И Первая поправка к Конституции

 

Луис А. Дей

 

Осенью 1998 г. во время выборов в конгресс от штата Луизиана в шестом округе действующий конгрессмен и кандидат от Республи­канской партии Ричард Бейкер (Richard Baker) агрессивно защи­щался от спонсируемой Демократической партией телерекламы, об­виняющей его в голосовании за сокращение правительственной про­граммы медицинского страхования престарелых граждан (Medicare) и нападках на Трастовый фонд социального обеспечения (Social Security Trust Fund). Явно утомленная негативной предвыборной так­тикой, телекомпания WBRZ-TV города Батон Руж решила непос­редственно перед выборами приостановить подобную рекламу. В ка­честве аргумента она сослалась на недостаток времени для адекват­ного ответа на рекламную атаку, проведенную в последнюю минуту.

Хотя Демократическая партия преподносила свои заявления как «абсолютную правду», даже оппонент Бейкера, кандидат от демо­кратов Марджори Мак-Кейтен (Marjorie Mc-Keithen), согласилась с этим решением и сказала, что она одобряет изменение федерально­го закона о выборах с целью исключения возможности подобных атак в рекламных кампаниях со стороны третьих лиц не позднее чем за 60 дней до выборов. Подобные предложения отражают многолет­ние дебаты о роли правительства в обеспечении некоррумпирован­ности каналов политической коммуникации, а также о том, явля­ются ли подобные правительственные инициативы конституцион­ными. Или, другими словами, опустилось ли качество политических кампаний до того уровня, когда наше доверие как верховный арбитр политической правды (а не правила, установленные государством) теряет силу? Если так, то должно ли государство взять на себя функ­ции по восстановлению определенного уровня приличий в проведе­нии политических кампаний? Как далеко может зайти правитель­ство в регламентации ошибочной и лживой политической рекламы без нарушения Первой поправки к Конституции?

С тех пор, как Джон Милтон (John Milton) более 350 лет назад с уверенностью провозгласил, что правда всегда будет иметь преимущество перед ложью в свободном столкновении на политичес­кой сцене, философы, политики и специалисты по конституци­онному праву и поныне обсуждают вопрос, было ли это пророче­ство мудрым. Даже Джастис Оливер Уэнделл Холмс (Justice Oliver Wendell Holmes), который обогатил милтоновскую философию ме­тафорой «рынок идей» в качестве оппозиции правительственной цензуре, скептически относился к той мысли, что правда всегда будет преобладать. В современных демократических системах, в част­ности, так сильна какофония голосов, политическое соревнова­ние так интенсивно, а уважение к правде так слабо, что можно было принять позицию невмешательства по отношению к регла­ментации коммуникации.

Поскольку 30-секундная коммерческая реклама или 10-секунд-ная фраза из речи политического деятеля могут сделать политичес­кий дискурс оружием в борьбе за государственную должность, ана­логия с рынком представляется философским анахронизмом. Пре­обладание негативных стратегий проведения кампаний, иногда вдохновленных сомнительными рекламными выпадами, зачастую затуманивает разницу между правдой и ложью в коллективном ра­зуме электората.

Конечно, жестокость американских политических кампаний на­чалась не с современных рекламных атак, используемых некоторы­ми стратегами предвыборных кампаний. Джордж Вашингтон может считаться отцом нашей страны, но это не впечатлило его полити­ческих оппонентов, выступивших с обвинениями относительно его монархических стремлений. Атаки на Томаса Джефферсона были даже более бранными. Клеветники обвиняли его не просто в атеиз­ме и сумасшествии, но в незаконном (illegitimate) атеизме и сумас­шествии. Авраам Линкольн представлялся в прессе как фигляр, дья­вол, лунатик, вор, варвар и предатель. Подобные нелестные порт­реты, включая ложные обвинения в политических преступлениях или моральной развращенности, продолжаются до сих пор с той же силой, но современные политики менее склонны игнорировать подобные нападки, чем их предшественники. Некоторые отвечают собственными агрессивными кампаниями, включая атакующую рекламу; другие предпринимают более решительные меры, обра­щаясь за защитой к законам об ответственности за распростране­ние клеветы или соответствующим статьям избирательного зако­нодательства.

С тех пор как цензура была предана анафеме в демократических системах и демократические процессы поставлены в зависимость от надежного потока правдивой информации, постоянно возникает вопрос, как действовать, сталкиваясь с преднамеренной ложью или подобными ей коммуникационными стратегиями, не выходя при этом за рамки Конституции. В Соединенных Штатах политическая ложь имеет дело главным образом с законами об ответственности за распространение клеветы и законодательными актами о недопусти­мости ложных сообщений в рекламных кампаниях. Хотя ложь и кле­вета становятся поводом для частных судебных процессов, а законо­дательные акты о недопустимости использования ложных сообще­ний в рекламных кампаниях предполагают урегулирование вопросов с помощью государства, оба этих случая не являются полностью обособленными. Как мы увидим далее, Верховный суд конституиро­вал закон об ответственности за распространение клеветы — право­вую революцию, способствующую применению законных мер про­тив лживых по содержанию политических кампаний.