Ладно, — кивнул Грэхем, — только не говори потом, что я тебе не сказал. Я пытался сказать
Он повернулся к двери.
Подожди, — сказала я.
Он повернулся, держась за ручку двери.
Что там такое должно со львами случиться?
Ты сама сказала, это не наша забота, — напомнил Истина.
Я посмотрела на вампира, покачала головой и снова посмотрела на Грэхема.
Такое чувство, будто я тут не в курсе чего-то. На всякий случай, будто это все же немножко моя забота, не объяснит мне кто-нибудь, чего именно я не знаю?
Ашер снова пригласил сюда тех львов из Чикаго, — сказал Грэхем.
Когда это случилось?
Когда вы с Жан-Клодом чуть не умерли, — ответил Истина.
И Ричард тоже, — добавил Грэхем. — Наш Ульфрик тоже умирал.
Истина слегка поклонился ему:
Я не хотел никого оскорбить, волк.
Да ладно, о’кей, — буркнул Грэхем.
Вампиры не стали бы слушать твоего Ульфрика, — встрял Нечестивец.
По интонации, по позе, с которой он это сказал, ясно было, что он набивается на ссору.
Нечестивец, не затевай ссору.
Он повернулся ко мне так, что мне чуть были видны его глаза.
Я не затеваю.
Я недостаточно выздоровела, чтобы еще и вас разнимать. Ну-ка, всем вести себя как взрослым. О’кей?
Нечестивец посмотрел на меня не совсем так чтобы дружелюбно, но ничего больше не сказал. Я приняла это угрюмое молчание. Братья — это были ценные кадры, мышцы, которые нам давно уже были нужны, но они меня и раздражали иногда. Всегда от них было ощущение, что совсем они не такие хорошие и послушные детки, как могли бы быть. Может, дело в том, что несколько веков все вампиры были с ними во вражде. Глава их линии крови сошел с ума и послал своих вампиров устраивать среди людей бойню. Братья его убили, поскольку совет вампиров решил, что его надо убить. Преступление их состояло в том, что они пережили его смерть. Существует предрассудок, что младшие вампиры не могут пережить гибель своего родоначальника. Жан-Клод говорил, что для слабых вампиров это верно, но предполагалось, что верно для всех. Думаю, этот предрассудок насаждается для предотвращения дворцовых переворотов. И конечно, только очень сильный вампир мог бы пытаться свергнуть своего создателя.
Я дала братьям кров, дала мастера, которого они могли назвать своим. Истина бы погиб, не поделись я с ним тогда силой Жан-Клода. А куда один брат, туда и другой, поэтому Нечестивец тоже стал нашим.
Расскажи-ка мне про львов, — попросила я.
Ашер распоряжался в городе как tеmoin Жан-Клода, его заместитель, — сказал Истина.
И что?
Он не самый сильный вампир в Сент-Луисе после Жан-Клода. Мы думали, — это «мы» явно включало его и брата, — что Жан-Клоду несколько застилает глаза сентиментальность. Но лидеру нужны и другие качества, кроме вампирских сил. Ашер оказался решителен, беспощаден и быстр.
Это насчет чего решителен, беспощаден и быстр? — спросила я.
Нам нужны были еще бойцы, — ответил Грэхем.
Ты это уже говорил.
Грэхем кивнул.
Да рассказывай, не буду злиться.
Нечестивец засмеялся — резкий лающий хохот, совсем не тот тихий мужской смешок, который он себе позволял время от времени.
Не обещай, пока не узнала.
Узнаю, когда ты мне расскажешь.
И сама услышала в своем голосе нотку злости. Вот черт!
Ашер обратился к Огюстину в Чикаго. Просил прислать солдат, — сообщил Нечестивец.
И позволил Огги снова прислать своих львов на нашу территорию, — заключила я.
Истина и Нечестивец кивнули, и Истина спросил:
Ты понимаешь, что это значит для Рекса Сент-Луиса и его прайда?
Лежа в постели, я подумала над вопросом. Да, я знала.
В ноябре я отослала львов Огги обратно в Чикаго, потому что иначе они бы захватили прайд Джозефа. У него никого нет достаточно сильного, чтобы защитить его от хулиганов Огги.
Не уверен, что им бы понравилось название «хулиганы», — сказал Нечестивец, — но оно достаточно точное. — Он улыбнулся очень неприятной улыбкой, превратившей его красивое лицо в какое-то совсем другое. Более низменное, менее изощренное, более реальное. У Истины и Нечестивца есть честь, и на эту честь можно рассчитывать, можно ей доверять. Если бы этой чести было хоть на дюйм меньше, они были бы абсолютно ненадежны и слишком опасны, чтобы их при себе держать.