Результаты эксперимента. обсуждение 1 страница

Результаты опытов показали, что у всех больных, в отличие от нормы, рисунок предмета оказался су­щественно нарушенным, но не со стороны техники рисования. Качественный анализ ошибок, сделанных испытуемыми в первой серии опытов, прежде всего указал на дефектность со стороны зрительных пред­метных образов у больных. Восемь больных из четыр­надцати не воспроизводили характерных признаков конкретных предметов. Эти отличительные признаки отдельного предмета нередко замещались признака­ми, присущими целому классу предметов. Например, заяц многими больными рисовался с короткими уша­ми и длинным хвостом, курииа — с четырьмя лапами и т.д. Вторая группа ошибок представляла собой искаже­ние рисунка до неузнаваемости. Некоторые больные (три человека) отказывались от выполнения задания, мотивируя свой отказ тем, что им «ничего не прихо­дит в голову». Один больной сказал, что он «не видит» того, что нужно рисовать.

Во второй серии опытов (дорисовывание элемен­тов до курицы, петуха, цыпленка) также было обна­ружено много ошибок. Выполнение этого задания требует от больных актуализации отличительных при­знаков сходных объектов, т.е. здесь должен происхо­дить тонкий дифференцированный анализ на уровне зрительных образов объектов, возникающих по слову-наименованию. Анализ экспериментального материа­ла показал, что основная ошибка в рисунках — это дефекты воспроизведения именно тонких отличитель­ных признаков объекта. В рисунках происходит как бы уравнивание отличительных признаков.

Лучше обстояло дело в третьей серии опытов, где больным давались нарисованные фрагменты от­дельных овощей, которые требовалось дорисовать до любого «овоща», так как вся группа называлась од­ним словом «овоши». В этой серии большинство боль­ных справилось с заданием: правильно дорисовывали огурец, картофель, редис, лук, морковь.

В последней, четвертой, серии, где от больных требовалось дорисовать данный абстрактный фрагмент до любого конкретного предмета (объекта, явления), обнаружилась чрезвычайная бедность зрительных пред­метных представлений. Больные нередко прибегали к рисованию с натуры: они пытались дорисовать дан­ный фрагмент до какого-либо предмета, который уви­дели в комнате, т.е. пользовались больше зрительным восприятием, чем зрительным образом.

Таким образом, в опытах, в которых исследо­вался уровень зрительных предметных образов и их связь со словом, как нами и предполагалось, обна­ружились дефекты в выделении больными сущест­венных признаков конкретного предмета, Здесь происходит некоторое уравнивание отличительных признаков отдельных объектов, принадлежащих к какой-либо группе, и отличительных признаков этой

обобщенной группы (класса объектов). Особенно четко это проявилось при дорисовывании курицы, петуха и цыпленка. У больных получалась некая «сред­няя курица», хотя даже дети младшего школьного возраста дали в этих опытах четкие дифференциро­ванные рисунки1. Это говорит о том, что хотя у боль­ных Имелся набор отличительных признаков, но он относился скорее к классу объектов, чем к отдель­ному объекту класса.

В связи с полученными данными естественно воз­ник вопрос о способности больных с амнестической афазией к вычленению существенных признаков пред­мета на уровне зрительной перцепции. С этой целью мы провели дополнительную пятую серию опытов, используя метод классификации стилизованных (за-шумленных) картинок, на которых были нарисованы разные животные.

Животные (мыши, зайцы, кошки, ежи. свиньи, собаки) были нарисованы в разных стилях — в обыч­ном, карикатурном, пунктирном и т.д. При этом из­менялись привычная форма и ракурс изображения животного, его цвет, величина, однако, существенные признаки оставались. Больным предлагалось разложить 50 карточек с изображенными на них животными на группы, в каждой из них должен был быть представ­лен только один вид животных. (Слово «животные» произносилось только после того, как сам испытуемый, посмотрев на рисунки, говорил, «это — животные».) Наименование животных не давалось (рис. 2).

Рис. 2. Дорисовывание заданной схемы до цыпленка, курицы и петуха здоровыми детьми дошкольного возраста

Результаты и этой серии опытов, где процесс зрительного восприятия проверялся на сенсибили­зированных пробах, показали наличие нарушения у всей группы больных тонкой зрительной диффсрен-цировки. Дефекты проявлялись в разной форме: у 100% больных было увеличено время опознания объектов; у 56% — имели место ошибки отнесения животного к нужной группе; у 50% больных имело место неузнаванис некоторых изображений, и на­конец, 56% больных образовывали новую группу животных (седьмую группу) (рис. 3).

Рис. 3. Дорисовывание больными заданной схемы до цыпленка (А), курицы (Б) и петуха (В)

Анализ ошибок показал, что в основе этих дефек­тов лежит трудность выделения характерных для от­дельного животного признаков. Отличительные

1 Опыты с детьми проведены логопедом Т.М.Лирцха-лайшвили.

 

признаки отдельного объекта и в этой серии опытов замешались признаками более общей группы. Напри­мер, некоторые больные в группу кошек относили стилизованных зайцев. На вопрос — «кто это?», они отвечали неуверенно «кошка». На вопрос, почему они так думают, был один и тот же ответ — «вот уши, хвост и усы», соглашаясь, однако, с тем, что эти признаки характерны не только для кошки, но и для целой группы других животных.

Группы здоровых испытуемых (взрослых и де­тей) выполняли задание на классификацию без­ошибочно.

В первой части исследования у больных с амнес-тической и акустико-мнестической афазией было об­наружено нарушение вычленения отличительных признаков отдельного конкретного объекта как на уров­не зрительного восприятия, так и на уровне зрительных образов. Вместе с тем, процесс выделения отличитель­ных признаков, присущих не отдельному объекту, а целой группе однородных объектов (классу объектов) остается у больных сохранным. Кроме того, очень важ­но, что слово, обозначающее объект (предмет), не помогало актуализации его образа, что проявилось в той серии опытов, где требовалось по слову-наимено­ванию нарисовать предмет.

Полученные нами факты могут говорить о заин­тересованности чувственной основы слова в нарушении актуализации соответствующего слова-наименования.

Далее мы предположили, что слова, обозначаю­щие конкретные предметы (объекты), будут актуализи­роваться у больных труднее, чем слова, обозначающие признаки и отношения предмета, которые не имеют четкости и конкретности зрительных образов предме­тов реального мира.

Для проверки этого предположения был проведен специальный опыт, в котором участвовали восемь боль­ных с амнестической и акустико-мнестической афа­зией (вторая часть исследования). Им предъявлялось 100 картинок, на которых были изображены предме­ты обихода, предметы детского словаря, явления при­роды, действия, качества предмета (цвет, вкус, форма). Каждому больному картинки предъявлялись 10 раз и фиксировалось время актуализации каждого слова. За­тем подсчитывалось среднее время для актуализации каждого слова у каждого больного и у всех больных. Оказалось, что для всех больных время актуализации слов распределилось следующим образом (по степени возрастания трудности актуализации);

1) слова, обозначающие качество ~ 2,5 с (1,4—
7.0 с),

2) слова, обозначающие действие — 9,3 с (2,6—
20,0 <:>),

3) слова, обозначающие предметы — 15 с (4,0—
34,0с).

Таким образом, актуализация слов-наименований предметов оказалось в 6 раз труднее актуализации слов, отражающих абстрактные явления — качества, и бо­лее чем в 1,5 раза труднее, чем актуализация слов-действий,

В первой части исследования мы обнаружили нарушение вычленения существенных признаков конкретных предметов, а вторая часть показала, что слова-наименования конкретных предметов актуа­лизируются значительно труднее, чем слова, обо­значающие качества и отношения предметов, т.е. те признаки реального предметного мира, которые не имеют четких зрительных образов. Эти данные, с од­ной стороны, еще раз подтвердили предположение о связи нарушения номинативной функции речи с нарушением гностической природы слова, а с дру­гой — показали, что слова, обозначающие более обобщенные и абстрактные отношения предметно­го мира, актуализируются легче предметно отнесен­ных слов.

Данные первой части исследования позволяют так­же предположить, что одним из возможных механизмов этого дефекта является нарушение в звене «образов-эталонов», с которыми сличается перцептивный образ. На это указывает уравнивание признаков отдельного объекта класса с признаками класса объектов, неред­ко возникающее у больных и замещающее вычлене­ние отличительных признаков.

Возникает вопрос, отражается ли эта особенность зрительного восприятия на речевом уровне и если от­ражается, то каким образом. С целью изучения этого аспекта мы подвергли все вербальные реакции наших больных качественному и количественному анализу. Больные с амнестической афазией в поисках нужного слова чаще всего прибегают к методу перебора слов, замещая, таким образом, одно слово последователь­ным рядом других слов. При количественной обработ­ке данных эксперимента были выявлены некоторые общие тенденции, характеризующие различные спо­собы поиска. Поиск в направлении от слова родствен­ной семантической группы занимает ведущее место — 34% у всех больных. На втором месте стоит поиск от функции предмета — 16%. В 12% случаев больные при поиске нужного слова использовали словосочетания, Таким образом, наиболее распространенными спосо­бами оказались: поиск от одной семантической груп­пы и поиск от функции предмета. В одну семантическую группу мы включали слова, обозначающие объекты (предметы, явления), близкие по значению. (Напри­мер, молния — не гроза, не гром и т.д., туман — не дым, не роса, не облако и т.д., этажерка — не шкаф, не книжный шкаф, не книги, кошка — не собака, яблоко — не груша и т.д.)

Качественный анализ словесных реакций (пара­фазии) указывает на наличие у большинства больных тенденции к замене нужного конкретного названия более общим. Например:

1) этажерка — это не книжный шкаф, это не
шкаф и т. д.;

2) градусник — не часы, не будильник и т. д.;

3) чайная чашка — не стакан, не чайник и т. д.;

4) грузовик — машина, не совсем машина;

5) мальчик — ребенок;

6) ракета — космос;

7) каска — шлем, не шлем, шапка, головной
убор;

8) читает — учится;

9) бегут — не летят;

10} пистолет — стрельбище.

Результаты анализа показали, что поиск нужного слова идет внутри одного семантического поля, и бо­лее того — внутри группы слов, обозначающих одно­родные предметы (явления).

заключение

Выдвинутая нами гипотеза о нарушении чувст­венной основы слова, как о возможной природе нарушения номинативной функции речи у больных с амнестической афазией, подтвердилась и в пер­вой и во второй частях нашего исследования.

Нарушение гностической основы слова прояв­ляется в дефектах выделения характерных признаков отдельного предмета, в тенденции к уравниванию признаков отдельного предмета с признаками, характерными дня однородной группы предметов Именно поэтому при классификации стилизованных объектов (животных) больные не могут справиться с диффе­ренцированием объектов, близких по внешнему виду, а при рисовании по зрительному представлению боль­ные не могут дать четких рисунков и прибегают к обоб­щенному рисунку В опытах, исследующих речевой уровень отражения предметного мира, все эти дефек­ты проявляются в соответствующих затруднениях на­хождения точного слова, обозначающего именно данный предмет, а не какой-либо другой объект, близ­кий по значению

Именно поэтому ведущим способом поиска нуж­ного слова и оказался поиск внутри семантического поля путем перебора целого ряда слов, обозначающих предметы (объекты, явления) одной смысловой группы

В пользу высказанного предположения говорит также и то обстоятельство, что (как показал анализ парафазии) у больных наметилась тенденция поиска от слова более обобщенного к слову более конк­ретному Все это позволяет высказать сомнение относительно нарушения у больных с амнестическои афазией «абстрактной категориальной установки» и относительно мнения о нарушении называния как нарушении символической функции По нашим дан­ным, у исследованной группы больных нередко бо­лее затруднен путь от абстрактного к конкретному, чем наоборот

Если теперь в свете наших данных рассмотреть структуру нарушения процесса называния, то мож­но предпочожить следующее Выше мы говорили, что процесс называния связан с процессом опознания, вктючающим звено сличения поступающей инфор­мации с зафиксированными в памяти следами или образами («эталонами») знакомых объектов При этом необходима предварительная актуализация этих следов ичи «эталонов» (опережающее возбуждение), которая происходит путем последовательного или од­новременного оживления различных следов или сис­тем следов, т е путем выдвижения и сверки гипотез В норме весь этот процесс интериоризован, сокра­щен автоматизирован и протекает вне сознания На уровне сознания появляется лишь конечный про­дукт сложного процесса в виде слова-наименования опознанного объекта

В случае патологии (при амнестическои афазии) этот процесс становится экстсриоризованным и раз­вернутым, деавтоматизированным и осознанным именно в звене оживления следов и сопоставления их с данным объектом О том, что следы у больного оживляются и происходит выдвижение и сверка ги­потез, свидетельствует вся стратегия поиска — ме­тод перебора целого ряда слов выдвигается гипотеза в виде слова и тут же отвергается, выдвигается но­вая гипотеза — и появляется следующее слово в пос-педовательном ряду и т д

В качестве физиологического механизма здесь мож­но предпочожить наличие сигналов рассогласования, возникающих при несоответствии поступающих сиг­налов нервной модели стимула (Е Н Соколов, 1959)

Правильный ответ на стимул может возникнуть то!ько при условии совпадения закодированных в па­мяти отличительных признаков предмета (по И М Се­ченову — «примет») и сигнальных отличительных признаков стимула-предмета До тех пор пока не про­изойдет это совпадение, не может произойти и опознание, а следовательно, не появится и нужное сло­во — индикатор опознания

Все это дает основание для предположения о том, что у наших больных процесс называния нару­шается в звене, обеспечивающем выбор «эталона» соответствующего перцептивному образу Это нару­шенное звено замешается развернутой стратегией последовательного поиска соответствующего «эта­лона» Не исключено, что нарушена сама процес­суальная сторона взаимодействия восприятия и актуализации «эталонов», т е взаимодействия пер­цептивного образа и образов, выполняющих функ­цию «эталонов»

Если исходить из существующей в современной литературе гипотезы о том, что зрительное опозна­ние объекта и актуализация соответствующего сло­ва-наименования может происходить не только путем последовательной сверки возникающих гипотез, но и путем одновременного (симультанного) включе­ния нескольких образов-эталонов в ответ на возни­кающую гипотезу (А Я Потапова 1970 М С Шехтер, 1967, 1968 и др ), то можно предположить, что у наших больных нарушается именно процессуальная сторона опознания В этом случае можно думать, что нарушенные эталоны («размытые», «слабые» следы) не создают необходимых условии для симультанно­го процесса сверки гипотезы с рядом одновременно «всплывающих» эталонов Поэтому в нашем случае нарушения называния симультанный процесс свер­ки гипотез замешается сукцессивным На уровне речи это нарушение находит свое проявление (свои ана­лог) в переборе слов-наименований

Те случаи, когда поиск идет не в семантическом поле, а в русле функциональной значимости пред­мета (объекта) и больные прибегают к перебору целого ряда слов и словосочетании, обозначающих действие самого предмета, или действие с ним не опровергают наших утверждений Когда ботьнои вместо слова «ручка» говорит «ну, это писать это берешь и пишешь», вместо слова «хлеб» — «это едят, это пекут, а потом едят, в магазине продают», вмес­то слова «часы» — «тик-так, они ходят время пока­зывают» и т д , то ясно, что эта же функциональная характеристика в одинаковой мере относится к це­лому ряду однородных предметов и неизвестно какой из них имеет в виду больной (Например ручка и карандаш, батон и булка, часы и будильник ) В од­ном случае больные используют первый тип замены в другом — второй, но в обоих случаях поиск захва­тывает несколько однозначных объектов

Процесс называния — сложный психический процесс Несомненно то, что он связан с гностичес­кими процессами, об этом свидетельствуют и дан­ные онтогенеза, как и всякий более высокий уровень психической деятельности не утрачивает своей свя­зи с более элементарными уровнями Вместе с тем, будучи тесно связано с чувственной основой назы­вание внешне ничем не обнаруживает этой связи Образно говоря, нам представляется, что процесс называния — это процесс вертикальный, а не гори­зонтальный Его «вертикальное» строение обнаружи­вается лишь в онтогенезе и еще более отчетливо — в патологических случаях

Разумеется, наши экспсримснтачьные данные и гипотеза о природе и механизмах нарушения назы­вания требуют дальнейшего исследования и теоре­тического осмышления


Т.В.Ахутинл к вопросу о механизмах динамической афазии и аграмматизма при эфферентной моторной афазии1

Вопрос о неиропсихологических механизмах афа-зических нарушений является основным в теории и практике афазий От его решения зависит как понима­ние сущности афазии и их классификация, так и раз­работка адекватных методов восстановления речи у больных с афазией

Правильное понимание механизмов афазии невоз­можно без понимания общих принципов строения и деятельности высших психических функций Эти ос-новопотагающие для построения научной теории афа­зии принципы были развиты сравнительно недавно — несколько десятилетий назад Мы имеем в виду прин­ципы системного строения психических функций и их динамической системной локализации, которые применитечьно к речевым процессам и их нарушениям были детально разработаны Л С Выготским, а затем А Р Л>рия Применение этих принципов позволило А Р Дурня создать методику нейропсихологического анализа высших психических функций и на основе этого анализа подойти к пониманию механизмов афа­зии и произвести научную классификацию форм афа­зии (АР Дурня. 1947, 1969),

В настоящее время перед исследователями стоит задача дальнейшей детальной разработки вопроса о механизмах афазий проверка и уточнение отдель­ных положений, доказательство гипотез В частнос­ти такого дополнительного рассмотрения требует вопрос о механизмах динамической и эфферентной моторной афазии и их соотношении Механизмы этих афазий имеют общие черты, и потому в разделении названных афазии имеются колебания то подчер­кивается близость механизмов обеих афазий — и тогда динамическую афазию определяют как ослаб­ленный вариант эфферентной моторной афазии, то выделяют различие в их механизмах — и тогда счи­тают обе формы самостоятельными

Остановимся подробнее на существующей в ли­тературе точке зрения на механизмы вышеназван­ных форм афазии

Как указывает А Р Лурия, эфферентная моторная афазия возникает при поражении нижних отдечов премоторнои зоны левого (доминантного) полушария, включая классическую зону Брока Она характеризует­ся расстройством преимущественно экспрессивной стороны речи у больного в результате нарушения ки­нетической организации речевой моторики распада­ются прочно автоматизированные в норме серии плавно сменяющих друг друга эфферентных команд которые составляют артикулярную (кинетическую) схему слова Наряду с нарушением речевой моторики у больных с эфферентной моторной афазией нередко

Проблемы афазии и восстановительного обу­чения / Под ред Л С Цветковой М Изд-во Моек ун та 1975 С 81 — 100

 

наблюдаются трудности грамматического построения фраз А Р Лурия выдвинул гипотезу, что механизмом аграмматизма является распад внутренней речи Важ­но подчеркнуть, что А Р Лурия видит принципиаль­ное сходство механизма этого дефекта с механизмом эфферентных моторных трудностей и механизмом рас­стройств движения при поражении премоторнои зоны все эти нарушения вызываются распадом внутренней сукцессивной, т е последовательной во времени, схе­мы выполнения соответствующего действия (А Р Лу­рия, 1947)

Динамическая афазия, по А Р Лурия, возникает при поражении передних отделов доминантного по­лушария — несколько впереди и выше зоны Брока Проявляется эта форма афазии в нарушении спонтан­ной фразовой речи при относительной сохранности сенсорных и моторных компонентов речевого акта (А Р Лурия, 1947, 1963, 1969) А Р Лурия предполагает, что механизмом динамической афазии является также распад внутренней речи, функцией которой яв7яется создание предварительной внутренней схемы выска­зывания (Вслед за Л С Выготским А Р Лурия понима­ет внутреннюю речь «как ту сокращенную речевую схему, которая предшеств>ет речевому акту и дает воз­можность его дальнейшего развертывания» (А Р Лурия, 1947, с 77) Как показали А Р Лурия и Л С Цветкова такое понимание механизма динамической афазии по­зволяет объяснить как трудности в устной экспрес­сивной речи этих больных, связанные с нарушением построения внутренней схемы текста и «линейных» схем отдельных фраз, так и дефекты восприятия речи, обусловленные трудностями свертывания воспри­нимаемого текста во внутреннюю схему (АРЛурия, Л С Цветкова, 1968, Л С Цветкова\ 1969 и др )

Однако обратим внимание на тот факт, что рас­падом внутренней речи объясняются различные нару­шения как трудности предварительного планирования фразы и текста при динамической афазии, так и аг-рамматизм при эфферентной моторной афазии Эту разницу в проявлениях нельзя объяснить степенью нарушения внутренней речи в литературе описаны и грубые и легкие формы динамической афазии как с аграмматизмом, так и без него Более того, на основе литературных данных можно предположить что грам­матические трудности при динамической афазии — явление факультативное

В связи с этим перед нами встают следующие вопросы

1) Каково различие в механизмах динамической
афазии и эфферентной моторной афазии, а также и
в явлениях аграмматизма

2) Закономерны ли дефекты грамматического
строя речи при динамической афазии и как они со­
относятся с аграмматизмом при эфферентной мо­
торной афазии

Поскольку, по предположению А Р Лурия, де­фекты построения текста и аграмматизм вызываются распадом внутренней речи, мы, очевидно, должны рассмотреть существующие точки зрения на место и функции внутренней речи в процессе производства речевого высказывания

В понимании внутренней речи современные со­ветские психологи следуют за Л С Выготским Они рас­сматривают внутреннюю речь как производное от внешней речи образование, характеризующееся сво­ей свернутостью, редуцированностью фонетики, пре­дикативностью, преобладанием смысла над значением, особым агглютинативным синтаксисом Помимо этих общепризнанных характеристик внутренней речи для нас в трактовке внутренней речи Выготским было особенно важно, что он выступает против понима­ния внутренней речи как всей внутренней стороны речевого процесса За такое понимание он крити­кует Джексона и Хэда, указывая на то, что внутрен­няя речь не есть все то, что предшествует фонации, она представляет собой только один, но, правда, центральный, компонент внутренней стороны речи

Наиболее подробно эта мысль развивается Выгот­ским в его книге «Мышление и речь», где он пишет «Попытаемся окинуть единым взглядом то, к чему мы были приведены в его результате Речевое мышление предстало нам как сложное динамическое целое, в котором отношение между мыслью и словом обнару­жилось как движение через целый ряд внутренних пла­нов, как переход от одного плана к другому Мы вели наш анализ от самого внешнего плана к самому внут­реннему В живой драме речевого мышления движение идет обратным путем — от мотива, порождающего какую-чибо мысль, к оформлению самой мысли к опосредствованию ее во внутреннем слове, затем — в значении внешних слов и, наконец, в словах» (1956, с 380—381) В соответствии с этой точкой зрения, схе­ма речепорождсния такова мотив — мысль — внут­ренняя речь — семантический план — внешняя речь При переходе от этапа к этапу осуществляются следу­ющие операции объективация мотива в мысли, те оформление мысли — создание свернутой схемы выс­казывания, опосредованной внутренней речью — се­мантическое развертывание — переход от синтаксиса значении к словесному синтаксису (грамматическое структурирование) — внешнее орсчевление (см ниже)

Представление Л С Выготского о структурных планах речевого мышления схематически можно изобразить следующим образом

Знаменательно, что современные модели речепо­рождения во многом приближаются к тому понима­нию строения речемыслительного процесса, которое было выдвинуто Л С Выготским еще в 1914 г Такими принципиально важными точками сближения яв­ляются как идея об особом «внутреннем», или «глу­бинном» коде, так и, прежде всего идея о двух синтаксисах — психологическом и внешнем ( )

Это понимание процесса порождения речи, свя­занное с новым прочтением концепции Л С Выгот­ского, широко известно сейчас, когда уже опубли­кованы многие работы, отстаивающие эту точку зрения ( ) Когда эта гипотеза о строении механиз­ма порождения речи только начинала утверждаться, мы предположили, что исходя из нее можно объяс­нить механизмы динамической афазии и эфферентной моторной афазии Нами был выдвинут следую­щий ряд гипотез

1) существуют два принципиально различных ва­
рианта так называемой динамической афазии I вариант называется нарушением создания глубинной схемы высказывания (внутреннего программирования) , 11 вариант связан с нарушением грамматического структурирования т е оформления высказывания по правилам поверхностного синтаксиса

2) оба этих варианта отличаются от эфферентной моторной афазии, механизмом которой является распад моторной (кинетической) организации речевого акта, часто дополняемого нарушением грамматического структурирования,

3) аграмматизм при II варианте динамической афазии и при эфферентной моторной афазии имеет общую природу — нарушение грамматического структурирования

Кроме того, мы предположили что, если нам удастся доказать правомерность выдвинутых гипо­тез это будет также и доказательством «психоло­гической реальности* той концепции порождения речи, исходя из которой выдвинуты наши гипотезы Для проверки правомерности предложенных ги­потез мы избрали два полхода 1) неиропсихологи-ческии и 2) лингвостатистическии В данной статье мы ограничимся изложением лишь первого из них (о вто­ром см Т В Рябова 1970, Т В Рябова А С Штерн 1968) Методика неиропсихологического исследования состояла из следующих компонентов 1) общее (стан­дартное) неиропсихологическое обследование боль ных по методике А Р Лурия, целью которого была констатация наличия динамической афазии и 2) спе­циальное исследование внутреннего программирова­ния и грамматического структурирова?шя

Дтя исследования внутреннего программирования нами на основе предложенных А Р Лурия и Л С Цвет­ковой приемов были разработаны две серии тестов первая из которых на­правлена на анализ программирова­ния целостных текстов а другая — на анализ программирования отдель­ных фраз — предложении

Основной принцип обеих серии — сопоставление выполнения заданий, в разной мере требующих от больного самостоятельности в построении про­граммы высказывания В I серию вхо­дили следующие задания

1) диалогическая речь (вопросами собеседника больной освобождается от необходимости свсрхфразового планирования),

2) составление рассказа по серии последовательных картинок (схема рассказа максимально опосредована внешними опорами)

3) рассказ по жанровой картине (опосредован лишь кульминационный момент, необходимо «домысливание» событии до и после него) и более сложный вариант — рассказ по картине, изображающей пейзаж,

4) пересказ (в зависимости от сюжетной сложности текста этот вид задании может быть разным по трудности),

5) рассказ на заданную тему (самостоятетьнос программирование)

Аналогично строилась II серия тестов Здесь боль­ной должен был построить отдельную фразу на ос­нове «картинки действия» Тесты ид>т в порядке увеличения требований к самостоятельности про­граммирования фраз

1) составление предложения по картинке с помощью вопросов,

2) составление предложения с помощью выделения элементов картинки, соответствующих членам предложения,

3) составление Предложении при помощи наглядной схемы членов предложения, где каждый член предложения обозначен особым знаком, например ПА О'

4) составление предложений с помощью опорных меток (метод фишек) ПОП-

5) самостоятельное составление предложений по картинке

Исследование грамматического структуриро­вания состояло из 1) анализа спонтанной речи и 2) анализа выполнения серии грамматических тес­тов В эту серию входили