Представители эпистемологии ХХ в. о познании

 

Кун

Томас Сэмюэл Кун (1922 — 1996 гг.) — американский философ и историк науки, один из лидеров постпозитивистской философии науки. Автор работ: "Коперниканская революция", "Структура научных революций", др.

Кун исходит из того, что в основе формирования научного сообще­ства лежит принятие определенных парадигм: "Этим термином ("парадигма" — СХ) я обозначаю научные завоевания, повсеместно при­нятые, из которых складывался, пусть на какое-то время, модель проблем и решений, устраивающая тех, кто занимается исследованиями в данной области". По Куну, как религиозная община или политическая партия формируются вокруг определенных ценностей, так и парадигма­тическая теория конституирует научное сообщество. Господство парадигмы характеризует стадию "нормальной" науки, в которой исследование заключается в подведении всего, самой природы как объекта исследования под те представления, концепты, которые отработаны системой профессионального образования. На этой стадии исследования основаны на одном или нескольких уже достигнутых результатах, которым научное сообщество дает статус фундамента для будущей практики.

Последующая практика исследований реализует прогнозы парадигмы, определяет значимые факты и сопоставляет их (посредством точных методов) с теорией, тем самим, используя понятия этой теории и расши­ряя область ее применения. По Куну, развивать нормальную науку — это значит разгадывать загадки-головоломки, каковыми являются определенные парадигмой проблемы. При этом, неудачное решение головоломки воспринимается не как недостаток или провал парадигмы, а, скорее, как неудача исследователя, пытающегося разрешить данную проблему-го­ловоломку: сообщество убеждено, что все проблемы-головоломки, вытекающие из принятой парадигмы, имеют правильное решение.

Нормальная наука — кумулятивна, в ней появляются все более мощные инструменты, все более точные измерения, все новые концепты, расширяющие исходную — парадигмальную — теорию. "Нормальный" ученый не ищет принципиальных новаций. Но так происходит не все время. Рано или поздно в развитии "нормальной" науки появляются аномалии. Неудачные попытки справиться с этими аномалиями в рамках старой парадигмы при­водят в конце концов к кризисной ситуации. Так, по мнению Куна, начинается новый этап развития науки — этап неординарной, или "экстраординарной" науки.

Неординарная (экстраординарная) наука характеризуется тем, что происходит размывание догм старой нормальной науки, ослабляются правила нормального исследования, снижается, а затем и вовсе теряется вера в парадигму, прежде незыблемую ценность. В это время наблюдаются бурные дебаты по поводу философских основа­ний и проблем методологии науки. Параллельно возникают претенденты на роль новой парадигмы — новые теории, конкурирующие между собой и отрицающие старую парадигмальную теорию. Победивший претендент — новая парадигма — знаменует начало новой "нормальной науки", которую, впрочем, ожидает та же судьба.

Переход к новой парадигме Кун характеризует как процесс гештальтпереориентации: сообщество ученых начинает видеть мир по-новому, не так, как прежде. Подобная переориентация носит быстротечный характер и представляет собой научную револю­цию.

Сменяющие друг друга парадигмы "по-разному гово­рят об объектах, населяющих Вселенную, и их поведении". Парадигмы, сменяющие друг друга, несоизмеримы. Но переход от одной парадигмы к другой не происходит разом, одним прыжком. Этим переходом мы не обязаны ни логике, ни нейтральному опыту. Его основу составляет, согласно Куну, некий опыт "обращения", который невозможно навязать силой. Разные ученые по-разному реаги­руют на ситуацию перехода к новой парадигме. "Возможно, — пишет Кун, — наибо­лее веским основанием в его пользу можно считать претензию, что но­вая парадигма в состоянии решить проблему, повергшую в кризис старую парадигму. Такая аргументация, если она представлена законным обра­зом, наиболее эффективна". Кстати, иногда новая парадигма обещает подтвер­дить старую в ряде других областей, либо ссылается на эстетические моменты, что также бывает важно для ее принятия.

Для сообщества ученых важно решить вопрос: какая из парадигм поведет будущие исследования, хотя нет ни одного из претендентов в парадигмы, который бы решал все проблемы. Предпочтение отдается тому претенденту на роль новой парадигмы, который задает новое видение будущего, и в гораздо меньшей степени говорит о завое­ваниях прошлого. Носители новой парадигмы часто действуют, невзирая на доказательства. Они верят в способность новой парадигма решить многие проблемы. Согласно Куну, в основе принятия новой парадигмы лежит не что иное, как вера. Этот переход происходит до того, как будут по­лучены надежные аргументы. Однако, не бывает так, чтобы имеющиеся аргументы убеж­дали всех. Некоторые ученые, сторонники старой парадигмы, до конца жизни не становятся адептами новой парадигмы. Макс Планк писал: "Новая научная истина, как правило ... побеждает пото­му, что оппоненты, умирая, дают дорогу новому поколению, привыкше­му к ней".

Что касается вопроса: происходит ли прогресс в результате смены парадигм? — то на него Кун не дает однозначного ответа. Прогресс очевиден на стадии "нормальной науки". Но есть ли прогресс там, где происходит своего рода переворот, подвергается сомнению основная теория? Кун пишет: "Как в биологии, так и в науке вообще мы сталки­ваемся с эволюционным процессом, развитие которого очевидно при со­поставлении с примитивной стадией. Но кто знает, какова цель такого развития?..."

Лакатос

Имре Лакатос (Лакатош) (настоящая фамилия —Липшиц, 1922 — 1974 гг.) — венгерско-британский философ, методолог науки, ученик Поппера. Основные работы: "Доказательства и опровержения", "Фальсификация и методология исследовательских программ", "История науки и ее рациональные реконструкции", "Изменяющаяся логика научного открытия", др.

Лакатос выступил против концепции развития науки Т.Куна. Наука есть и должна, быть соревнованием исследовательских программ, соперничающих друг с другом. Это идея так называемого утонченного методологического фальсификационизма, который развивал Лакатос в общем русле концепции Поппера.

Лакатос различает фальсификационизм догматический и подлинно методологический фальсификационизм. Первый — догматический фальсификационизм — характеризуется видением науки как процесса, размеченного прочными конструкциями и непогрешимыми фальсификациями. Но, как показал еще Поппер, эмпирическая база науки неустойчива и неопределенна, а потому и речи быть не может о фиксированных протокольных предложениях и не пересматриваемых в принципе опровержениях. Опровержения также могут быть ошибочными, что подтверждает и логика, и история науки, кото­рой Лакатос стал уделять особое внимание.

Методологический фальсификационизм исправля­ет ошибку догматиков, показывает зыбкость эмпирической базы науки и предлагаемых ею средств контроля гипотез. Согласно Лакатосу, однако, даже методологический фальсификационизм недостаточен. Лакатос полагает, что в борьбе между теоретическим и фактическим участвуют как минимум три стороны: факты и две соперничающие теории. Всякая теория отживает свой век не тогда, когда объявляется противоречащий ей факт, а когда о себе заявляет новая теория, которая в чем-то лучше ее. Ньютоновская механика стала фактом истории только после появления теории Эйнштейна.

Лакатос говорит не просто о теориях, а об исследовательских программах. Он считает, что смена теорий происходит в рамках некоторой программы с неопровержимой методоло­гией, показывающей свою ценность, плодотворность и прогрессивность в сравнении с другими программами. Кроме того, любая теория может поначалу быть несовершенной, болеть детскими болезнями, и поэтому для своего развития, становления и укрепления нуждается во времени. Это, как раз, и подтверждается историей науки, в которой происходит конкуренция исследовательских программ, а не просто отдельных теорий. У Лакатоса на первое место выдвигается взаимосвязь между различными эпистемологиями и историографией науки, а также момент эволюции научного поиска. Лакатос упрекает Поппера, своего учителя, в неисторичности. В принципе фальсифицируемости Поппера он видит попыт­ку приспособить искажаемую историю к определенной теории рациональности. Куна Лакатос упрекает в излишней иррациональности при трактовке научной революции. Но в целом он остается внутри проблематики и самой атмосферы попперовского фальсификационизма.

По мнению Лакатоса, имеет место процесс смены теорий, а вовсе не ситуация с одной теорией, оцениваемой то как научная, то как псевдонаучная. Серия теорий прогрессивна, если каждая новая теория содержит некий избыток относительно предыдущих теорий, объясняет новый, до сих пор неожиданный факт. Такая серия теорий, взятых в непрерывности их смены мало-помалу, и обретает очертания исследовательской программы. Исследовательская программа состоит из методологических правил (правила избегания каких-либо путей образуют негативную эвристику; правила относительно того, куда следует идти, образуют позитивную эвристику). Такая программа заключает в себе некоторые гипотезы, не подлежащие опровержению, которые составляют твердое ядро программы. Именно по ядру можно судить о характере всей программы в целом. Вся изобретательность сторонников в соответствующей методологической программы направлена на разра­ботку ядра программы, точнее, на разработку гипотез, поддерживаю­щих ядро программы и составляющих его "защитный пояс". Кольцо вспомогательных гипотез ("защитный пояс") позволяет, считает Лакатос, сдерживать атаки контролирующих проб и всячески защищать и консоли­дировать ядро программы. Исследовательская программа имеет успех, если она хорошо разрешает проблемы, а проваливается тогда, когда не способна решать проблемы. Если дальнейшие модификации "защитного пояса" не приводит к предсказаниям новых фактов, программа начинает регрессировать.

Лакатос пишет: "нельзя свертывать вновь возникшую исследователь­скую программу лишь потому, что она не сумела одолеть более сильную программу-соперницу ... Пока новая программа не будет реконструиро­вана рациональным образом как прогрессивное самодвижение проблемы, в течение определенного времени она нуждается к поддержке со стороны более сильной и утвердившейся программы-соперницы". "Зрелая наука состоит из исследовательских программ, не столько предвосхищающих новые факты, сколько ищущих вспомогательные теории, в этом, в отличие от грубой схемы "проверка-и-ошибка", ее эвристичес­кая сила". Кстати, Лакотос усматривал слабость марксизма и фрейдизма как исследователь­ских программ именно в недооценке роли вспомогатель­ных гипотез, когда отражению одних фактов не сопутствовало предвос­хищение других необычных фактов.

В отличие от куновских "парадигм", концепция "научно-исследовательских программ" Лакатоса объясняет процесс развития научного знания исключительно с точки зрения внутренних интеллектуальных критериев, не прибегая к внешним социальным или психологическим аргументам. Лакатос показывает, как возможна рациональная реконструк­ция истории науки. Полная картина исторического развития науки естественно далека от рациональности, она складывается под воздействием как "внутренних", так и "внешних" факторов. Однако рациона­льная реконструкция оказывает обратное влияние на нас самих. Она дает возможность занять нормативную и критическую позицию по отно­шению к истории науки, влияя тем самым на ее настоящее и будущее,

Лакатос высказывал убеждение, согласно которому наука в целом может быть рассмотрена как одна большая исследовательская программа.

Фейерабенд

Пол (Пауль) Карл Фейерабенд (1924 — 1994 гг.) — американо-австрийский философ и методолог науки. Основные работы: "Против метода. Очерк анархистской теории познания", "Наука в свободном обществе", "Проблемы эмпиризма. Философские заметки", др.

Фейерабенд исходит из того, чтобудучи малопривлекательным как политическое явление, анархизмнезаменим в качестве профилакти­ческого средства для эпистемологии и философии науки. Метод, содержащий твердые и неизменные принципы, направляю­щие научный поиск, не выдерживает столкновения с реальными резуль­татами исследований. Любая норма, как бы прочно она ни была укоре­нена в эпистемологии, рано или поздно оказывается вытесненной другой. Причем, говорит Фейерабенд, очевидно, что подобные смещения не случайны. Они — не результат недостаточности знания или невнимания, т.е. того, что в принципе можно избежать. Эти сме­щения, наоборот, необходимы для научного прогресса.

По мнению Фейерабенда, такие события, как, например, коперниканская революция, или квантовая теория и др., утвердились благодаря тому, что некоторые ученые решили не связывать себя больше с мето­дологическими нормами. Подобная свобода проявлений ученых, по Фейерабенду, не явля­ется лишь фактом науки. Эта свобода исторически абсолютно необхо­дима для роста научного знания.

Фейерабенд пишет: "Поиск обретает несколько направлений, воз­никают новые типы инструментов, данные наблюдения входят в новые связи с иными теориями, пока не установится идеология, достаточно богатая, чтобы снабдить независимыми аргументами каждый факт";"теории становятся ясными и убедительными только после того, как долгое время несвязанные ее части использовались разным образом. Абсурдное предвосхищение, нарушающее определенный метод, становится неизбежной предпосылкой ясности и эмпирического успеха"

Согласно Фейерабенду, идея устойчивого метода и теория неизменной рациональности опираются на наивный взгляд на человека и его социальную среду. Для тех же, кто не желает игнорировать богатс­тво исторических фактов, кто в угоду низменным инстинктам или по соображениям интеллектуальной безопасности не прячет голову в пе­сок так называемых "объективных истин", вполне очевидно, что есть один принцип, достойный защиты при любых обстоятельствах и на всех фазах развития, а именно: "Может быть успешным любой метод".

Фейерабенд непримирим к авторитаризму в научной идеологии. Ему мало просто "открытого общества" Поппера, он поднимает вопрос о "свободном обществе". Свободное общество, по его мнению, — это такое общество, в котором "все традиции равноправны и одинаково вхожи в структуры власти". Свобода рождается из активности индивидов, кото­рые живут разными традициями, а не амбициозными теоретическими сис­темами. При этом он говорит о том, что нет никакой необходимости руко­водствоваться в развитии общества таким средством, такой философией, как марксизм. Фейерабенд предупреждает: во вчерашнем освободителе часто дремлет завтрашний тиран. Идеологии вырождаются, превращаясь в догмы, в момент, когда завоевывают успех.

"Релятивизм пугает интеллектуалов, ибо угро­жает их социальным привилегиям ... Народ, долго тиранизированный интеллектуалами, научился отождествлять релятивизм с культурным и социальным декадансом. Поэтому на релятивизм нападают и фашисты, и марксисты, и рационалисты...", — пишет Фейерабенд. Лишь немногие способны думать и жить так, как им нравится, не помышляя о том, чтобы сделать свою традицию обязательной для других. Так, по его мнению, для марксистов существует лишь одна истина, а потому быть терпимым к инакомыслию они не считают нужным. Терпимость для марксистов — не более чем человеческое отношение к узникам своих заблуждений и лицемерию других. Идея свободного общества кладет ко­нец такому приятному, но мнимому чувству превосходства. Марксисты не пожелали учиться у тех, кого так упорно хотели "освободить". Они считали, что их интеллектуальное блюдо, жареное и пережаренное, будет воспринято как деликатес.

Но и сегодня многие школы философии, социологии (и даже физики), заключает Фейерабенд, "похожи на дом сумасшедших, шумная активность которых не имеет ни смысла, ни цели, ни связи с реальностью".

Лаудан

Ларри Лаудан — автор книги "Научный прогресс", в которой определяет науку как "тип деятельности, направленной на реше­ние проблем". "Цель науки, — пишет Лаудан, — сделать максимально значимыми эмпирически решенные проблемы и снизить значение аномальных эмпирических и концептуальных проблем, пока не решенных. Отсюда следует, что, когда мы заменяем одну теорию на другую, эту новацию только тогда можно считать прогрессом, когда новая теория лучше старой преуспевает в решении проблем".

Лаудан соединяет парадигмы Куна с идеей исследовательских программ Лакатоса. Он убежден, что понимание и оценку научного прог­ресса может дать только более общая теория. Для понимания научного прогресса Лаудан предлагает теорию традиций исследования (исследо­вательских традиций). Таковыми он считает, например, дарвинизм, квантовую теорию, электромагнитную теорию света, др. Лаудан пишет: "Любая интеллектуальная дисциплина (научная или ненаучная) имеет богатую историю традиций: эмпиризм и номинализм в философии, волюнтаризм и детерминизм в теологии, бихевиоризм и фрейдизм в психологии, утилитаризм и интуиционизм в этике, марксизм и либерализм в экономике, механицизм и витализм в физиологии". И далее, по пунктам: "1) Каждая традиция исследования имеет определенное число специфических теорий, составляющих и объ­ясняющих ее суть. 2) Каждая традиция характеризуется некоторыми метафизическими и методологическими особенностями, их совокупность сообщает традиции индивидуальные черты, отличающие ее от других. 3) Каждая традиция исследования (в отличие от отдельных теорий) проходит через череду разнообразных детализирующих (нередко взаимопротиворечащих) формулировок, созревающих на протяжении внушительно­го промежутка времени (в отличие от теорий, часто сменяющих друг друга)".

Через совокупность своеобразных директив тради­ция создает специфические теории, в том числе и методологические. Исследовательскую традицию Лаудан определяет как: "набор общих положений, относящихся к существу процессов, представленных в данной области изучения, а также методы, рекомендуемые к использованию для исследования проблем и создания теорий". Исследовательская традиция имеет тем больше шансов на жизнь, чем адекватнее ее ответ на все большее число эмпирическихи концептуальных проблем. Наиболее предпочтительна — традиция, ре­шающая наибольшее число наиболее важных проблем. Кроме того, пишет Лаудан: "историческое развитие традиций исследования показывает, что меняются не только вспомогательные теории, но и — со временем — центральные основоположения. В каждый данный момент времени одни элементы традиции важнее и основательнее других...".

Лаудан предпринял поиски стандартов предпочтения и прогрессив­ности теорий не в сфере логики, а на уровне прагматики. По Лаудану, нет критерия истины, как нет и существенного критерия правдоподобия. Поэтому-то и рационален выбор в пользу теории, которая в данный момент решает большее число проблем, для данной эпохи наи­более важных.

Тулмин

Стивен Эдельстон Тулмин (р. 1922 г.) — американский философ, представитель постпозитивизма. Основные работы: "Философия науки", "Оценка места разума в этике", "Предвидение и понимание", “Метафизические убеждения (верования)” (совместно с Хербурном и Макинтайром), "Человеческое понимание", "Знание и действование", др.

Тулмин понимает эпистемологию как теорию исторического формирования и функционирования "стандартов рациональности и понимания, лежащих в основе научных теорий". По Тулмину, ученый считает понятными те события или явления, которые соответствуют принятым стандартам. То, что не укладывается в "матрицу понимания", считается аномалией, устранение которой (как улучшение понимания) выступает стимулом эволюции науки.

Рациональность научного знания, согласно Тулмину, характеризуется соответствием принятым стандартам понимания. Стандарты понимания меняются с изменением научных теорий, в ходе непрерывного процесса отбора концептуальных новшеств. При этом содержание теорий рассматривается Тулмином не как логическая система высказываний, а как некото­рая "популяция понятий". Основные черты эволюции науки сходны с дарвиновской схемой биологической эволюции. Содержание концептуальных популяций (аналогов биологических видов) подверже­но изменениям, что влечет за собой изменение методов и целей науч­ной деятельности. Возникновение концептуальных новшеств, считает Тулмин, балансируется процессом критического отбора (аналог биоло­гической мутации и селекции). Заметные изменения популяций понятий насту­пают лишь при определенных условиях. Сохраняются те концептуальные новшества, которые лучше адаптированы к требованиям интеллектуальной среды.

Механизм эволюции концептуальных популяций, согласно Тулмину, состоит в их взаимодействии с совокупностью внутринаучных (интеллектуальных) и вненаучных (социальных, психологических, экономических и т.д.) факторов. Решающим условием выживания тех или иных понятий является значительность их вклада в улучшение понимания.

Эволюция теорий в целом, по Тулмину, зависит от исторически меняющихся стандартов и стратегий рациональности, которые в свою очередь подвергаются обратному воздействию со стороны эволюционирую­щих дисциплин. В этом смысле внутренняя история науки и ее внешняя история являются дополняющими друг друга сторонами одного и того же процесса адаптации научных понятий к требованиям "среды их обитания".

Тулмин фактически отрицает объективную целенаправленность раз­вития науки, элиминирует понятие истины из эпистемологии, заменяя его прагматистскими и инструменталистскими аналогами.

Тулмин вводит новое понятие — "интеллектуальная инициа­тива". Он пишет: "Нашим исходным пунктом будут живые, исторически развивающиеся интеллектуальные инициативы, в которых понятия находят свое коллективное применения; наши результаты должны быть на­правлены на утверждение к нашему опыту в этих исторических инициативах". Тулмин активно сопротивляется принятию понятия революции вообще и понятия научной революции в частности (см. Кун). Он считает, что употребление термина "научная революция" в отношении "концептуальных изменений" оказывается "чисто риторическим преувеличением". Тулмин отрицает научные революции, для него: "Вся наука включает в себя "историческую популяцию" логически независимых понятий и теорий, каждая из которых имеет свою собственную, отличную от других историю, структуру и смысл".

Не существует никакого общенаучного метода. Аргумен­ты Тулмина таковы:
1) Отсутствие единой науки и наличие множества частных областей знания свидетельствует о нецелесообразности обще­научных методов и средств.
2) Непрестанное развитие науки обусловливает преходящий характер научных подходов в исследовании. 3) Кон­цептуальные (дисциплинарные) и процедурно-детерминистские (профессиональные) аспекты науки несовместимы в полной мере, что обусловливает отсутствие единства науки как целого. 4) Современная наука включается в многообразные социокультурные контексты, вне которых нет достаточно общих критериев рациональности, а поиски общенаучных оснований оказываются бессмысленными. 5) Исчезает "демаркационная линия" между наукой и иными формами рациональности (поли­тикой, этикой, искусством и т.д.), что не позволяет отделить научную истину от заблуждений, слухов, фантазий, предрассудков и т.п.