Вопрос 31. Традиционные композиционные приемы. Со- и противопоставления
В построении произведений едва ли не определяющую роль играют сопоставления предмет-но-речевых единиц. Л.Н. Толстой говорил, что «сущность искусства» состоит «в <...> беско-нечном лабиринте сцеплений» .
У истоков композиционных аналогий, сближений и контрастов (антитез) – образный парал-лелизм, характерный прежде всего для песенной поэзии разных стран и эпох. Этот прием по-строения тщательно изучен А.Н. Веселовским. Ученый исследовал многочисленные сопоставле-ния между явлениями внутренней жизни человека и природы в исторически ранней поэзии, пре-жде всего народной. По его мысли, первоначальной и «простейшей» формой «аналогий» и «сравнений» в поэтическом творчестве является двучленный параллелизм, осуществляющий со-поставление природы и человеческой жизни . Пример из русской народной песни: «Стелется и вьется/По лугу трава шелкова/Целует, милует/Михаила свою женушку». Двучленный параллелизм может иметь и иные функции, например сближать разные природные явления. Таковы известные по арии Садко (опера Н.А. Римского-Корсакова) слова народной песни «Высота ль, высота поднебесная,/Глубота, глубота окиян-море».
Двучленный параллелизм в его первоначальном виде Веселовский связывает с анимизмом исторически раннего мышления, сопрягавшего явления природы с человеческой реальностью. Он утверждает также, что именно из двучленного параллелизма подобного рода выросли и симво-лы, и метафоры, и иносказательная образность басен о животных. Приверженность поэзии па-раллелизму была, по утверждению Веселовского, предопределена манерой исполнения песенных текстов на два голоса: второй исполнитель подхватывал и дополнял первого.
Наряду с параллелизмом синтаксических конструкций, в словесно-художественных произве-дениях укоренены сопоставления (как по контрасту, так и по сходству) и более крупных тек-стовых единиц: событий и, главное, персонажей. Волшебная сказка, как показал В.Я. Пропп, всегда соотносит образы героя и его противника («вредителя»). Без резких и оценочно ясных персонажных антитез, без «поляризации» воссоздаваемого, без противопоставления благопри-ятных и неблагоприятных для героев обстоятельств и событий здесь, как правило, не обхо-дится.
Несовместимости и противоположности преобладают в персонажной организации и сюжетном построении произведений и иных жанров. Вспомним былину об Илье Муромце и Идолище поганом, сказку о Золушке, антиподом которой является Мачеха; или – из более позднего художествен-ного опыта – противопоставление Тартюфу Клеанта у Мольера. Здравомыслящему Чацкому в «Го-ре от ума» «полярны», по словам А. С. Грибоедова, двадцать пять глупцов; Дракону в из-вестной пьесе Е.Л. Шварца составляет антитезу Ланцелот.
Принцип противопоставления, однако, не царит в литературе безраздельно. С течением времени, от эпохи к эпохе, наряду с антитезами (персонажными и событийными) упрочивались и более диалектичные, гибкие сопоставления фактов и явлений как одновременно различных и сходных. Так, в пушкинском романе в стихах три главных героя – Онегин, Татьяна, Ленский –друг другу противопоставлены и в то же время подобны один другому своими возвышенными стремлениями, «невписываемостью» в окружающую реальность, неудовлетворенностью ею. И со-бытия в жизни героев (прежде всего – два объяснения Онегина и Татьяны) с их неизбывным драматизмом более сходны друг с другом, нежели контрастны.
На сопоставлениях сходного основано многое и в «Войне и мире», и в «Братьях Карамазо-вых», и в «Мастере и Маргарите». Наиболее ясно этот тип художественного построения дал о себе знать в пьесах А.П. Чехова, где противопоставления (героев и событий) отодвинулись на периферию, уступив место раскрытию разнообразных проявлений одной и той же по сути, глубочайшей жизненной драмы изображаемой среды, где нет ни полностью правых, ни сплошь виновных. Писателем воссоздается мир людей, беспомощных перед жизнью, в которой, по сло-вам Ольги из «Трех сестер», «все делается не по-нашему». «Каждая пьеса говорит: виноваты не отдельные люди, а все имеющееся сложение жизни в целом, – писал А.П. Скафтымов о пье-сах Чехова. –А люди виноваты только в том, что они слабы» . И судьбы персонажей, и собы-тия, составляющие чеховские драматические сюжеты, и сценические эпизоды, и отдельные вы-сказывания сцеплены так, что предстают как бесконечно тянущаяся цепь подтверждений того, что разлад людей с жизнью и разрушение их надежд неотвратимы, что тщетны помыслы о сча-стье и полноте бытия. «Слагаемые» художественного целого здесь не столько контрастируют, сколько дополняют друг друга. Нечто подобное – в так называемом «театре абсурда» (едва ли не в большей части пьес Э. Ионеско и С. Беккета), где события и персонажи подобны друг другу своей несообразностью, «марионеточностью», нелепостью.
Компоненты изображаемого в произведении, как видно, всегда соотнесены друг с другом. Художественное творение – это средоточие взаимных «перекличек», порой весьма многочислен-ных, богатых и разнообразных. И, конечно же, содержательно значимых, активизирующих чита-теля, направляющих его реакции.