А такое чувство, что дольше
Она улыбнулась:
— Это понятно. Я думаю, сейчас, когда мы заставили его тело дышать, он поправится, но если бы не смогли поддержать сердце и легкие…
Ты встревожена.
У него остановилось сердце, Анита. Если бы он был человеком, я бы тревожилась насчет повреждений мозга от гипоксии.
Но он не человек.
Не человек, но очень серьезно ранен. Должен выздороветь полностью, но, честно говоря, никогда не видела, чтобы ликантроп оправился от таких тяжелых ранений. Сердце пробито серебряной пулей — это рана смертельная.
Но он же не умер?
Нет.
Я посмотрела на нее внимательно:
Ладно, ты все равно не умеешь делать непроницаемую физиономию врача.
У Жан-Клода что-то вроде комы. Ашер мне говорит, что это такой вид гибернации, когда он приходит в себя, но, честно говоря, в медицине вампиров разобраться трудно. Они же уже мертвые, так какое же может быть нарушение здоровья? Мы его подцепили к энцефалографу; там видно, что он еще с нами.
А если бы энцефалографа не было?
Мы бы решили, что он мертв.
Мы же не мертвы?
Она улыбнулась:
Нет, вы — нет. Натэниел ест за пятерых и все равно два фунта потерял меньше чем за сутки. Дамиан выпил крови больше, чем может поместиться в одном вампире и продолжает пить. Ашер говорит, что это они для вас горючим заправляются.
Я кивнула, вспомнив слова Белль.
Он прав.
Я подумала, не найти ли мне мысленно Натэниела и Дамиана, проверить, как там они. Но боялась сбить равновесие, то ли прервать поток энергии, которая нас питает, то ли высосать слишком много. Сейчас как-то все получалось, и очень хорошо, пусть так и будет. Белль сказала, что я научилась это делать у Жан-Клода, но она ошиблась. Я думаю, это сделал для нас сам Жан-Клод до того, как потерять сознание, потому что я понятия не имела, как он все это организовал. И я очень тщательно сейчас следила, чтобы не сделать щиты между собой и ребятами ни сильнее, ни слабее. Поддерживать как есть. То, что работает, не ремонтируй.
Вампиры беспокоятся, что если младшие вампиры заснут дневным сном, то могут не пробудиться — Жан-Клод так сильно ранен, что у него энергии может не хватить.
Я кивнула, проглотила слюну — глотать было больно, но не в моем горле, хотя чувствовала я своим. Как будто что-то мешало, большое и твердое, пластик какой-то.
Ричард достаточно пришел в себя, чтобы ощутить интубацию — потому что я ее чувствую.
Не знаю даже, хорошие это новости или плохие, Анита. Еще не скоро его организм сможет обходиться без аппаратов.
Нужно, чтобы Жан-Клод очнулся до рассвета, настолько очнулся, чтобы не высосал меньших вампиров до смерти, — сказала я.
Она посмотрела на меня очень серьезно:
Вот это и обсуждают вампиры.
Я ощущала присутствие вампиров за дверью, слышала спорящие мужские голоса.
Скажи охранникам, пусть пропустят Ашера и тех, кто с ним.
Она посмотрела на меня вопросительно, но направилась к двери. А когда я увидела, кто в эту дверь вошел первым, я улыбнулась и как-то почувствовала, что все образуется. Все будет в порядке, потому что Эдуард с нами.
Он улыбался мне, покачивая головой, стоял, глядя на меня сверху вниз. Очень приятный на вид, продукт нескольких поколений выведения чистой породы БАСП: светлые волосы, голубые глаза, ростом чуть ниже пяти футов восьми дюймов, но вписывающийся практически в любой интерьер. Тут лоск очарования стал таять как по волшебству, и в этих синих глазах тепло сменилось холодом зимнего неба — истинной сутью Эдуарда. Цвет глаз не переменился, но полностью переменился взгляд. Спокойное лицо ничего не выражало. Если бы я не видала вампиров, то сказала бы, что Эдуард лучше всех моих знакомых умеет делать непроницаемое лицо.
Когда-то появление Эдуарда возле моей кровати означало бы, что он явился меня убить. Сейчас оно значило, что я спасена. Все мы спасены — насколько это возможно. Насчет метафизических сил Эдуард не очень, но против оружия и боевых навыков Арлекина он отлично справится. Магия — это моя епархия, а в вооруженной битве лучше Эдуарда никого нет.