Глава V. Теория и практика: извечные проблемы связи
Известно выражение Роберта Кирхгофа: "Нет ничего практичнее хорошей теории". Оно постулирует принцип практической значимости действительно стоящей теории, не той, которая "высосана из пальца" и существует в наукообразной форме лишь в воображении ее творца, домогающегося заветной ученой степени, а той, которая, по общему признанию ученых, действительно соответствует потребностям практики, как их понимают ученые, той, которая сулит обнадеживающие результаты при ее масштабном внедрении.
В криминалистике утвердился ситуационный подход к реализации в практике разрабатываемых ею рекомендаций. Многочисленные авторы занимались и занимаются формируемой теорией следственных ситуаций: их типизацией, классификацией, распознаванием и т.п. На этой почве возникла такая частная криминалистическая теория, как криминалистическая ситуалогия, в области которой особенно плодотворно работают Т.С. Волчецкая и Г.А. Зорин. Первая, не определяя криминалистическую ситуалогию, дает о ней представление, раскрывает содержание ее составляющих — предмета, методов, функций и т.п.1 Второй приводит определение: "Криминалистическая ситуалогия — частная криминалистическая теория. С позиций практической криминалистики, это интегративная методология, обеспечивающая суммируемый гармоничный синтез методов для решения задач, порождаемых криминалистическими ситуациями"2.
1 См. Волчецкая Т. С. Криминалистическая ситуалогия. М., 1997. С. 24—36.
2 Зорин Г. А. Теоретические основы криминалистики. Минск, 2000. С 74
Глава V. Теория и практика: проблемы связи 117
В мою задачу не входит критический анализ определений криминалистической ситуалогии или ее компонентов, меня интересует прагматическое значение этой теории, то, что Т.С. Волчецкая именует практической функцией криминалистической ситуалогии. Эта функция, по ее мнению, заключается в том, что "основные ее научные положения должны быть эффективно реализованы в практической деятельности. Внедрение ее результатов в следственную, оперативно-розыскную, судебную и экспертную практику, в практику научных исследований и учебно-педагогическую деятельность выступает в качестве предпосылки оптимизации названных видов деятельности"1. Но реализуется ли данная функция криминалистической ситуалогии или остается лишь благим пожеланием автора, чем-то вроде обязательного "знака качества" теории? На этот вопрос попробую ответить позже.
Г.А. Зорин, очевидно полагая, что практическое использование теории криминалистической ситуалогии не в последнюю очередь зависит от специфики поля ее применения, называет от 45 до 77 видов ситуаций, классифицируемых по разным основаниям2. Среди них фигурируют и понятные без комментариев, например, конфликтные и бесконфликтные или благоприятные для целей расследования и неблагоприятные, и весьма экзотические: лабиринтные, ядерные, экспрессивные и т.п. Пожалуй, только коллега Г.А. Зорина по исследуемой проблематике сумеет по достоинству оценить приведенный перечень.
Ситуалогия напрямую связана с теорией криминалистического моделирования. Пик интереса и разработки этой теории приходится в основном на конец 1970-х — начало 80-х гг. Один из пионеров разработки этой теории Г.А. Густов назвал объекты, изучаемые с помощью криминалистического моделирования, событие преступления, орудие, место, время, способ преступления, личность виновного, погибшего, различные явления, процессы, предметы, прямо или косвенно связанные с
1 Волчецкая Т. С. Указ. соч. С 32—33
2 См.: Зорин Г. А. Указ. соч. С. 105—113
Криминалистика' проблемы сегодняшнего дня
совершением преступления1, т.е. фактически все, что оказывается в сфере расследования. В качестве модели может выступать фактически любой объект: от муляжа или эталона до плана расследования и криминалистической методики — все это объект либо материального либо мысленного моделирования следователя.
Другой пионер криминалистического моделирования, И.М. Лузгин, подошел к указанию его объектов с позиций видов деятельности при раскрытии и расследовании преступлений. Такими объектами при производстве следственных действий служат различные предметы, разрушенные полностью или частично в результате преступной акции или случайных факторов (орудия преступления, средства поджога, взрыва и т.п.); обстановка на месте происшествия, подвергшаяся изменению; различные следы; документы; прижизненный облик потерпевшего; отдельные признаки трупа; признаки внешности отсутствующего подозреваемого, потерпевшего, свидетеля, обвиняемого; криминальные ситуации; явления, связанные с исследуемым событием; те или иные образные представления следователя и их материальное выражение в виде схем, планов, словесных описаний и т.п. В розыскной деятельности объекты моделирования — личность разыскиваемого, его одежда, автомашины, похищенные предметы, способ совершения и сокрытия преступления и др. При экспертном исследовании объектами моделирования являются отдельные предметы, явления, ситуации, связанные с изучаемым событием, прижизненный облик потерпевшего, признаки следов, почерка и т.д.2
И Г.А. Густов, и И.М. Лузгин, и другие авторы работ по криминалистическому моделированию убеждены, что эта теория широко используется на практике. По мнению И.М. Лузгина, метод моделирования может даже обосновать существование не упоминаемого в законе самостоятельного следственного действия — следственной реконструкции3.
' См: Густов Г. А. Моделирование в работе следователя. Л., 1980. С. 12.
2 См.. Лузгин И. М. Моделирование при расследовании преступлений. М., 1981. С. 7—12. 1 Там же С. 20—24.
Глава V. Теория и практика' проблемы связи
В последние годы интерес к криминалистическому моделированию несколько угас; этот метод, пожалуй, "на слуху" лишь у инициаторов криминалистической ситуалогии.
Среди новых криминалистических научных концепций, имеющих все основания именоваться частными криминалистическими теориями, назову еще три: теорию криминалистического прогнозирования, криминалистическое учение о механизме преступления и теорию временных связей и временных отношений в процессе расследования.
Наиболее обстоятельным исследованием проблем криминалистического прогнозирования является монография и докторская диссертация Л.Г. Горшенина. Он подразделил задачи криминалистической прогностики (как частной криминалистической теории) на научные и практические, а первые — на общенаучные и частнонаучные. К общенаучным задачам относятся:
• "прогнозирование новых научных проблем;
• прогнозирование перспективных и приоритетных направлений и тенденций в криминалистике;
• прогнозирование сроков решения научных проблем;
• прогнозирование материальных затрат в области научных исследований;
• прогнозирование результатов возможного применения тех или иных научных разработок;
• прогнозирование факторов, способствующих развитию или тормозящих развитие криминалистики и отдельных ее направлений.
Частнонаучные задачи в основном обусловлены предметом этой концепции. К ним можно отнести разработку методов и построение методик прогнозирования развития:
• элементов прогнозируемых механизмов преступлений;
• закономерностей собирания, исследования, оценки и использования прогнозируемых доказательств;
• специальных средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений; .
Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня
• закономерностей процесса разработки криминалистических прогнозов"1.
Практическая часть теории предполагает прогнозирование действий и поведения участников расследования, других фактов, связанных с доказыванием по конкретным уголовным делам. Эту часть криминалистической прогностики я определяю как эмпирическое предвидение, отличающееся от научного прогноза, но несомненно играющее прогностическую роль в деятельности следователя2.
Теория криминалистического прогнозирования получила общее признание научной общественности. Признаны и две другие упомянутые мной теории: механизма преступления и временных связей.
Об отдельных элементах механизма преступления, в первую очередь способа его совершения и сокрытия, в различных аспектах писали многие криминалисты. Интересовались этой проблематикой и специалисты в области материального и процессуального уголовного права. Однако комплексное исследование этой категории первым осуществил A.M. Кустов в своей монографии, которая затем легла в основу его докторской диссертации.
Он предложил "понимать под механизмом преступления систему процессов взаимодействия участников преступления, как прямых, так и косвенных, между собой и с материальной средой, сопряженных с использованием соответствующих орудий, средств и иных отдельных элементов обстановки"3. Основную часть механизма преступления составляет способ; учение о способе преступления следует рассматривать как составную часть учения о механизме преступления.
По мнению A.M. Кустова, "основными элементами механизма преступления необходимо считать:
• деятельность субъекта преступного события;
• комплекс (совокупность) действий, поступков и иных движений жертвы преступления;
1 Горшеммн Л. Г. Основы теории криминалистического прогнозирования. М., 1993. С. 24.
2 См. главу VII настоящей работы.
' Кустов А. М. Теоретические основы криминалистического учения о механизме преступления. М., 1997. С 15.
Глава V. Теория и практика: проблемы связи
• комплекс (совокупность) действий, поступков и иных движений лиц, оказавшихся косвенно связанными с преступным событием;
• отдельные элементы обстановки, используемые участниками преступного события, включая предмет преступного посягательства"1.
Механизм преступления может быть объектом криминалистического моделирования, и эта модель — использоваться при познании следственной ситуации, определении путей и задач расследования и др.
Существенной новизной отличаются и работы В.М. Мешкова в области криминалистической теории временных связей.
В целях выяснения практической значимости разработки теории временных связей В.М. Мешков изучил практику определения временных связей в процессе расследования. Результаты оказались неутешительными: в 33% случаев приостановления производства по делу необходимые временные характеристики оказались неустановленными. Не лучшим образом обстоят дела и в следственной практике. В 20,7% случаев назначения экспертизы фигурировали вопросы, связанные с установлением временных связей или отношений. В каждом пятом случае эксперты отказались от их решения по мотивам отсутствия научно обоснованных экспертных методик2.
Предметом теории временных связей, по мнению В.М. Мешкова, служат закономерности отражения течения времени двумя разновидностями носителей информации: материальными объектами, "каждое из изменений которых обязательно запечатлевает либо момент, либо временной интервал взаимодействия с другим объектом", и "сознанием живых лиц, каждое из которых, начиная с 3-летнего возраста до прекращения физического существования, субъективно воспринимает течение как настоящего, так прошедшего и будущего времени... Помимо общетеоретического значения частная
1 См Кустов А. М. Теоретические основы криминалистического учения о механизме преступления. М., 1997 С. 26.
2 Мешков В. М. Основы криминалистической теории временных связей. М., 1994. С. 59.
Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня
криминалистическая теория о временных связях должна содействовать практике борьбы с преступностью, осуществляемой правоохранительными органами"1.
Анализ потребностей следственной и экспертной практики, недочетов этой практики, восполнить которые возможно, используя практические приложения упомянутых теорий, убеждает в их несомненной значимости. Дело за малым — за реализацией тех рекомендаций, которые содержатся в этих частных криминалистических теориях. И здесь нас ожидают серьезные разочарования.
Произведенный опрос 100 следователей органов внутренних дел и прокуратуры и 50 экспертов дал следующие результаты.
| Теории | Следователи | Эксперты |
| 1) ситуалогии | ||
| хорошо знакомы и используют | 3% | 5% |
| мало знакомы, не используют | 67% | 59% |
| используют отдельные положения | 5% | 7% |
| не знакомы | 25% | 29% |
| 2) моделирования | ||
| хорошо знакомы и используют | 13% | 21% |
| мало знакомы, не используют | 47% | 32% |
| используют отдельные положения | 20% | 30% |
| не знакомы | 20% | 17% |
| 3) прогнозирования | ||
| хорошо знакомы и используют | 5% | 8% |
| используют эмпирическое | 65% | 27% |
| предвидение, стихийно | ||
| не знакомы | 30% | 65% |
| 4) механизма преступления | ||
| хорошо знакомы и используют | 11% | 2% |
| мало знакомы, не используют | 52% | 72% |
| не знакомы | 37% | 26% |
Приблизительно таковы же результаты опроса о теории временных связей: лишь эксперты заявили о более распространенном знании этой теории (27%).
Мешков В. М. Указ. соч. С 62—63.
Глава V. Теория и практика: проблемы связи 123
Удручающе малое число следователей и экспертов, знакомых с этими теориями, побуждают искать причины такого тревожного явления, когда практика попросту игнорирует то, что ей предлагает наука.
Среди работ, имеющих отношение к рассматриваемой проблематике, есть единственная в своем роде работа В.П. Бахина, из которой мы можем узнать о спросе на рекомендации науки и об ответных предложениях криминалистики.
Так вот, по его данным, спрос на публикации по вопросам криминалистической техники составляет из общего числа публикаций 8,5%, а предложение — 7,1%; в области криминалистической тактики — соответственно 18,9% и 10,2%; в области криминалистической методики — 45,2 и 8,3%. Спрос на работы по общим вопросам криминалистики составляет 16,8%, а предложение — лишь 8,8%.
Стало быть, речь должна идти не об игнорировании практикой рекомендаций науки, а о неудовлетворенном спросе на них практики.
В чем же причина неудовлетворенного спроса? Оказывается, что одной из причин является труднодоступность источника, содержащего практические рекомендации. Так, 92,6% следователей сослались на отсутствие специализированных изданий о новом, 87,4% — на недоступность необходимых источников, 71,6% — на сложность поиска и выделения рекомендаций в тексте работ. Другими причинами являются неконкретность рекомендаций — 65,3% опрошенных, сложность восприятия материала — 67,4%, недостаток времени — 67,4%'.
Стало быть, превышение спроса на рекомендации науки над их предложением еще не дает нам объективной картины положения дел с практическим внедрением научных данных.
Действительно, названные В.П. Бахиным причины неудовлетворенного спроса практических работни-
1 См.: Бахин В. П. Следственная практика: проблемы изучения и совершенствования. Киев, 1991 С. 38, 102.
Криминалистика проблемы сегодняшнего дня
ков — сложность поиска, труднодоступность источника и др. — играют роль в процессе внедрения криминалистических рекомендаций в практику, но, на мой взгляд, не это является определяющим. На пути активного внедрения достижений криминалистики в следственную практику стоят иные барьеры и выражаются они в следующем.
1. Сложившиеся консервативные стереотипы практической деятельности. Практика стихийно противодействует нововведениям, 'стремясь сохранить привычное статус-кво, привычный образ действий. Этому способствуют и сложившиеся стереотипы мышления следователей. Нежелание и в какой-то степени боязнь нового, непривычного, прикрываемые ироничным отношением к рекомендуемым новинкам, характерны для многих следователей.
Корни такого негативного отношения различны. Это может быть результатом профессиональной деформации, утратой интереса к своей профессии, порождающей безразличное отношение к путям профессионального развития. Это может быть и конформизм молодых следователей, подпавших под влияние зараженных таким безразличием старших коллег. Иногда это следствие невысокого образовательного и профессионального уровня, что не позволяет оценить выгоды внедрения в практику той или иной научной рекомендации. Подобное отношение к данным науки нередко прикрывается демагогическими заявлениями об отрыве науки от практики, о витании ученых в эмпиреях, тогда как практикам "на земле" требуется совсем иное и т.п.
2. Но винить исключительно практику в сложившейся ситуации несправедливо. В немалой степени в этом повинна и сама наука. В.П. Бахин назвал три причины такой ситуации, прямо относящиеся к науке:
1) сложность поиска и выделения рекомендаций в тексте работ;
2) неконкретность рекомендаций;
3) сложность восприятия рекомендаций. Чтобы проиллюстрировать справедливость первой причины, приведу два отрывка из выступлений на од-
Глава V. Теория и практика' проблемы связи 125
ной научно-практической конференции. Не имеет значения, кто их авторы и какой теме была посвящена конференция; они достаточно наглядно характеризуют стиль наших научных высказываний.
Итак, первый отрывок:
"Осмысление факторного анализа, моделирования, программно-целевого и других криминалистических методов, применяемых в процессе расследования преступлений, показывает, что все они наряду с регулятивными принципами и правилами содержат соответствующий операционный инструментарий (аппарат) в виде программ, алгоритмов и других рекомендаций методического характера. Последний направлен на достижение определенной цели, возникающей в процессе расследования".
Другой отрывок:
"В качестве такого критерия (речь идет о критерии классификации тактических приемов. — Р.Б.) предложено использовать атрибутивный признак, который характеризует тактические приемы и не свойственный другим видам приемов. В качестве такого индикатора является факт проведения тактических приемов исключительно на плацдарме субъект-субъектных отношений с коммуникантами, оказавшимися в сфере уголовного процесса, с целью получить от них объективную криминалистически значимую информацию или предопределить их последующую законопослушную позицию на следствии, отвечающую интересам установления истины".
Содержатся ли в этих отрывках конкретные практические рекомендации или это выражение взглядов авторов на какую-то дискуссионную проблему, практический работник сможет решить, лишь поняв, о чем в них идет речь. Но тут вступает в действие третья причина: сложность восприятия их содержания.
Приведенные отрывки, к сожалению, типичны для наших научных работ. Но тогда придется признать, что они рассчитаны лишь на своего брата-ученого, т.е. в известной степени на элитного читателя. Но как же увязать цель подобных высказываний с утвер-
Криминалистика проблемы сегодняшнего дня
ждением, что криминалистика — наука сугубо практическая, существующая не помимо, а для практики?
Естественно, что коммуникативные связи между учеными-криминалистами предполагают и обмен сугубо научной информацией, необязательно содержащей конкретные практические рекомендации. Но, может быть, тогда следует четко дифференцировать науч1 ные и практические публикации, точно определять i адресата и избегать смешения в различных сборни' ках? Может быть, в любой научной работе, претендующей на внедрение в практику содержащихся в ней рекомендаций, эти рекомендации должны быть выделены в самостоятельный подраздел с указанием адресата?
Было бы явной несправедливостью утверждать, что в криминалистике нет специальных "адресных" работ. Их, наоборот, великое множество: это практические и научно-практические, методические пособия, справочники следователя, наконец, учебники по криминалистике для различных образовательных учреждений и различных уровней профессиональной подготовки. Но многие из них страдают многословием, избыточной информацией. Это особенно наглядно проявляется в работах по криминалистической методике, в том числе и при изложении частных методик в учебниках.
Публикации по частным криминалистическим методикам разнообразны как по объему, так и по степени детализации излагаемого материала, по форме его изложения: от специально посвященных конкретной методике книг, нередко весьма внушительных по объему, до нескольких страниц в учебнике. Все эти, как их называют практики, "книжные методики" претендуют не только на выполнение ими методической, учебной роли, но и на прямое руководство практической деятельностью по расследованию соответствующих видов преступлений.
Возникает естественный вопрос: может ли рядовой следователь, не обладающий обширным профессиональным опытом, в условиях дефицита времени и эк-
Глава V Теория и практика проблемы связи________127 стремальной ситуации воспроизвести в памяти десятки страниц "книжной методики" в качестве оперативного руководства к действиям? Полагаю, что искушенный читатель, не задумываясь, ответит на этот вопрос отрицательно.
Криминалисты осознают справедливость такого ответа. Многие из нас уже давно пришли к выводу, что "книжные методики" необходимы для учебного процесса по криминалистике, что они дают правильное представление обучающемуся о содержании частных методик, но не могут, конечно, служить инструментом практической деятельности: они многословны, содержат не требующуюся для практической деятельности избыточную информацию, сведения по истории и генезису вопроса и т.п.
Выход был найден давно: разработка на основе "книжных методик" лаконичных, четких и ясных алгоритмов действий следователя, их вариантов для выбора в зависимости от следственных ситуаций.
Авторы новых криминалистических теорий, о которых шла речь в начале данной главы, совершенно справедливо указывают, что использование разработанных ими практических приложений этих теорий может положительно сказаться на повышении эффективности следственной практики. Но "может", к сожалению, не означает "должно". Барьеры, которые препятствуют реализации этих благих пожеланий, более высоки, чем при внедрении в практику "книжных методик", потому что редкая монография интересует практического работника. Но если бы каждый автор новой теории, монографии заключил свою работу набором алгоритмов действий с использованием предлагаемых новинок, их внедрение приобрело бы реальную почву. Совершенно прав А.С. Шаталов, когда пишет, что "стремление найти исчерпывающие ответы на множество частных вопросов, возникающих в процессе расследования, отрицательно влияет на систематику методических разработок, придает им громоздкую, излишне теоретизированную форму, мало пригодную для использования в практической работе
Криминалистика проблемы сегодняшнего дня
, органов предварительного расследования... Методические рекомендации расследования преступлений в своем нынешнем, довольно громоздком виде обладают низкой возможностью адаптации к условиям расследования как одного, так и нескольких преступлений Поэтому использование даже наиболее важных научных положений частных криминалистических методик в работе следователя и лица, производящего дознание, во многих случаях затруднено либо вообще невозможно"1. Выход, повторяю, — в разработке специальных криминалистических алгоритмов и программ, при условии, конечно, что их самих не потребуется "очищать" от словесных "красивостей" и ненужной информации
В заключение — еще об одном явлении, весьма показательном для ситуации с внедрением научных рекомендаций в практику в области судебных экспертиз этот процесс протекает заметно более активно и плодотворно, нежели в следственной практике. В П. Бахин отмечает рост публикаций по общим вопросам судебной экспертизы и динамику изменения роста публикаций по отдельным родам и видам судебных экспертиа2 На мой взгляд, эти тенденции свидетельствуют о следующем
Процесс экспертного исследования по форме и методам напоминает научное исследование, хотя, разумеется, нацелен на решение сугубо практической задачи Этим объясняется тот повышенный интерес, который проявляют судебные эксперты к науковедческим проблемам познания Этим объясняется и рост общетеоретических исследований в области судебной экспертизы, а в конечном счете — и развитие идеи об общей теории судебной экспертизы Особенный отклик у экспертов имеют публикации о новых методах исследования, что также естественно
Вполне понятен и повышенный интерес экспертов к работам по новым видам и родам судебных экспер-
1 Шаталов А С Криминалистические алгоритмы и программы М, 2000 С 4
2 См Бахин В П Указ соч С 88—90
Глава V Теория и практика проблемы связи 129
тиз. В наши дни особенно заметен спрос на публикации по проблемам компьютерно-технической экспертизы или технико-криминалистической экспертизы документов, исполненных с применением современных средств копирования или средств изготовления печатей и штампов В следственной практике внедрение нового тактического приема или рекомендации не имеет такой немедленной и наглядной отдачи, какую в судебной экспертизе дает внедрение нового метода или средств исследования.
Гете писал в "Фаусте"' "Теория, друг мой, мертва, но вечно зелено дерево жизни". Да, теория мертва, если она не дает побегов на дереве жизни, но дерево это рискует засохнуть, если его корни не будут питаться соками живой, а не мертвой теории.