Категория художественного образа включает в себя онтологи­ческий, семиотический, гносеологический и эстетический аспекты

Онтологический аспектхудожественного образа состоит в том, что он представляет собой факт идеального бытия, облеченного ввещественную основу, не совпадающую с вещественной основой воспроизводимого объекта реальной действительности. В самом деле, мрамор не есть живая плоть, а рассказ о событии не есть самособытие. Онтологический аспект представляется нам чрезвы­чайно важным для понимания сущности перевода и переводческо­го эквивалента. Перевод, равно как живопись, музыка, литература, визвестной степени также представляет собой идеальное бытие, облеченное в вещественную основу, не совпадающую с веще­ственной основой воспроизводимого объекта: переводческие эк­виваленты вещественны, но они есть не что иное, как материаль­ное обличие идеального бытия, каковым является психическая деятельность переводчика. Они также не совпадают по форме с воспроизводимыми объектами — знаками текста оригинала. Наи­более очевидными случаями несовпадения являются такие разно­видности перевода, как устно-письменный или письменно-уст­ный (например, субтитры кинофильмов или устный перевод «с листа»), когда оригинал, предстающий в качестве объекта воспро­изведения, не совпадает по своей вещественной основе с воспро­изведенным объектом, т.е. текстом перевода. Но даже если тексты оригинала и перевода и совпадают по форме, они остаются раз­личными по своей вещественной основе. В основе различия — несовпадения графических или фонетических форм речевых про­изведений.

В онтологическом аспектеперевод не отличается от других ви­дов искусства. Глядя на мраморную статую, нередко восклицают: «Как живая!»; глядя на пейзаж или на натюрморт — «Как настоя­щие!» Слушая музыку, слышат, как щебечут птицы или шелестят листья, как страдают или радуются люди. Читая книгу, думают: «Как в жизни!» Именно эти как и подчеркивают онтологическую сущность искусства как идеального бытия, облеченного в иную вещественную оболочку, нежели объекты реальной действитель­ности. Но если мы вспомним историю перевода, то увидим, что на протяжении веков в качестве идеала перевода возникало тре­бование: переводчик должен писать так, как написал бы автор, если бы творил на языке перевода. Не является ли это еще одним подтверждением близости перевода другим видам искусства в он­тологическом аспекте?

В семиотическом аспектехудожественный образ есть знак, т.е. средство смысловой коммуникации в рамках данной культуры. Близость перевода другим видам искусств в семиотическом ас­пекте очевидна. Если художественный образ является знаком, т.е. вещественным элементом, в котором зашифрована информация о каком-либо фрагменте действительности, то и избранный переводчиком эквивалент также является знаком, в котором зашиф­рована информация о том объекте действительности, каким явля­ется оригинал. Следует обратить внимание на одну из важнейших черт перевода, которая нередко упускается из вида и которая ле­жит в основе множества заблуждений как теоретического, так и практического плана: нередко полагают, что переводчик воссоз­дает реальность, описанную в оригинале. Но переводчик не вос­производит вторично действительность, уже воспроизведенную однажды автором оригинала, он воспроизводит систему смыслов, заключенную в оригинале, средствами иной семиотической сис­темы, точнее, если признать одной семиотической системой че­ловеческий язык в целом в противопоставлении другим знаковым системам, средствами иного семиотического варианта для иной культуры, для адресата, владеющего иным культурным кодом.

В гносеологическом аспектехудожественный образ есть вымы­сел, т.е. категория, близкая той, что в теории познания называется допущением. Художественный образ является допущением, т.е. гипотезой, в силу своей идеальности и воображаемое™. Таким же допущением, характеризующимся идеальностью и воображаемостью, является и переводческий эквивалент. Действительно, эквивалентность переведенного текста является идеальной и во­ображаемой. Можно сравнить живописные полотна, написанные разными художниками с одной и той же точки (замечательные примеры для таких сравнений представляет экспозиция картин с морскими сюжетами в музее Орсе в Париже), и переводы одного произведения, выполненные разными мастерами. В сравнении переводов идеальность и воображаемость переводческих эквива­лентов демонстрируется с не меньшей очевидностью, чем при сравнении картин, написанных разными художниками с одной точки. В самом деле, в основе переводческой деятельности лежит индивидуальное восприятие текста оригинала и его субъективная способность вообразить, выбрать то, что представляется ему эк­вивалентным. Полных однозначных соответствий в любой паре языков не так уж много, большинство же переводческих эквива­лентов — не более чем допущение.

Считается, что художественный образ является допущением особого рода, внушаемым автором художественного произведе­ния с максимальной убедительностью. Так же можно охарактери­зовать и переводческий эквивалент. Переводчик всегда стремится убедить читателя в том, что выбранный им эквивалент и есть максимально точное отражение того, что содержится в тексте ори­гинала.

В собственно эстетическом аспектехудожественный образ «пред­ставляется организмом, в котором нет ничего случайного и меха­нически служебного и который прекрасен благодаря совершенно­му единству и конечной осмысленности своих частей»1. Данное определение полностью соответствует нашим представлениям о переводческом эквиваленте. В самом деле, переводческий эквива­лент не может быть ни случайным, ни механически служебным. В оппозиции случайного и служебного отражается суть перевод­ческих дискуссий двух тысячелетий, а именно дискуссий о воль­ном и буквальном в переводе, т.е. о вольном выборе случайного эквивалента и механическом, служебном следовании букве ориги­нала. Стремление к совершенному единству и конечной осмыс­ленности также обращает нас к извечным проблемам перевода, к поиску таких эквивалентов, которые при совершенстве и закон­ченности языковой формы обладали бы всей полнотой смысла. Об этом писали древние мастера слова, в частности Цицерон исв. Иероним, этому были посвящены многие трактаты эпохи Возрождения (Л. Бруни, Э. Доле, Ж. Дю Белле и др), об этом продолжают писать многие переводчики нашего времени. Худо­жественный образ объективенв качестве идеального предмета, субъективенв качестве допущения и коммуникативен (межсубъектен)в качестве знака. Переводческий эквивалент обладает теми же свойствами. Он вполне объективен как данность, существую­щая в переведенном тексте; он субъективен как выбор конкретной личности, переводчика; он коммуникативен как знак, позволяю­щий установить диалогическую связь с адресатом перевода.

Внутреннее строение художественного образа различно в раз­ных видах искусств. Оно зависит от материала, пространствен­ных, временных и других характеристик художественной деятель­ности. С известной степенью огрубления все структурные типы художественных образов могут быть сведены в две группы: те, что построены по принципу репрезентативного отбора, когда рекон­струкция объекта действительности предполагает воспроизведение одних его признаков и исключение других, и те, что построены по принципу ассоциативного сопряжения, когда сущность реконст­руируемого объекта передается в виде символа. Если попытаться перенести эту градацию на категорию переводческого эквивален­та, то придется признать, что переводческий эквивалент удобно располагается в обеих группах. В самом деле, в большинстве слу­чаев переводческий эквивалент выбирается по принципу репре­зентативного отбора. Структура переводческого эквивалента, по­добно структуре художественного образа, зависит от материала, т.е. от вещественной основы его бытия. Естественно, что в пере­воде в качестве материала выступает язык перевода, или, как его принято называть в теоретических трудах по переводу, переводящий язык. Но структура каждого естественного языка такова, что она никогда не может полностью покрывать собой структуру дру­гого естественного языка. Асимметрия выразительных способно­стей (семантических, формальных, функциональных, стилисти­ческих и др.) языка перевода как вещественной основы перевода и языка оригинала как вещественной основы воспроизводимого объекта действительности в любой паре языков столь значитель­на, что переводческий эквивалент неизбежно выбирается по принципу репрезентативного отбора. Он способен отражать лишь некоторые из признаков первичного объекта.

Отражением репре­зентативного отбора эквивалентов может служить так называемая семантическая модель перевода. Иногда переводческий эквива­лент имеет иную структуру, так как строится по принципу ассо­циативного сопряжения. В этом случае у избранного эквивалента нет никаких видимых соответствий с воспроизводимым объектом действительности, но он способен вызвать у адресата те же эмо­ции, ту же реакцию, что и сам воспроизводимый объект.

Эквива­ленты такого типа нашли свое достаточно полное представление и теоретическое обоснование главным образом в модели динами­ческой эквивалентности перевода.

Мы попытались установить связь между основными катего­риями искусства, с одной стороны, и перевода — с другой, а именно между категорией художественного образа и категорией переводческого эквивалента. Структура этих категорий в самых различных аспектах весьма близка. Это позволяет предположить, что переводческая деятельность не так уж далека от искусства.

Но к какому виду искусства ближе перевод? B.C. Виноградов, определяя сущность перевода как деятельности и его подобие ис­кусству, отмечает: «Нужно согласиться с мыслью, что перевод — это особый, своеобразный и самостоятельный вид словесного искус­ства.Это искусство "вторичное", искусство "перевыражения"ори­гинала в материале другого языка. Переводческое искусство, на первый взгляд, похоже на исполнительское искусство музыканта, актера, чтеца тем, что оно репродуцирует существующее художе­ственное произведение, а не создает нечто абсолютно оригиналь­ное, тем, что творческая свобода переводчика ограничена под­линником. Но сходство на этом и кончается. В остальном пере­вод резко отличается от любого вида исполнительского искусства и составляет особую разновидность художественно-творческой деятельности, своеобразную форму "вторичного" художественно­го творчества».

Перевод действительно является искусством перевыражения, но он не «вторичное искусство». Переводчик не репродуцирует подобно копиисту уже существующее речевое произведение. Он действительно ограничен в известной степени рамками ориги­нального речевого произведения. Но искусство его не в том, что­бы повторить нечто уже созданное. Его искусство в том, чтобы создать новое произведение в иной семиотической системе, для иной культурной среды, иногда и для иной эпохи. Перевод рече­вого произведения с одного языка на другой — это такой же творческий процесс, как постановка кинофильмов и спектаклей, создание опер и балетов по литературным произведениям, живо­пись на библейские и другие литературные сюжеты и многие другие виды межсемиотического перевода.

Являясь творческой деятельностью, сближающей его с искус­ством, перевод тем не менее всецело опирается на научные зна­ния, на теорию, которая изучает закономерности переводческих решений и пытается отделить возможное от невозможного, вер­ное от ошибочного. Ж. Мунен сравнивал перевод с медициной. Подобно медицине перевод, конечно же, является искусством, но искусством, основанным на науке.

 

 

4. Ведущая роль языкознания в переводческих исследованиях. Изучение перевода методами других наук (ДОБ.ИНФ).

Тюленев с.80-87

ПЛАН

1. Многоаспектность перевода как вида деятельности

2. Фонетика и переводоведение

3. Семантика и переводоведение

4. Контрастивная лингвистика и переводоведение

5. Теория перевода и социолингвистика

 

 

Многоаспектность перевода как вида деятельности

Выше уже упоминалось, что одним из отличительных качеств процесса перевода является его многоаспектность. Перевод — это такой вид коммуникации, который осуществляется с помощью языка (точнее двух языков или более), но этим процесс перевода далеко не исчерпывается. Для его эффективного осуществления следует учитывать особенности общения, связанные с культурой взаимодействующих людей или народов. Кроме того, в процесс перевода вовлечены переводящий и переводимый, адресат перевода, разные люди, играющие разные роли и по-разному себя ведущие в данном процессе. Это выводит нас на различные проблемы психофизиологического, социологического, этического порядка. А раз такова особенность процесса межьязыкового общения при посредстве перевода, то наука, его изучающая, должна все это учитывать. Иначе она неправомерно упростила бы сами объект и предмет своего исследования. Вот почему переводоведение представляет собой научное направление, находящееся в тесной связи с целым рядом смежных с ним научных дисциплин. Прежде всего с умными дисциплинами филологического цикла. Кратко обрисуем точки его соприкосновения с некоторыми из них, не претендуя, впрочем на полноту освещения этого сложного и многогранного вопроса. Переводоведение связано с лингвистическими (шире — филологическими) дисциплинами, изучающими язык и те или иные языковые ярусы в рамках какого-либо одного языка, а также изучающими два языка или более. С некоторыми из этих дисциплин оно связано теснее, т.е. у них больше общих научных проблем, с другими таких проблем меньше, а значит, меньше и точек пересечения (например, с фонети­кой). К помощи некоторых дисциплин переводоведение прибегает при решении стоящих перед ним прикладных задач, например в процессе разработки частной теории перевода в конкретных парах языков или изучения тех или иных вопросов специальной теории перевода, касаясь таким образом конкретных разновидностей последнего. Обращение переводоведения к другим лингвистическим дисциплинам способству­ет решению более фундаментальных, общетеоретических проблем межъязыковой коммуникации с помощью перевода.

Фонетика и переводоведение

Рассмотрим несколько примеров взаимодействия некоторых разделов филологии (языкознания и литературоведения) и переводоведения.

Фонетика — это раздел языкознания, который изучает речь как реализацию языка в ее физическом, акустико-артикуляционном аспекте.

В фонетическом инвентаре языка различают два уровня единиц — сегментный и суперсегментный (или просодический). К сегмент­ному уровню относятся конкретные звуки и звуковые комплексы речи, служащие «кирпичиками», из которых складывается речь.

К суперсегментному уровню относят все, что превышает уро­вень минимальных языковых единиц. На суперсегментном уровне вы­деляют такие важные параметры речепроизводства, как различные ин­тонационные контуры, ударение, ритм, громкость, темп, паузация и т. п.

В рамках переводоведения вопросы фонетики занимают подчинен­ное положение, поскольку переводятся не отдельные звуки или просо­дические компоненты речи, а целые и цельные тексты и смыслы. По­этому междисциплинарная связь фонетики и переводоведения носит ограниченный характер и затрагивает в основном устный перевод или перевод текстов, предназначенных для устного воспроизведения.

К таким типам переводных текстов относятся тексты театральных Пьес и речь персонажей в фильмах, либретто и тексты вокальной и во­кально-симфонической музыки, литургические тексты, речи выступ­лений и доклады, а также звучащие фрагменты рекламных текстов. В определенной степени вопросы звучания учитываются при переводе поэзии и ориентированной на особые произносительные эффекты Художественной прозы.

При переводе всех таких текстов приходится учитывать как сег­ментный, так и суперсегментый уровень. Например, диалог какого-либо фильма под синхронный дубляж следует переводить не просто правильно (соблюдая все межъязыковые соответствия, передавая все реалии и т.п.)- Нужно переводить с учетом удобочитаемости текста, следить за тем, чтобы длина фраз перевода совпадала с длиной фраз оригинала, а паузы в переводе были там же, где и в оригинале, и т.д.

 

Семантика и переводоведение.

Семантика как раздел языкознания изучает значения слов, предложений, целых текстов. Вопрос о том, что значит то или иное слово, словосочетание, предложение, текст, является одним из самых важных вопросов и в переводоведении.

Структурные исследования в семантике показали, что слова в язы­ке организованы в определенную структуру, или систему. Во-первых, они могут быть соотнесены друг с другом парадигматически. Иначе го­воря, слова могут быть сформированы в группы на основе сходства или оппозиции и потому быть связанными между собой отношениями синонимии, антонимии, паронимии, систем словоформ одной лексе­мы. Наконец, они могут образовывать целые семантические поля.

Во-вторых, слова сочетаются друг с другом согласно определен­ным коллигационным и коллокационным правилам. Этот взгляд на отношения между словами в языке называется синтагматическим.

Как показывает практика перевода, ни парадигматика, ни синтаг­матика любых двух языков никогда не совпадают полностью. Следо­вательно, при переводе нужно вникать в значение оригинала, опреде­ляя место переводимых единиц в системе исходного языка и пытаться найти им соответствие в системе ПЯ.

Например, русское слово рука должно быть переведено на англий­ский язык по-разному во фразах Кто знает ответ на этот вопрос, пусть поднимет руку и Они шли под руку. В первом случае соответстви­ем слову рука будет hand, во втором — arm.

Весьма полезным для оптимизации переводческой деятельности оказывается так называемый семантический компонентный анализ. Он представляет собой как бы расслоение слова на все содержащиеся в нем смыслы, семы. Применение компонентного анализа к процессу перевода в переводоведении необходимо, поскольку практически ни одно слово в каком бы то ни было языке не совпадает по своему се­мантическому составу со словами другого языка. А поэтому нужно уметь обнаруживать наиболее существенные семантические компо­ненты слова в данном конкретном контексте (см. гл. 8, § 4; гл. 9, § 4).

Обращение к семантике и ее категориальному аппарату существен­ным образом оптимизировало общетеоретические и частно- и специально теоретические переводоведческие исследования межъязыковой коммуникации, что, в свою очередь, позволило усовершенствовать не­которые аспекты переводческой практики и преподавания перевода.

 

СВЯЗЬ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА С ДРУГИМИ ЛИНГВИСТИЧЕСКИМИ ДИСЦИПЛИНАМИ

Контрастивная лингвистика

Лингвистическая теория перевода тесно связана с такими лингвистическими дисциплинами, как контрастивная лингвистика, социолингвистика, психолингвистика, лингвистика текста.

Теория перевода и контрастивная лингвистика

Контрастивная лингвистика — направление ис­следований общего языкознания, целью которого является сопоставительное изучение двух, реже нескольких языков для выявления их сходств и раз­личий на всех уровнях языковой структуры. Как отмечает А Д.Швейцер, вопрос о соотношении контрастивной лингвистики и теории перевода до сих пор продолжает оставаться предметом споров. В прошлом нередко отсутствовала четкая дифференциация этих дисциплин. Я.И.Рецкер еще в 1950 году писал, что «перевод... немыслим без проч­ной лингвистической основы. Такой основой долж­но быть сравнительное изучение языковых явлений и установление определенных соответствий между языком подлинника и языком перевода. Эти соответ­ствия в области лексики, фразеологии, синтаксиса и стиля должны составлять лингвистическую основу теории перевода». Таким образом, сопоставление языков и языковых явлений фактически отождеств­лялось с лингвистической теорией перевода.

Порой теория перевода отождествляется не с контрастивной лингвистикой вообще, а с одним из ее разделов, а именно: с сопоставительной стилисти­кой. Эта традиция была заложена работой Ж.-П.Винэ и Ж.Дарбельне «Сопоставительная стилистика французского и английского языков» (1958 г.), в ко­торой авторы фактически ставили знак равенства между понятиями сопоставительной стилистики и теории перевода. На эту особенность лингвопереводческих исследований позднее обращали внима­ние и И.И.Ревзин и В.Ю.Розенцвейг: «Признавая ценность работ этого направления для теории пере­вода,., нельзя вместе с тем не заметить смешения в них понятий стилистики и теории перевода»104. И тем не менее даже десятилетие спустя некоторые исследователи утверждали, что «лингвистическая теория перевода — это не что иное, как «сопостави­тельная лингвистика текста», то есть сопостави­тельное изучение семантически тождественных разноязычных текстов».

На тесную связь контрастивной лингвистики и теории перевода указывает и само описание метода

сопоставительного изучения языков. Принципы со­поставительного описания формулируются А.В.Фе­доровым следующим образом: «Специфичным для того или иного языка является не выражаемое зна­чение, общее для него с другим языком, а формаль­ные категории, в которых оно выражается, струк­турные особенности. От формальной категории, как от объективной данности (например, от определен­ного типа слов, словообразовательных моделей, от порядка слов, от двусоставных предложений с оп­ределенным типом подлежащего и т.п.) исследова­тель идет к определению ее значений в одном языке и далее к выражающим эти значения формальным средствам другого языка (совпадающим или иным типам слов, к одинаковому или отличному порядку слов, двусоставным или односоставным предложе­ниям и т.п.). Естественно, что при таком пути анали­за материал переводов является очень благодар­ным...»106. Из этого определения исследовательско­го метода следует, что лингвисты в интересах сопоставительного исследования языков исполь­зовали метод сравнения конкретных речевых про­изведений на разных языках, фактически являю­щихся оригиналами и переводами. Это полностью согласуется с утверждением Э.Косериу о том, что контрастивная лингвистика на уровне языковой нормы, которая исследует фактическое употребле­ние функциональных единиц, охватывает именно ту сферу, в которой протекает процесс перевода, и совпадает с ней. К теории перевода, по мнению Э.Косериу, ближе всего именно та область контрастивной лингвистики, которая ориентирована па язык в действии. Подобно теории перевода, эта об­ласть имеет дело с речевыми реализациями языко­вой структуры, с областью функционирования язы­ка в речи, и, подобно частной теории перевода, она однонаправленна (например, проблема нахождения соответствий деепричастию актуальна лишь для перевода с русского языка и для контрастивной лин­гвистики, исходным языком которой является рус­ский).

Данные контрастивной лингвистики несомнен­но полезны для лингвистической теории перевода. Исследуя соотношение между функциональными единицами языка А и языка В, контрастивная линг­вистика создает необходимый фундамент для пост­роения теории перевода. В самом деле, многие пе­реводческие трансформации, составляющие «тех­нологию» перевода, восходят в конечном счете к функционально-структурным расхождениям меж­ду «сталкивающимся» друг с другом в процессе пе­ревода языками. Контрастивная лингвистика в ряде случаев отвечает на вопрос, почему в переводе осу­ществляется та или иная операция. Одной из при­чин использования переводческих трансформаций является наличие в одном из взаимодействующих языков так называемых «безэквивалентных форм», выявлению которых и способствуют данные кон­трастивной лингвистики.

Можно сказать, что теория перевода нуждается в контрастивной лингвистике как в источнике исход­ных данных. Эти данные, проливающие свет на рас­хождения между структурными типами, системами и нормами языков, служат в качестве отправного пун­кта для собственно переводческого анализа.

Несмотря на тесную связь контрастивной линг­вистики и теории перевода, их нельзя приравнивать Друг к другу. Задача контрастивной лингвистики — сопоставление языков, выявление их сходств и раз­личий. Теория перевода, в свою очередь, исследует перевод как специфический вид межъязыковой коммуникации, языкового посредничества. Ее це­лью является выявление сущности, перевода, его механизмов, способов реализации, влияющих на него языковых и экстралингвистических факторов. Теория перевода, помимо исходного и конечного текстов, принимает во внимание социокультурные и психологические различия между разноязычны­ми коммуникантами, а также ряд других социокуль­турных и психолингвистических детерминантов процесса перевода. При этом учитывается, что пе­ревод — это не простая смена языкового кода, но и адаптация текста для его восприятия сквозь призму другой культуры.

 

Теория перевода и социолингвистика

Перевод —социально детерминированное явле­ние, то есть на процесс и результат перевода оказы­вают влияние социальные факторы. Именно поэто­му он обладает рядом существенных признаков, вхо­дящих в сферу компетенции социолингвистики.

Среди социолингвистических проблем, имею­щих непосредственное отношение к переводу, сле­дует выделить такие, как «язык и социальная струк­тура», «язык и культура», «язык и социология лич­ности». В соответствии с этим важно рассмотреть три стороны перевода:

а) перевод как отражение социального мира,

б) перевод как социально детер­минированный коммуникативный процесс,

в) соци­альная норма перевода.

Как пишет А.Д.Швейцер, отражение социально­го мира в процессе межъязыковой коммуникации является одним из существенных социолингвистичес­ких аспектов перевода. При переводе происходит, во-первых, передача социальных реалий исходной со­циокультурной системы и, во-вторых, опосредован­ное отражение социальной дифференциации общества через социально обусловленную дифференциацию языка.

 

5.Повышенные требования к точности перевода информативных текстов.

РЕФЕРАТ (ЕСТЬ У ВСЕХ)

 

6.Специализация и технизация переводимых текстов, их тематическое, языковое и стилистическое разнообразие.

ВИНОГРАДОВ С.14-18

ПЛАН

1. 2 уровня исследований переводаи основа для классификации текстов

2. 6 основных функционально-стилевых типов текстов

 

 

2 уровня исследований перевода и основа для классификации текстов

В переводоведении существует два взаимосвязанных уровня исследований: процессуальный и текстовый. Процессуальный опирается главным образом на дедуктивные методы, так как про­цесс перевода не дан нам в непосредственное наблюдение. Он про­исходит в святая святых человека, в его сознании. Материальным объектом, доступным для конкретного переводоведческого анализа, являются тексты оригинала и перевода, письменные или звучащие. Функциональная, содержательная и эмоциональная специфика этих текстов в значительной степени влияют на мето­дологию и методику исследования. Поэтому классификация тек­стов (в самом общем плане), которые в существующей практике могут подлежать переводу, необходима.

Тексты для переводов чрезвычайно разнообразны по жанрам, стилям и функциям. Поэтому переводчику важно знать, какой вид текста ему надлежит переводить. Типы текстов определяют подход и требования к переводу, влияют на выбор приемов перевода и опре­деление степени эквивалентности перевода оригиналу. Цели и за­дачи переводчика оказываются различными в зависимости от того, что он переводит, поэму или роман, научную статью или газет­ную информацию, документ или техническую инструкцию. И за­кономерности перевода каждого из жанров имеют свои отличия. Филологи давно пытаются произвести классификацию тек­стов. Однако сделать это нелегко: слишком велико многообразие текстов и слишком заметно взаимопроникновение языковых средств и разновидностей речи в некоторых типах текстов. Наи­более убедительными представляются классификации, в основу которых положены функциональные признаки. В свое время ака­демик В. В. Виноградов предложил подразделять стили языка и речи, исходя из трех основных функций языка: общения, со­общения и воздействия (предупредим, что у языка выделя­ются и другие функции). Эта идея используется и для классифи­кации текстов, так как они относятся к какому-либо стилю речи, а этот последний является системной реализацией функциональ­но-обусловленных языковых средств, т. е. стилей языка.

Функция общения является основной в сфере повседневного общения людей. Текстам, информирующим о чем-либо носителей языка, свойственна преимущественно функция сообщения. Функция воздействия является чрезвычайно важной для ху­дожественных и публицистических текстов, которые не только обращены к разуму, но и к чувствам человека. Они рассчитаны на то, чтобы определенным образом воздействовать на реципиента, на того, кто их воспринимает.

Хотя стиль материально воплощается в тексте, но отождест­влять эти два понятия нельзя. Стиль — это лексико-грамматическое единство в многообразии текстов, которое оказывается ха­рактерным для определенной категории текстов. А раз это так, то при классификации текстов должна учитываться их принадлеж­ность к тому или иному функциональному стилю. Конечно, жест­кая текстовая классификация вряд ли возможна. Речетворчество многослойно. Речевые стили взаимовлияют друг на друга и взаимо­проникают. Есть переходные и периферийные стилевые реализа­ции. Однако в каждом тексте есть нечто определяющее, составляю­щее его специфику. Это и позволяет подразделять тексты на классы. В детальной классификации неизбежно появятся подклассы, виды, подвиды и т. д.

6 основных функционально-стилевых типов текстов

Итак, принимая во внимание функции языка и стили языка и речи, целесообразно выделить шесть основных функционально-стилевых типов текстов1:

Разговорные тексты. Они могут подразделяться на разго­ворно-бытовые, разговорно-деловые и др. Разговорные тексты вы­полняют функцию общения, реализуются в устной диалогичес­кой форме и ориентируются на взаимную коммуникацию ради каких-нибудь целей.

Официально-деловые тексты, к которым относятся вели­кое множество государственных, политических, дипломатичес­ких, коммерческих, юридических и тому подобных документов. У них основная функция сообщения. Как правило, они существу­ют в письменной форме, которая в некоторых видах документов бывает сравнительно жестко регламентированной.

Общественно-информативные тексты. Они содержат самую различную информацию, проходящую по каналам массовой ком­муникации, газетам, журналам, радио и телевидению. Их глав­ная функция — сообщение. Эти тексты могут быть тенденциоз­ными и рассчитанными на определенное воздействие, на обработ­ку общественного мнения. Однако функция сообщения остается у них основной, формирующей типологию текста. Форма этих текстов чаще всего письменная. На радио и телевидении письменные тексты ретранслируются в устной форме. Нечто подобное происходит и с ораторской речью, когда она воспроизводит пись­менный оригинал.

4.Научные тексты, имеющие много подтипов, видов и под­видов, в зависимости от областей знаний и назначения. Среди них выделяются, прежде всего, тексты специальные, рассчитан­ные на профессионалов, и научно-популярные, предназначенные для массового читателя. Всем им присуща функция сообщения и ориентация на логически последовательное, объективное и дока­зательное изложение содержания. Научные тексты реализуются главным образом в письменной форме. На конференциях, съез­дах, симпозиумах и т. п. их форма может быть устной.

5.Художественные тексты, охватывающие все жанровое раз­нообразие художественной литературы, литературной критики и публицистики. Следует подчеркнуть, что у них две основных вза­имосвязанных текстообразующих функции: воздействия и эсте­тическая. В таких текстах особое значение приобретает форма изложения. В литературе воплощается не только и не столько рациональное, сколько художественное и эстетическое познание действительности. От того, как и в какой форме материализуется содержание, зависит эстетическая ценность произведения и уро­вень эмоционально-экспрессивного воздействия на читателя. В ху­дожественных текстах используются единицы и средства всех стилей, но все эти стилевые элементы включаются в особую лите­ратурную систему и приобретают новую, эстетическую функцию. Конечно, художественные тексты следует подразделить на виды, например, соответствующие литературным жанрам. У каждого из видов окажется своя художественная, языковая и функцио­нальная специфика.

6.Религиозные сочинения. Их содержание, характеристики отличаются особым своеобразием. Основное место среди них занимают канонические книги Священного писания, апокрифы, Жития святых, проповеди, теологические сочинения. Переводы библейских книг имеют многовековую историю. Библейские пе­реводы связаны с экзегетикой — разделом богословия, трактую­щим многозначность некоторых мест Библии и библейской лек­сики, уточнением текстов.

 

7. Проблема специализации переводчика.

 

 

8. Использование канонических переводов.

 

 

Лекция 9

1. Возникновение и развитие переводческих учений. Теоретические рассуждения переводчиков.

2. Нормативный характер ранних теорий перевода.

3. Дескриптивный подход лингвистической теории перевода.

4. Понятия межъязыковой коммуникации и языкового посредничества

5. Проблема определения перевода как важнейшего вида языкового посредничества. Оценочные и телеологические определения перевода

6. Коммуникативная схема перевода

7. Структура науки о переводе

1.Возникновение и развитие переводческих учений. Теоретические рассуждения переводчиков

ПЛАН

 

 

2.Нормативный характер ранних теорий перевода

ФЕДОРОВ С.51-55

ПЛАН

1. Суждения насчет перевода у древнерусских книжников

2. «Древнерусская теория искусства слова» Светлы Матхаузеровой

3. обзор методов перевода и взглядов на него с XII по XVII век (Светлы Матхаузеровой)

4. Критика на работу С. Матхаузеровой

1. Суждения насчет перевода у древнерусских книжников

Специалисты по истории древнерусской литературы и древ­нерусского языка издавна интересовались переводной письмен­ностью как Киевского, так и Московского периодов, и целому ряду ее памятников посвящались исследования (монографии и статьи) как в XIX веке, так и в нашем столетии, причем интерес к древне­русским переводам особенно возрос в последние десятилетия, па­раллельно со все усиливающимся интересом к древнерусской куль­туре и древнерусскому искусству. Если в более далеком прошлом изучались главным образом состав переводной письменности (объем материала и разновидности), ее язык (как таковой и в со­отношении с прототипами-подлинниками), ее связи с другими литературными памятниками и с фактами истории, то в наше вре­мя (с середины столетия) внимание ученых все более привлекает характер перевода, его техника и эстетические принципы, и в ис­следовании этой стороны объекта достигнуты существенные ре­зультаты. В обширной научной литературе, относящейся к вопро­су, были совершенно единичны и разрозненны упоминания о каких-либо суждениях насчет перевода у древнерусских книжников, и могло создаться (фактически и создавалось) ошибочное впечат­ление, что в истории древнерусской культуры - в отличие от за­падноевропейской - не сохранилось определенным образом сфор­мулированных высказываний, которые отражали бы систему взглядов на перевод1.

 

2. «Древнерусская теория искусства слова» Светлы Матхаузеровой

На этот пробел в представлениях о перевод­чиках русского средневековья впервые не только указала, но и за­полнила его чешская исследовательница Светла Матхаузерова в ценной монографии «Древнерусская теория искусства слова» (Praha, 1976, на русском языке). В этой книге есть специальная глава «Теория перевода», где автор устанавливает (точнее- ре­конструирует на основании многочисленных текстов переводов и сохранившихся высказываний о них) существование у древнерусских книжников нескольких систем перевода, сменявших друг друга или же действовавших в одно и то же время. Это утверж­дение необходимости переводить «силу и разум», иначе

1) принцип перевода по смыслу, по содержанию, обосновываемый литератур­ными свидетельствами еще XII в. («Пролог» Иоанна Экзарха Болрарского к переводу «Богословия» Иоанна Дамаскина и так на­зываемый «Македонский листок»- фрагмент рассуждения о переводе);

2) вольный перевод, применявшийся преимущественно к произведениям светской литературы («Истории Иудейской . войны» Иосифа Флавия, «Хроникам» Георгия Амартола, Иоанна Малалы, «Повести об Акире Премудром», ((Александрии» и др.) и не аргументированный какими-либо сохранившимися рассуждени­ями о нем;

3) принцип дословного воспроизведения подлинника, перевода «от слова до слова», действовавший с XIV по XVII век при передаче литургических текстов;

4) школа Максима Грека, сущ­ность которой С. Матхаузерова обозначает как «грамматическую „теорию перевода», намечая в ней четыре основные аспекта - признание особой важности проникновения в грамматику языка, осо­знание специфических различий языков - как грамматических, так и лексических, «стремление приблизить литературный церковно­-славянский язык к русскому разговорному языку» и, наконец, кри­тическое отношение к переводимому тексту, служившее предпосылкой как для верной его передачи, так и для исправления старых переводов и

5) выработка синтетических тенденций в деле перевода, характеризуемых исследовательницей как «синтетическая теория перевода». Эти тенденции проявлялись в XVII веке в деятельности Симеона Полоцкого, автора трактата «Жезл правления», как требование переводить «и разум, и речение», т. е. и смысл, и способ выражения, форму, и полемизировавшего с ним Евфимия Чудовского, требовавшего, чтобы «речение и разум не были переменены». С. Матхаузерова подчеркивает, что «взгляды Симеона По­лоцкого имеют много общего с взглядами классических авторов и авторов Ренессанса» (т. е. Цицерона и Данте – с. 53) и делает обобщение:

«Теория перевода в 17-м веке синтезировала в себе все крайние возможности. В ней соединялись теория перевода по смыслу и по букве, теория свободного и строго пословного перевода, теория перевода с преобладающими и грамматическим, и эстети­ческим аспектами. Переводы богословских текстов и методы пере­вода светской литературы взаимопроникались» (с. 54).

 

3.Обзор методов перевода и взглядов на него с XII по XVII век

Данный С. Матхаузеровой сжатый обзор методов перевода и взглядов на него с XII по XVII век в развитии древнерусской куль­туры, являющийся результатом глубокого и впервые предприня­того в столь широком масштабе исследования, вносит огромный вклад в историю перевода и представляет картину разнообразных видов переводческой деятельности и связанных с ней воззрений, их смены, борьбы, взаимодействия. Вполне четко отмечена также та большая роль, которую переводы (в данном случае - церковных книг) сыграли в религиозно-политической борьбе и в XVI веке, когда Максим Грек исправлением ошибок в ранее переведенных ру­кописях вызвал нарекания со стороны книжников, приверженных к старине, и подвергся гонениям; и в XVII веке, когда исправление переводных же богослужебных текстов, предпринятое по почину патриарха Никона, послужило основанием для раскола русской православной церкви и вызвало серьезные последствия в жизни государства.

 

4.Критика на работу С. Матхаузеровой

Единственная оговорка, которую может вызвать посвященная переводу глава в труде С. Матхаузеровой, относится к терминоло­гии. Автор широко пользуется термином «теории», говоря о воз­зрениях на перевод в древней Руси, однако представлялось бы более уместным, во всяком случае более осторожным пользоваться понятием «нормативной переводческой концепции» (т.к. то, что было для них нормой, а не теорией) или просто «взглядов на перевод».

В отличие от древнерусского изобразительного искусства (ар­хитектуры, живописи, резьбы, чеканки и др.), фольклора (былин, песен, сказок) или такого памятника литературного творчества, как «Слово о полку Игореве» (требующего уже, правда, перево­дов на современный русский язык), древнерусские переводы не могут считаться живой для нас художественной ценностью: слиш­ком древен, недоступен для современного русского читателя их язык и слишком чуждо по содержанию большинство оригиналов. Оценить их может ученый-филолог, владеющий их языком. Что же касается переводческих воззрений, так убедительно восста­новленных ныне, то на дальнейшее развитие взглядов в этой об­ласти они не смогли оказать существенного воздействия: слиш­ком крутой поворот произошел в развитии русской культуры, как и в ходе всей жизни страны, в начале XVIII века и он сопровож­дался и разрывом со многими традициями прошлого.

 

3.Дескриптивный подход лингвистической теории перевода

ПЛАН

 

4.Понятия межъязыковой коммуникации и языкового посредничества

ГАРБОВСКИЙ С. 316-321

ПЛАН

1. Перевод и межъязыковая интерференция

2. Понятие «переводческой интерференции»

3. Адаптивное транскодирование

4. ФУНКЦИИ РЕЧЕВОГО СООБЩЕНИЯ И ФУНКЦИИ ПЕРЕВОДЧИКА

 

 

1.Перевод и межъязыковая интерференция

Перевод — это ситуация двуязычной коммуникации, в осно­ве которой лежит билингвизм, т.е. способность переводчика ис­пользовать в коммуникации два языка. Переводчик, как и всякий билингв, оказывающийся в ситуации коммуникации на одном из двух языков, также испытывает на себе воздействие системы дру­гого языка. В его речи в большей или меньшей степени возника­ют факты интерференции. О явлении интерференции, т.е. воз­действии системы одного языка на другой в условиях двуязычия, чаще всего вспоминают, когда речь идет об изучении иностран­ных языков. Действительно, интерференция проявляется наибо­лее отчетливо при так называемом асимметричном билингвизме, когда один из языков, как правило, родной, доминирует над дру­гим, изученным. Интерференция может затрагивать любой уро­вень взаимодействия языков, оказывающихся в контакте в языко­вой практике индивида. Если взять, для примера, пару языков — французский и русский, где доминирующим будет русский, то на фонетическом уровне можно обнаружить недопустимое во фран­цузском оглушение финальных согласных, свойственное русскому, размытое, нечеткое произнесение гласных и т.п. На интонаци­онном уровне интерференция особенно отчетлива, она является первым признаком, отличающим иностранца от носителя языка. На лексическом уровне интерференция обусловлена несовпаде­ниями в отношениях между означающими, означаемыми и знака­ми в разных языках. Часто можно наблюдать различия ассоциа­тивных полей лексики, несовпадения лексической сочетаемости и многое другое. Интерференция подталкивает и к искажениям грамматических значений чужого языка: элементарный пример — искажение родо-временных значений; русские существительные класса tentum pluralis (чернила, деньги, брюки и т.п.) нередко при­обретают формы множественного числа во французском языке русских студентов. Интерференция является причиной неверного выбора синтаксических структур, порядка слов, ошибок в пунк­туации и еще во многом другом. Подобные явления устраняются из речи на иностранном (чужом) языке по мере того, как исполь­зование этого языка становится все более и более привычным.

Наиболее интересные и в то же время наиболее сложные яв­ления интерференции возникают, однако, не на системном уров­не, когда асимметрия затрагивает те или иные формы языковых систем, а на узуальном, когда в силу интерференции фонетичес­ки, лексически, грамматически и даже интонационно правильная речь на иностранном языке покрыта налетом чужого. В ней не оказывается того, что могло, а точнее, должно было бы быть в речи носителя, и, напротив, может возникнуть то, чего в речи носителя языка скорее всего не было бы. Например, преподавате­ли французского языка как иностранного обратили внимание на интересную закономерность: в грамматически правильной речи иностранцев на французском языке почти нет местоимений en или у, довольно часто встречающихся в речи французов.

Перевод — это ситуация билингвизма особого рода. Особый характер перевода по сравнению с другими случаями двуязычной коммуникации отмечал и французский исследователь теоретиче­ских проблем перевода Ж. Мунен в сформулированном им опре­делении перевода. «Перевод, — пишет Мунен, — есть контакт языков и факт билингвизма. Но этот факт билингвизма совсем особого рода должен бы, на первый взгляд, быть отвергнут как неинтересный, в силу того что не подпадает под общее правило. Перевод, являясь бесспорно ситуацией контакта языков, мог бы быть описан как крайний случай такого контакта, статистически весьма редкий, когда сопротивление привычным последствиям билингвизма более сознательно и более организованно. В этом случае двуязычный коммуникант сознательно борется против всякого отклонения от языковой нормы, против всякой интерфе­ренции, в результате значительно сокращаются возможности сбо­ра интересных фактов этого рода в переведенных текстах»1. Пере­вод, таким образом, есть факт сознательного противодействия интерференции, т.е. воздействия со стороны системы того языка, который во время порождения речи остается в сознании перевод­чика и не экстериоризируется. Иначе говоря, переводчик созна­тельно подавляет попытки находящейся в данный момент в пас­сивном состоянии системы языка проявиться, т.е. облечься в ту или иную материальную форму. Одним из примеров этого могут служить так называемые «ложные друзья переводчика».

Однако перевод является особым случаем билингвизма не только потому, что переводчик осознанно избегает того, что не­осознанно возникает в иных ситуациях билингвизма. Главная особенность перевода как случая двуязычной коммуникации в том, что перевод по своей сути всегда вторичен, перевод — это речевой акт, цель которого не создание, а воссоздание на другом языке уже существующего речевого произведения. Иначе говоря, если всякий, за исключением перевода, коммуникативный акт имеет идеальную основу, так как материализует в речи сообщение как некую идеальную сущность, то перевод имеет материальную основу, так как воспроизводит в речи посредством иной знаковой системы сообщение, уже получившее материальную оболочку.

Это существенное свойство перевода создает особую ситуа­цию: переводчик оказывается во власти не только двух систем языков, но и уже материализованного в знаках одного из этих язы­ков сообщения. Именно эта «третья власть» и вызывает к жизни такое явление, как переводческая интерференция.

2. Понятие «переводческой интерференции»

Определение перевода как одного из видов языковых контак­тов, как явления билингвизма представляет интерес еще и потому, что языковая коммуникация с переводом существенно отличается от обычной ситуации билингвизма, когда двуязычный субъект попеременно, в зависимости от внешней среды, пользуется либо одним, либо другим языком. Перевод предполагает одновремен­ную актуализацию обоих языков. Поэтому обычную ситуацию билингвизма можно определить как билингвизм статический, а перевод — как билингвизм динамический. При динамическом билингвизме в контакт вступают не только два языка, но и две культуры, а переводчик соответственно является местом контакта не только языков, но и двух культур.

Если говорить о переводе как о контакте культур и рассмат­ривать в качестве контактирующих структур культуры как своеоб­разные исторически-конкретные формы человеческой жизнедея­тельности в рамках определенных этнических, национальных и языковых общностей, то будет правомерным попытаться понять, до какой степени в переводе контактирующие культуры могут со­храняться нетронутыми и в какой мере они взаимно влияют друг на друга. Иначе говоря, можно попытаться распространить поня­тие интерференции на явления культурного взаимодействия и рассматривать случаи не только языковой, но и этноязыковой интерференции, проявляющейся при сопоставлении текстов ори­гиналов и переводов.

В переводе язык предстает не в виде семиотической системы, обладающей социальной предназначенностью, т.е. существующей для определенного языкового социума в целом, не как всеобъем­лющая форма отражения окружающей человека действительности, а в виде текстов. Речевые произведения создаются одним инди­видом для другого, иногда воспринимаемого обобщенно и до­вольно абстрактно (степень абстракции зависит от того, как автор представляет себе своего читателя), иногда, напротив, для вполне конкретного.

Переводчик — это еще один индивид, он индивидуально, только в силу своего собственного, одному ему присущего миро­восприятия расшифровывает то, что увидел, осмыслил, прочув­ствовал и затем описал автор оригинального текста. Увидев, ос­мыслив и прочувствовав это, переводчик пытается воссоздать виртуальный образ действительности: он не перерисовывает вновь, как копиист, фрагмент реальной действительности, описанный автором оригинала, он должен выразить иными средствами то, что уже получило свое выражение в оригинальном тексте. В ре­зультате такого воссоздания рождается еще одна картина, в кото­рой реальность просматривается сквозь призму двойной субъек­тивности мировосприятия, субъективности автора и переводчика. Но в этом процессе субъективного отражения реальности и автор оригинала, и переводчик оперируют знаками языков как обще­ственно значимых форм отражения действительности, которые заключают в себе информацию о культуре всего языкового социума, а не конкретных создателей текстов оригинала и перевода. И если нас интересует вопрос о том, как происходит контакт культур не вообще, а именно в переводе, то мы должны непременно учитывать то, что в переводе постоянно осуществляется не столько контакт, сколько столкновение культур.

Но не культуры одною народа с культурой другого как объективных способов жизнедеятельности народов, а культуры, субъективно воспринятой и описанной автором оригинала, с субъективными представлениями переводчика о чужой культуре и об особенностях ее интерпретации автором оригинала.

Поэтому изучение взаимодействия культур народов через перевод и в переводе представляется делом достаточно сложным. Методы так называемого конкретно-научно го структурализма, отдельные направления которого рассматривали язык в качестве основы для изучения строения культуры, доказали свою плодо­творность в изучении культуры первобытных племен, в фолькло­ристике и других областях. Почему же не попытаться использо­вать идеи, родившиеся в недрах данного направления, в изучении характера взаимодействия культур, взяв за основу перевод как яв­ление контакта культур через контакт языков?

Автор оригинального речевого произведения создает некую модель как результат отражения воспринимаемого фрагмента действительности. Эта модель — продукт его индивидуальной по­знавательной и творческой деятельности. Именно эту модель и должен декодировать переводчик, обратившийся к тексту ориги­нала. Именно эта отраженная модель действительности, а не сама действительность воспроизводится в переводе. Непонимание этого ведет к грубым переводческим ошибкам. Причем ошибки возни­кают тогда, когда переводчик стремится как можно более точно передать отдельные элементы текста, соотносимые с отдельными фрагментами действительности. Причина этих ошибок в том, что единицы, или элементы, первичного объекта и отношения между ними не совпадают с единицами и отношениями между ними в моделируемом объекте.

Это несовпадение происходит в силу субъективного восприя­тия автором первичного объекта, если этот объект находится в области реальной, а не воображаемой действительности, а также потому, что автор создает новый целостный идеальный объект с особым характером отношений между его единицами. Затем этот идеальный объект получает свое материальное воплощение в тек­сте с помощью знаков языка, которые выражают обобщенное представление о том или ином фрагменте действительности.

В этом еще одна трудность для переводчика: знаки языков, языка оригинала и языка перевода, завораживают своей мнимой эквивалентностью, переводчик настораживается лишь тогда, когда эта межъязыковая эквивалентность вдруг прерывается, возникает единица, требующая длительных раздумий, или когда по завер­шении работы переводчик чувствует, что его правильный, «эле­ментарно эквивалентный» перевод получился вялым, аморфным. Возникает асимметрия, конфликт парадигматики и синтагма­тики, столкновение индивидуальной культуры автора оригиналь­ного текста и обобщенной культуры, заключенной в единицах языка оригинала и довлеющей над сознанием переводчика, что вполне естественно, если учесть, что способность к обобщению — это универсальное и важнейшее свойство языка, отличающее его от других семиотических систем.

 

 

3.Адаптивное транскодирование

Понятие языкового посредничества шире поня­тия перевода: перевод есть лишь один из видов язы­кового посредничества. Прочие виды языкового по­средничества называются адаптивным транскоди­рованием. По определению В.Н.Комиссарова, адаптивное транскодирование — это вид языково­го посредничества, при котором происходит не толь­ко перенос информации с одного языка на другой, но и ее преобразование (адаптация) с целью изло­жить ее в иной форме, определяемой не организа­цией этой информации в оригинале, а особой зада­чей межъязыковой коммуникации. Специфика адаптивного транскодирования определяется ори­ентацией языкового посредничества на конкретную группу рецепторов перевода или на заданную фор­му преобразования информации, содержащейся в оригинале. Созданный в результате адаптивного транскодирования текст не претендует на полно­ценную замену оригинала.

На практике используют следующие виды адап­тивного транскодирования:

Сокращенный перевод заключается в опущении при переводе отдельных частей оригинала по мо­ральным, политическим или иным соображениям практического характера. При этом остальные час­ти оригинала передаются коммуникативно равно­ценными отрезками речи на ПЯ, хотя весь оригинал воспроизводится лишь частично.

Адаптированный перевод заключается в упро­щении и пояснении структуры и содержания ори­гинала в процессе перевода с целью облегчить вос­приятие текста отдельными группами получателей, не обладающих достаточными знаниями или жиз­ненным опытом. Чаще всего этот вид адаптивного транскодирования используется при переводе «взрослых» произведений в расчете на детей, либо при переводе сложного научного текста в расчете на широкий круг читателей.

Следует иметь в виду, что некоторые авторы в описании этого вида адаптивного транскодирования используют термин «пересказ» UA. По сути, пересказ и адаптированный перевод — это одно и то же.

По мнению В.Н.Комиссарова, эти два вида адап­тивного транскодирования — сокращенный пере­вод и адаптированный перевод — более остальных близки к собственно переводу, поскольку в этих случаях сохраняется частичное функциональное отождествление исходного и конечного текстов, при этом структура и содержание текста преднамерен­но изменяются145.

Большинство же видов адаптивного транскоди­рования не предполагают даже частичного функционального отождествления исходного и конечного текстов, и уж тем более не допускают сохранения структурного или содержательного отождествле­ния разноязычных текстов. Они предназначены для более или менее полной передачи содержания ис­ходного текста в той форме, которая необходима для достижения целей межъязыковой коммуникации. Причем, эта форма может изначально задаваться переводчику, как правило, одним из коммуникан­тов (обычно заказчиком) : «Мне не нужен полный пе­ревод», «Переведите основное, самое главное» ит.п.

Одним из таких видов адаптивного транскодиро­вания является реферирование, в процессе которо­го сокращается объем первичного документа при сохранении наиболее существенных элементов его содержания.

Выделяют и еще один вид адаптивного транско­дирования, который Л.К.Латышев именует текстуализацией интенций. Суть его заключается в том, что коммуникант не формулирует текст, подлежа­щий переводу или адаптации, а ставит перед языко­вым посредником коммуникативные задачи типа; «Спросите то-то», «Узнайте это», «Постарайтесь добиться того-то» и т.п. После этого переводчик, не имея оригинала, сам формулирует текст на языке перевода, то есть преобразует интенции коммуни­канта в текст на другом языке.

На практике существуют и «гибридные» виды адаптивного транскодирования, объединяющие в себе черты и элементы двух или более видов. При этом следует иметь в виду, что общим для всех видов адаптивного транскодирования является то, что для каждого из них изначально задается примерный объем и правила изложения информации, содержа­щейся в исходном тексте, что и облегчает ее воспри­ятие конечным получателем и способствует дости­жению целей межъязыковой коммуникации.

 

4. ФУНКЦИИ РЕЧЕВОГО СООБЩЕНИЯ И ФУНКЦИИ ПЕРЕВОДЧИКА

Перевод как вид языкового посредничества в ус­ловиях межъязыковой и межкультурной коммуни­кации направлен на передачу функций речевого сообщения. Функции речевого сообщения вполне соотносимы с функциями языка. Роман Якобсон выделял шесть основных функций речевой комму­никации:

1. коммуникативная (референтивная, дено­тативная),

2. апеллятивная,

3. поэтическая,

4. экспрессив­ная,

5. фатическая,

6. метаязыковая147. Каждая из ука­занных функций соответствует одному из элементов речевой коммуникации (адресант, адресат, кон­текст, сообщение, контакт, код). Исходя из этого, можно предложить шесть основных функций рече­вого сообщения: денотативная функция, связан­ная с описанием предметной ситуации;

экспрессив­ная, выражающая отношение говорящего к тексту; волеизъявительная, передающая предписания и команды; металингвистическая «метаязыковая», характеризуемая установкой на сам используемый в коммуникации язык;

контактоустановителъная, или фатическая, связанная с поддержанием кон­такта между участниками коммуникации; поэти­ческая, при которой акцент делается на языковой форме.

 

 

5.Проблема определения перевода как важнейшего вида языкового посредничества. Оценочные и телеологические определения перевода (ДОБ)

ГАРБОВСКИЙ С. 5-15

ПЛАН

1. Понятие слова перевод

2. Основные определения перевода

1.Понятие слова перевод

В настоящее время известно немало самых разнообразных определений перевода. Каждый исследователь, стремящийся раз­работать собственную теорию, как правило, дает и свое определе­ние объекта исследования. Французский переводчик и теоретик перевода Э. Кари объясняет перипетии в определениях перевода следующим образом: «Понятие перевода, в самом деле, очень слож­но, и не только потому, что в наше время оно приобрело столь удивительное многообразие, но также потому, что оно беспрестан­но изменялось на протяжении столетий. Возможно, именно это затрудняло размышления многих авторов, которые, соглашаясь с мнением предшественников либо оспаривая их, не замечали, что не всегда говорили об одном и том же»1.

В самом деле, перевод предстает как чрезвычайно сложное и многостороннее явление, описать все сущностные стороны кото­рого в одном, даже очень развернутом, определении весьма слож­но, если вообще возможно. Прежде всего следует иметь в виду, что само слово перевод является многозначным и даже в пределах данной научной дисциплины соотносится по меньшей мере с дву­мя различными понятиями: перевод как некая интеллектуальная деятельность, т.е. процесс, и перевод как результат этого процес­са, продукт деятельности, иначе говоря, речевое произведение, созданное переводчиком. Иногда, чтобы избежать двусмыслен­ности, в строгих научных описаниях используют заимствованный из английского языка термин «транслат», призванный обозначать продукт переводческой деятельности. Вряд ли следует считать этот термин удачным именно в силу его чужеродной формы. Бо­лее того, контекст научного описания, как правило, позволяет безошибочно определить, идет ли речь о деятельности или о про­дукте.

 

 

2. Основные определения перевода

Приведем некоторые определения перевода, принадлежащие известным ученым, и посмотрим, как отражаются в них те или иные стороны интересующего нас объекта:

A.B. Федоров:

«Перевод рассматривается прежде всего как речевое произведе­ние в его соотношении с оригиналоми в связи с особенностями двух языков и с принадлежностью материала к тем или иным жанровым категориям»1.

«Перевести — значит выразить верно и полно средствами одно­го языка то, что уже выражено ранее средствами другого языка»2.

«Процесс перевода, как бы он быстро ни совершался в от­дельных, особо благоприятных или просто легких случаях, неиз­бежно распадается на два момента».

А.Д. Швейцер:

«Перевод может быть определен как: однонаправленный и двухфазный процесс межъязыковой и межкультурной коммуника­ции,при котором на основе подвергнутого целенаправленному ("переводческому") анализу первичного текста создается вторич­ный текст (метатекст), заменяющий первичный в другой языко­вой и культурной среде... Процесс, характеризуемый установкой на передачу коммуникативного эффекта первичного текста, час­тично модифицируемой различиями между двумя языками, двумя культурами и двумя коммуникативными ситуациями»4.

М. Ледерер:

«При переводе недостаточно понять самому, нужно, чтобы поняли другие. По определению, перевод распадается на две час­ти: восприятие смысла и его выражение»1.

Я.И. Рецкер:

«Задача переводчика — передать средствами другого языка це­лостно и точно содержание подлинника, сохранив его стилистичес­кие и экспрессивные особенности. Под "целостностью" перевода надо понимать единство формы и содержания на новой языковой основе. Если критерием точности перевода является тождество информации, сообщаемой на разных языках, то целостным (пол­ноценным или адекватным) можно признать лишь такой перевод, который передает эту информацию равноценными средствами. Иначе говоря, в отличие от пересказа перевод должен передавать не только то, что выражено подлинником, но и так, как это выра­жено в нем. Это требование относится как ко всему переводу дан­ного текста в целом, так и к отдельным его частям»2.

Ж. Мунен:

«Перевод —это контакт языков, явление билингвизма. Ноэтот очень специфический случай билингвизма, на первый взгляд, мог бы быть отброшен как неинтересный в силу того, что он от­клоняется от нормы. Перевод хотя и является бесспорным фактом контакта языков, будет поэтому описываться как крайний, стати­стически очень редкий случай, когда сопротивление обычным последствиям билингвизма более сознательно и более организо­ванно. Это случай, когда билингв сознательно борется против всяко­го отклонения от нормы, против всякой интерференции»;

«Перевод (особенно в области театрального искусства, кино, интерпретации), конечно, включает в себя откровенно нелингви­стические, экстралингвистические аспекты. Но всякая перевод­ческая деятельность, Федоров прав, имеет в своей основе серию анализов и операций, восходящих собственно к лингвистике, которые прикладная лингвистическая наука может разъяснить точ­нее и лучше, нежели любой ремесленнический эмпиризм. Если угодно, можно сказать, что, подобно медицине, перевод остается искусством, но искус