Новации в системе криминалистики
Система — это костяк, скелет науки, определяющий положение ее "тела", доступные этому "телу" функции, способность их выполнять. Скелет под влиянием эволюционного развития изменяется весьма медленно; у человека этот процесс занимал несколько сотен тысяч, а может быть, и миллионов лет. Для развития скелета науки такой период, как правило, неизмеримо более краток, в масштабах вселенной занимает, наверное, меньше секунды; но в земной жизни может занимать иногда столетия, а иногда несколько десятков лет, по прошествии которых система науки и приобретает необходимую устойчивость, отвечая принципу целесообразности, становясь традиционной в сознании ее адептов и пользователей.
Как известно, система криминалистики складывалась постепенно. Сначала она состояла из двух частей — уголовной техники и уголовной тактики. Затем В.И. Громов предложил ее дополнить третьей частью — методикой расследования. Он обосновывал это тем, что "уголовно-судебная практика и опыт прошлого дают возможность сделать обобщающие практические выводы о доступных для каждого человека, имеющего некоторую подготовку, методах работы, использование которых может облегчить работу по расследованию преступлений каждому среднему работнику, без отношения к его личным индивидуальным качествам и способностям... Такие выводы, содержащие практические указания или проверенные на опыте правила, относящиеся к наиболее рациональному использованию всех допустимых законом методов работы в процессе расследования преступлений, изложенные в определенной системе, естественно, могут в значительной степени облегчить работу по расследованию преступлений. Едва ли нужно доказывать то значение, которое может иметь для работников милиции и уголовного розыска знание тех элементарных сведений, которые я подвожу под общее наименование "методики расследования"... Успех расследования уголовных дел почти всегда зависит от умения методически правильно построить и провести работу, конечной целью которой является раскрытие преступлений"[59].
Так в криминалистике появился термин "методика расследования преступлений", наряду с которым впоследствии стал употребляться термин "частная методика". Вводя этот термин, Громов не помышлял об изменении системы криминалистики. Но поскольку нам никогда не известно, "как наше слово отзовется", в этом случае последствия его предложения оказались более значительными, чем мог предполагать автор: в учебнике по криминалистике 1935 г. методика расследования стала называться самостоятельным разделом криминалистики, система которой, таким образом, стала трехчленной. Эта система получила закрепление в учебнике 1936 г., специально посвященном методике расследования преступлений, а затем и в аналогичном учебнике 1939 г.
В 1938 г. система криминалистики подверглась чуть ли не революционному перевороту. Б.М. Шавер предложил перестроить ее по типу систем отраслевых юридических наук, разделив на общую и особенную части. Трехчленную систему он осудил как "буржуазную".
В общую часть Шавер включил криминалистическую технику и ту часть криминалистической тактики, которая, по его мнению, не относилась к науке уголовного процесса, а в особенную — "применение основных принципов криминалистики к расследованию отдельных видов преступлений и методику их расследования"[60]; Двучленной системы придерживались и авторы учебника 1950 г., хотя и не обозначали их специально в структуре книги.
В 1955 г. вопрос о системе науки был предметом дискуссии, проведенной в Совете ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР. Докладчики А.И. Винберг и А.Н. Васильев и большинство участников дискуссии подвергли критике двучленную систему науки. Винберг предложил различать в криминалистике четыре раздела: введение в науку, технику, тактику и методику, А.Н. Васильев — три последних[61].
В последующих работах введение в науку обычно трактовалось как ее науковедческая часть и включало понятия предмета, системы, методов науки, ее функций, иногда очерк истории криминалистики и характеристику ее места в системе научного знания. Эта часть всегда наличествовала в учебных курсах криминалистики.
После формулирования мною в 1970 г. концепции общей теории криминалистики система пополнилась за счет нее четвертым разделом. В разных изданиях он именовался по-разному: общей теорией криминалистики, методологией криминалистики, теоретическими и методологическими основами криминалистики и т.п. Содержание общей теории варьировалось, но это не влияло на ее общее признание четвертой — а по очередности первой — частью системы криминалистики. Именно в таком четырехчленном виде система криминалистики и стала традиционной.
Нельзя сказать, что в процессе дальнейшего развития криминалистики не предпринималось попыток изменить традиционную систему. Так, например, в 1961 г. Н.В. Терзиев предложил разделить криминалистику на пять частей: общие положения науки; собирание и исследование различных видов вещественных доказательств, а также некоторых иных объектов; производство различных видов следственных и оперативно-розыскных действий по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений; следственные версии и планирование расследования; раскрытие, расследование и предупреждение различных видов преступлений[62]. Через несколько лет с предложением о реформе системы науки выступил С.С. Степичев, который традиционным технике, тактике и методике предпослал еще два раздела: введение в науку (предмет, система, задачи, метод криминалистики, ее.место в системе других юридических наук и связь со смежными науками, история и современное состояние криминалистики в СССР и других социалистических странах, история и современное состояние криминалистики в капиталистических странах) и организационно-методические основы расследования (основы построения следственных версий и планирования расследования; криминалистической идентификации; изучения личности обвиняемого в процессе расследования; криминалистической профилактики; привлечения общественности к расследованию и предупреждению преступлений; организации работы следователя)[63].
Эти предложения не вызвали отклика ни в литературе, ни в устных дискуссиях. Та же судьба постигла предложения В.П. Колмакова о включении в науку еще одной части, посвященной криминалистической профилактике, и ряда авторов, считавших необходимым выделить в системе науки часть, посвященную криминалистической экспертизе.
Костяк устоял, и в последующие десять лет серьезных посягательств на него не было. Только в 1978 г. А.А. Эйсман предложил разделить первую часть на две: введение в науку (все науковедческие вопросы и история криминалистики) и общая теория криминалистики[64]. Но и это предложение ни у кого не вызвало интереса. Были и некоторые другие посягательства на систему науки, но ни одно из них не получило сколько-нибудь реального воплощения в учебниках или учебных курсах. И только еще через 15 лет была предпринята действительно реальная попытка изменения системы криминалистики.
В 1993 г. вышел в свет учебник под редакцией А.Г. Филиппова и А.А. Кузнецова, в котором по инициативе Филиппова фигурировала еще одна часть: "Криминалистические вопросы организации раскрытия и расследования преступлений"[65]. Такой же раздел был включен (по инициативе Филиппова) в учебник под редакцией Б.П. Смагоринского[66]. В 1998 г. эта новелла уже под названием "Организация раскрытия и расследования преступлений. Криминалистические версии", опятьтаки по инициативе А.Г. Филиппова, пополнила собой традиционную систему науки[67]. Настойчивые попытки таким волевым порядком изменить систему науки создавали впечатление, что раздел уже существует, как бы по общему признанию, хотя никакого мало-мальски серьезного обсуждения этой "реформы" системы науки не проводилось, пару раз дискутировали лишь мы вдвоем.
В ряде устных выступлений мне, по-моему, удалось убедить научную общественность в ненужности такого раздела ни для теории криминалистики, ни для практики использования ее положений. В ответ на эти выступления А.Г. Филиппов опубликовал статью в пользу своей идеи[68], но никакой публичной поддержки она не получила.
Искусственность введения в систему науки такого раздела становится очевидной уже при беглом ознакомлении с его содержанием. В последнем варианте в него были включены проверочные действия при решении вопроса о возбуждении уголовного дела, криминалистические версии и планирование расследования, взаимодействие следователя с различными службами органов внутренних дел, розыскная работа следователя и основы применения ЭВМ в раскрытии и расследовании преступлений. Ничего принципиально нового ни для науки, ни для учебного курса этот раздел, таким образом, не содержит — это составляющие традиционных разделов криминалистики, некоторые из них, например розыскная работа следователя, имеют к чисто организационным проблемам такое же отношение, как, скажем, теория идентификации; другие же, как использование ЭВМ, с равным успехом могут быть включены в криминалистическую технику или методику.
Но дело даже не в случайном, ничем не обоснованном наборе составляющих этого раздела. Вопрос гораздо серьезнее.
Один из принципов, на которых основывается криминалистика, который, собственно, и реализован самой этой наукой, заключается в организации деятельности: деятельности по собиранию, исследованию и использованию доказательств, деятельности по планированию и осуществлению раскрытия, расследования преступлений и т.п. Организация — неотъемлемая сторона применения и использования криминалистических рекомендаций, ее невозможно отделить от других сторон этой деятельности. Даже в тех элементах криминалистической науки, где вопросы организации выступают на первый план, они неотъемлемы от того, что организуется. В криминалистической тактике это вопросы планирования расследования и организация взаимодействия следователя с иными службами МВД и другими органами и организациями. Да, планирование — это метод организации, но организации чего? Всякой организации? Нет, в данном случае организации лишь одной, узкой сферы общественной практики — раскрытия и расследования преступлений. Да, взаимодействие, несомненно, имеет организационный аспект, но опятьтаки он для него не главный, главное — это содержание взаимодействия, то, в чем и ради чего оно осуществляется.
В организационном аспекте можно рассматривать любой элемент криминалистики. Когда мы говорим о подготовке и проведении любого следственного действия, то, в сущности, обращаемся к его организации; любая частная криминалистическая методика — это руководство по организации и осуществлению раскрытия и расследования данного вида преступлений. В том или ином смысле вся криминалистика — это организация, и именно поэтому всякая попытка выделить, обособить проблемы организации попросту никчемна.
Так, на мой взгляд, обстоит дело с этой попыткой ревизии системы криминалистики.
Несомненно, большего внимания заслуживает другая "системозначимая" идея — идея криминалистической стратегии. "Стратегия", "стратегический" — эти термины встречаются в работах таких известных ученых-криминалистов, как В.А. Образцов, А.В. Дулов, Г.А. Зорин. Употребляются они авторами по-разному и в разных значениях. Но прежде чем оценить их взгляды на сущность криминалистической стратегии, целесообразно, опять-таки по традиции, обратиться к родовому понятию стратегии, обязанному своим современным значением военному делу, военному искусству. Вот как определяет военную стратегию Военный энциклопедический словарь:
"Стратегия военная (от греч. stratos — войско и ago — веду) — составная часть военного искусства, его высшая область, охватывающая теорию и практику подготовки страны и вооруженных сил к войне, планирование и ведение стратегических операций и войны в целом. Теория военной стратегии изучает закономерности и характер войны, способы ее ведения, разрабатывает теоретические основы планирования, подготовки и ведения стратегических операций и войны в целом. Как область практической деятельности военная стратегия занимается определением стратегических задач вооруженных сил и необходимых для их выполнения сил и средств; разработкой и осуществлением мероприятий по подготовке вооруженных сил и театра военных действий к войне; планированием стратегических операций; организацией развертывания вооруженных сил и руководства ими в ходе войны, а также изучением возможностей вероятного противника по ведению войны и стратегических операций"[69]. Так же определяют военную стратегию Военно-морской словарь[70] и Большой энциклопедический словарь[71].
На первый взгляд, понятие военной стратегии настолько далеко от криминалистики и по масштабности, и по существу, что рассуждать о возможности его использования в криминалистической теории и практике раскрытия и расследования преступлений бессмысленно. Но некоторые терминологические аналогии, известные нашей науке, заставляют задуматься: может быть, термин "стратегия" подобно терминам "техника" и "тактика" с известной степенью условности найдет свое место в криминалистике?
Термины "стратегия", "стратегический (-ая)" нередко используются в литературе для подчеркивания значимости задачи, масштабов обозначенных целей, направлений и характера планируемых исследований. Так, В.А. Образцов упоминает задачи стратегического характера в отличие от тактических задач[72]. В.Е. Корноухов и В.Е. Богданов говорят о стратегии расследования, определяемой "закономерностями отражения преступной деятельности, а точнее — объемом информации, содержащейся в первичных материалах о преступлениях, и обстоятельствами, подлежащими доказыванию, которые порождают исходные (проблемные) ситуации, а последние — направления расследования"[73]. В этой же работе они пишут, что если понимать под методом расследования общий подход к нему, то такое "содержание метода расследования уже совпадает с другим понятием — "стратегия". Под стратегией понимают искусство в достижении цели. Очевидно, что при характеристике специфики процессов познания в процессе расследования можно использовать понятие "стратегия". В этой связи выделяют две стратегии расследования преступлений — дедуктивно-алгоритмический и индуктивно-эвристический процессы познания"[74].
Г.А. Зорин, Р.Г. Зорин, B.C. Соркин используют в своих работах термин "стратегия защиты". B.C. Соркин определяет стратегию как "преобразование исходной информации с поэтапным переформированием целей и задач по каждому из этапов (выполнения защиты. — Р.Б.)"[75]. Никто из названных авторов в работах 1990-х гг. не рассматривал стратегию как структурную часть криминалистической науки. Но в 1994 г. Г.А. Зорин по вопросу о стратегии в криминалистике занял более радикальную позицию. Он обозначил термином "стратегия" процесс формирования системы целей и распределения их на "дереве целей" согласно тому или иному этапу расследования. "Стратегия — это искусство руководства процессом расследования уголовного дела в целом"[76]. Сфера стратегии ограничивалась этим процессом, и по логике вещей получалось, что она не выходит за границы криминалистической методики.
Следующий радикальный шаг в трактовке стратегии сделал А.В. Дулов. В 1996 г. под его редакцией вышел в свет учебник "Криминалистика"; им написана и первая глава учебника — "Задачи, функции и предмет криминалистики". Перечисляя разделы криминалистики, после ее теоретических основ, техники и тактики А.В. Дулов в качестве четвертого раздела называет криминалистическую стратегию и затем заключительный раздел — методику. "Потребность выделения в криминалистике раздела стратегии, — пишет А.В. Дулов, — возникла при разработке методик расследования отдельных видов преступлений. Чем глубже разрабатывался этот раздел, тем полнее выявлялись вопросы, общие для расследования всех категорий уголовных дел. В связи с этим во многих учебниках появились общие положения методик расследования, где излагались вопросы организации расследования в целом. Обращалось внимание и на наличие проблем, которые не находят своего места в существующей системе криминалистики"[77]. Решить все эти проблемы, по его мнению, возможно, сформировав в системе криминалистики еще один раздел. "Стратегия расследования". Этот раздел должен включать:
• выявление союзников следователя и основы взаимодействия с ними;
• изучение общих моделей и методов расследования уголовных дел;
• изучение общих рекомендаций по организации процесса расследования;
• изучение процессов противодействия и путей их предупреждения и ликвидации[78].
К сожалению, содержание этого учебника ограничилось тремя первыми разделами системы криминалистики, и поэтому более подробно судить о криминалистической стратегии не представилось возможным. Но идею этой структурной части развил в своих работах Г.А. Зорин.
Модель структуры криминалистики, по Г.А. Зорину, состоит из семи разделов:
• теория криминалистики;
• методология криминалистики, которую он рассматривает лишь как учение о методах науки;
• стратегия криминалистики;
• криминалистическая тактика;
• криминалистическая методика;
• криминалистическая техника, которую он переместил на шестое место в системе, поскольку то, что она традиционно стояла выше тактики и методики, снижало значимость стратегии, тактики и методики (тем более что "техника в отрыве от следственных действий или экспертиз не применяется. Она носит "подсобный" характер и не определяет стиль расследования"[79]);
• криминалистическая экспертология[80].
В другой своей работе Г.А. Зорин посвятил криминалистической стратегии специальный раздел — "Криминалистическая стратегия — основа применения эвристических методов". Стремясь дать ее всестороннюю характеристику, Зорин приводит несколько определений: это и "распределение приоритетов при проверке версий и определении границ этапов, в рамках которых планируется тактика операций и отдельных следственных действий", и "нормирование системы целей и распределение их на "дереве целей" согласно тому или иному этапу расследования", и "искусство руководства процессом расследования уголовного дела в целом"[81].
Далее автор называет этапы формирования криминалистической стратегии: изучение генетики ситуации; криминалистическая диагностика ситуации; криминалистическая диагностика психологических установок партнеров следователя; суммирование результатов всех видов диагностики и построение дерева проблем; стратегия формирования "дерева целей"; анализ выработанной стратегии; подготовка стратегии к реализации. Разграничивая криминалистическую тактику и стратегию, он пришел к выводу, что "тактика связана с системой приемов и методов при выполнении отдельных следственных действий, т.е. обеспечивает работу на малом участке, малыми шагами; стратегия объединяет тактику отдельных следственных действий в единый, сбалансированный, органически состыкованный механизм производства следствия по делу в целом"[82].
Для того чтобы правильно решить вопрос, можно ли считать криминалистическую стратегию самостоятельным структурным элементом науки, следует определить те качества, которыми должны обладать эти элементы. Полагаю, что они заключаются в следующем:
1. Общенаучное значение каждого элемента системы. Это означает, что каждый элемент играет общезначимую для всех остальных роль, не просто связан с ними, но органически вплетается в их содержание. Например, криминалистическая техника выступает в качестве предмета ряда частных криминалистических теорий и через них неразрывно связана с общей теорией криминалистики; тактика вообще немыслима без техники; методика — это сфера реализации техники.
2. Однородность составляющих каждого элемента системы. Они объединяются по своей сущности, природе, функциональному назначению. Сомнения по поводу определенности характеристик той или иной составляющей и вызывают дискуссии по поводу того, к какому элементу системы ее надлежит относить. Ярким примером этого служат периодически возникающие споры относительно места в системе науки учения о версии и планировании расследования.
3. Наличие наряду с общими специфических для каждого элемента системы методов и средств познания тех закономерностей, которые управляют процессами, явлениями, объектами предметной сферы данного элемента системы.
4. Наличие, опять-таки помимо общего языка, своей терминологической "ниши" в языке криминалистики, порой своего значения общих терминов.
Если под таким углом зрения взглянуть на криминалистическую стратегию, то увидим, что она либо не полностью, либо вообще не соответствует этим характеристикам. Она не имеет общекриминалистического значения, эклектична по содержанию, а сфера ее практического приложения — лишь один из этапов процесса раскрытия и расследования преступлений. Фактически это обновленный вариант криминалистического учения о планировании расследования с использованием некоторой современной терминологии системно-структурного метода, теории рефлексии и некоторых иных областей знания.
Однако при скептическом отношении к признанию стратегии элементом системы криминалистики ее концепция побуждает сделать некоторые выводы.
Становится очевидным, что современная трактовка процесса планирования расследования лишь как метода его организации узка и не раскрывает всех возможностей этого процесса. То, что называют криминалистической стратегией, на деле как раз является современным представлением об организации и планировании расследования — оно и должно составить основную часть криминалистического учения о планировании расследования и, может быть, даже должно быть отражено в новом названии этого учения. Если избавить концепцию стратегии от некоторых языковых "украшений" и излишеств, то станет очевидной несомненная важность и полезность ряда ее положений.
Другой вывод заключается в том, что преобразованное таким образом учение о планировании позволит, пожалуй, покончить с давним спором об отнесении этого учения к тактике или методике. Думаю, что в новом качестве его следует признать относящимся к криминалистической методике. Учение о криминалистической версии и планировании расследования целесообразно в этом случае разделить на два и учение о криминалистической версии оставить в криминалистической тактике, как когда-то, еще в 1950-х гг., предлагал Г.Н. Александров.
Опыт учит, что ничто разумное в науке не пропадает бесследно. Следует только найти для него разумное место.