Значение "картины мира" в современной науке и философии
К семинару 14.04.12
Задание:
1. Ознакомиться с материалом соответствующих глав учебников (список учебных пособий указан, можете выбрать любой из них) и конспекта лекции. Изучение одного или двух источников из приведенного списка литературы к каждому разделу позволит сравнить позиции различных авторов по изучаемым проблемам во время обсуждения на занятиях. Форма контроля – устный опрос, тесты.
2. Записать в тетрадь содержания тех категорий и понятий, которые являются основными для данного теоретического раздела философии (при работе с терминами рекомендуется пользоваться сайтом http://dic.academic.ru/). Форма контроля - проверка рабочих тетрадей.
3. При подготовке к работе на семинаре следует вести рабочую тетрадь, где должны быть записаны краткие тезисы вашего ответа на контрольные вопросы, необходимые выписки из литературы, неясные для вас вопросы, проблемы, которые вы хотели бы обсудить на семинаре. Обязательно при подготовке к занятиям старайтесь связать теоретические проблемы с практикой социальной и личной жизни, с будущими профессиональными интересами. Форма контроля – опрос на семинаре.
4. Подготовка доклада с использованием дополнительной литературы по указанным темам для доклада. Форма контроля – выступление и обсуждение на семинаре.
Тема: Философия пространства и времени. Картины мира
План:
1. Пространство и время. Современные представления о пространстве и времени.
2. Свойства пространства (трехмерность, симметричность, изотропность).
3. Свойства времени (одномерность, анизотропность, однонаправленность).
4. Общие свойства пространства-времени.
5. Понятие «картина мира». Специфика философской картины мира.
6. Современная научная картина мира.
Основные понятия: антропный принцип, время, пространство, субстанциальная концепция пространства и времени, реляционная концепция пространства и времени, картина мира, культура, универсум, эволюция, самоорганизация, синергетика.
Темы докладов:
1. Концепция «пространства потоков» и «вневременного времени» М. Кастельса.
2. Значение теории относительности А. Эйнштейна для философского понимания пространства и времени.
3. Идея материального единства мира как один из исходных принципов диалектико-материалистической концепции бытия.
4. Принципиальные различия религиозной, научной и философской картин мира.
5. Эволюция научной картины мира.
ТЕКСТЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ
1. Кастельс М. Край вечности: вневременное время // Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. под научн. ред. проф. О.И. Шкаратана. – М., 2000. – С. 399–434.
Текст размещен в Инкампусе.
2.Сыров В.Н. Значение "картины мира" в современной науке и философии //Картина мира: модели, методы, концепты. Материалы Всероссийской междисциплинарной школы молодых ученых " Картина мира: язык, философия, наука". 1-3 ноября 2001. Томск, Издание ТГУ, 2002. (360 с). С.17-22.
Текст см. ниже.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
1.В чем принципиальное различие субстанциальной и реляционной концепций пространства и времени?
2. Расскажите о типах пространства-времени (реальное пространство и время, перцептуальное пространство и время, концептуальное пространство и время).
3. Расскажите о видах времени (биологическое, психологическое, социально-историческое).
4. В чем проявляется единство пространства, времени, материи и движения в биологии?
5. Что такое социальное пространство?
6. Что представляет собой концепция многообразия миров?
7. Назовите принципы синергетики (теории самоорганизации).
ЛИТЕРАТУРА
Основная
1. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник для вузов. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Проспект, 2004. – 604 с.
2. Философия: Учебник / Под ред. В.Д. Губина и Т.Ю. Сидориной. – М.: Гардарики, 2008. – 480 с.
3. Философия: Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, А.В. Разина. – 6-е изд., перераб. и доп. – М.: Проспект, 2010. – 670 с.
4. Философия: Учебник / Под ред. В.Н. Лавриненко. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Юристъ, 2008. – 506 с.
5. Лешкевич Т.Г. Философия. Вводный курс. Темы 13-15,19,21,24- 29. М .: Конкур, 1998.-464 с.
Дополнительная
1. Ахундов М.Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция, перспективы. – М.: Наука, 1982. – 223 с.
2. Иващук О.Ф. Диалектика всеобщего и единичного в развертывании определения пространства – времени // Вопросы философии. – 2005. – № 7. – С. 79–91.
3. Лолаев Т.П. О механизме течения времени // Вопросы философии. – 1996. – № 1. – С. 51–56.
4. Лолаев Т.П. Свойства времени: их современная интерпретация // Философия и общество. – 2005. – № 4. – С. 158–171.
5. Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке. – М.: Наука, 1990. – 132 с.
6. Мостепаненко А.М. Пространство и время в макро-, мега- и микромире. – М.: Политиздат, 1974. – 240 с.
7. Перминов В.Я. Деятельностное обоснование необратимости времени // ВМУ. Сер. 7. Философия. – 2005. – № 1. – С. 41–58.
8. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос и квант: К решению парадокса времени. – М.: Прогресс, 1994. – 265 с.
9. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. – М.: Прогресс, 1985. – 313 с.
10. Эйнштейн А. Физика и реальность: Сб. статей. – М.: Наука, 1965. – 360 с.
11. Астрономия и современная картина мира. - М.: ИНФРАН, 1996.-246 с.
12. Дубровский В.К. Концепции пространства и времени. Физический и философский аспекты. - М.: Наука, 1991.- 168 с.
13. Степин В.С., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. - М.: ИНФРАН, 1994. - 272 с.
14. Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Aol Mazginem , 1997. - 451 с.
15. Щербаков А.С. Самоорганизация материи в неживой природе. Философские аспекты синергетики. - М.: Изд-во МГУ, 1990. - 111 с.
Сыров В.Н.
Значение "картины мира" в современной науке и философии
Термин "картина мира" достаточно прочно вошел в современный отечественный философский и научный словарь. Употребление его стало привычным и может даже затертым. С одной стороны, это свидетельствует о глубинных представлениях сообщества исследователей о характере своей работы, ее границах и возможностях, притязаниях и перспективах. С другой стороны, если философия делает "картину миру" объектом рефлексии, то без критического пафоса здесь не обойтись. Задача любой критики, как известно, состоит в том, чтобы поставить под вопрос правомерность использования столь привычных, как казалось бы, представлений. Давно известен и способ критики: обратиться к экспликации того начального импульса, который вызвал к жизни формирование самого представления о картинности мира. И если мы обнаружим, что этот импульс не угас и еще сохраняет свою продуктивность, то обязаны будем признать функциональность всей терминологии, с ним связанной и им обусловленной. Более того, констатация его сохранности позволит нам эту функциональность прояснить и уточнить.
Если не касаться вопроса о том, кто, когда и где впервые употребил этот термин, то следует отметить, что длительное время по преимуществу он связывался с научным познанием. Как правило, речь шла о т.н. "научной картине мире", которая трактовалась как структурный элемент системы научного знания. Достаточно обратиться к своего рода классической работе "Идеалы и нормы научного исследования", а именно к статье В.С. Степина "Идеалы и нормы в динамике научного поиска" [Степин, С. 10-64]. Отметим, что видение мира как картины, видение именно мира как такой картины и именно научное видение, конечно, были не случайны. Они отражали и отражают определенный этап в понимании себя и способов своего отношения к миру.
Основные черты этого отношения прекрасно суммированы М. Хайдеггером в статье "Время картины мира" [Хайдеггер, С. 41-62]. Немецкий мыслитель указывает, что при слове "картина" мы в первую очередь думаем об изображении. Как изображение она предполагает не буквальную копию с оригинала, а фиксацию черт, которые мы считаем наиболее существенными, значимыми. А это означает, что мы имеем дело с определенной конструкцией, создание которой предполагает некоторую точку отсчета, а именно автора или зрителя и известную степень дистанции от объектов, изображенных на картине. Такой подход подразумевает как утрату некоторой близости или интимности связи с окружающими нас вещами, так и возможность объективации отношения к ним. Вот почему картина мира всегда тяготеет к тому, чтобы, в первую очередь, быть сферой знания и знания научного. На этом этапе осмысление восприятия мира как картины означает, что мы находимся на такой стадии понимания себя и мира, когда становится очевидным, что именно мы конструируем миры и уже не можем вернуться к наивной вере в то, что имеем дело с вещами самими по себе.
Но Хайдеггер идет дальше, детальнее определяя границы и своеобразие эпохи, которую он называет "время картины мира". "Мир здесь выступает как обозначение сущего в целом", - подчеркивает он [Хайдеггер, С. 49]. Во-вторых, предполагается, что нарисованные вещи представлены перед нами во всей их полноте. "В этом "составить картину" звучит компетентность, оснащенность, целенаправленность" [Хайдеггер, С. 49). А в-третьих, как отмечает один из современных авторов вслед за Хайдеггером, "хайдеггерианская метафора мира-как-картины весьма поучительно может быть противопоставлена понятию мира. …Эта метафора влечет за собой дистанцию между нами и миром, трансформацию участия и проживания в наблюдение и репрезентацию. Мир становится картиной, репрезентацией, против которой мы стоим, оставляя нас за пределами этой картины, без места в мире. Такой мир, продукт нашей представляющей активности, лишается своего воздействия на нас. Обязательства, отношения, интересы, которые укореняли нас в нем, не могут найти своего места на этом холсте…" [Simpson, С. 44].
Понятно, как указывает Хайдеггер, что там, где мир не может войти в картину, не может быть и картины мира [Хайдеггер, С. 49]. Вот почему и в каком смысле нельзя говорить об античной или средневековой картинах мира. Культуры античности и средневековья никогда не воспринимали и не могли воспринять мир как нечто им противоположенное или выставленное перед ними, а уж тем более ставшее сферой их компетенции и распоряжения. Там, где индивид или сообщество воспринимают себя как часть некоторого целого, там нет и не может быть противопоставленности себя миру, а значит, не может быть и картины мира.
Поэтому видение мира как картины является своего рода уникальным достоянием, присущим только человеку Нового времени (если такое Новое время есть и наша эпоха). С этого периода рождается знаменитое субъект-объектное отношение, где мысль обречена биться в рамках оппозиции отражения/конституирования. Но самое главное, что так поданный мир может быть только объектом подчинения, покорения, обладания, господства, поскольку человек как субъект вывел себя за его пределы и мир ему ничего о нем сказать не может. Ведь если взглянуть на социокультурные истоки всего нашего корпуса естественных наук, то нетрудно увидеть стремление омертвить мир (уровень физики), поскольку такой мир легко и оправданно покорять. Да и в самом характере научного поиска легко увидеть руку конструктора, который стремится выйти на такой уровень глубины познания, где все многообразие нивелируется, и выявляются такие структурные единицы, из которых потом можно собрать любой предмет желания. А поскольку мир трактуется, как данный во всей своей целостности, т.е. полностью и окончательно, то шанс на установление такого господства кажется вполне реальным.
Тем самым, размышляя о сути и перспективах употребления столь привычного и ставшего безобидным термина, мы всегда должны иметь в виду глубину хайдеггеровского прозрения. Но что же тогда можно сказать о картине мире на рубеже веков и даже тысячелетий? В духе критичности и даже ироничности, столь свойственной постмодерну, мы можем сказать, что нами утрачены не только наивное толкование себя как имманентной части тех или иных мировых процессов, но вера в возможность и перспективы эпистемологического и технологического господства над миром. Мы даже не видим возможности вернуться к докартинному восприятию мира (Хотя возможно, что "мир" дается нам только вместе с "картиной"). Более того, кажется, что в рамках постмодерна столь же невозможно говорить о картине мира, как и в рамках античности и средневековья. Но не выглядит ли тогда парадоксом знаменитая цепочка постмодернистских черт, выделенная столь же знаменитым И.Хассаном. Он и сам понимает двусмысленность осуществляемой им операции, когда говорит, что "мои примеры будут селективными, мои штрихи могут накладываться друг на друга, конфликтовать, предварять или замещать друг друга" [Hassan, С. 18]. Тем не менее, выделенные им черты (фрагментация, деканонизация, карнавализация и т.д.) позволяют не только сортировать наличную культурную продукцию, но и дают принципы для производства новой. Вспомним и тезис Ж. Деррида: "В конце концов, будь то концепт истории или какой угодно другой, произвести запросто и мгновенно его изменение или вычеркнуть какое-то слово из словаря невозможно. Необходимо выработать стратегию текстовой проработки, которая в каждый данный момент заимствовала бы старое слово у философии, чтобы тут же снять с него ее штамп" [Деррида, С. 108].
А все это, как ни парадоксально, может означать, что данному термину суждено оставаться частью нашего научного, философского и культурного словаря. Это означает также, что наша работа с ним может осуществляться лишь в направлении последовательного освобождения от вышеупомянутых коннотаций, но с сохранением связанных с ним достижений. Собственно говоря, представленная взору читателя данного сборника панорама разнообразнейших контекстов употребления этого слова и предназначена продемонстрировать возможности такой позитивной работы.
Итак, в каком направлении расширяется и трансформируется контекст употребления термина "картина мира" и какие функции он выполняет и может выполнять? Прежде всего, теперь мы можем говорить о различных (а не только естественнонаучной) картинах мира, как во времени, так и в пространстве. Мир предстает перед нами не только в виде физического универсума, но и как мир социальный, языковой, мир повседневности, политики, литературы и т.д. Миров становится много. Более того, в этот мир мы включаем не только знания, но и ценности, модели поведения, образцы переживаний и т.д.
Благодаря этому мы можем говорить об античной или средневековой картине мире, понимая, что речь идет только о нашей интерпретации их воззрений. Возможно, что ни древние греки, ни древние китайцы в своих мифологиях, философиях и религиях не воспринимали окружающую их действительность как картину. Это наш язык описания. Но ведь и знания о прошлом предназначены для нашего понимания, пусть и через понимание других. Возможно, что многие архаические культуры вообще не составили и не составляли целостных представлений о себе и т.н. мире. Поэтому, употребляя по отношению к ним термин "картина мира", мы осуществляем не только процедуры интерпретации, но и реконструкции, искусственного воссоздания целостности воззрений.
Наконец, мы можем говорить о сосуществовании различных миров, подобно тому, как сосуществуют образы человека в медицине и в живописи. Возможно, к примеру, обсуждать проблему согласования картин мира, например западной и восточной. Имеет смысл полемизировать с конкурирующими картинами мира, что весьма характерно для науки и идеологии. Более того, сам способ такой постановки вопросов порожден возможностью смотреть на мир как на картину. "Мудрость Запада" и состоит в понимании того, что любые человеческие знания и ценности предполагают отделение существенного от несущественного, подавление одних черт и выпячивание других. Но мудрость заключена еще и в понимании того, что абсолютных критериев, позволяющих судить и карать, нет. Поэтому мы позволяем окружать себя картинами и вырабатывать по отношению к ним весьма специфическую эпистемологическую и этическую позицию, которая получила примечательные названия "гуманизм", "толерантность", "плюрализм" и т.д.
Вышеупомянутое понимание заставляет нас воспринимать термин "картина мира" всего лишь как удобный инструмент в решении тех или иных задач. Да, "картина мира" призвана дать нам целостное представление о мире. Но эта целостность условна и лишена претензий на то, что мы сказали по поводу мира последнее и окончательное слово. Просто мы систематизировали и обобщили для решения определенных задач, и пока мы их решаем, данный образ мира для нас предпочтителен. Так, всемирная история, описанная нами сквозь призму материального производства, имеет право на существование, пока мы считаем хозяйственные проблемы наиболее значимыми. Только не следует думать, что этим получен окончательный ответ о сущности мировой истории. Более того, возможно не говорить вообще ни о каком мире, тем более, что фрагментированность становится одним из принципов постмодернистского видения. Но если мы включили в состав картины мира не только знания, но и ценности, то получаем право рассуждать если не об образе мира как результате познания, то хотя бы о совокупности принципов подхода ко всем возможным объектам. Можно сказать, что тогда мы смещаем в нашем концепте акценты с "мира" на "картину".
Какие же задачи позволяет нам решать этот инструмент или, что дает нам право оперировать термином "картина мира"? Прежде всего, он дает критерии верификации. Методология науки, обсуждая тему критериев научности, недаром произвела на свет такой структурный компонент научного знания, как "парадигма" или "картина мира". Многочисленнейшие исследования прекрасно показали, что ссылка на эксперименты, наблюдения, источники является лишь одним из способов доказательства и обоснования истинности тех или иных суждений о свойствах мира. В ситуациях, где эксперимент не возможен или не воспроизводим (да и не только в этих ситуациях), только "картина мира" выступает условием селекции, верификации и легитимации выдвигаемых гипотез и выстраиваемых теорий. В этом смысле "картина мира" расширяет для исследователя поле для маневра, увеличивая спектр аргументов, которые он может привлечь с целью доказательства правомерности своих построений.
Оригинальность наших изысканий часто состоит в том, что мы расширяем контекст употребления тех или иных слов и умеем извлечь нетривиальные результаты из такого расширения. Так, позаимствовав из лексикона методологии науки термин "картина мира", мы спроецировали его на общекультурное пространство, чтобы увидеть нечто необычное в своей жизни и жизни иных культур. Стремясь понять и обьяснить поведение других (т.е. ответить на вопросы "что происходит" и "почему"), особенно поведение, весьма отличное от нашего и даже вступающее в противоречие с т.н. "здравым смыслом", мы также вынуждены ввести идею "картины мира". Иначе говоря, оперирование термином "картина мира" позволяет осознать, что ответ на вызов, который бросает жизнь, оказывается предопределенным не ею, а исторически сложившимся комплексом культурных стандартов. Это же обстоятельство позволяет нам строить модели поведения других, а значит не только обьяснять, но и предсказывать.
Данными соображениями, конечно, не исчерпывается продуктивность понимания всего и вся сквозь призму "картины мира". Отметим напоследок одну немаловажную деталь. Ведь "картина мира" говорит кое-что и о нас. Легко оценивать представления других как "картину", но что делать, когда мы поняли, что и наши воззрения есть такая же картина. А здесь, видимо, возможны только два пути. Оценить весь комплекс наших знаний и ценностей как "картину" значит утратить доверие к ней. Поэтому "картинномирное" представление мира является шагом к рефлексии, критике и дискредитации традиции. И в этом также состоит операциональность нашего словаря. Можно сказать, что этот термин несет на себе знаки своеобразного "двойного кодирования", с одной стороны, собирая хаос в целостность, а, с другой стороны, приглашая к сомнению в эффекте этой целостности.
Но когда мы понимаем, что выпрыгнуть из одной "картины" мы можем только в другую, тогда, видимо, должны радикально изменить свою познавательную и жизненную стратегию. Возможно, следует попытаться быть кочевником, путешественником по "мирам", следует попытаться получать специфическое наслаждение от умения играть по правилам всяческих "картин мира". И дело не в том, чтобы стать или быть бездомным, а в том, чтобы увидеть новый образ дома. Это похоже на мысль П. Слотердайка: "Суть дела не в том, чтобы теперь Я стало безраздельным "хозяином в собственном доме"; скорее, речь идет о шансе научить "духов дома" жить в мире с нами под одной крышей" [Слотердайк, С. 408]. И как только мы понимаем это, мы понимаем и другое. Только мир литературы и опыт чтения дает нам единственно эффективный способ примерить на себя образы других. Ведь только через сопереживание чужое становится своим. Это обстоятельство позволяет вскрыть более глубинный смысл обращения нашей культуры к миру художественного творчества, миру языка.
Литература:
1. Деррида Ж. Позиции. - Киев: Д.Л., 1996. 192 с.
2. Simpson L. C. Technology, time and the conversation of modernity. - Routledge. 1995. 232 p.
3. Слотердайк П. Критика цинического разума. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. 584 с.
4. Степин В.С. Идеалы и нормы в динамике научного поиска. / Идеалы и нормы научного исследования. - Минск: Изд-во БГУ, 1981. С.10-64.
5. Hassan I. Pluralism in Postmodern Perspective. / Exploring Postmodernism. Ed. By M. Calinescu and D. Fokkena. - John Benjamins Publishing Company. Amsterdam/Philadelphia. 1987. P.17-39.
6. Хайдеггер М. Время картины мира. / Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. - М.: Республика, 1993. С. 41-62