Концепция Гегеля — первая собственно историческая концепция, охватывающая весь исторический процесс как целое

 

Гегель:

· продолжает направление, связанное с пониманием истории как нравственной науки.

· Высшей формой проявления в истории творческого духа является государство, в рамках которого осуществляется примирение противоположностей: личного и общественного, свободы и необходимости.

· В государстве реализуется дух народа, проявляющийся в религии, искусстве, философии.

· Всемирная история – это самореализация мирового духа. Вначале дух олицетворяется в истории, и соответствующий народ достигает зрелости в своем развитии, затем народ постигает свою идею, это период самопознания, за которым может последовать увядание, смерть его духа, приостановка дальнейшего развития потенций. В результате движения и самопознания абсолютного духа один народ сменяется другим и одни события – другими. Умерший дух рождается вновь, появляясь в новом обличье. Такова идея прогресса и изменений. Древний Восток, античность и развитие Европы – таковы ступени развития абсолютного духа, по Гегелю, содержащие идею европоцентризма. В гносеологическом плане эта теория реализуется в идее смены логических понятий, отражающих этапы развития мирового духа (зрелость, увядание, смерть).

· Понимание истории человечества как духовной заложило многие принципы культурологии.

· Понятие истории имеет, как отмечал Гегель, два значения: фактическое развитие и его описание. Оба процесса развиваются параллельно как развитие духа и его осознание. Поэтому изучение прошлого неотделимо от субъекта его познания. Таким образом, была сформулирована идея субъективности исторического познания, сочетающегося с объективными факторами познания, процессом раскрытия духа. Однако субъективизм не исключает консенсус представлений многих индивидуумов. Гегелевский идеализм объективный, постулирующий духовное развитие как самопознание народов.

· Смысл его философской системы в создании определенного направления в рамках европейского рационализма. В основе этого направления акцентируется идея духа, разума.

 

Оппозиция: Гегель — Конт

Позитивизм, господствовавший в науке, начиная с середины XIX в., в сфере исторического познания принципиально отличается от рационализма по пониманию предмета исторической науки, формулировке целей исторического познания.

Если рационалисты рассматривали историю как собрание нравоучи­тельных примеров,

то позитивисты с их девизом «знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы предотвратить» искали в ней закономерности.

Точнее, задача поиска закономерностей ставилась не перед исторической наукой, которая по-прежнему рассматривалась как наука о фактах, а перед особой теоретической дисциплиной — социологией, которая черпала в исто­рии материал для обобщений.

 

Как же позитивизм повлиял на практику исторического позна­ния?

Но сначала посмотрим, как сам основоположник позитивизма Огюст Конт формулирует цели познания в соответствии с общими задачами «по­зитивной философии»:

«Изучая, таким образом, весь ход развития человеческого ума, в раз­личных областях его деятельности, от его первоначального проявления до наших дней, я, как мне кажется, открыл великий основной закон, которому это развитие в силу неизменной необходимости подчинено и который может быть твердо установлен либо путем рациональных доказательств, доставляемых познанием нашего организма, либо по­средством исторических данных, извлекаемых при внимательном изу­чении прошлого. Этот закон заключается в том, что каждая отрасль наших знаний последовательно проходит три различных состояния:

· состояние теологическое, или фиктивное;

· состояние метафизическое, или отвлеченное;

· состояние научное, или позитивное.

Другими слова­ми, человеческий разум, в силу своей природы, в каждом из своих исследований пользуется последовательно тремя методами мышле­ния, характер которых существенно различен и даже прямо противо­положен:

· сначала методом теологическим,

· затем метафизическим

· и, наконец, позитивным.

Отсюда возникают три взаимно исключающие друг друга вида философии, или три общие системы воззрений на совокупность явлений;

· первая есть необходимый отправной пункт чело­веческого ума;

· третья — его определенное и окончательное состоя­ние;

· вторая предназначена служить только переходной ступенью.

Наконец, в позитивном состоянии человеческий разум, признав невозможность достигнуть абсолютных знаний, отказывается от ис­следования происхождения и назначения вселенной и от познания внут­ренних причин явлений и всецело сосредоточивается, правильно ком­бинируя рассуждение и наблюдение, на изучении их действительных законов, то есть неизменных отношений последовательности и подо­бия.

Объяснение фактов, приведенное к его действительным преде­лам, является отныне только установлением связи между различны­ми частными явлениями и некоторыми общими фактами, число ко­торых уменьшается все более и более по мере прогресса науки»50.

50 Конт О. Курс позитивной философии//Родоначальники позитивизма. СПб., 1912. Вып. IV. С. 1-2.

 

Таким образом, в историографии устоялось восприятие позити­визма как методологии исторического познания, нацеленной в пер­вую очередь на точное воспроизведение отдельных фактов.

 

Эту точку зрения вполне отчетливо выразил Коллингвуд, характеризуя реализа­цию историками столь популярной в XIX, да и в XX в. позитивистс­кой программы:

«Результатом был громадный прирост конкретного исторического знания, основанного на беспрецедентном по своей точности и кри­тичности исследовании источников.

Это была эпоха, обогатившая историю громадными коллекциями тщательно просеянного матери­ала... Лучшие историки этого времени стали величайшими знатока­ми исторической детали.

Историческая добросовестность отожде­ствлялась с крайней скрупулезностью в исследовании любого факти­ческого материала. Цель построения всеобщей истории была отброшена как пустая мечта...»58.

Правда, приходится усомниться: было ли описанное Коллингвудом явление результатом выполнения именно позитивистской про­граммы либо результатом саморазвития исторического знания на прин­ципах историзма.

Другой замечательный английский историк, старший современ­ник Коллингвуда, Арнольд Тойнби усматривал в таких подходах под­чинение истории «господствующим тенденциям данного времени и мес-та». Характеризуя современные ему подходы к историческому позна­нию, Тойнби пишет, что

«историческое мышление также оказалось захваченным чуждой ему индустриальной системой...»59.

Механизм влияния «индустриальной системы» на историческое познание, по мнению Тойнби, следующий:

«При обработке собранных материалов ученые нередко прибегали к разделению труда. В результате появились обширные исследования. Которые выходили сериями томов, что и ныне практикуется... Такие серии — памятники человеческому трудолюбию, "фактографичности" и организационной мощи нашего общества»60. 59 Тойнби А. Постижение истории: Сб./Пер. с англ. М., 1991. С. 14—15.

 

 

Итак, отличаясь от рационализма по пониманию целей истори­ческого познания, позитивизм, точнее то, что традиционно называ­ют «позитивистской историографией», фактически мало отличается от него по методологии исторического исследования:

· Историческое обобщение полу­чается в результате накопления фактов, которые выступают как авто­номные.

· Исследование четко делится на две части, следующие друг за другом: реконструкция фактов и установление закономерностей.

· При­чем факты извлекаются путем критического анализа сообщений исто­рических источников.

· А законы устанавливаются путем обобщения этих фактов, каждый из которых рассматривается как изолированный от других и независимый от позиции исследователя.

 

Позиция основоположника позитивизма Конта весьма суще­ственно отличается от того, что понимают под позитивизмом в XX в. И хотя Конт постоянно подчеркивал значение теории не только при обобщении, но и при наблюдении фактов, описанное выше вос­приятие позитивизма имеет под собой реальные основания.

Подтвер­ждение этому мы находим у позитивиста рубежа Х1Х-ХХ вв. Эмиля Дюркгейма. Обосновывая метод социологии, Дюркгейм сформулиро­вал главное методологическое требование: «Социальные факты долж­ны рассматриваться как вещи»61.

Дюркгейм Э. Социология: Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995. С. 8.

 

Дюркгейм считал, что

«...если при таком методе работы можно чего-либо опасаться, так это только того, что при всей добросовестности социолога данные, добы­тые социологом, не будут исчерпывать изученного им материала...».

Но это, по мнению Дюркгейма, не снижает научную ценность работы, поскольку

«...будущее поколение продолжит ее, потому что каждая концепция, имеющая какое-нибудь объективное основание, не связана неразрывно с личностью автора; в ней есть нечто безличное, благодаря чему она переходит к другим людям и воспринимается ими...»".

Такой подход оказался чрезвычайно устойчивым. Например, - замечательный лозунг эпохи перестройки — открыть архивы для того, чтобы заполнить «белые пятна» истории. Даже сборник такой был: «История без "белых пятен"»63. Уже название этого сборника имеет явно выраженный «позитивистский» (в понимании XX в.) характер: ; оно с очевидностью предполагает, что исторический метанарратив создается путем постоянного накопления фактов и заполнения остающихся пробелов.

А что касается идеи открыть архивы, то профессиональные историки прекрасно понимали как ценность архивных документов, так и то, что никакие, даже самые сенсационные документы не могут изменить общую картину исторического процесса. Они лишь могут способствовать изменению наших взглядов на причины тех или иных отдельных событий, роль отдельных исторических лиц в этих событиях, нашу морально-этическую оценку того или иного ис­торического персонажа.

 

По-иному, чем позитивисты, относится к историческому факту Гегель. «Все действительное разумно, все разумное действительно». Этот об­щефилософский тезис Гегеля вызывал и продолжает вызывать, на­верное, наиболее резкие нападки критиков. Но поскольку разумность действительного обнаруживается при его истинном рассмотрении как стороны целого, из этого следует, что ни один факт истории не мо­жет восприниматься как некая данность, он устанавливается в про­цессе исследования, и именно через исторический факт является ис­торическое целое.

 

При сопоставлении отношения к историческому факту в позити­визме и у Гегеля можно прийти к парадоксальному, на первый взгляд, выводу.

Отношение к социальному факту как «к вещи» (как к объек­ту — нюансами смысловых различий этих двух терминов здесь можно пренебречь) должно повлечь за собой его объективное описание (вос­создание), что в свою очередь должно обеспечить возможность вклю­чения исторических фактов как в глобальное историческое построе­ние, так и в сравнительно-исторические исследования.

Напротив, стро­гая зависимость исторического факта от всей системы в построении Гегеля, казалось бы, не дает возможности для сравнительно-истори­ческих исследований. Однако, как выяснится уже в XX в., это не так.

Оказалось, что отдельные исторические факты плохо встраиваются в разные теоретические конструкции и мало сопоставимы. С другой сто­роны, именно гегельянское восприятие исторического факта хорошо согласуется с целостными концепциями исторического процесса.

 

 

Историософия марксизма

Карл Маркс выде­ляется из и без того небольшого числа великих социальных мыслите­лей силой воздействия его теории не только на умы, но и на соци­альную практику. И это не случайно, поскольку отвечает той великой задаче, которую Маркс сформулировал в «Тезисах о Фейербахе»: