Прочитайте приведенные фрагменты романа. Разработайте к одному из них систему вопросов (7-10), помогающих понять эпизод и характер героини в целом
Примеры формулировок: Какие слова помогают передать …? Что поражает в поведении…? Какие слова являются ключевыми в описании….? С каким чувством герой совершает….?
Фрагмент 1
− Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? − вдруг спросил князь Андрей.Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса. − МНЕ?... Мне?!... Мне тяжело?! − сказала она. − Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, − сказалкнязь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце. − Ты всем хорош, André, но у тебя есть какая-то гордость мысли, − сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, − и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме vénération (глубокого уважения), может возбудить nакой человек, как mon père? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.Брат недоверчиво покачал головой.− Одно, что тяжело для меня, − я тебе по правде скажу, André, − это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним. − Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, − насмешливо, но ласково сказал князь Андрей. − Аh! mon ami (Ах, друг мой!). Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. André, − сказала она робко после минуты молчания, − у меня к тебе есть большая просьба. − Что, мой друг? − Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, − сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что-то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что-то.Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата. − Ежели бы это и стоило мне большого труда... − как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей. − Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon père. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах... − Она все еще не доставала того, что держала, из ридикюля. − Так ты обещаешь мне? − Конечно, в чем дело? − André, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь? − Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет... Чтобы тебе сделать удовольствие... − сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. − Очень рад, право очень рад, мой друг, − прибавил он. − Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, − сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею. − Пожалуйста, André, для меня...Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали все болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
Фрагмент 2
Кто-то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m-lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m-lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. "Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого-нибудь!- подумала она.Княжне Марье живо представилось положение m-lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко-вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M-lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.− Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, − помолчав немного, сказала m-lle Bourienne. - Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать... Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? − спросила она.Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. "Разве можно было что-нибудь предпринимать теперь, думать о чем-нибудь? Разве не все равно?Она не отвечала. − Вы знаете ли, chère Marie, - сказала m-lle Bourienne, - знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает...Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила. − Ах, ежели бы кто-нибудь знал, как мне все все равно теперь, − сказала она. − Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него... Алпатыч мне говорил что-то об отъезде... Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу... − Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, − сказала m-lle Bourienne. - Потому что, согласитесь, chère Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге − было бы ужасно. − M-lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне. − Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, − сказала m-lle Bourienne, - и я уверена, что вам будет оказано должное уважение. Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо. − Через кого вы получили это? − сказала она. − Вероятно, узнали, что я француженка по имени, − краснея, сказала m-lle Bourienne.Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея. − Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого-нибудь, − сказала княжна Марья, − и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, − прибавила она, услыхав голос m-lle Bourienne. − Поскорее ехать! Ехать скорее! − говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов."Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями!- Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. "Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M-lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово (Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове. Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю...- думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее.Фрагмент 3
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m-lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную. При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней. Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь. Княжна с помощью m-lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся. Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m-lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что-нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей. − Прощайте, княжна, − сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула. − Ах, виновата, − сказала она, как бы проснувшись. − Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине? − Постойте, я сейчас принесу ее, − сказала m-lle Bourienne и вышла из комнаты. Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга. − Да, княжна, − сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, − недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, − а я бы дорого дал, чтобы воротить это время... да не воротишь. Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней. − Да, да, − сказала она, − но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь... − Я не принимаю ваших похвал, − перебил он ее поспешно, − напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор. И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком. − Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, − сказала она. − Мы так сблизились с вами... и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, − сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. − Я не знаю почему, − продолжала она, оправившись, − вы прежде были другой и... − Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, − сказал он тихо. − Иногда тяжело. "Так вот отчего! Вот отчего! − говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. − Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, − говорила она себе. − Да, он теперь беден, а я богата... Да, только от этого... Да, если б этого не было..." И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности. − Почему же, граф, почему? − вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. − Почему, скажите мне? Вы должны сказать. − Он молчал. − Я не знаю, граф, вашего почему, − продолжала она. − Но мне тяжело, мне... Я признаюсь вам в этом. Вы за что-то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. − У нее слезы были в глазах и в голосе. − У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря... Извините меня, прощайте. − Она вдруг заплакала и пошла из комнаты. − Княжна! постойте, ради бога, − вскрикнул он, стараясь остановить ее. − Княжна! Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.