Слишком это было бы просто, ma petite. А с Арлекином ничего не бывает просто
Что собой представляет этот Арлекин?
Из всех вампирских институтов этот наиболее близок к полиции. Но кроме того, это еще и шпионы и наемные убийцы. Когда мастер Лондона сошел с ума, ликвидировали его именно сотрудники Арлекина.
Элинор и другие вампиры такого не говорили.
Потому что не имели права.
Ты хочешь сказать, что если бы они сообщили кому-нибудь, кто убил их мастера, их бы самих убили?
Да.
Но это же идиотизм. Они же все это знают!
Между собой — oui, но для чужих — нет. И когда Арлекин покидает город, секретность вновь начинает действовать.
То есть сейчас мы можем о нем говорить, но когда все его работники покинут город, о нем запрещено будет даже упоминать?
Oui.
Идиотизм.
Закон.
Говорила я тебе недавно, что среди вампирских законов есть дурацкие?
В такой формулировке — никогда.
Ну так сейчас говорю.
Езжай домой, ma petite, а еще лучше — приезжай в «Запретный плод». Я тебе больше расскажу об истории Арлекина, когда ты будешь со мной и в безопасности. То есть мы должны быть в безопасности, маска белая. И нам полагается себя вести так, будто все в порядке. Поэтому мне придется доработать эту ночь.
Ты напитал ardeur, и работу на эту ночь закончил.
Мне еще нужно руководить представлением и выдавать голос в микрофон.
Ладно, мы приедем.
Они идут сюда, — шепнул Натэниел.
Я обернулась — та самая пара, что глазела, теперь шла к нам. С виду ничего опасного, и определенно люди. Я шепнула в телефон:
Сотрудники Арлекина — все вампиры?
Насколько я знаю. А что?
К нам идет пара человек, — ответила я.
Приезжай, ma petite, и привези Натэниела.
Я тебя люблю.
И я тебя.
Он повесил трубку, и я могла теперь рассмотреть пару повнимательнее. Женщина — миниатюрная блондинка. Она хотела к нам подойти, и ей было неловко. Мужчине тоже было неловко — или неприятно.
Ты Брэндон, — сказала она Натэниелу.
Он не стал отрицать, и я увидела, как вернулся его сценический облик. Он был рад ее видеть, все тревоги исчезли. Включился рабочий режим.
А у меня, пожалуй, нет. Как-то я не знаю, что полагается делать, если чужая женщина вдруг подходит и начинает восхищаться твоим бойфрендом.
Но ведь вы тоже были на сцене, — повернулась она ко мне.
Меня, бывало, узнавали как Аниту Блейк, охотницу на вампиров и повелительницу зомби, но никогда — по тому единственному вечеру, когда я вышла на сцену «Запретного плода». Натэниел вместо чужой женщины из публики выбрал меня. Я согласилась, но второй раз меня не тянуло.
Однажды, — кивнула я.
Натэниел рядом со мной напрягся — мне надо было просто сказать «да». Он забеспокоился, не стесняюсь ли я его, но зря. Мне не было неприятно, что он стриптизер, просто это не мое. Для этого во мне слишком мало эксгибиционизма.
Я наконец-то уговорила Грега пойти со мной в клуб, и он тогда очень рад был, правда?
Она обернулась к своему мрачному бойфренду.
Он наконец-то кивнул, не глядя на меня. Точно смущается. Так что нас таких двое. Я на сцене ничего с себя не снимала, но все равно не люблю об этом вспоминать.
Это так эротично было — то, что вы делали, — сказала она. — Так чувственно.
Я так рад, что вам понравилось! — ответил Натэниел. — Я буду выступать завтра вечером.
Она просияла счастьем:
Я знаю, я на сайте смотрела. Но о вашей подруге ничего там не было. Она повернулась ко мне: — Грег очень хотел бы знать, когда вы снова будете выступать. Правда, Грег?
Но смотрела она при этом на меня.
В голове у меня сразу сложился ответ: «Когда ад замерзнет». Что я сказала бы вслух, не знаю, потому что нас спас Натэниел:
Вы помните, как уговаривали Грега прийти в клуб?
Она кивнула.
А я должен был уговорить ее выйти на сцену.
Правда? — удивилась она.
Правда, — ответил Натэниел.
И наконец заговорил Грег:
Это был ваш первый раз на сцене?
Да. — Я думала, как выйти из этого разговора, чтобы это не было грубо. То есть я бы не против нагрубить, но Натэниел не стал бы. Для бизнеса плохо, да и вообще грубость — не его стихия.