ПРОЦЕССЫ АНАЛИТИКО-СИНТЕТИЧЕСКОЙ МЫСЛИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 2 страница

Вот вопрос сформулирован, условия выяснены, и здесь на­чинается часто мучительный этап обдумывания, вынашивания, или, как иногда говорят, «инкубации» идеи. Сначала возмож­ное решение еще расплывчато, туманно. На этом этапе очень важную роль играет гипотеза, предположение.

Для того чтобы изучить внутренние закономерности твор­ческого мышления, психологи задают испытуемым ту или иную задачу, вводят их в проблемную ситуацию и просят «думать . вслух». Одна из таких задач вам уже хорошо известна по зна-, менитой книге М. Твена «Приключения Гекльберри Финна». Помните, Гекльберри Финн собирается в разведку и переоде-


вается в женское платье: «Я надел соломенный капор, завя­зал ленты под подбородком, и тогда заглянуть мне в лицо стало не так-то просто — вроде как в печную трубу. Джим сказал, что теперь меня вряд ли кто узнает даже днем».

Но все получилось совсем не так. Женщина, к которой по­пал Гекльберри, оказалась весьма наблюдательной и сообра­зительной и ... Впрочем, лучше нам теперь поступить иначе. Давайте попробуем повторить эксперимент извест­ного исследователя мышления К. Дункера. Найдите ко­го-нибудь, кто не читал книгу М. Твена (эта задача сама по себе не из легких!), и поставьте перед ним эту пробле­му: однажды Гекльберри Финн покинул свой остров, чтобы узнать, как идут дела в его родной деревне. Для этого он переоделся в платье девочки. Он зашел в первую встре­тившуюся хижину, хозяйка которой заподозрила в нем переодетого мальчика. Представьте себя на месте этой женщины. Она, конечно, хочет узнать, кто перед ней: мальчик или девочка. Что ей для этого надо сделать?

Вот как рассуждали некоторые испытуемые К. Дункера.

— Подпустить мышь, чтобы вызвать у «девочки» прон­зительный крик.

— Заставьте его действовать быстро и не задумываясь.

— Нужно сделать что-то такое, что заставило бы мальчика покраснеть.

— Заставить мыть посуду!

Как видите, все это гипотезы, варианты путей, которые мог гут привести к решению. Женщина, вы помните, поступила так, будто ей подсказали испытуемые Дункера. Она обратила внимание на то, как Гекльберри вдевает нитку в иголку, по­том заставила швырнуть кусок свинца в крысу, но самое точ­ное и остроумное испытание было следующее: «И она тут же бросила мне свинец, я сдвинул колени и поймал его». «...За! помни,— сказала ему потом эта женщина-детектив,— когда девочке бросают что-нибудь на колени, она их расставляет, а не сдвигает вместе, как ты сдвинул, когда ловил свинец».

Я не случайно назвал эту женщину детективом: теперь, когда будете читать рассказы о следователях, разведчиках и т. д., обратите внимание на ход мыслительной деятельности главных героев.

В ходе мыслительной деятельности проверяются различные версии — гипотезы, пока, наконец, одна из них не оказывается верной. Вы знаете по собственному опыту, что такой период размышлений может быть долгим и трудным. Нередко пра­вильно решить задачу не дают привычные пути, предвзятые мысли, которые, как барьер, мешают подойти к правильному решению. Чтобы преодолеть такие барьеры, надо, по словам А. Н. Туполева, взглянуть чужими глазами, подойти к ним по-новому, вырвавшись из обычного, привычного круга.

Предложите своим товарищам головоломку: из шести спичек составить четыре равносторонних тре­угольника, стороны которых равны длине спички. Разумеется, сначала попробуйте, закрыв книгу, ре­шить задачу самостоятельно. Трудно? Многие ска­жут, что это вообще невыполнимо; не хватает спи­чек. В чем же дело? Виноват барьер, это он застав­ляет вашу мысль метаться по кругу и мешает ей двигаться впе­ред. В чем заключается барьер? Об этом чуть попозже.

А теперь еще одна задача — даны четыре точки. Решите сами и предложите товарищам через данные точки (как бы вершины квадрата) провести три прямые линии, не отрывая карандаша от бумаги, так чтобы карандаш возвратился в ис­ходную точку. Бумага, карандаш есть? Начали. Не выходит? Вы не одиноки: однажды в эксперименте из шестисот участ­ников ни один не мог решить задачу самостоятельно. И во всем виноват опять-таки барьер. В этой задаче он заключает­ся в том, что решающий сам /\ себе навязывает дополнительное

/ \ условие: линии должны нахо-

/ \ диться внутри обозначенного точ-

*у. ками квадрата. А ведь стоит 86*-

/ \ рваться из замкнутой плоскости —

/ \ и задача решена! Заключите во-

& 1—Л_____® \ круг квадрата эти точки в тре-

угольник. Вот так (см. рис.). Может быть, кто-нибудь уже сообразил, как решить задачу со спичками? На этот раз надо вырваться из плоскости в трехмерное пространство: составьте из спичек трехгранную пирамиду, и вы получите четыре равносторонних треугольника. Барьеры подстерегают нас на каждом шагу и воз­никают мгновенно. Попросите кого-либо решить за­дачу:

— Немой вошел в хозяйственный магазин. Как он должен объяснить продавцу, что хочет приобре­сти молоток?

Ваш испытуемый выразительно постукивает ку­лаком «по прилавку».

— Правильно.

— А как слепой должен попросить ножницы?

Следует мгновенный и безмолвный ответ: характерное стри­гущее движение средним и указательным пальцем.

— Но ведь он может просто сказать!

Подумать только! Одна задача и уже барьер: все объясня­ются жестами.

А вот совсем простая «ловушка»: как звали отца Веры Пав­ловны из романа Чернышевского «Что делать?» Далеко не всегда каждый ответит: «Разумеется, Павел!» Откуда же здесь

5 Заказ 199 \ 90


барьер? Наверное, из убеждения: таких легких вопросов не задают; раз спрашивают, значит, надо подумать.

Эвристическая мыслительная деятельность. В процессе ре­шения задач в любой сфере человеческой деятельности осуще­ствляется кропотливый поиск единственно правильного пути. Как утверждал Д. И. Менделеев, искать чего-либо, хотя бы грибов или какую-либо зависимость, нельзя иначе, как смотря и пробуя. Но мыслительная деятельность — это не просто пе­ребор всех возможных вариантов в поисках удачного. Когда накапливается достаточный запас знаний, нередко происходит волнующее событие: как будто молния внезапно озаряет внут­ренний мир исследователя: «Нашел! Эврика!» Рассказывают, что впервые с победным криком «Эврика!» великий Архимед выскочил из ванны и помчался по улицам родных Сиракуз, оповещая сограждан об открытии закона, который теперь но­сит его имя. С тех пор мыслительную деятельность, связанную с внезапным решением проблемы, называют эвристической. Известный советский философ Б. М. Кедров объясняет психо­логическое состояние ученого перед этим решающим, вернее, завершающим моментом следующим образом.

Ученый, образно говоря, стоит перед глухой стеной, кото­рую, возможно, пытались преодолеть другие ученые, но не смогли этого сделать. Ученый смутно, как бы инстинктивно чувствует, что напролом тут пройти нельзя, что эту стену или барьер надо обойти, но как — он тоже еще не знает. Вдруг (это «вдруг» обычно и остается в истории науки) у него воз­никает новая мысль, которая до тех пор никогда не приходила ему в голову. Словно ему подсказал решение (или принцип решения) какой-то внутренний голос, словно пришло внезап­ное прозрение, и он увидел то, чего не видят другие и чего он сам не замечал до сих пор. Если учесть, что при этом ученый находился в чрезвычайно приподнятом и даже возбужденном состоянии, переживал минуты вдохновения, испытывал высшее напряжение духовных сил, то легко понять, что этот момент прозрения ему кажется иногда «голосом свыше», «божествен­ным откровением» и т. д.

Например, французский математик XVII в. Э. Паскаль му­чительно долго работал над теорией плоской кривой. Наконец исследование завершилось успехом — была открыта «улитка Паскаля». Но прежде чем опубликовать открытие, он долго мучился сомнениями, затем обратился за помощью к священ­нику. В письме ученый сообщил, что в ту ночь, когда ему уда­лось совершить открытие, его мучили бесы, совращал дьявол, и вот он открыл расчет знаменитой «улитки». И далее спра­шивал, можно ли признать открытие истинным, коль скоро это результат «бесовских наваждений».

Ученые наших дней не верят в «бесовские наваждения», но интуиция и вдохновение по-прежнему вызывают удивление и

пристальный интерес всех, Кто знакомится с психологией твор­чества.

Анализ многими творческого процесса свидетельствует о том, что интуитивному решению, т. е. состоянию, которое можно оп­ределить словами: «знаю, но непонятно, откуда мне это из­вестно», всегда предшествует длительная предварительная ра­бота. Поэтому можно сказать, что интуиция это неосознан­ное решение задачи, основанное на длительном творческом опыте и большой культуре художника, ученого, изобретателя.

Иногда решение приходит даже... во сне. Вот как, напри­мер, по словам немецкого химика Ф. А. Кекуле, им была от­крыта структурная формула бензола, хорошо известная вам из курса химии. В то время (1865 г.) он жил в Генте и писал учебник химии. Работа не подвигалась; повернувшись к ками­ну, Кекуле задремал. Образы атомов, атомов Дальтона, за­плясали перед его глазами. Его умственное зрение, изощренное повторявшимися видениями подобного рода, различало теперь более крупные образования изменчивых форм. Длинные цепоч­ки, все в движении, часто сближаются друг с другом, изви­ваясь и вертясь, как змеи! Но смотри-ка! Что это?' Одна из змей ухватила свой собственный хвост, и фигура эта насмеш­ливо закружилась перед глазами ученого. Пробужденный как бы вспышкой молнии*, он провел на этот раз остаток ночи, детально разрабатывая следствия"новой гипотезы.

Итак, «счастливый» сон и блеск «молнии» — награда за длительное и неустанное думание, порой мучительный умст­венный труд, а вслед за минутами озарения опять годы про­верки и перепроверки, опять работа бодрствующего ума.

Наградой за каторжный труд назвал И. Е. Репин и другое своеобразное и во многом таинственное состояние, возникаю­щее в процессе творческой деятельности,— вдохновение. Вдох­новение, говорил П. И. Чайковский, рождается только из тру­да и во время труда. Это состояние особого напряжения и подъема творческих сил и способностей, человека, которое ве­дет к возникновению или окончательному оформлению замыс­ла и идеи произведения науки, искусства или техники.

Яркое описание вдохновенного творческого труда великого французского скульптора О. Родена оставил писатель С. Цвейг.

Дело происходит в Медоне, в мастерской Родена, куда был приглашен Цвейг. Старый скульптор показывает гостю свои работы.

«Наконец,— рассказывал Цвейг,— мастер подвел меня к постаменту, на котором стояло укрытое мокрым полотенцем его последнее произведение — женский портрет. Грубыми, в морщинах, крестьянскими руками он сдернул

* Обратите внимание: опять молния! А разве у каждого из нас не было такого? Вот только со сновидениями, которые содержат открытия, почему-то везет далеко не всем!

5* 131


ткань и отступил. «Поразительно!» — невольно вырвалось у меня, и тут же я устыдился своей банальности. Но он, разглядывая свое создание с бесстраст­ным спокойствием, в котором нельзя было найти ни грамма тщеславия, только пробурчал довольно: «Вы так считаете?» Постоял в нерешительности. «Вот только здесь, у плеча... Минутку!» Он сбросил куртку, натянул белый халат, взял шпатель и уверенным движением пригладил у плеча мягкую, дышащую, словно живую, кожу женщины. Снова отступил. «И тут еще»,— бормотал он. Опять неуловимое улучшение.

Больше он не разговаривал. Он подходил вплотную и отступал, разглядывал фигуру в зеркале, бурчал что-то невнятное, переделывал, исправлял. Его глаза, такие приветливые, рассеянные, когда он сидел за столом, теперь были сощурены, он казался выше и моложе. Он работал, работал и работал со всей страстью и силой своего могучего, грузного тела; пол скрипел всякий раз, когда он стреми­тельно приближался или отступал. Но он не слышал этого. Он не замечал, что за его спиной молча, затаив дыхание, стоял юноша, вне себя от счастья, что ему дано увидеть, как работает столь несравненный мастер. Он совершенно забыл обо мне. Я для него не существовал. Реальностью здесь для него была только скульптура, только его создание да еще далекий, бесплотный образ абсолютного совершенства.

В этот час я увидел обнаженной вечную тайну всякого великого искусства и, пожалуй, всякого земного свершения: концентрацию, сосредоточенность всех сил, всех чувств, самоотрешенность художника, его отрешенность от мира. Я узнал нечто на всю мою жизнь».

Подчеркнутые нами слова, пожалуй, наиболее точно харак­теризуют психологические особенности вдохновения.

Коллективное творчество. Когда люди обмениваются впечат­лениями о том, в каких условиях им лучше всего думается, работается, можно услышать самые различные суждения.

— Не умею работать, когда рядом кто-то есть,— заявляет

один.

— Да, творчество нуждается в одиночестве,— вторит ему

другой.

— А мне безразлично: лишь бы компания была подходя­щая,— возражает третий.

Надо сказать, что эта проблема давно заинтересовала и ученых. В самом общем виде ответ на этот вопрос можно най­ти уже в «Капитале» К. Маркса. «...При большинстве произ­водительных работ,— писал К. Маркс,— уже самый общест­венный контакт вызывает соревнование и своеобразное воз­буждение жизненной энергии... увеличивающее индивидуальную производительность отдельных лиц...»15.

В 20-х годах нашего столетия на эту тему были проведены первые психологические опыты. В. М. Бехтерев в России, В. Мёде в Германии, Ф. Олпорт в США специально давали людям различного рода задания, которые надо было выпол­нять то в одиночку, то в группе, и измеряли таким образом групповой эффект. Оказалось, что в общем виде ответить на вопрос, как лучше работать — в одиночку или в группе,— трудно. Здесь выявились и индивидуальные черты людей, и их способности, и их отношения друг к другу, и т. д. Мёде, на­пример, нашел, что при коллективной работе выигрывают сла­бые члены группы, а самые сильные проигрывают. Ф. Олпорт

тоже пришел к довольно мрачным выводам о том, что думать и рассуждать в присутствии других — это значит бессознатель­но подчинить себя их влиянию.

В те годы только, пожалуй, В. М. Бехтерев показал, что все обстоит не так просто. Перед аудиторией студентов он демон­стрировал в течение двадцати секунд гобелен с изображением ландшафта. Каждый из присутствовавших должен был запи­сать свое впечатление на специально подготовленных листах. На это давалось десять минут. Потом одну из работ, которая признавалась лучшей, прочитывали вслух, и начиналась ди­скуссия. Каждый мог внести любые поправки, дополнения, высказать свое мнение и т. д. После этого вновь раздавались листы, и все участники опыта могли дополнить и исправить первоначальные записи. Оказалось, что большинство выиграло от участия в коллективной работе. Только двенадцать процен­тов проиграли: после обмена мнениями они внесли ряд ошибок.

Предвосхищая новейшие исследования, В. М. Бехтерев говорил, что коллектив (в зависимости от его состава) не тор­мозит, а, наоборот, возбуждает те или иные проявления лич­ности, в особенности если ее стремления совпадают с общим настроением. Возможно ли стимулирование личности в тех случаях, когда она проявляет себя вразрез с коллективом, остается еще большим вопросом.

Идеи о групповой деятельности как ускорителе творчества в наши дни воплотились в специальном методе коллективного думания, который получил название брейнсторминг — мозговая атака. Коллектив, которому предстоит решить какую-то проб­лему, разбивается на две неравные части: большую — «груп­пу генерации идей» и меньшую — «группу оценки». «Мозговая атака (штурм)» осуществляется в группе «генерации идей». Руководитель, который выступает в роли дирижера этого «коллективного мозга», очень кратко излагает суть проблемы и правила брейнсторминга. Они очень просты: прежде всего, строжайше запрещается какая-либо критика любых мнений и предложений. Ведь именно опасение оказаться смешным, ска­зать что-нибудь невпопад больше всего сковывает творческую мысль человека. Желательно, чтобы все члены «группы гене­рации» были равны по положению: присутствие старших тоже порой мешает свободному полету фантазии... Не бояться вы­сказывать самые неожиданные и фантастические предложения — одно из основных правил брейнсторминга. Как можно боль­ше предложений! Они должны катиться лавиной, безоста­новочно. Если наступает заминка, дирижер сам подает лю-. бое, пусть самое невероятное и даже нелепое предложение.' Весь поток идей стенографируют или записывают на магни­тофоне. Потом «группа оценки», которая состоит из опытных экспертов и специалистов, выловит жемчужные зерна новых и полезных идей. А их бывает немало, и самых неожиданных.


Так, на одном из предприятий долго не могли решить задачу: быстро, просто, но прочно соединять два провода. Один из создателей брейнсторминга американский психолог А. Осборн, которого пригласили помочь, созвал по этому поводу специаль­ное совещание. Посыпались предложения. «Надо зажать две проволочки зубами — и дело с концом!» — воскликнул кто-то в шутку. Именно это шутливое предложение и легло в основу изобретения: новое приспособление представляло собой кле­щевидный зажим, способный производить холодную сварку про­водов...

Очень близок к брейнстормингу и другой способ активиза­ции коллективного творчества, так называемая синектика. Осо­бенность ее заключается в том, что для обсуждения проблемы собираются специалисты разных областей и с разным жизнен­ным опытом. Столкновение самых неожиданных мнений, не­вероятных аналогий приводит к рождению новых идей, кото­рые поначалу кажутся «сумасшедшими», а потом... реализуются. Идея брейнсторминга может помочь не только при коллек­тивном творчестве, но и в индивидуальной работе. Надо на вре­мя выключить внутреннего критика, который сидит в каждом из нас, и стараться думать «свободно и раскованно».

Мыслительная деятельность и речь. Мы говорили о том, что мышление — это обобщенное и опосредованное отражение ок­ружающей действительности. И обобщенность, и опосредован-ность познания достигаются благодаря языку, речи. Мышление и язык, мышление и речь неразрывны. Каждый из собственного опыта хорошо знает, что мысль формируется в словесной обо­лочке: пытаясь что-либо сформулировать словесно, мы одно­временно проясняем само содержание, додумываем то, что сначала вырисовывалось приблизительно. Недаром немало

открытий совершено учеными тогда, когда они пытались изло­жить свои мысли для других, для учеников или читателей. Рас­сказывают, что один незадачливый учитель церковноприход­ской школы жаловался на своих непонятливых учеников: «Раз рассказал — не поняли! Второй раз объяснил — опять ничего. В третий раз — сам понял, а им все еще не ясно». Попробуйте применить этот метод — сам не понимаешь — постарайся объяс­нить другому.

В. то же время мышление и речь — это различные психо­логические явления; между ними существует единство, но не тождество. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, что одну и ту же мысль можно выразить разными словами и на различных языках. Известно, что законы мышления едины для всех людей земли, хотя говорят и мыслят они на сотнях

языков.

Как мы уже говорили, в мыслительной деятельности че­ловек использует не только слова, но и образы, вернее, «об­разы-мысли». Анализируя процессы собственного мыслитель-

ного творчества, величайший ученый XX в. А. Эйнштейн писал, что слова, как они пишутся или произносятся, не играют никакой роли в его механизме мышления. Психические реальности, служащие элементами мышления,— это некоторые знаки или более или менее ясные образы, которые могут быть «по желанию» воспроизведены и комбинированы. Конеч­но, имеется некоторая связь между этими элементами и соот­ветствующими логическими понятиями. Обычные и общепри­нятые слова с трудом подбираются лишь на следующей стадии. И тем не менее остается в силе древнее правило: кто пра­вильно мыслит, тот ясно излагает.

Мыслительная деятельность и личность. Мыслительная дея­тельность — это творческое проявление нашей личности. Здесь даже трудно говорить о единстве. Ведь самосознание, осмыс­ливание своего места в мире и обществе, которое выражается в личном местоимении «я»,— это ядро личности, ее сердцевина. Л. С. Выготский утверждал, что мысль — не последняя инстан­ция. Сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотиви­рующей сферы нашего сознания, которая охватывает наши влечения и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции. За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция. Только она может дать ответ на последние «поче-му» з анализе мышления.

Эту неразрывность мышления с характером, волей, чувст­вами хорошо показал Б. М. Теплое в уже знакомой вам работе «Ум полководца». Он излагал точку зрения Наполеона, соглас­но которой дарование настоящего полководца можно сравнить с квадратом, где основание — воля, а высота — ум. Квадрат будет квадратом только при том условии, если основание рав­но высоте. Большим полководцем может быть только тот чело­век, у которого ум и воля равны. Если воля значительно пре­вышает ум, полководец будет действовать решительно и муже­ственно, но недостаточно разумно; в обратном случае у него будут хорошие идеи и планы, но не хватит мужества и реши­тельности осуществить их. Подлинный «ум полководца», заме­чал Б. М. Теплое, не может быть у человека безвольного, робкого и слабохарактерного.

Смелость, решительность и настойчивость ума нужны, ко­нечно, не только полководцу, но и любому творческому че­ловеку. Ведь для того чтобы сказать новое слово в искусстве, посягнуть на устоявшиеся взгляды в науке (вспомним научные подвиги Коперника, Галилея, Джордано Бруно, Эйнштейна и др.), предложить конструкцию нового самолета или косми­ческого корабля, совершить трудовой подвиг, нужны не только ум и талант, но и большая страсть, убежденность, смелость, настойчивость. Одним словом, творец в любой области — это личность.

Особенно ярко проявляются особенности личности в меч-


тах человека, в которых выражаются стремления, направлен­ные на будущее. Мечты это образы желаемого будущего, мысли о желаемом будущем.

То, что сегодня для нас реальность, еще вчера было меч­той. Мечты отражают потребности человека и воплощают цели его деятельности, вызывают его творческую активность. В этом их большая ценность. В. И. Ленин, которого английский пи­сатель-фантаст Г. Уэллс называл «кремлевским мечтателем», с одобрением цитировал в своей работе «Что делать?» слова Д. И. Писарева о мечте: «Если бы человек был совершенно ли­шен способности мечтать... если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим в цельной и закончен­ной картине то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками,— тогда я решительно не могу представить, какая побудительная причина заставляла бы че­ловека предпринимать и доводить до конца обширные и утоми­тельные работы в области искусства, науки и практической жизни...»16.

В мечтах, как в зеркале, отражается не только личность че­ловека, но и время, в которое он живет, дела и чаяния его на­рода.

У В. Катаева есть чудесная всем знакомая с детства сказ­ка «Цветик-семицветик». Достаточно оторвать один из семи лепестков волшебного цветка и произнести магические слова, как любое твое желание (мечта!) исполнится. Однажды психо­лог обратился по радио к старшеклассникам с вопросом: «Как бы вы распорядились семью всемогущими лепестками?» При­ведем только одно из множества писем. «Был бы у меня вол­шебный цветок,— пишет девятиклассница из Бреста,— я бы не задумываясь загадала следующие желания: во-первых, пус­кай прекратятся все войны на планете Земля! Сорвав второй лепесток, я подружила бы людей всего мира. Третье мое же­лание — пусть станут друзьями все девчонки и мальчишки. Четвертое — пусть все люди полюбят природу и научатся ее беречь. С помощью пятого лепестка я сделала бы так, чтобы никто никогда не запятнал слов «любовь» и «дружба».

И осталось у меня два лепестка. «Пусть всегда будет ма­ма!» — поем мы в любимой нашей песне... И еще я хочу (это последний лепесток), чтобы не было на земле эгоистов, людей, которые живут только для себя. Вот и все. Сорваны все ле­пестки. Я соберу семена этого цветка и посажу, чтобы они взо­шли будущей весной. Я мечтаю, чтобы те, кто еще сорвет семи­цветик, исполнили свои желания. Надеюсь: они будут похожи на мои». Мечты и желания человека — не случайное скопление надежд и стремлений. Это целостная система, где все взаимо­связано: нельзя загадать шесть благородных желаний и одно низменное.

Высокие и реалистические мечты возвышают личность, ук-

репляют ее активную жизненную позицию. Совсем другое де­ло— грезынесбыточные мечтания, которыми слабые люди как бы защищаются от реальной жизни, уходя в них, как в скорлупу. Недаром в поговорку вошли маниловские мечта­ния...

Итак, скажи, о чем ты мечтаешь, и я скажу, кто ты...

Мечты советских людей основаны на историческом опти­мизме, вере в завтрашний день, в могучую силу творческого

Самопроверка Самопознание Самовоспитание

Заседание седьмое

Вопросы и задания

1. Из приведенных определений выберите те, которые харак-' теризуют мышление человека, воображение человека. Какие еще процессы отражения характеризуются здесь?

А. Отражение отдельных свойств предметов и явлений мате­риального мира.

Б. Отражение прошлого опыта в виде чувств, мыслей и образов прежде воспринятых предметов и явлений.

В. Отражение предметов и явлений в совокупности их свойств и частей. Г. Преобразованное отражение того, что прежде воспринималось. Д. Отражение общих и существенных признаков, связей и отношений предметов и явлений.

Е. Отражение предметов и явлений при непосредственном воздействии на органы чувств.

Ж. Отражение действительности опосредованным путем при обязательном участии речи.

2. Как вы понимаете слова С. Л. Рубинштейна: «Воображать — это преображать»? Приведите примеры в их подтверждение.

3. Как связаны мышление и фантазия с трудовой деятельностью человека? Приведите примеры.

4. Какие отличительные особенности мышления как одного из познава­тельных процессов проявляются в следующих ситуациях?

А. Мама страшно удивилась:

— Что с тобой, скажи на милость, Может, ты у нас больной — Ты не дрался в выходной?

(А. Б а р т о)

Б. Герои повести А. Конан Дойла «Собака Баскервилей», Шерлок Холмс и доктор Уотсон после обследования палки, случайно оставленной посетителем, спорят о ее хозяине: «Таким образом, дорогой мой Уотсон, ваш солидный пожилой домашний врач испарился, а вместо него перед нами вырос весьма

труда.


симпатичный человек около тридцати лет, нечестолюбивый, рассеянный и нежно любящий свою собаку,- которая, как я приблизительно прикидываю, больше терьера, но меньше мастифа».

Когда основные выводы Шерлока Холмса подтвердились, прославленный сыщик говорит своему другу: «Мои умозаключения правильны. Что, же касается прилагательных, то, если не ошибаюсь, я употребил следующие: симпатичный, нечестолюбивый и рассеянный. Уж это я знаю по опыту — только симпатичные люди получают прощальные подарки, только самые, нечестолюби­вые меняют лондонскую практику на сельскую и только рассеянные способны оставить свою Палку вместо визитной карточки, прождав больше часа в вашей гостиной.

— А собака?

— Была приучена носить поноску за хозяином. Эта палка не из легких, собака брала ее посередине и крепко сжимала зубами, следы которых видны совершенно отчетливо. Судя по расстоянию между отметками1, дм» терьера такие челюсти слишком широки, а для мастифа узки.

5. Определите живость, яркость своих (и тех товарищей, которые ни это согласятся) представлений: прочитайте велух каждое слово-разд^дакшелй' и постарайтесь возможно более ясно представить себе соответствующий образ. Затем оцените степень живости представления по следующей шкале:

0 — нет представления; »

1 — очень слабое представление;

2 — слабое представление;

3 — довольно живое представление; 4— живое представление;

5 — очень живое представление.

Найдите среднее арифметическое для каждого вида представлений и сделайте выводы. Начали.

Зрительные представления. Лицо матери. Алая гвоздика. Паровоз. Автомобиль «Волга». Букет из васильков. Портрет А. С. Пушкина. Черная кошка. Стиральная машина. Апельсин. Цветущая яблоня.

Слуховые представления. Голос отца. Гудок тепловоза. Стук падающей на пол книжки. Удар грома. Ружейный выстрел. Стук пищущей машин­ки. Звук флейты. Колокольный звон. Собачий лай. Писк комара.

Осязательные (кожные) представления. Укол иглы. Прикосновение к бархату. Прикосновение к снегу. Ползущая по лицу муха. Пожатие влажной руки. Прикосновение к теплой печке. Выдергивание волоса. Порез пальца бритвой. Щелчок. Удар электрическим током.

Обонятельные представления. Запах: лука, фиалки, сирени-, бензина, кар­болки, розы, душистого мыла, свежескошенной травы, жженой резины, сухого сена.