А ЧТО ТАКОЕ “ЦИВИЛИЗАЦИЯ”? 2 страница
Тем временем австрийцы уже начали атаки. Брусилов рассудил, что в пассивной обороне ему не удержаться – враг имеет подавляющее превосходство, сможет выбирать направления ударов и не в том, так в другом месте прорвется. Решил атаковать самому. Если не победить, то хотя бы спутать планы неприятеля. Доложил Алексееву, и тот убедил Иванова согласиться с командующим армией. Противник налегал и теснил правофланговый 12-й корпус, но Брусилов был убежден, что русских пытаются обмануть, а главный удар будет в другом месте. Он дал дивизион тяжелой артиллерии одному из центральных корпусов, 8-му Радко-Дмитриева, и 10 сентября бросил его в бой.
Но и австрийцы назначили общее наступление на 10 сентября. Их части схлестнулись с нашими во встречном сражении. Брусилов действительно смешал карты Конраду. Он готовился обрушить все силы на левый фланг 8-й армии, на корпус Цурикова, а контрудар оттянул часть его войск к центру. Но и без того сказывалось двойное численное превосходство австрийцев. Они лезли напролом по всему фронту, контрудар сразу заглох, русские части еле-еле отражали врага. Брусилов колебался, не отвести ли армию назад, ко Львову. Но неприятели могли насесть на плечи, не дать остановиться, это кончилось бы полной катастрофой. Командующий приказал держаться, чего бы это ни стоило. Он лихорадочно собирал подкрепления где только можно. Торопил 2-ю казачью дивизию, требовал вернуть свои бригады из Днестровского отряда и армии Рузского, экстренно отправить к нему маршевые пополнения.
На следующий день напор на 12-й корпус стал слабеть, центральные, 7-й и 8-й, закрепились и стойко отбивали атаки, но на левом фланге положение стало критическим, на 24-й корпус навалились два вражеских. Левым крылом он опирался на укрепления Миколаева, тут натиск сдерживали, зато австрийцы прорвались справа, в стык между корпусами Цурикова и Радко-Дмитриева, обтекали 48-ю дивизию, простреливали с нескольких сторон. Она редела. Когда очередная лавина австрийской пехоты ринулась на русские позиции, Корнилов лично повел в штыки последний резервный батальон и отшвырнул врага. Но противник снова обошел повыбитую дивизию и ворвался в ее расположение, захватил 26 орудий.
Растроенные и перемешавшиеся части 48-й откатились за позиции 4-й Железной бригады. Корнилов кое-как собирал солдат по ротам. А у Деникина оказался открытым левый фланг, он тоже выдвигал сюда последние резервы, отбивал атаки с двух сторон. Одновременно австрийцы обошли Миколаев с юга. 24-й корпус очутился в полуокружении, массы неприятельской пехоты входили в русские тылы. А у Брусилова свободных сил почти не было, только одна дивизия Каледина. Командующий отдал ей весьма выразительный приказ: “12-й кавалерийской дивизии – умереть. Но умирать не сразу, а до вечера”.
Что ж, Каледин приказ понял. Погибнуть, но задержать врага. Но попробуй задержи! Он оставил при себе 7 эскадронов Ахтырского гусарского и Белгородского уланского полков, остальную конницу спешил и послал в контратаку. Не тут-то было. Жиденькие цепи кавалеристов не могли остановить многочисленную пехоту, их попятили, вот-вот готовы были смять. Тогда Каледин решился на отчаянный шаг – среди бела дня, невзирая на огонь пулеметов и артиллерии, бросил свои последние эскадроны в конном строю. Прямо в лоб наступающим австрийцам. И помогло. Солдаты противника не выдержали вида несущихся на них всадников, повернулись и побежали…
Тут подошла и 2-я казачья дивизия Павлова, Брусилов прикрыл ею разрыв между 24-м и 8-м корпусами. А к вечеру авиаразведка доложила: большие колонны австрийцев двинулись вдоль фронта. По этим перемещениям стало ясно – не добившись успеха на левом фланге, неприятель хочет проломить центр. Брусилов принял смелое и рискованное решение. Срочно перебрасывал силы с других участков, сосредоточил в центре больше половины своих войск, большую часть артиллерии, и приказал этой группировке с утра 12 сентября перейти в наступление. Риск оправдал себя. Арподготовка и атака ошеломили австрийцев, они стали зарываться в окопы, отбиваться. Их массированный удар сорвался. А на левом фланге 8-й армии после вчерашних тяжелых боев они вообще не ожидали, что русские смогут предпринять какие-то активные действия. Но там вдруг “ожила” бригада Деникина, пошла вперед, захватила австрийские позиции. И самое главное, дерзкими контрударами был выигран еще один день. Последний день. В это время неприятелю уже приходилось туго на северном участке.
9-я армия Лечицкого и 4-я Эверта продолжали атаки, за двое суток непрерывных боев вклинились в оборону на 7-9 км. Командующий 1-й австрийской армии Данкль стягивал к опасному месту все больше своих соединений. Командующий 4-й Ауфенберг увлекся боями с 3-й армией Рузского, теснил ее. А этим воспользовался генерал Плеве. Главная задача досталась не ему, и он напролом не лез, выжидал. Неприятель привык, что русские угрожают не здесь. Но Плеве дождался удобного момента, и его 5-я армия внезапным броском прорвала фронт. А после этого он осуществил блестящий маневр, пустил два своих корпуса по расходящимся направлениям. Один на север, в тыл группировки, противостоящей Лечицкому и Эверту, другой на юг – в тыл австрийцам, сражающимся с армией Рузского.
И тут-то стал ломаться весь вражеский фронт. Обе группировки испугались окружения, начали отходить. Русские армии устремились в преследование. 9-я и 4-я за сутки продвинулись уже не на километр-другой, а на 30 км. Части 3-й армии погнались за столько досаждавшим им Ауфенбергом. Запахло обходом и для ударной группировки, налегавшей на коруса Брусилова. Вечером 12 сентября перед его армией австрийцы открыли бешеный огонь, шумели, выскакивали в атаки, хотя вперед не шли, быстро прятались обратно в окопы. Брусилов уже получил сведения о победе северных соседей и догадался – враг хочет замаскировать совсем другие действия. Предупредил подчиненных: ночью австрийцы начнут отход. Приказал зорко следить и сразу выступить за ними.
Действительно, под покровом темноты колонны противника потянулись на запад, разрушая за собой переправы через Верещицу. Но части 8-й были так измучены, что не смогли этому помешать. Командующий требовал не давать отступающим передышки, выслать хотя бы конницу. В штабе фронта тоже понимали важность погони, передали Брусилову из 3-й армии свежую 10-ю кавдивизию, она кинулась за австрийцами, захватила много орудий и пленных.
Одновременно с битвой за Галицию возобновилось сражение в Восточной Пруссии. Гинденбург развернул свои войска против 1-й русской армии. К немцам прибыли 2,5 корпуса с запада, у них теперь было двойное преимущество над Ренненкампфом. Жилинский нецелил его на осаду Кенигсберга, и основные силы русских стянулись сюда, а на южном фланге оставались лишь 2-й корпус и конница. Как раз здесь германское командование наметило прорвать фронт, обойти всю армию, отрезать ей дороги в Россию, прижать к Балтийскому морю и уничтожить. Ренненкампф учитывал такую опасность, приказал своей кавалерии вести неослабное наблюдение за противником. Но немцы вели перегруппировку в 2-3 переходах от линии фронта, на исходные рубежи выдвигались скрытно, выставили перед собой сильные заслоны, и кавалерийская разведка не смогла обнаружить их.
9 сентября армия Гинденбурга внезапно перешла в наступление. Всей массой хлынула на 2-й русский корпус, ему пришлось отходить. Но в этот же день, 9 сентября, с юга атаковала 2-я русская армия Шейдемана! По всем реляциям она была уничтожена неделю назад, но пополнилась двумя свежими корпусами, остальные быстро оправились от поражения и снова вступили на немецкую территорию. А это, в свою очередь, оказалось внезапным для германского командования. Вместо общего удара пришлось поворачивать часть сил назад.
Но и отступающие части 1-й армии отчаянно отбивались. Завязались упорные бои за г. Гольдап, где находился узел дорог. Германский корпус Франсуа сумел овладеть городом. Однако Ренненкампф уже направил на усиление южного фланга 20-й корпус генерала Булгакова. Ускоренными маршами он преодолел 100 км, 11 сентября подоспел к Гольдапу, с ходу контратаковал и выгнал немцев. А пока 2-й и 20-й корпуса сдерживали врага, Ренненкампф благополучно вывел войска из намечаемого мешка.
Поняв, что 1-ю армию упустили, Гинденбург и Людендорф попытались изменить направление удара, 14 сентября обрушили атаки на армию Шейдемана. Но русские отразили их. 8-я германская армия понесла очень серьезные потери, но не добилась ничего. А тем временем рухнул фронт Австро-Венгрии. Войска нашего Юго-Западного фронта выходили на подступы к Силезии. Тут уж забеспокоилась германская ставка, потребовала от Гинденбурга спасать положение. 15 сентября опять последовали атаки против армий Ренненкампфа и Шейдемана, но уже чисто демонстративные. Немецкое командование старалось ввести русских в заблуждение, а само отводило дивизии в тыл, перебрасывало их на помощь австрийцам.
Главнокомандующим Северо-Западного фронта вместо снятого Жилинского был назначен Рузский. Правда, победы в Галиции обеспечили Брусилов и Плеве, зато Рузский умел преподнести себя, имел знакомства в “верхах”, а главное, его очень любила либеральная “общественность”, газеты дружно объявили его “героем Львова”, соревновались в восхвалениях. На новом посту он повел себя чрезвычайно осторожно. Стоило ли рисковать славой? Основная цель наступления в Пруссии была уже достигнута, план Шлиффена сорвали. Рузский приказал 1-й армии закрепиться на рубеже Немана, 2-й на рубеже Нарева. А между ними, в районе Августова, стала формироваться новая, 10-я армия генерала Сиверса. В нее вошли 5 корпусов, которые еще подтягивались из отдаленных частей России – из Туркестана, Сибири, с Кавказа.
Между тем, отступление австрийцев становилось все более беспорядочным. Бежали уже без боев, бросали орудия, обозы, сдавались в плен. Хотя окружить и уничтожить их не удавалось. В Галиции и Польше было мало дорог, их не хватало, чтобы обогнать и обойти противника. Наши части, растянувшись по дорогам длинными колоннами, шли за растянувшимися неприятельскими колоннами. Конрад наметил стабилизировать фронт по Карпатам, рекам Сан и Висла. Но австрийцы не удержались и на Сане.
15 сентября на берег вышла Петровская бригада Гвардейского корпуса из Преображенского и Семеновского полков. Мост через реку прикрывали сильные укрепления. А за мостом увидели железнодорожную станцию, забитую эшелонами. Гвардейцы атаковали вдоль реки, под основание предмостного плацдарма. Австрийцы могли держаться долго, но переполошились, как бы их не отрезали от переправы, и кинулись за мост. Удирая, подожгли его. 2-й батальон семеновцев ринулся в огонь, по горящему мосту проскочил реку и захватил станцию. Одним из офицеров, возглавивших эту атаку, был подпоручик М.Н. Тухачевский, будущий “красный маршал”. А в Преображенском полку в том же бою отличился штабс-капитан А.П. Кутепов – будущий лидер Белого Движения.
А 5-я кавалерийская дивизия Скоропадского, будущего гетмана Украины, вышла к Сандомиру, захватила переправы через Вислу. Вокруг города австрийцы понарыли траншей, пехотные части пробовали штурмовать, но их отбивали сильным огнем. Скоропадский помог им, послал в атаку спешенный 5-й Каргопольский драгунский полк. Он ворвался в окопы, захватил 6 орудий. Неприятель сразу пад духом, бросил оборону, и Сандомир был взят.
В крепости Перемышль австрийцы оставил большой гарнизон, ее обошли и блокировали. А казачью дивизию Павлова Брусилов направил в Карпаты, перехватить горные перевалы. Отряды донских казаков проникали и на Венгерскую равнину, наводя панику. Но русские части были на пределе возможностей, крайне устали, нарушился подвоз боеприпасов, снабжения: в России и Австрии была разная ширина железнодорожной колеи, от границы грузы приходилось везти на лошадях, обозы застревали в пробках. Командующие армиями все настойчивее просили – нужна передышка. 21 сентября штаб фронта распорядился прекратить преследование.
Государь высоко оценил подвиг своих воинов. Генералы Иванов и Рузский были награждены орденами Св. Георгия II степени, Алексеев и Брусилов – III степени. Удостоились орденов и медалей десятки тысяч офицеров и солдат. В ходе Галицийской битвы наши войска продвинулись на 200 – 300 км на территорию Австро-Венгрии. Победа досталась недешево, наши войска потеряли 230 тыс. человек убитыми и ранеными (впрочем, 90 % ранеными), 94 орудия. Но Австро-Венгрия была разгромлена, ее потери достигли 400 тыс. солдат и офицеров (из них 100 тыс. пленными), 400 орудий. Оправиться от поражения самостоятельно она уже не могла. Отныне Германия должна была поддерживать ее.
СРАЖЕНИЕ НА ВИСЛЕ И САНЕ.
В 8-ю немецкую армию прибывали подкрепления из Франции, Германии, она разрасталась, и из нее выделили новую, 9-ю. Ее развертывали в Польше, у Кракова и Ченстохова, смыкаясь флангом с австрийцами. Командующим 9-й стал Гинденбург, произведенный в фельдмаршалы, но он стал и командующим всеми германскими силами на Востоке – в его подчинении осталась 8-я армия, которую возглавил Шуберт. Между русскими Северо-Западным и Юго-Западным фронтами существовал значительный промежуток, прикрытый только конницей. Было решено нанести сюда мощный удар силами 9-й германской и 1-й австрийской армий. В них насчитывалось 24 пехотных и 6 кавалерийских дивизий – 310 тыс. штыков и сабель и 1600 орудий. Они должны были прорваться на Ивангород (Демблин) и выйти в тылы Юго-Западному фронту. А с линии Карпат и р.Дунаец должны были нажать 2-я, 3-я и 4-я австрийские армии. Русских зажимали в клещи, устраивали им “Канны” – и Австрия спасена
Российское командование сперва действительно замышляло новое наступление на Австро-Венгрию. Но разведка обнаружила сосредоточение противника в Польше. “Герой Львова” Рузский оказался явно не на высоте. Он занервничал, предлагал без боя оставить Польшу, отвести войска к Брест-Литовску. Хотя тем самым открывался фланг Юго-Западного фронта, ему тоже пришлось бы отступать, бросив Галицию. Однако великий князь Николай Николаевич предложения Рузского отверг. Было решено встретить врага ударами наших войск, разгромить и самим перейти в наступление на Германию. Главное направление менялось, с австрийского на германское, но и обстановка изменилась. Вариант Верховного Главнокомандующего позволял и противника отбросить, и территорию удержать, а заодно и помочь союзникам, на Западе продолжались тяжелые бои.
Но выполнить такой план было очень трудно, для встречного наступления требовалось провести грандиознейшую перегруппировку войск, причем быстро. Армии Северо-Западного фронта сдвигались. Место 1-й на Немане занимала 10-я, 1-я перемещалась на место 2-й на Нарев, а 2-я перебрасывалась к Варшаве. А Юго-Западному фронту было приказано переместить на направление вражеского удара 3 армии. 5-я должна была с фронта идти к Люблину, а оттуда по железной дороге перевозилась к Варшаве, чтобы примкнуть ко 2-й с юга. Еще южнее разворачивалась 4-я, она пешим маршем направлялась к Ивангороду, за ней выдвигалась 9-я.
Общее руководство возлагалось на командование Юго-Западного фронта, ему на время операции передали и 2-я армия. Там, где ожидали неприятельский прорыв, предполагалось собрать 470 тыс. штыков, 50 тыс. сабель и 2400 орудий. Три наших армии встречали немцев и австрийцев с в лоб, а 2-я с севера наносила фланговый удар. Остальные армии Юго-Западного фронта, 3-я и 8-я, должны были перейти к обороне, удержать Галицию. А Северо-Западный фронт, в котором оставались 10-я и 1-я армии, начинал вспомогательное наступление в Пруссии, оттягивал на себя германские резервы.
Но для этих перегруппировок требовалось время. Дорог в Польше было мало, шли дожди, началась осенняя распутица. Судьба сражения зависела от скорости и выносливости сотен тысяч солдат. По непролазной грязи они шагали к новым местам дислокации, понукали выбивающихся из сил коней, помогали вытаскивать из колдобин застревающие пушки… Выступили они только 24 – 26 сентября, а 28-го Гинденбург дал команду начинать. Основной удар нацеливался правым крылом 9-й германской армии на Ивангород, и левым крылом 1-й австрийской на Сандомир. Никаким нашим превосходством на данном участке еще и не пахло, 250 км прикрывали конный корпус генерала Новикова (5 кавдивизий), гвардейская кавалерийская бригада, 80-я пехотная дивизия и 2 стрелковых бригады.
Но Новиков великолепно маневрировал. Выстраивал оборону, начинал контратаки. Противник останавливался, подтягивал артиллерию, разворачивался к бою. А русская конница снималась и отходила на новый рубеж, где повторялось то же самое. Многократно превосходящего противника задержали на четверо суток! Возле Опатова, защищая мосты через Вислу, занимали позиции 80-я пехотная дивизия генерала Дельсаля и стрелковые бригады. Вместе с ними сели в окопы спешенные кавалеристы. 3 октября на них навалились 3 корпуса, засыпали их снарядами, поднимались в атаку за атакой. Но наши солдаты держались трое суток! Лишь после того, как перебили защитников на флангах, и неприятель стал обходить русские части, отрезая от Вислы, они отступили за реку и взорвали за собой мосты. 6 октября немцы и австрийцы вышли к Висле и устью Сана. Чуть-чуть опоздали… Сюда уже подоспели воины 9-й и 4-й армий, заняли оборону. Три дня враг силился форсировать реку, но под русскими пулями и снарядами немало атакующих нашли последнее пристанище на дне и в прибрежной грязи.
Одновременно с наступлением в Польше кайзер приказал флоту активизировать операции на Балтике. 11 октября субмарина U-26 в устье Финского залива потопила русский крейсер “Паллада”, погибло 579 моряков. Командующий Балтфлотом Эссен принялся усиливать противолодочную защиту. У входов в базы выставлялись мины, специальные сети. На дозорную службу стали выделять не крейсера, а эсминцы. А наш флот ответил немцам минной войной. Под руководством Эссена и Колчака ставили мины на коммуникациях, а иногда прямо под носом противника, возле его баз. На них подорвались несколько кораблей, в том числе крейсер “Фридрих-Карл”. Германские морские силы были заперты в собственных портах, вынуждены были вести разведку, раз за разом тралить проходы. Огорченный кайзер писал: “Война на Балтийском море очень богата потерями без соответствующих успехов”.
Начались бои и в Пруссии. Чтобы сковать 8-ю немецкую армию, не давать перебрасывать войска в Польшу, 27 сентября 10-я армия Сиверса форсировала Неман. Переправу тщательно подготовили, тренировались на тыловых речках. Новые соединения, артиллерийские бригады, накрыли шквалами снарядов левый берег. Пулеметы были установлены на плотах, на плаву подавляли германские огневые точки. Плацдармы захватили с ходу. Немцы попытались сбросить русских в реку, устроили общую контратаку. Но шли опять плотными цепями, второй эшелон вообще взводными колоннами. Цепи перечеркнули пулеметными очередями, по колоннам упражнялись в меткости артиллеристы. А потом русские полки ринулись в рукопашную, смяли повыбитых немцев и погнались за ними.
Но навстречу уже спешили главные силы 8-й германской армии. Столкнулись с ними у Красного Багна. Противник атаковал каждый день. То на одном, то на другом участке дело доходило до штыков. Врага отбрасывали, сами шли вперед – и напарывались на жестокий огонь. Чтобы уменьшить потери от германской артиллерии, командование стало на ночь отводить полки в тыл, оставлять на позициях лишь прикрытие. Но утром надо было возвращаться в окопы, отбивать атаки, а немцы быстро раскусили уловку, начали бить по тыловым рубежам. По утрам преодолевали дорогу на позиции под суровым обстрелом. Тылы отстали за Неманом, солдаты голодали. Добровольцы по ночам ползли на нейтральную полосу, обшаривали трупы немцев, они носили в ранцах “железный паек”: 2 банки консервов, плитка шоколада, галеты и фляжечка шнапса (употреблять паек разрешалось лишь по особой команде). Но тела добытчиков нередко оставались лежать рядом с неприятельскими. Сражение у Красного Багна продолжалось 9 дней, однако потеснить 10-ю армию противник так и не смог.
А на южной оконечности русского фронта, в Галиции, оставшимся двум армиям пришлось растянуть боевые порядки. Ко всему прочему, в тылу у них находилась крепость Перемышль. Ее осадила 3-я армия. После повышения Рузского ее возглавил Радко-Дмитриев. Он был болгарским генералом, прославился на балканских войнах, но возмутился, что правительство Болгарии сближается с немцами, и перешел на службу России. Брусилов советовал ему брать Перемышль сразу, пока защитники деморализованы отступлением австрийских войск. Но Радко-Дмитриев на новом посту чувствовал себя неуверенно, промедлил, присматривался, и гарнизон изготовился к обороне, а он насчитывал 150 тыс. штыков.
Для осады крепостей наше командование использовало второочередные и ополченские части. Они прибывали под Перемышль, и из них Ставка решила создать новую 11-ю армию. Командующим назначили генерала Селиванова, “ополченского” старичка, призванного из запаса. А пока армия сформируется, руководить осадой поручили командиру 9-го корпуса Дмитрию Григорьевичу Щербачеву. Он 30 лет прослужил в гвардии, командовал Павловским полком. 9 января 1905 г., когда из колонн манифестантов начали стрелять в солдат и натравили на них толпу, без колебаний приказал открыть огонь. Столь же решительно подавлял восстание в Москве. В Мировую прекрасно проявил себя под Львовом и Рава-Русской.
Внимание штаба фронта было теперь занято сражением на Висле, поэтому группировку из 3-й, 11-й и 8-й армий подчинили Брусилову. Разведка сообщала, что враг готовился наступать, и Щербачев предложил штурмовать Перемышль. Указывал, что при этом будут немалые потери, зато вся 11-я армия освободится для активных действий. Брусилов согласился с ним. Но обстановка резко изменилась. 4 октября 2-я Сводная казачья дивизия, действовавшая на карпатских перевалах, была вдруг атакована и отброшена. В это же время запросил помощи Радко-Дмитриев, доносил, что крупные силы противника выступили на него с рубежа р.Дунаец. Это перешли в наступление 2-я, 3-я и 4-я австрийские армии.
Брусилов послал Радко-Дмитриеву свой 7-й корпус, а 12-й корпус направил Щербачеву, чтобы все-таки попытаться взять Перемышль. 5 октября начался штурм. Артиллерии, особенно тяжелой, чтобы раздолбить укрепления, было мало. Ее нехватку постарались компенсировать точностью стрельбы, батареи прицельно били по крепостным орудиям и пулеметным точкам. За 3 дня боев наши части сумели взять 2 форта. Но с запада австрийцы быстро продвигались. Они оттеснили 3-ю русскую армию к Сану, а южнее Перемышля, до Днестра, отбивались всего два корпуса – 8-й и 24-й. Да еще за Днестром, на его правом берегу, прикрывали фланг армии недавно присланные соединения: 3 кавказских казачьих дивизии и 71-я пехотная – их объединили в 30-й корпус. Брусилов прикинул, что для взятия Перемышля понадобится еще 5-6 дней, а их уже не было. Приказал прекратить штурм.
12-й корпус он вернул в состав 8-й армии, а слабой армии Селиванова приказал снять осаду Перемышля и занять позиции между 8-й и 3-й. Между тем, Радко-Дмитриев уже хотел отступить за Сан. Из-за осенних дождей начался разлив реки, она была за спиной его войск. Командующий боялся, что вода разрушит переправы, и он не сумеет отойти. Брусилов был против. Армия и впрямь прикрылась бы от противника рекой, но и сама лишалась возможности контратаковать. Австрийцы могли оставить против нее заслоны и перебросить доплнительные силы на участок 8-й армии. Но Радко-Дмитриев, получив отказ Брусилова, обратился напрямую к Иванову, и тот разрешил перейти за реку.
Наступающие австрийцы жестоко карали собственное население. Поляков и русинов, которые приветствовали русских, арестовывали и вешали. “За сотрудничество с врагом” казнили православных священников – ведь наши солдаты и офицеры ходили в их храмы, заказывали требы. А немцы и евреи, когда в село или город вступали австрийские части, заваливали их доносами, перечисляли всех, кто вел себя “нелояльно”. Нередко попросту сводили личные счеты, злорадствовали, когда вздергивали на виселицы конкурирующего лавочника, обругавшую их женщину, заимодавца, которому были должны.
Опасения Брусилова оправдались, противник стал снимать контингенты с участка 3-й армии и направлять южнее. Вдвое превосходящие силы отбросили корпуса 8-й армии, навалились на позиции 11-й. Ей пришлось жарко. Полки были недавно сформированными, из запасников, а с фланга их обстреливала тяжелая артиллерия из Перемышля. На одну из второочередных дивизий целый корпус австрийцев нахлынул среди ночи. Она бросила окопы и побежала, фронт был прорван. Но неприятели в темноте сбились с ориентиров и заблудились в лесу. Брусилов успел отреагировать, погнал туда резерв, 9-ю и 10-ю кавдивизии. А бойцы запаниковавшей дивизии устыдились, стали возвращаться. Встретили скачущую к прорыву конницу, разговорились, и выяснилось – в дивизии было мало офицеров, да и те неопытные. Солдаты без руководства растерялись. Кавалеристы выделили им своих офицеров, а австрийцы все еще тыкались туда-сюда по лесу. Русская конница и воспрянувшая пехота дружно ударили на них, помог своей атакой соседний 12-й корпус Леша, и позиции вернули. Оправившись, враг снова и снова рвался вперед, но его уже удерживали прочно, каждый раз осаживали.
Опасность обозначилась и на крайнем левом фланге. Мощная группировка противника спускалась с карпатских перевалов, обтекала и пыталась окружить 24-й корпус Цурикова. По приказу Брусилова он совершил дерзкий маневр. Оставил с фронта заслон, собрал в кулак все силы, перекинул их южнее и сам перешел а атаку – в обход обходящих. Австрийцы переполошились и попятились, перешли к обороне. Но другая их группировка скрытно выходила еще южнее, в обход всего русского фронта. Она неожиданно перевалила Карпаты у Сколе и Болехова и устремилась на Стрый – с юга открывалась прямая дорога на Миколаев и Львов, в тылы 8-й армии. Здесь, за Днестром, располагались части 30-го корпуса. Но он вообще находился еще на стадии формирования. У Стрыя собрали несколько батальонов 71-й пехотной дивизии, только что прибывших на фронт и необстрелянных. Враг смял их, они отступали на Миколаев, казачьи дивизии откатывались в другую сторону, на Дрогобыч.
Ближайшие к месту прорыва 24-й и 8-й корпуса сами вели жестокие бои и помочь не могли. Резервов не было. Главнокомандующий фронтом Иванов уже счел, что Львов обречен, распорядился начать его эвакуацию. Но севернее Перемышля нашелся спокойный участок, Брусилов снял отсюда 58-ю пехотную дивизию 11-й армии. От места прорыва она находилась слишком далеко – более 100 км. Но, как писал командущий, “8-й железнодорожный батальон сделал невозможное”. В вооруженных силах России железнодорожных войск было немного, всего 40 тыс. человек. Куда меньше, чем в неприятельских странах. Но немцы во Франции очень долго не могли пользоваться железными дорогами, которые порушили отступающие. В Галиции русским достался такой же хаос, вдобавок отличалась ширина колеи, однако военные железнодорожники сумели всего за месяц наладить перевозки.
А в критической ситуации они перекрыли все нормы загрузки, сверх предела цепляли в составы вагоны, быстро отправили всю пехоту. Артиллерию погнали по шоссе аллюром. Умело действовал и начальник 58-й генерал Альфтаг. Прибыв к Миколаеву, он не ждал, пока соберется вся дивизия. С передовыми подразделениями сразу же вышел севернее Стрыя и атаковал австрийцев во фланг. Они остановились, стали осматриваться, и время было выиграно. Альфтаг сорганизовал отступавшие части, подтягивались его полки, и в двухдневных боях врага разбили, отогнали обратно к Карпатам.
Главное сражение, на Висле, тем временем продолжалось. Но изначальный германский замысел потерял смысл. Те армии, которые Гинденбург хотел обойти, находились уже перед ним. Чтобы выйти им в тыл, теперь нужно было прорывать фронт в Галиции, где они располагались раньше. Именно поэтому австрийцы так нажимали на Брусилова. А в Польше Гинденбург поставил более скромную задачу – хотя бы одержать “громкую” победу, захватить Варшаву. Отменил наступление на Ивангород. Из 3 корпусов 9-й германской армии создавалась ударная группа Макензена. 9 октября она вдруг повернула на северо-восток, через Радом и Белобржеж устремилась к Варшаве.
Немцы рассчитывали, что у польской столицы нет крупных русских сил. Они грубо ошиблись. Как раз от Варшавы русское командование планировало нанести фланговый удар по германским войскам, вышедшим к Висле. Тут были собраны 3 корпуса 2-й армии, начали прибывать передовые эшелоны 5-й армии. Тем не менее, маневр Макензена оказался неожиданным, ему удалось потеснить наши части. Его войска форсировали Вислу у Гуры Кальварии, Козенице, Новой Александрии. Но бригада 3-го Кавказского корпуса удержала у Козенице плацдарм за Вислой. Немцы яростно атаковали его, силились сбросить бригаду в реку, но она стойко держалась. За несколько дней боев группа Макензена понесла огромные потери, натиск стал слабеть. А силы русских, напротив, росли. На фронт все еще подходили полки, отправленные из Галиции. Грандиозная перегруппировка, начатая три недели назад, завершалась.
Великий князь Николай Николаевич провел в Холме совещание с командованием фронтов и наметил общее наступление. Основной удар возлагался на Северо-Западный фронт, ему вернули 2-ю армию. Хотя немцы все еще атаковали. Козеницкий плацдарм стал “занозой”, которую всеми мерами старались удалить. Макензен стягивал сюда все больше сил, но и наше командование переправляло на плацдарм свежие части, перемолачивало наседающих неприятелей. А 18 октября русские армии обрушились на врага. Контингенты Макензена оказались сосредоточены возле Козенице и на своих плацдармах южнее Варшавы, а 2-я армии Шейдемана прорвала его северный фланг, стала углубляться на запад. Над противником нависла угроза окружения.
Гинденбург и Людендорф придумали перехитрить руссских. Передали второстепенные участки австрийцам, снимали с них свои соединения, и севернее, в районе Лодзи, начали собирать еще одну группировку из 3 корпусов. А Макензену приказали отступить на 3 перехода – пусть русские кинутся за ними, тут-то и попадут под фланговый удар. Эта идея обернулась полным провалом. Части Макензена отступили, но и на новом рубеже зацепиться не сумели. Наши преследующие войска с ходу сшибли их и погнали дальше. А корпуса, предназначенные для контрудара, так и не успели собраться в кулак. На северном русском фланге продвигались на Лович и Лодзь 23-й корпус и кавалерийские соединения 2-й армии. Они встретили немцев на марше, разбили их корпуса по очереди и тоже погнали.