-Американские Штаты далеко продвинулись в этой области человеческого прогресса, заменив рисунки от руки массовым фотографированием нью-йоркских портовых шлюх. Лесовский, имевший на флоте кличку «дядька Степан» и сам обожавший всяческие безобразия, клятвенно обещал не посрамить и в этом деликатном деле чести Андреевского флага.
БРИТАНИЯ СДАЛАСЬ БЕЗ ВЫСТРЕЛА. Гардемарины Степан Макаров — будущий знаменитый адмирал — и уроженец Севастополя Константин Станюкович, которому суждено будет вскоре стать самым известным русским писателем-маринистом — тоже служили на Тихоокеанской эскадре в Американской экспедиции. Экранизированный уже во времена СССР рассказ Станюковича «Максимка» — о маленьком чернокожем мальчике, которого подобрали в открытом море русские моряки — навеян как раз этим путешествием к американским берегам.
Пехота Севера в атаке. 140-й Нью-йоркский добровольческий полк
Внезапное появление русских эскадр в Нью-Йорке и Сан-Франциско осенью 1863 года стало для Англии педагогическим шлепком по самом мягкому месту. К тому времени в мире уже гремела слава крейсера южан «Алабама», практически парализовавшего атлантическую торговлю северян и потребовавшего для своей поимки 15 боевых кораблей. Пять русских крейсеров на Тихом океане и шесть в Атлантике в составе двух эскадр давали в сумме одиннадцать потенциальных «Алабам», остановить которые не хватило бы сил даже у флота Ее Величества.
Синопский бой. Британия не ожидала, что русский флот восстановится
Правительство Британии закрыло глаза на польский вопрос и отказалось от признания Конфедерации южан. Соединенные Штаты сохранили единство, угробив в гражданской войне больше народу, чем потеряют в будущем в двух мировых войнах. А на стол адмирала Краббе легло сразу два альбома с порнографическими открытками. Один из них привез Степан Лесовский. А другой — адмирал Попов, знавший о тайной любви морского министра и стремившийся ни в чем не отстать от своего атлантического коллеги. И все это служит ярчайшим примером того, что может сделать для пользы государства правильно примененная морская мощь.
Олесь Бузина