Это не то, что здесь было сказано, Рафаэль
Я считаю, что зверь, который приходит в твою постель или постель Аниты, для тебя важнее, Жан-Клод. Можешь это опровергать, если хочешь, но пудинг сам свидетельствует о своем вкусе.
Нет, необходимо его съесть, потому что с виду все пудинги сладкие.
Так я или кто-нибудь из моих для тебя с виду сладкие? — спросил он.
Реакцию Клодии я почувствовала через всю комнату. Вспышка силы, будто метафизическая пощечина, напомнившая, какая мощь заключена в этой женщине. Этот выплеск жара ясно и отчетливо дал всем понять: какой бы вкусной кто ее ни считал, в эти игры она играть не будет.
Рафаэль шумно выдохнул и повертел шеей, будто шлепок энергии оказался тем сильнее, чем ближе к его источнику.
Я не стану никого из моих крыс силой загонять в чужую постель. Но если кто-то из них согласится по собственной воле, возьмешь ли их как доноров плоти и крови?
Плоти» — это как? — уточнила я.
Это секс.
Ричард шевельнулся на диване рядом со мной и сказал:
Крысы никому не дают кровь. Это был один из первых твоих законов, когда ты стал королем. Николаос подвергла тебя пытке, когда ты запретил крысам кормить ее вампиров.
Она была не в себе, и чем дальше от нее, тем безопаснее для моего народа. К Жан-Клоду чем ближе, тем безопаснее.
И ты правда разрешил бы своим крысам быть шлюхами крови? — Ричард был почти шокирован.
Разрешил бы.
Ты думаешь, если некоторые из твоих крыс войдут в наши спальни, народу твоему будет безопаснее жить? — спросил Мика.
Что бы решил ты на моем месте?
Не это, — ответил Ричард.
Я спрашиваю Нимир-Раджа.
Ричард неловко поерзал, а Мика наоборот устроился поудобнее.
Я уже сделал то, что предлагаешь ты.
Рафаэль кивнул:
Ты предложил себя Аните и Жан-Клоду, и теперь твой пард, одна из самых малочисленных групп в округе, защищен лучше всех других групп во всем Сент-Луисе. Много ли твоих леопардов дают кровь вампирам?
Почти все.
Рафаэль развел руками, будто говоря: «Видите?»
Я хотела было с ним поспорить, но постаралась быть честной. Здравы ли его рассуждения? У нас Мика отвечал за горячую линию мохнатой коалиции, а потому постепенно становился тем, к кому прежде всего обращались все члены сообщества ликантропов. Он служил связующим звеном между нами и широкой общественностью, и даже телевизионное время у него росло. Он отличную давал озвучку.
Леопардов было меньше, чем почти любого другого вида, однако задевать их никто не решался. Дело в том, что Жан-Клод, или я, или наши люди взяли себе привычку убивать каждого, кто их обижает.
Я посмотрела на царя крыс и тихо сказала:
Вот черт.
Да, — согласился он.
Я посмотрела на сидящих на диване Ричарда и Жан-Клода:
Нельзя же сказать, что он ошибается?
Некоторые его рассуждения я не берусь оспорить, — произнес Жан-Клод.
Нет, — возразил Ричард. — Он не может быть прав.
Я не сказала, что он прав, Ричард. Я только сказала, что в его словах нет ошибки.
Бессмыслица. Если нет ошибки, значит, он прав.
Ричард повернулся ко мне, заслонив от меня Жан-Клода — своими широченными плечами.
Он прав в том, что наши любовники — в большей безопасности. Он не прав, если думает, что мы не вступимся за крыс, если им кто-нибудь станет угрожать.
Вас с нами связывают только контракт и деньги, — ответил Рафаэль. — Мне было бы спокойнее, если бы связь была более интимной.
Мы дали тебе слово чтить наш с тобой договор, — сказал Жан-Клод.
Но у вас такой же договор с гиенами. А я не верю, что Ашер так и будет отказываться от премии, которую навязывает ему Нарцисс.
Считать Ашера слабым — ошибка, Рафаэль. Он отнюдь не таков.
Ты его любишь, это мешает тебе видеть ясно.
Я мог бы на это возразить, что ты его не любишь, и это мешает тебе видеть ясно.
Прикажи ему не заключать интимную связь с гиенами, и это меня удовлетворит.
Я бы не стал отдавать такого приказа, — ответил Жан-Клод.
У тебя нет права просить об этом Жан-Клода или Ашера, — сказал Мика.
Что бы ты сделал на моем месте, Нимир-Радж?
Я бы предложил себя с меньшей враждебностью. В случае отказа я бы стал предлагать других из моего народа, пока не взяли бы кого-нибудь как пищу и, хочется надеяться, одного или нескольких, кто привлек бы чей-то взор как сексуальный объект.
И я это делаю неверно?
Да.