Естественнонаучные признаки предмета праксеологических исследований

Предмет праксеологии, как естественнонаучный предмет, должен обладать тремя необходимыми свойствами – естественной природой, постоянством (во времени) и общезначимостью (связываемых с ним понятий и законов) для всего множества объектов своего класса.

Деятельность человека во многих своих проявлениях (хотя и не во всех) имеет естественную природу. Так, следовавший кантовской традиции Шопенгауэрввел понятие воли, которая у него, по существу, отнесена к человеческой природе /153, 46/: «То, что для представления является растением, простою вегетацией, слепой развивающейся силою, мы будем рассматривать как волю, и признавать ее тем самым, что составляет основание нашего собственного явления, как оно высказывается в нашей деятельности и даже в целом существовании нашего тела». Таким образом, Шопенгауэрявление деятельности рассматривает как то, что «являет» волю, аналогично тому, как физические явления «являют» собой материальную природу (которая, правда, у Шопенгауэраесть также воля – мировая воля, но эти философские обобщения уже вне нашего интереса), то есть, явление человеческой деятельности в определенном смысле есть явление естественной природы.

Следующий научный признак – постоянство объекта и его свойств во времени. Мы исходим из предположения, что деятельность человека обладает некоторой неизменной природной сущностью. Эта точка зрения имеет множество приверженцев, равно как и противоположная ей, предполагающая историчность, экзистенциальность человека. Здесь мы снова фиксируем необходимость мировоззренческого, ценностного выбора, который должен быть сделан исследователем и в контексте которого он должен в дальнейшем строго работать, иначе ему не избежать эклектики в своих выводах. Отмеченному разделению взглядов на природу человека созвучен введенный Виндельбандомпринцип деления наук на номотетические – изучающие закономерные процессы – и идеографические – описывающие единичные процессы, не имеющие общих закономерностей. Праксеологию мы относим к номотетическим наукам, то есть, полагаем природу деятельности человека неизменной. Тем самым мы имеем одного и того же человека – в его природной ипостаси – в древности, в Средние века, в Новое и в Новейшее время.

Сложность признания такого постоянства свойств деятельности человека мы усматриваем в том, что всякий раз, когда обращаются к какому-то свойству объекта, например, физической (материальной) природы, то отмечают и безусловно допускают постоянство его проявления – это то, что как будто не обнаруживается в свойствах деятельности человека. Подчеркивается принципиальная изменчивость человека и непостоянство проявляемых им свойств, в том числе, в его деятельности. Причем, изменчивость усматривается как в макро-масштабе – в виде исторической эволюции человека, так и в микро-масштабе – в виде развития человека в процессе осуществления им собственной жизни. Решая данную проблему Шопенгауэротмечает /153, 47/: «Признак полного различия между явлениями неорганической природы и волею, которую мы сознаем внутри нашего существа, происходит преимущественно из контраста между вполне определенной закономерностью в одном роде явлений и кажущейся беззаконностью произвола в другом. Ибо в человеке могущественно выступает индивидуальность: у каждого свой характер; поэтому тот же мотив не производит на всех одинакового действия. … Явления сил природы, напротив, действуют по общим законам, без отклонений, без индивидуальности. … Чтобы объяснить этот пункт, чтобы доказать тождество единой и нераздельной воли во всех многоразличных явлениях, в слабейших, как в сильнейших, мы должны первоначально рассмотреть отношение воли, как вещи в самой себе, к ее явлению, т.е. мира, как воли, к миру, как представлению». Шопенгауэрв своих работах показывает, что явление человеческой деятельности закономерно именно в силу того, что оно имеет своим основанием волю, т.е. имеет природное основание. А природа неизменна, и тем, что в человеке проявляется также и его духовная сущность, вносящая в его деятельность (через самосознание, рефлексию) своего рода «возмущения», вовсе не отрицаются природные основания деятельности. Понятно, однако, что получить рафинированное праксеологическое явление очень непросто, но это та же трудность, с которой имеет дело любое естественнонаучное исследование (физика, химия и другие).

Обращаясь к понятиям воли и явления Шопенгауэраочень важно четко осознавать отсутствие между ними каузального отношения. Его нет между явлением деятельности и волей (природой) человека так же, как его нет между физическим явлением (механическим, оптическим и т.п.) и материальной природой. Шопенгауэр/153, 48/: «Там, где требуется физическое объяснение, настолько же невозможно ссылаться на объективацию воли, как и на творческую силу. Ибо физика требует причин, а воля никогда не может быть причиной: ее отношение к явлению не подчинено закону основания; напротив, что само в себе – воля, то, с другой стороны, существует как представление, т.е. явление: как таковое, оно подчиняется законам, составляющим волю явления: так, например, каждое движение, хотя оно постоянно – проявление воли, имеет тем не менее причину, из которой его можно объяснить по отношению к известному времени и месту, т.е. не вообще по его внутреннему существу, а как отдельное явление. Эта причина движения у камня механическая, у человека мотив: но не быть она не может. Напротив, общее, присущее всем явлениям известного рода, то, без предположения чего объяснение через причины не имело бы ни смысла, ни значения, это-то и есть общая сила природы, которая в физике должна оставаться как «скрытое качество», так как тут этиологическое объяснение кончается, а начинается метафизическое. Цепь причин и действий никогда не прерывается первобытною силою, на которую приходится ссылаться; она никогда не восходит к ней, как бы к первому своему звену; а ближайшее звено цепи, настолько же, как и отдаленнейшее, уже предполагает эту силу, без которой ничего объяснить не в состоянии. … Этиология природы и философия природы никогда друг другу не мешают, напротив, идут рядом, с различных сторон наблюдая один и тот же предмет. Этиология дает отчет в причинах, неизбежно приведших отдельное, подлежащее объяснению, явление, и указывает, как на основание всех своих объяснений, на общие силы, деятельные во всех этих причинах и следствиях, точно определяет эти силы, их число, их различия и затем все действия, в коих каждая сила выступает различно, постоянно верная свойственному ей характеру, который развивает по неуклонному правилу, называемому законом природы». Аналогичные идеи, но много позже Шопенгауэра, высказывал русский философ В.В. Розанов в своей работе «О понимании».

Также заметим, что обсуждаемая критика признания постоянства деятельности человека, как предмета исследований, возможна именно с гуманитарных, но не с естественнонаучных позиций, на которые мы начинаем опираться (мы здесь исключаем дисциплины, которые занимаются самим явлением эволюции, генезисом природы – геологию, биологию и т.п.). Да, эволюция в природе происходит, меняются периоды, эпохи, меняются фауна, флора, человек, то есть, меняется «явленное», но при этом никак не меняются сами законы природы! Еще одна интуиция Мамардашвилипо этому поводу /88, 181/: «Принцип понимания (порядок, который является условием понимания других порядков) – всегда есть, и о его генезисе мы не должны говорить. Иначе – если мы начнем говорить о генезисе того, посредством чего мы понимаем что-то другое, мы ничего понимать не будем. Вот что значит аристотелевская вечность, законченность мира … конкретные предметы, конечно, погибают, но формы предметов живут вечно». И этот факт мы относим не только к физическим наукам, но и к антропологическим – к предмету праксеологии, в том числе. Примечательно, например, что эволюционист, философ Тейяр де Шарденотметил скачко­образ­ность перехода от «дорефлектирующего человека» к «рефлектирующему» /150/ – нет «промежуточного человека» (!). Таким образом:

 

Меняется анатомическое, техническое, социальное «воплощение» человека, но законы человеческой природы, которые лежат в основе этого «воплощения» (физические, физиологические, психологические, праксеологические), неизменны.

 

Аналогично, неизменны свойства деятельности на микро-уровне, т.е. в периоде жизни отдельного человека. Однако, на этом уровне в большинстве исследований нельзя выносить «за скобки» законы развития без введения в теорию некоторых допущений. Но такие допущения для праксеологических исследований как раз приемлемы, поскольку свойства деятельности взрослого человека вполне можно считать неизменными на значительных временных отрезках – развитие медленный и длительный процесс, поэтому любое природное свойство человека относительно каждого конкретного субъекта будет проявляться с не меньшим постоянством (то есть, давать один и тот же результат, значение), нежели свойство объекта физической природы.

«Если отбросить словесную шелуху, то обнаруживается человек, каким он был во все времена» (Андре Моруа/101/). Именно к этому человеку мы и обращаемся, но не к культурным наслоениям из представлений о человеке многочисленных философов, исследователей, писателей и прочих властителей дум всех времен и народов. Заметим, что в этой оценке качеств человека мы снова расходимся с Котарбинским, у которого человек историчен, равно как и у классиков исторического материализма, которым он следует.

Требование общезначимости законов науки о человеке предполагает выполнение закона для любого объекта, представителя соответствующего класса из исследуемой области. В приложении к деятельности человека ситуация опять выглядит сложной и далеко не очевидной для признания осуществимости этого требования. Для наук о физической природе ситуация выглядит действительно проще – в них возможно при исследовании свойств конкретного явления относительно точное повторение условий эксперимента на любых представителях исследуемого множества объектов, что позволяет подтвердить или опровергнуть общезначимость выдвинутой гипотезы (потенциального закона). И все же, не следует упускать из вида того, что даже в физике это все же относительная оценка. Можно вспомнить, например, о принципе неопределенности в квантовой механике и словах В. Гейзенберга: «объективный мир естественных наук прошлого (XIX) века был, как мы теперь знаем, предельной идеализацией, а не действительностью». Особенно жесткую позицию к «точности» (абсолютной объективности) научного знания занимает Полани/116, 40/: «Цель моей книги состоит в том, чтобы показать, что абсолютная объективность, приписываемая обычно точным наукам, принадлежит к разряду заблуждений и ориентируется на ложные идеалы. Отвергая эту иллюзию я хочу предложить другое представление, заслуживающее, на мой взгляд, большего интеллектуального доверия. Его я назвал «личностное знание». Проблема «индивидуального и всеобщего» в процессах постижения у Поланиразрешается принципиальной «открытостью» человека объективности, всеобщности /116, 19/: «Постижение не является ни произвольным актом, ни пассивным опытом; оно – ответственный акт, претендующий на всеобщность. Такого рода знание на самом деле объективно, поскольку позволяет установить контакт со скрытой реальностью». Поланиуказывает на корреляцию объективности с самоотдачей, вовлеченностью и страстностью исследователя /116, 303/: «Открытие – это акт, в котором личное удовлетворение, подчинение необходимости и всеобще-обязывающая сила нерасторжимо соединены. ... Мы видим, что в ситуации самоотдачи имеется взаимная корреляция между личностным и всеобщим. Ученый, ведущий исследование, приписывает внеличностный статус своим нормам и притязаниям, поскольку рассматривает их как внеличностно установленные наукой. Однако о его подчинении принятым в науке нормам оценки можно говорить только в том смысле, что нормы эти для него суть нечто заранее существующее или по крайней мере вообще существующее. Никто не может знать всеобщие интеллектуальные нормы иначе, как только признавая правомочность их власти над собой. Я могу говорить о фактах, знании, доказательстве, реальности и т.д. лишь в контексте моей ситуативной вовлеченности, ибо последняя как раз и складывается из моего поиска фактов, знания, доказательства и т.д., как чего-то связывающего меня». Подобной онтологической открытости человека бытию во многом посвящены исследования Хайдеггера.

Положения концепции личностного знания особенно актуальны для праксеологии (то есть, в приложении к понятию деятельности). Ограниченное понимание деятельности – как всецело результата «выдумки» и конструирования ее субъектом – широко распространено, и мы стремимся его преодолеть. В деятельности человека, как и в его «личностном знании», осуществляется постижение и воплощение человеком объективной реальности, уже сама деятельность в зародыше есть эта объективная реальность. Как и к личностному знанию, к оценке деятельности субъекта не могут быть приложимы никакие «сторонние» критерии верификации и фальсификации, поскольку деятельность есть его собственное осуществление, в которое вовлечен лишь он один и к которому лишь он один может употребить знания, факты, доказательства. И более того, субъекту деятельности, которая принципиально невоспроизводима, важно понимать, что: «Акт личностного познания утверждает означающее и означаемое, часть и целое лишь потому, что человек, его совершающий, верит в их подлинность, в то, что он не выдумал, а обнаружил их. Таким образом, познание направляется чувством долга и ответственности по отношению к истине; оно – попытка подчиниться реальности» (Полани/116, 100/).

Осознавая, что и в классических естественных науках достигаемая точность результатов исследований лишь относительна, и допуская приемлемую относительную точность в условиях и результатах экспериментов в праксеологии, можно предположить, что при совпадении условий проведения экспериментов общезначимость законов человеческой деятельности проявится совпадением результатов исследуемого явления на произвольных и разных объектах исследуемой области.

Встречается иная интерпретация самого свойства общезначимости. Так, Карл Ясперссчитает /159, 101/, что признак общезначимости того или иного закона, утверждения состоит в единодушном его признании. Однако, наблюдение и постижение исследуемых науками явлений природы постоянно «углубляются», и сегодня уже большинство исследуемых явлений далеко не доступно обыденному сознанию. Так, например, простое механическое движение тел, исследуемое древней и средневековой «науками», действительно общедоступно, поэтому общедоступны и установленные здесь научные законы. Например, ньютоновские законы движения (механики) – второй закон: F = m*a и другие. Но уже закон сохранения энергии, учитывающий кроме механической также и тепловую энергию, предполагающий их взаимное превращение /Σ(Ем+Ет)=const/, относится отчасти к таким явлениям, которые не всем доступны – в силу их работы не только на макро-уровне (доступном для непосредственного наблюдения), но и на микро-уровне (где явления часто непосредственно не наблюдаемы). Что же касается знаменитой формулы Эйнштейна: E=mc²/2, то явления, с которыми она связана – ядерные взаимодействия, «высвобождение» атомных и ядерных сил, нашему обыденному сознанию вообще не доступны. Общезначимость по Ясперсудостаточно сомнительна даже если ее пытаться распространять лишь в рамках специалистов. Поэтому мы видим больше оснований в общезначимости как приложимости выдвигаемых законов науки ко всему континууму исследуемых объектов (соответственно, работаем в нашей интерпретации термина).

 

Примечательно, что Дильтеем, представителем направления «философии жизни», специально для решения проблемы общезначимости культурно-исторического знания (проблема состоит в следующем – как индивидуальность может сделать предметом общезначимого объективного познания чувственно данное обнаружение чужой индивидуальной жизни) введен метод герменевтики. В концепции рефлексивного управления с естественнонаучной методологией подобные специфические методология и методы не требуются.