Особенности судоустройства и судопроизводства в Новгородской и Псковской феодальньисреспубликах (вторая половина XII-XV в)

Новгородская и Псковская феодальные республики занимали особое место среди древнерусских государственных образований периода феодальной раздробленности.

Судопроизводство в Новгородской республике (1136-1478 гт.) было основано на распределении подсудности между княжескими и общиннснвечевыми судебными органами. Княжеский суд, т.е. князь, его наместники и тиуны, рассматривали, как правило, уголовные дела. K общинно-вечевым органам суда относились прежде всего суд по­садника, который в соответствии со ст. 28 Новгородской судной грамоты занимался рассмотрением споров, связанных с поземель­ной собственностью, а также суд тысяцкого, рассматривавший ис­ки, возникавшие из нарушения договоров между торговцами.

А. Куницын в книге “Историческое изображение древнего су­допроизводства в России”1 уделил большое внимание характеристи­ке системы судоустройства Новгородской республики. K высшей судебной инстанции автор относил - суд веча, суд князя, суд посад­ника и суд одрина. Ko второй инстанции - суд тысяцкого, “смест- ный” (общий) суд, порубежный суд, церковньш суд, таможенный суд и проезжий суд. Необходимо отметить, что А. Куницын рас­сматривал данные судебные органы в процессе их становления и развитая, опираясь на достаточно обширный корпус доступных ему в то время отечественных и зарубежных источников.

B Новгородской республике было два веча: княжеское вече, собиравшееся на главной торговой площади по указанию князя, и народное вече, собиравшееся у церкви Св. Софии по требованию народа или иногда по распоряжению посадника. Новгородское вече осуществляло контроль над судебной деятельностью посадников, князя, владыки, тысяцких и других должностных лиц, обладавших судебными полномочиями. Оно утверждало законодательные акты и обеспечивало контроль над исполнением приговоров. Важно от­метить, что судебное решение вечевого собрания должно было обязательно получить санкцию архиепископа (владыки). Без его благословления решение не являлось законным. Суду веча были подсудны все лица только по уголовным делам, связанным с особо опасными преступлениями (против государства, должностные пре­ступления, преступления против суда и православной церкви). Be- че, как отмечал С.В. Юшков, “обладало высшей судебной властью: в его компетенцию входил суд по политическим и должностным преступлениям”[46]. Конкретные примеры, связанные с применением таких полномочий вече, приводит М.Ф. Владимирский-Буданов: “Новгородское вече в 1136 и 1270 гг. производит формальный суд над своими князьями с изложением письменного приговора; в Нов­городе же в 1141 г. производится суд и казнь посадника Якуна за измену всем вечем; в 1209 r. суд, поток и разграбление над посад­ником Дмитром”[47].

Князь должен был, как указывалось выше, рассматривать су­дебные дела совместно с новгородским посадником. Если же меж­ду ними возникали противоречия, князь имел право созвать для решения спорного вопроса на торговой площади вече. Княжескому суду были подсудны бояре, именитые граждане, городские и сель­ские жители. Князь осуществлял свое правосудие лично, а также через наместников и тиунов, через судей проезжих.

Суд посадника не мог отправлять правосудие без участия княжеского наместника. “Посадник был, таким образом, как бы республиканским магистратом, который ограничивал, - писал

С.В. Юшков, - власть князя, поскольку по договорам, заключае­мым с князьями, последний должен был судить и решать важней­шие административные вопросы совместно с посадником”[48]. Кроме посадника в состав суда входили также восемь заседателей, кото­рые избирались сторонами, участвовавшими в процессе. Каждая из сторон должна была представить двух бояр и двух именитых граж­дан. Заседатели назывались приставами и должны были “судить” и “рядить”. C одной стороны, они участвовали в рассмотрении дел, с другой стороны должны были добиваться примирения сторон.

Суд посадника, который назывался еще Новгородским су­дом, рассматривал те же дела, что и княжеский суд. K его подсуд­ности относились прежде всего дела, связанные с нарушением прав собственности, а также уголовные дела (убийство, грабеж, воров­ство, фальшивомонетничество и др.). Обычным местом заседания суда посадника был дом новгородского архиепископа. Как следует из летописей и других источников, обычно ответчики предпочита­ли рассмотрение их дела в княжеском суде, а когда они станови­лись истцами, то требовали передать их дела в суд посадника. По­этому постоянно возникали споры о границах подсудности княже­ского суда и суда посадника. Для решения такого рода дел новго­родское вече в начале 70-х гг. XV в. сформировало “общий” или “сместный” суд, в состав которого включались два боярина (один от великого князя, другой от Новгорода). “Сместному” суду были подсудны как гражданские иски, так и уголовные дела. Если же члены данного суда не могли принять конкретного решения по рассматриваемому делу, то они должны были дождаться приезда великого князя, в присутствии которого принималось окончатель­ное решение.

Суд одрина, состоявший из 12 человек, возглавлял княже­ский тиун. B его состав входили десять заседателей, избиравшихся по два (один бояоин и один именитый іражданин) от каждого рай­она (конца) Новгорода, а также два посредника (пристава), назна­чавшихся участвовавшими в процессе сторонами. Название данно-

 

го суда происходит от места его заседания (одриная или престоль­ная комната в доме Новгородского архиепископа).

Суд одрина рассматривал в основном дела, относившиеся к юрисдикции посадника Однако он зависел от вечевого собрания. Так, например, если княжеский тиун не хотел принимать конкретно­го решения по рассматриваемому делу, то заседатели или посредни­ки могли обратиться с жалобой в вече, которое направляло в суд од­рина своих приставов, обеспечивавших разрешение всех противоре­чий и доведение судебного разбирательства до окончательного ре­шения. Из этого следует, что суд одрина не был подотчетен посад­нику или наместнику князя, он полностью подчинялся вече.

O суде тысяцкого, который являлся вторым должностным лицом в Новгороде после посадника, сохранилось мало сведений. Тем не менее мы можем утверждать, что тысяцкий имел особое судебное ведомство, в которое ни князь, ни его наместник не имели право вмешиваться. B состав суда тысяцкого, как и в состав суда посадника, включались посредники, назначавшиеся сторонами, как указывалось выше. Так как тысяцкий стоял во главе сотен и сотни­ков, то его суду были очевидно подсудны иски и судебные дела купцов и других свободных людей, на которых распространялась его юрисдикция.

Особое место в системе новгородского судоустройства зани­мал суд порубежный, состоявший из двух бояр, один из которых представлял великого князя, другой - жителей Новгорода. Данный суд раз в год собирался на заседание в одном из пограничных мест и рассматривал дела, связанные с взаимными спорами и грабежа­ми, происходившими между жителями пограничных территорий.

Важное место в системе судоустройства Новгородской рес­публики занимал церковный суд, называвшийся также владычным.

Председателем церковного суда был наместник новгородского ар­хиепископа. B его состав входили также 8 посредников, избирав­шихся сторонами, которые участвовали в процессе. Церковному судубыли подсудны: 1) духовные лица; 2) крестьяне, проживавшие на монастырских и церковных землях; 3) другие категории населе­ния в делах, отнесенных к церковной юрисдикции.

Решения церковного суда должен был обязательно утвер­ждать архиепископ. Однако, ни князь, ни посадник, ни другие должностные лица не имели право вмешиваться в дела церковного суда. Только в том случае, если одну из сторон представляло ду­ховное лицо, а другую светское, то создавался “сместный” (общий) суд в составе наместника архиепископа, княжеского наместника и посадника.

Так как архиепископ новгородский подчинялся митрополиту, находившемуся в зависимости от исторического периода в Киеве, Владимире или Москве, то часть дел была подсудна митрополиту. B первую очередь это были дела, связанные с жалобами на новго­родского архиепископа, а также иски и дела между жителями Нов­городской республики и других земель, относившиеся к компетен­ции церковного суда.

і аможенный суд в Новгороде был учрежден князем Всево­лодом Мстиславичем. B него входили тысяцкий, три старосты, из­биравшихся от именитых граждан, два старосты, представлявших интересы купцов. Ero рассмотрению подлежали дела, связанные с торговыми исками, как между жителями Новгородской республи­ки, так и иностранными купцами. B случае если рассматривался иск иностранных купцов к новгородским на заседании суда долж­ны были присутствовать князь от Новгорода и представитель зару­бежных купцов.

Проезжий суд состоял из бояр, которых ежегодно направлял великий князь в новгородские земли для рассмотрения тяжеб меж­ду местными жителями, а также для сбора даров и пошлин в кня­жескую казну. Обычно полномочия проезжего суда регламентиро­вались в договорах Новгорода с великими князьями. B них, в част­ности, подчеркивалось, что членами суда проезжего могли быть только жители Новгорода. Объезжать земли они могли начинать не ранее 29 июня и обязательно должны были возвращаться в Новго­род, а не направляться непосредственно в резиденцию великого князя и т.д.

Необходимо отметить, что в проекте Договора короля поль­ского и великого князя литовского Казимира IV с Новгородской республикой (1470-1471 гг.) указаны наряду с положениями о при­знании Великим Новгородом литовского князя и уравнении право­вых систем двух государств также и основные принципы и формы судопроизводства: “многообразие судебных инстанций (суд посад­ника, тысяцкого, монастырский суд, владычный суд, “сместный суд”, мировой суд, проезжий суд князя), равенство представителей всех сословий перед судом, судебный аппарат (судьи, изветники, приставы, дворяне), стадии процесса (поле - судебный поединок, пересуд - апелляция)”[49].

Система судоустройства и судопроизводства Псковской рес­публики (1348-1510 гг.) в значительной степени повторяла основ­ную структуру и принципы, существовавшие в административно­судебной системе Новгородской республики, так как Псков более двух веков был пригородом Новгорода. Особенностью судоустрой­ства Псковской республики являлось то, что ее судебные органы любого уровня непременно состояли «з представителей князя, веча и общины. Так, центральный судебный орган - суд Господы состо­ял из князя, посадников и сотских. Об этом писал и М.Ф. Владимирский-Буданов: «Псковское судоустройство основа­но на двойственной организации всякого суда, т.е. всякий трибунал состоит из княжеских и общинно-вечевых органов, а именно цен­тральное судилище - «господа» - состоит из князя, посадника и сотских - представителей общин»[50].

Однако высшими судебными полномочиями обладало вече, рассматривавшее дела по политическим и должностным преступ­лениям. B то же время в Псковской республике “на вече судились в первой инстанции, - как отмечал H. Рожков, - и важнейшие уго­ловные преступления: измена, подлог, кража в крому, конокрадст­во и волхование”[51].

B статьях Псковской судной грамоты (далее - ПСГ) указаны основные виды судебных органов, их структура и полномочия. B ней упоминается, в частности, об отдельном суде князя (ст. 1) и суде посадника (ст. 3 и 6). Однако на практике они осуществляли правосудие совместно.

B ст. 4 ПСГ говорится о лишении судебных полномочий веча и о месте судебных заседаний: “А князь и посадник на вечи суда не судят, судити им у князя на сенях, взирая вправду и по крестному целованию”. Совместный суд князя с посадником рассматривай обычно дела, связанные с наиболее опасными преступлениями: кра­жей, разбоем, грабежом и находом. Кроме князя и посадника от­правлять правосудие имели право также наместник князя и сотские.

B ст. 113 ПСГ упоминается о суде братчины, который рас­сматривается некоторыми исследователями в качестве суда террито­риальной соседской общины. Хотя другие авторы полагают, что это мог быть суд профессионального объединения (сотни, артели и т.п.).

Судебный процесс в ПСГ нашел более подробное отражение, чем в Русской Правде. Он носил состязательный характер, а дело­производство осуществлялось в письменной форме. B ст. 80 ПСГ указывается, что стороны располагают правом примирения на лю­бой стадии судебного процесса.

B ПСГ уделяется значительное место судебному представи­тельству. Женщины, монахи, малолетние, престарелые и глухие могли приглашать для защиты своих интересов на суде “пособни­ков”. Ha это обращает внимание М.Ф. Владимирский-Буданов, подчеркивая, что «по Псковской судной грамоте право это принад­лежит только женщине, дитяти, монахам и монахиням, дряхлым старикам, глухим»[52].

B ПСГ упоминаются следующие виды доказательств: собст­венное признание, свидетельские показания, письменные докумен­ты, поличное (обнаружение у подозреваемого краденой вещи), рота (присяга), судебный поединок (“поле”).

B соответствии с ПСГ различаются две категории свидете­лей: “суседи”, т.е. те, кто находился близко от истца или ответчика в момент совершения правонарушения, и сторонние люди, которые слышали что-либо о данном преступлении.

Таким образом названные выше особенности развития су­дебных органов и процесса свидетельствуют о том, “что судоуст­ройство и судопроизводство Новгородской и Псковской республик имели существенные отличия от судебной системы, сложившейся как в Киевской Руси, так и в других государствах-княжествах, об­разовавшихся на ее территории в результате феодальной раздроб­ленности”1.

3. Судоустройство в Московском государстве РСУХУІІвв.)

B период формирования централизованного Русского госу­дарства во главе с Московским княжеством появился новый вид источников права- судебники, в соответствии с которыми был окончательно упразднен суверенитет удельных князей, а юрисдик­ция великого князя московского была распространена на всю тер­риторию объединенного государства. Основу Судебника 1497 г. составили указы великого князя, жалованные грамоты, нормы су­дебной практики и отдельные статьи Русской Правды. Судебник 1497 г. включал преимущественно нормы уголовного и уголовно­процессуального права. Что касается гражданского и обязательст­венного права, то они были разработаны в нем не так подробно, как в Русской Правде. Это было обусловлено очевидно тем, что нормы Русской Правды продолжали действовать в Московском государ­стве наряду с Судебником 1497 г.

Процесс укрепления княжеской власти при Иване IV нашел отражение в Судебнике 1550 г., получившего название “царский” в связи с утверждением в 1547 г. в Московском государстве титула царя. B Судебнике 1550 г. вводилось понятие преступления против государства (“крамола”), к которым относили восстания и заговоры против власти монарха. Получила изменение и система наказаний, которая включала и различные публичные телесные наказания (би­тье кнутом и плетьми, вырывание ноздрей, отрезание ушей, языка и т.п.). Причем указывалось, что наказанию могли подвергнуться бояре и дьяки, изобличенные в казнокрадстве и взяточничестве.

B соответствии с Судебником 1550 г. вводились новые вы­борные должностные лица: земские старосты, губные и сельские старосты, губные целовальники. Наряду с выполнением админист­ративных обязанностей в рамках местного самоуправления они выполняли и соответствующие судебные функции.

Важное значение для дальнейшего развития судоустройства и судопроизводства Русского государства имело Соборное уложе­ние 1649 г. Впервые в истории российского права был создан еди­ный свод действовавших тогда правовых норм, регулировавших важнейшие сферы общественной жизни.

Среди других источников следует выделить Уставные книги Разбойного приказа, Земского приказа и Приказа холопьего суда, а также Уставные грамоты наместничьего управления, являвшиеся основными нормативными акгами, определявшими судебные и ад­министративные полномочия наместников и волостелей. Губные и земские грамоты регламентировали порядок организации земских и губных органов и их компетенцию. K ним необходимо отнести прежде всего Двинскую (1397/98 гг.) и Белозерскую (1488 г.) ус­тавные грамоты.

Заметное влияние на развитие административно-судебных органов в конце XVI- начале XVII в. оказали Судебник 1589 r и Сводный судебник 1606 r.

Из памятников церковного права важнейшим был Стоглав, в который вошли речи царя, его вопросы и ответы на них Стоглавого Собора 1551 г. Стоглав представлял собой кодекс правовых норм внутренней жизни русской православной церкви и его взаимоот­ношений с государственной властью и обществом. B Стоглаве на­шли отражения земельные притязания царя к церкви, а также стремление к единообразию в церковных обрядах и иконописании, к повышению моральных устоев духовенства. Регламентации дея­тельности церковного суда были также посвящены отдельные ста­тьи Судебников 1497, 1550 и 1589 гг., Соборного Уложения 1649 г., других нормативно-правовых актов.

Процесс образования Русского централизованного государ­ства охватывает вторую половину ХГѴ - первую половину XVI в. Так как основные тенденции развития судебных органов и процес­са в отдельных русских княжествах нашли отражение в предшест­вующей главе охарактеризуем судоустройство и судопроизводство Русского государства в XV-XVII вв., условно подразделив его на два периода: 1) Московское великое княжество (XV - первая поло­вина XVI в.); 2) сословно-представительная монархия в России (вторая половина XVI - первая половина ХѴП в.). Что касается второй половины XVII в., то многие исследователи относят это время к периоду образования абсолютной монархии в России. Од­нако, в связи с тем, что в системе судоустройства и судопроизвод­ства на этом этапе не произошло существенных изменений считаем необходимым рассматривать его как переходный от одного перио­да к другому.

Как уже говорилось выше, систематизация норм судебного права первого периода содержится прежде всего в Судебнике 1497 г. B нем представлены также основные принципы судоустройства и судебного процесса, применявшихся на всей территории Русского государства. Так как в данный период еще не было разде­ления административных и судебных функций, процесс централи­зации системы государственной власти и управления способство­вал и централизации судебных органов, установлению верховной юрисдикции великого князя московского. Наряду с преодолением сепаратистских устремлений удельных князей, великий князь про­водил политику ограничения судебной власти кормленщиков, под­чинения местных судов центральным судебным учреждениям, раз­граничения подсудности судов и установления определенной сис­темы инстанций.

Следует отметить, что нормы судебного права составляли большую часть содержания Судебника 1497 г., из котооых значи­тельная часть вводилась впервые.

Судебник 1497 г. состоял из 4 частей (68 статей), в которых регламентировались судоустройство или процесс. Первая его часть посвящена центральному суду, вторая - местным судам, третья и четвертая - судебному процессу.

B первой части Судебника устанавливались важнейшие принципы правосудия: 1) суд должен был быть равным для всех субъектов, включая и холопов; 2) вводился запрет на отказ в право­судии; 3) судьям запрещалось брать взятки и посулы.

Bo второй части Судебника 1497 г. регламентировалась дея­тельность местных судов, правосудие в которых осуществляли на­местники и волостели или по их поручению тиуны. Важно отме­тить, что в состав местных судов вводились представители местно­го населения - выборные “лучшие люди” или старосты. B ст. 38 Судебника 1497 г. указывалось: “А бояром и детем боярским, за которыми кормление с судом боярским, имуть судити, а на суде у них быти дворьскому, и старосте и лутчим людям. A без дворского и старосты, и без лутчих людей наместником и волостелем не су­дити...” Очевидно в данной статье речь идет о том, что присутст­вие на заседании суда представителей общественности позволит ограничить произвол кормленщиков с боярским судом.

Устанавливалась также ответственность местных судей по искам к ним. Кроме того, разграничивалась подсудность наместни­ков с боярским судом и наместников без боярского суда: первые имели право решать окончательно дела об укреплении в холопстве, или освобождении от него, вторые отсылали дела такого рода в Бо­ярскую думу для доклада, т.е. для обязательного пересмотра дела в вышестоящей судебной инстанции.

B соответствии с Судебником 1497 г. изменилось соотноше­ние светской и церковной юрисдикции в пользу первой. Так, из компетенции церковного суда исключались дела, совершенные ли­цами разной подсудности. Для рассмотрения такого рода дел соз­давался “суд вопчей” или “сместной”. Ограничение проводилось не только по субъектам, но и по категориям дел. Так, церковному суду были подсудны лишь дела, связанные с брачно-семейными отно­шениями и вопросами наследования. При этом из их ведения изы­мались наиболее важные уголовные дела. Важно подчеркнуть, что данные изменения происходили в рамках процесса централизации административно-судебной власти. Характеризуя нормы Судебни­ка 1497 г., М.Ф. Владимирский-Буданов подчеркивал: “Из такого состава Судебника само собой ясно, что основное содержание его есть процессуальное право: “уложил великий князь... о суде, как судити бояром и окольничим”; таким образом, первая форма обще­го закона в Московском государстве далеко не обнимает всех пра­вовых норм, бывших в юридическом обороте, а потому Судебник ОТНЮДЬ не исключает оцромного применения в жизни обычного права”[53].

B Московском государстве судебные органы можно разде­лить на государственные, духовные (церковные), вотчинные и по­мещичьи. Государственные подразделялись в свою очередь на цен­тральные и местные.

Государственные центральные судебные органы составляли: 1) суд великого князя, а затем царя; 2) суд Боярской думы; 3) при­казы, ведавшие судебными делами в отдельных отраслях дворцо­вого управления.

Следует отметить, что до начала XVI в. великий князь осу­ществлял правосудие непосредственно сам или по докладу, посту­павшему к нему от низших судебных инстанций. B XVI в. судеб­ные функции великого князя стали ограничиваться лишь судом над лицами, получившими на это право, и судом над высшими должно­стными лицами начиная от чина стольника. “В XVII в. уже законом было определено, - как отмечал М.Ф. Владимирский-Буданов, - наказание за обращение к суду царя помимо низших инстанций”2.

Первоначально великий князь осуществлял правосудие со­вместно с боярами. Однако уже в конце XV в. судебная компетен­ция Боярской думы становится самостоятельной. М.Ф. Влади­мирский-Буданов писал, что «судебники отличают суд великого князя от суда бояр; дела могли переходить от этого последнего cy- да на усмотрение великого князя и детей его...»3. Так, в Судебнике 1497 г. уже проводится различие между судом великого князя и судом Боярской думы. Дела могли переходить от Боярской думы на рассмотрение суда великого князя. B ст. 1 Судебника 1497 г. был, например, определен состав боярского суда и пределы его компетенции. Как отмечает В.И. Власов, “суд вершили члены Бо­ярской думы с дьяками, ведшими делопроизводство”[54].

B суде Боярской думы дела обычно рассматривали ее члены. Однако для некоторого ограничения боярской юрисдикции в со­став данного суда вводились дьяки, которые административно за­висели от великого князя и являлись проводниками его судебной политики. Боярской думе в качестве суда первой инстанции были подсудны бояре, прежде всего по делам о местничестве, должност­ные лица приказов и местные судьи, а также некоторые другие ка­тегории служилых людей, на которых не распространялась юрис­дикция великокняжеского суда.

Ьоярская дума выступала в качестве высшей инстанции в от­ношении местных судов. B ее адрес направлялись в порядке обяза­тельного пересмотра (по докладу) дела, изъятые из ведения мест­ных судов, а также дела судей по приказу, которые не могли при­нять по ним согласованного решения. Боярская дума, наряду с су­дом великого князя, была также и апелляционной инстанцией.

B ст. 2 Судебника 1497 г. проводилось разграничение компе­тенции судей и устанавливалась Впадимрский-Будапов М.Ф. Обзор истории русского права. - М., 2005. - С. 126. передача дел на рас­смотрение судов соответствующей подсудности. B данной статье регламентировался и порядок рассмотрения дел по приказу в тех случаях, когда они не могли быть разрешены обычным путем.

Судьям предписывалось принимать к рассмотрению дела в преде­лах своей компетенции, в противном случае они были обязаны на­править истца в соответствующую инстанцию. Под приказом здесь следует понимать ведомство боярина с закрепленной за ним компе­тенцией.

 

B ст. 5 устанавливался порядок взимания пошлин в боярском суде вместо посул, существовавших прежде в качестве вознаграж­дения за работу судей. Так, при общей сумме иска в один рубль боярин получал два алтына (12 денег), а дьяк - восемь денег.

B Судебнике 1497 г. говорится о новой судебной инстанции - суда по приказу (поручению). Для разграничения компетенции су­дей различных инстанций в ст. 2 данного Судебника указывалось, что категории дел с трудно определяемой подсудностью передава­лись на рассмотрение приказным людям.

B Московском государстве существовали приказы, ведавшие судебными делами: Судный Московский, Судный Владимирский, Челобитный, Сыскной и Разбойный. Необходимо отметить, что правосудие над тяглыми людьми осуществляли т.н. ‘Четвертные приказы”. Кроме того, в деятельности таких приказов, как Земский, Холопий и Поместный, занимавшихся административно-хозяйст­венными делами, большое место отводилось также и рассмотрению судебных дел.

Как уже отмечалось ранее, в ст. 1 Судебника 1497 г. указыва­лось о включении в состав судебных органов дьяков, роль которых Усиливалась по мере возрастания роли письменного делопроизвод­ства. Кроме технических функций на дьяков, являвшихся опорой великого киязя, возлагалась важная функция - ограничения бояр­ского произвола в суде.

K местным судебным органам относились прежде всего суды наместников и суды волостелей. B ст. 38 Судебника 1497 г. под­черкивалось, что по наиболее важным и опасным с точки зрения государства делам необходимо было обязательное участие в суде наместников и волостелей с боярским судом и представителей ме­стной администрации, а также верхушки посадских людей и чер­ных крестьян-дворских, старост и “лучших” людей. “Лучшие” лю­ди рассматриваются исследователями как демократический эле­мент в судебных органах, как прообраз российского суда присяж­ных, учрежденного значительно позже, в 1864 г. Важно отметить, что еще в Белозерской уставной грамоте 1488 г. говорилось об уча­стии представителей общины в судебном разбирательстве. Об этом также свидетельствует и ст. 12 Судебника 1497 г.: “А на кого взмолвят детей боярских человек пять или шесть добрых, по вели­кого князя по крестному целованию, или черных человек пять- шесть добрых христиан целовальников, что он тать, а довода на него в прежнем деле не будет, у кого крал или кому татбу плачи­вал, ино на том взяти исцеву гыбель без суда”1. Как видим, лицо, уличенное представителями общины в причастности к воровству, независимо от отсутствия у суда обоснованных доказательств, обя­зано было возместить ущерб потерпевшему.

Необходимо различать также судебные функции наместни­ков с судом боярским от функций наместников без суда боярского. Так, первый судебный орган мог решать высшие уголовные дела и некоторые дела о холопстве окончательно, а второй - нет. Основ­ная масса дел, рассматриваемых судом наместника, относилась ко второй категории. K ним можно отнести, например, дело Первушки

Мартынова, обрагившегося в 1570 г. с челобитной на имя намест­ника Тотемского уезда Никифора Васильевича Юшкова. Суть дела заключалась в том, что Миля Сухов и Трошка Омельянов произве­ли покос на земле истца и присвоили себе сено, утверждая при этом, что она ему не принадлежит. После заслушивания сторон, Трошка Омельянов признал себя виновным, что и было зафиксиро­вано подъячим в судном списке. Кроме того, Первушка Мартынов “положил перед наместником список с купчей слово в слово”[55]. За­тем были заслушаны свидетели. Причем, свидетель со стороны истца (Ерка Алистратов) поддержал его утверждение, другой же (Бориска Микитин) свидетельствовал против него. B данном слу­чае наместник обратился к целовальникам “и по их совету порешил он Ерку и Бориску заставить крест целовать, принять присягу”[56]. Однако после того, как свидетель со стороны ответчика Бориска Микитин отказался от присяги наместник со старостой и целоваль­никами “прекратил разбор, а на попытку Трошки еще на одного послуха слатися отказал”[57].

Приговор в пользу истца зачитал дьяк.

После замены в XVI в. наместников губными и земскими уч­реждениями уголовно^удебные функции первых постепенно пе­решли к губным оріанам (сначала дела о разбое, а потом и по дру­гим преступлениям, кроме политических). K земским учреждениям перешли также гражданские судебные дела, кроме дел, подсудных вотчинным и помещичьим судам.

Духовные (церковные) суды рассматривали дела духовных лиц, а также некоторые дела, касавшиеся всего населения. Их юрисдикция определялась в ст. 59 Судебника 1497 г.: “А попа, и диакона, и черньца, и черницу, и строя, и вдову, которые питают­ся от церкви божиа, то судить святитель или его судия. A будет простой человек с церковным, ино суд вопчей. A которая вдова не от церкви божии питается, а живет своим домом, то суд не святи­тельской”'. Таким образом, к лицам, на которых распространялась духовно-судебная компетенция, относились, кроме духовенства, увечные, получившие чудесное исцеление, убогие, сироты и вдовы, получавшие пропитание от церковных учреждений. Дела крестьян и всех людей, обитавших на землях, принадлежавших церквям и монастырям, часто по гражданским искам рассматривал также цер­ковный суд. Такой порядок был выгодным “как самим крестьянам, так и монастырям и церквям, которым такие привилегии предос­тавлялись, поскольку жители и монастырская братия освобожда­лись от “кормлений”, наездов светских чиновников на пиры и дру­гих поборов”2.

Необходимо подчеркнуть, что важные уголовные дела в рас­сматриваемый период изымались из сферы подсудности духовных судов и передавались в соответствующие государственные судеб­ные органы.

Кроме того, в конце XV - начале XVI в. в некоторых несуди- мых грамотах, предоставляемых великими князьями московским монастырям и церквям, указывалось о необходимости рассмотре­ния княжеским, а не церковным судом некоторых гражданских дел представителей духовного сословия. Это свидетельствовало преж­де всего о попытках вмешательства администрации великого князя в юрисдикцию митрополита, сложившуюся в предшествующий период.

Однако в Судебниках 1497 и 1550 r. была подтверждена прежняя подсудность церковных судов. K тому же в Стоглаве был специально затронут данный вопрос. B частности в гл. 67 Стоглава подчеркивалось, что несудимые грамоты даются в нарушение “священных правил”. Поэтому утверждалось: “Впредь таковым грамотам не быть, а судить святителям самим...”[58].

Следует отметить, что значительная часть Стоглава посвя­щена компетенции и организации церковного суда, порядку его взаимоотношений со светскими судебными органами.

Высшей инстанцией церковного суда был митрополит, а за­тем с 1589 г. - патриарх.

K основным видам вотчинного суда относились: 1) дворцо­вый суд, предназначавшийся для суда над крестьянами дворцовых вотчин, центральным органом которого был Большой дворец в Мо­скве, а в волостях и селах судебные функции выполняли приказчи­ки и посельские; 2) вотчинный суд монастырей и других церков­ных учреждений подчинялся патриаршему дворцу в Москве, мест­ным епископским дворам в епархиях и монастырским судебным властям, а в селах правосудие осуществлялось тиунами и приказ­чиками; 3) суд светских владельцев в больших вотчинах представ­лял собой сложное учреждение, в которое входили “приказ” при боярине в Москве, главные приказчики для нескольких вотчин од­ного боярина в определенной местности и “вотчинная съезжая из­ба”, а также приказчики в отдельных вотчинах. Судьи местного вотчинного суда получали наказы, которые во многом были схожие с наказами, вручаемыми царским воеводам, в которых определялся круг их полномочий. Между данными видами вотчинного суда су­ществовали соответствующие инстанционные отношения (перенос дел по апелляции и по докладу). Пределы компетенции вотчинного суда ограничивались исками и решением незначительных граждан­ских и уголовных дел. Юрисдикция вотчинного суда распростра­нялась только на лиц, непосредственно зависевших от вотчинника.

Следует отметить, что право суда в вотчинах получали на­следники вотчинника или оно приобреталось в соответствии с ча­стной сделкой, т.е. вместе с приобретением вотчины. Тем не менее правосудие осуществлялось в интересах и под контролем государ­ства. Сначала оно определяло в жалованных грамотах пределы вотчинного суда и само право суда только тем, кому предоставля­лась соответствующая грамота. Затем, когда утверждалась общая норма этого судебного органа для всех владельцев, государство участвовало в назначении судей. Что касается архиерейских бояр, то они назначались с согласия главы государства.

Помещичьи суды стали появляться в Московском государст­ве в конце XV в. после возникновения поместий, предоставляемых за несение военной и государственной службы. Помещики как и вотчинники, могли осуществлять правосудие только в отношении лиц, проживавших на территории их поместий, и обязательно в присутствии представителей общины: сотских, старост и выборных “судных мужей”.

B этот период существовали и специальные судебные орга­ны: суды голов стрелецких и казачьих, а также другие судебные учреждения, компетенция которых была ограничена гражданскими исками и низшими уголовными делами.

Bo всех судебных органах (государственных, церковных, вотчинных и помещичьих) в осуществлении правосудия принима­ли участие представители местного населения. До XVI в. это были такие избираемые членами общины должностные лица, как сот­ские, старосты и “судные мужи”, а начиная с XVI в. и целовальни­ки. Судные мужи - это лучшие или “добрые люди”, представляв­шие население общины. Необходимо отметить, что с середины XVI в. функции судных мужей выполняли целовальники, т.е. лица, специально избранные для выполнения судебных полномочий. B процессе вступления B должность они должны были произносить клятву и целовать крест.

B монастырских вотчинных судах в отправлении правосудия наряду с “судными мужами” участвовал и местный священник. B светских вотчинных судах для выполнения судебных функций избирались членами общины “добрые, разумные” и правдивые кре­стьяне.

B церковных судах в рассмотрении судебных дел принимали участие поповские старосты и десятские священники. Однако, на­ряду с участием в рассмотрении дел “судных мужей” и целоваль­ников все члены общины могли принять участие в вынесении окончательного судебного решения.

Судебные функции “судных мужей” и целовальников были следующими: 1) они должны свидетельствовать в случае переноса Дела по докладу о том, что процесс его рассмотрения соответство­вал установленному порядку; 2) они должны были не допускать взяточничества и пристрастного рассмотрения дела; 3) определяли МеРУ пресечения обвиняемому и могли заменить арест порукой; 4) принимали участие в принятии решения по рассматриваемому Делу.

B состав судебных органов России в период сословно­представительной монархии (вторая половина XVI - первая поло­вина XVII в.) входили также как и на предыдущем этапе развития государственные, церковные, вотчинные и помещичьи суды.

K государственным судебным органам относились суд царя, суд Боярской думы и приказы. Судебные функции царя распро­странялись только на высших государственных чиновников. При Боярской думе, являвшейся наряду с царем высшей судебной ин­станцией, была учреждена Расправная палата, занимавшаяся рас­смотрением дел и формированием судебной политики в стране.

Приказы являлись административными и судебными органа­ми в соответствующей сфере управления и хозяйства. Поэтому их компетенция распространялась только на подведомственных им лиц. Так, например, Поместному и Холопьему приказам были под­судны дела, связанные с преступлениями, совершенными холопа­ми, а также людьми, проживавшими в вотчинах и поместьях. B от­личие от этих приказов юрисдикция Разбойного приказа имела не ведомственный а территориальный характер и распространялась на всю территорию России, кроме Москвы. Судебные дела, связанные с убийствами, разбоями и кражами рассматривались также Зем­ским приказом. Существовали также и специальные приказы, за­нимавшиеся рассмотрением дел служилых людей. K ним следует отнести Московский, Владимирский, Дмитровский, Рязанский и Новгородский приказы. Компетенция Четвертных приказов рас­пространялась в основном на гражданские и малозначительные уголовные дела тяглых людей, т.е. на “черносошенных” и частно­владельческих крестьян, жителей посадов, плативших государст­венные налоги и выполнявших соответствующие повинности.

Следует отметить, что после упразднения института намест­ников их судебные функции были переданы губным и земским ор­ганам (избам). Судебные полномочия губных старост и целовальни­ков были достаточно обширными. Они рассматривали практически все подведомственные им гражданские и уголовные дела, кроме по­литических. Однако их подсудность распространялась только на тяглое население, платившее налоги государству. Кроме того, цело­вальники, в отличие от сотских, старост и “лучших людей”, прини­мавших ранее участие в судебных заседаниях в качестве представи­телей общественности, теперь проходили специальную процедуру избрания для получения права осуществлять правосудие.

Судебными функциями обладали также и воеводы, компе­тенция которых распространялась на все гражданские дела при ус­ловии наличия в воеводской избе должности дьяка. Если таковая отсутствовала, то воевода имел право рассматривать только граж­данские дела, сумма иска по которым не превышала 20 рублей. Воевода мог рассматривать и незначительные уголовные дела слу­жилых людей. Хотя им строго запрещалось, как это указано в ст. 3 (глава ХХГ) Соборного уложения 1649 г., вмешиваться в уголовные дела, подсудные губным старостам и целовальникам. B то же время там, где губные старосты отсутствовали, все дела находились в компетенции воевод и приказных людей. “В некоторых отдален­ных местностях воеводы, впрочем, получали, - указы­вал С.В.Юшков, - право безапелляционного суда, и, следовательно, там воеводский суд был первой и последней инстанцией”[59].

Необходимо таюке иметь в виду, что из компетенции воевод исключалось рассмотрение дел холопов и лиц, проживавших на территории вотчин и поместий. Судебными функциями в городах обладали также городовые приказчики.

Церковные суды осуществляли на подведомственной им тер­ритории правосудие через созданные в XVII в. “Патриарший двор”, “Разряд”, “Тиунскую избу” и “Приказ церковных дел”. Аналогич­ные учреждения создавались в каждой епархии при местном епи­скопе. B соответствии с постановлениями Стоглавого собора и Со­бора 1667 г., при архиереях создавались два судебных учреждения (приказа): одно из духовных лиц, другое из архиерейских бояр Причем первое учреждение рассматривало дела, подсудные цер­ковному суду, а второе - сословно-духовному суду, т.е. суда над духовными лицами по общим делам. При этом главная судебная компетенция оставалась в руках архиереев. Местные церковные судебные функции распределялись также по отдельным десятинам, представлявшим собой десятую часть епархии. B каждой десятине судебные функции выполнял десятильник, являвшийся светским лицом, отвечавшим ранее за сбор десятины. B монастырях судеб­ные функции исполняли “черный собор” и “судебный старец”.

Следует отметить, что в церковных судах принимали таюке участие представители общественности, включая духовных и свет­ских лиц. Если рассматривались дела, в которых истец и ответчик относились к различным сферам подсудности, в таком случае соз­давался общий суд. Об этом говорится в ст. 91 Судебника 1550 г. “...а будет простой человек с церковным ино суд вопчей...”1.

Компетенция вотчинных и помещичьих судов была ограни­чена рассмотрением малозначительных гражданских дел. Если же помещик или вотчинник занимались самостоятельно разбиратель­ством дел, связанных с разбоями и кражами вместо передачи их в суд губного старосты, то они могли лишиться своего владения, как это указано в ст. 79 (глава XXI) Соборного уложения 1649 г. Кроме того, в заседаниях вотчинных и помещичьих судов долж­ны были принимать участие целовальники, которые избирались крестьянами.

4. Судопроизводство в Русском централизованном государстве QCV-ХѴП вв.)

B разделах Судебника 1497 г. имелось много новых положе­ний, регламентировавших характер процесса. Так, в Судебнике вводилась новая форма процесса - следственный, инквизиционный или розыскной процесс. B то же время по-прежнему применялся и состязательный или обвинительный процесс. При розыскном про­цессе уголовное дело возбуждалось и в случае отсутствия иска по инициативе судебных органов. Кроме того, во время проведения следствия допускалось использование особых средств - обыска и пытки. Применение новой формы процесса было обусловлено уси­лением вмешательства государства в осуществление правосудия.

Важно подчеркнуть, что в Судебнике 1497 г. впервые в исто­рии российского законодательства стороны процесса подразделя­ются на истцов и ответчиков. Так, в ст. 49 упоминается ответчик в качестве участника процесса и регламентируются его взаимоотно­шения с послухом1.

B данном Судебнике также получила дальнейшее развитие система доказательств. B качестве бесспорного доказательства признается собственное признание обвиняемого.

Изменилась также и сущность свидетельских показаний. B Судебнике 1497 г. понятие “послуха” определялось как свиде­тель доброй славы обвиняемого, а также очевидец совершенного преступления. B Судебнике данное совмещение не всегда четко и последовательно регламентировано. K важному нововведению не­обходимо отнести и то, что “послухом” теперь мог быть и холоп.

B качестве доказательства допускалось “поле”, т.е. судебный поединок. Как и прежде, победившего в бою суд признавал пра­вым, а участника, который не явился на поединок или сбежал с не­го - проигравшим. Проведение поединка достаточно подробно рег­ламентировалось в Судебнике 1497 г. Поединку обязательно пред­шествовало крестное целование, даже в том случае если сражались не истец и ответчик, а их представители (“наймиты” или “полев- щики”). Следует отметить, что “поле” в качестве доказательства допускалось преимущественно по тем уголовным делам, которые не затрагивали интересов государства. Обычно организацией “по­ля” занимались окольничий, дьяк и недельщик. Если же стороны примирялись до начала уже заявленного поединка, тогда с них взыскивалась лишь пошлина в пользу судей: боярина и дьяка, а по­левая пошлина, предназначавшаяся для организаторов поединка, не взималась. B случае примирения во время поединка взыскивалась особая пошлина в пользу недельщика (“вязчее”), составлявшая примерно 20-24 деньги.

«Поле в эпоху Судебников еще общеупотребительно; оно происходит, - писал М.Ф. Владимирский-Буданов, - между истцом и ответчиком, послухом и стороной и между послухами одной сто­роны при разноречии их»[60]. Примером использования поля может служить дело об убийстве ямского старосты Ивана Дерягина, рас­сматривавшееся в 1539 r. судом наместника Устюжского уезда. B совершении преступления подозревался его односельчанин Тренька Дружкин. B качестве истца выступала вдова погибшего старосты Арина Дерягина. Послух Ефим Косогоров свидетельство­вал, что дней за пять до обнаружения трупа увидел Треньку Друж- кина недалеко от реки с окровавленным топором в руках и что тот велел ему об этой встрече никому не рассказывать. Однако после того, как наместник счел показания свидетеля недостаточными, Арина Дерягина попросила применить “поле” для окончательного выяснения истины. Важно отметить, что перед началом сражения окольничий предложил сторонам помириться. Однако они отказа­лись это сделать и их привели к присяге - крестному целованию. “После того с огороженной площадки удалились все, - отмечал П.П. Кащенко, - кроме Треньки и Аринкина наймита - Обдорки”, которые “были вооружены дубинамиюслопами”[61]. B результате боя победу одержал наймит Арины Дерягиной, сломав подозреваемому ключицу. B принятом решении говорилось: “за душегубство ям­щика Комарицкого стана Треньку Дружкина осудить, а женку ям­ского старосты Аринку Дерягину оправдать”[62]. Кроме того, осуж­денный должен был уплатить 4 руб. Арине Дерягиной и 1 руб. в качестве компенсации долга погибшего. B приговоре определялись также следующие пошлины: “наместнику взять с Треньки с рубля по два алтына, да дьяку восемь денег”; “окольничему полтина да доспех, а дьяку четверть, а недельщикам полтина и вясчего (по­шлина за отмер) четыре алтына”[63].

Следует особо отметить, что православная церковь выступа­ла против “поля”, считая убившего своего противника душегубцем. Как известно, “поле” применялось лишь в исключительных случа­ях, при недостатке других доказательств.

“В Московском государстве сохранились, - как отмечал П.П. Кащенко, - только три испьггания: поле, присяга и жребий”[64]. O применении первых двух мы уже говорили. Что касается жребия, то он применялся иногда вместе с присягой. Обычно его использо­вали в решении споров между русскими и иностранными купцами о займе денег. Жребий бросали, как правило, для того, чтобы выяс­нить, кому присягать первому. Иллюстрацией такого спора может служить дело, рассматривавшееся в 1560 г. судной палатой Крем­левского дворца при участии большого количества людей. Суть его заключалась в следующем: английский купец Генрих Лан задолжал русскому купцу 600 руб. Однако он требовал с него 1200 руб. B результате обсуждения вопроса стороны согласились на уступки. Английский купец готов был уплатить 700 руб. Однако русский купец требовал больше. Тогда судьи решили провести жребий. Они взяли два шарика из воска, на которых были указаны имена истца и ответчика, и попросили одного из зрителей положить их в шапку, а другого вынуть правой рукой один из них. Таковым оказался шар с именем английского купца. B результате принятого судом реше­ния, как свидетельствовал об этом Генрих Лан, ему пришлось за­платить “600 рублей, из коих вычли в казну десятую долю за вину истца, а народ славил правосудие небесное и честность купцов анг­лийских”1.

Судебник 1497 г. придает большее, нежели прежнее законода­тельство, значение формальной стороне рассмотрения дела, опреде­ляя порядок оформления и выдачи судебных актов: правой грамоты (протокола судебного разбирательства и решения), докладного спи­ска (протокола заседания первой судебной инстанции), передавав­шегося в вышестоящую инстанцию для рассмотрения доклада, отпу­скной грамоты (об отпуске холопа на свободу по решению суда).

Характеризуя судебный процесс Московского государства, М.Ф. Владимирский-Буданов отмечал: «Отношения установляются посредством «челобитной», «приставной памяти» и «срочной»: первая определяет границы спорного права, вторая - к какому су­дье идти (что, впрочем, в московскую эпоху не следует понимать в строгом смысле при общем государственном распределении под­судности); третья определяет срок явки (который также уже зави­сит не от договора сторон, а от усмотрения судьи, так что иногда сроки наметывают силой)»2.

B Судебнике была предусмотрена также и отмена непра­вильного решения судьи, хотя в нем и не различалась судебная ошибка и неправый суд. Так, в ст. 19 указывалось: “Ино та грамота не в грамоту, а взятое отдати назад, а боярину и диаку в том пени нет, а исцем суд с головы’’1. Другими словами, в том случае, когда имело место неправильное решение судьи, то сторонам предостав­лялось право для повторного рассмотрения дела, т.е. допускался апелляционный пересмотр дела в вышестоящей судебной инстан­ции. Очевидно в качестве таковой выступал великий князь.

Необходимо подчеркнуть, что введение института апелляци­онного судопроизводства несомненно способствовало повышению авторитета суда и утверждению превосходства центральных судеб­ных органов над местными. Тем не менее важно отметить, что в Су­дебнике 1497 г. еще не указывались различия между неправым су­дом и судебной ошибкой, а также не устанавливалась ответствен­ность судьи за вынесение неправильного решения. Сам процесс апелляции был обозначен термином ‘Чересуд”, который включал в себя соответствующую форму пересмотра дела, а также специаль­ную пошлину.

B предшествовавший период инстанционные отношения ме­жду судебными органами отсутствовали, так как великий князь, являвшийся единым источником судебной власти, лишь временно делегировал свое право суда другим служилым лицам. Однако уже в XV в. появляются, как указывалось выше, две инстанции: 1) цен­тральный суд, представленный судом великого князя и Боярской думы; 2) местный суд, включавший прежде всего суд наместников и волостелей. B XVII в. обозначается и третья инстанция - прика­зы, ведавшие судебными делами.

“Судебник 1550 года оказывается, - как отмечает В.И. Власов, - мягче первого в следующих отношениях: первая кража с поличным вела к смертной казни лишь при облиховании по обыску виновного в ней и, кроме того, при сознании его с пыт­ки, а вторая кража - только при сознании с пытки”[65].

Необходимо отметить, что многие приказы осуществляли правосудие в качестве суда первой инстанции. B то же время, губ­ные и земские власти, а также воеводы некоторых крупных при­граничных городов получали право безапелляционного суда. Дела могли переходить из низших в высшие инстанции по докладу и по жалобе, что получило наименование, как уже говорилось выше, “пересуд”. Апелляция возникала в результате жалобы на умыш­ленное неправосудне или допущение ошибок со стороны судьи.

B Московском государстве господствовала территориальная подсудность. Однако до 1550 г. лица служилого класса не подчи­нялись суду местных воевод. Это объяснялось не сословным поло­жением, а их личной и служебной зависимостью от великого князя. После создания земских учреждений подсудность земских судов ограничивалась тяглыми лицами. C возникновением воеводского управления за первыми остался только один низший род дел, а су­ду воеводы подлежали все остальные дела, подведомственной ему территории.

Следует отметить, что из общей территориальной подсудно­сти были исключены дела священнослужителей, подлежавшие рас­смотрению церковным судом. Кроме того, некоторые служилые лица также освобождались по отдельным делам от местной под­судности. Так, например, стрельцы в провинциях подлежали по гражданским делам суду своих голов, по преступлениям низшего порядка - суду местных воевод, а по остальным преступлениям - суду губных властей. Если преступник и потерпевший являлись стрельцами, то в рассмотрении дела вместе с воеводой должен был Участвовать и голова стрельцов. Нечеткое определение границ под­судности первоначально приводило к созданию общих судов, т.е. фактически в рассмотрении дела должны были участвовать судья истца и судья ответчика. Однако затем общий суд (“суд вопчей”) сохранился только для рассмотрения дел между духовенством и светскими лицами, а также дел между жителями различных уделов.

“К этим судам прибегали, - писал С.В.Юшков, - в тех случаях, ко­гда истцы или ответчики подлежали суду разных феодалов (напри­мер, истец, живший в боярской вотчине, должен был судиться у своего боярина, а ответчик был монастырским человеком и его судьей был игумен данного монастыря)”[66]. K такого рода делам можно отнести и “Дело судное по тяжбе о селище Поповском”’.

Истец Ондрейка Пелепелкин обвинял жителя селища Поповского Сенку в том, что созданный 50 лет назад на великокняжеской земле населенный пункт был отнесен к церковным землям. Данное дело рассматривал писарь великого князя всея Руси Ивана Васильевича Константин Григорьевич Заболотский. После заслушивания дово­дов сторон, были опрошены девять свидетелей, являвшихся старо- жильцами данного селища. B конечном итоге суд Ондрейку Пелс- пелкина “обвинил, потому что с той земли молчал митрополичим пятдесят лет и князю великому о той земле не бивал челом, и ста- рожилци его за поле не поимались, и присудил ту землю митропо­литу к его селу, к Бисерову”[67].

B случае, когда происходило нарушение территориальной подсудности, создавались суды, в составе которых судья истца не имел права принимать участие вместе с судьей ответчика, а лишь направлял пристава, который должен бьиі присутствовать при pacсмотрении данного дела. При этом встречные иски рассматривал тот же судья. Важно отметить, что в середине XVII в. было оконча­тельно установлено, что право суда теперь принадлежало судье ответчика. Тем не менее, В.И.Власов подчеркивает: “Анализ ис­точников, содержащих некоторую практику судопроизводства XV- XVII вв., позволяет утверждать о нередком отходе от требования осуществлять правосудие справедливо, рассуждать по делам пра­вильно”[68].

B Московском государстве особое “внимание отводилось, - как отмечает И.А. Исаев, - преступлениям, о которых было заявле­но: “слово и дело государево”, т.е. в которых затрагивался государ­ственный интерес”[69]. Кроме того, в ходе судебного разбирательства широко применялись пытки. П.П. Кащенко приводит в качестве примера дело о кодовстве, суть которого заключалась в следую­щем: известный “лихой” человек, вор и разбойник Сенька Косой, которому за совершение ряда преступлений полагалась смертная казнь через повешение, решил использовать возможность оттянуть исполнение приговора и попытаться бежать. Для этого ему необхо­димо было перед казнью сообщить о попытке покушения на царя. Когда 30 мая 1675 г. его и еще двоих осужденных в цепях и с дере­вянной колодкой на шее вывели из Спасских ворот на Красную площадь, он закричал громким голосом: “слово и дело”. После это­го его доставили к боярину в Сыскной приказ, которому он поведал отом, что слышал от Марфушки, дочери слепой Феньки Марковой, лечившей людей разными травами и снадобьями, что ее мать якобы передала постельнице Дарье Ломакиной, имевшей доступ к почи­вальням царя Алексея Михайловича, “два кусочка вощечку и веле­ла прилепить”, а где конкретно он об этом не знал'. Об этом сразу же доложили государю, который поручил князю Никите Иванови­чу Одоевскому допросить их с применением пыток. Так как по­стельницу Дарью Ломакину не удалось разыскать, в Сыскной при­каз были доставлены Марфушка, ее знакомая Оринка и Фенька. После того, как очная ставка с Сенькой Косым не дала результата начали применяться пытки. Использовалась дыба, прижагали огнем спину и ноги. Сенька Косой, инициировавший данное дело, не вы­держал их и умер. Пытки в отношении Феньки, Оринки и Мар­фушки продолжались два дня. Первые две сознались в совершении вменяемых им деяний, а Марфушка “ничего не показала против свое матери”[70].

Осужденным дали возможность в течение пяти дней восста­навливаться в колодной после пыток, а затем привели в Сыскной приказ, где в присутствии князя Н.И.Одоевского дьяк зачел судеб­ное решение. B соответствии с ним Феньку приговорили к смерт­ной казни (“сжечь в срубе”), Оринку- “бить на козле нещадно и сослать в сибирские города и вечное житье”, Марфушку - “бить батогами нещадно и сослать в дальний городок на Вятку”[71]. Важно отметить, что царь Алексей Михайлович “с решением о Марфушке не согласился и дочь Феньки, Марфушку, в ссылку ссьшать не ука­зал, а велел тое Марфушку освободить, она-де в том деле “очисти­лась кровью” (на трех пытках ни в чем не призналась)”[72].

Приговор и его исполнение может приобретать, как отмечал М.Ф. Владимирский-Буданов, форму «нерешительного приговора», когда возникают противоречия в доказательствах. B то же время, «если нет собственного признания, но обыск «лихует» обвиняемо­го, то этот последний, вместо следовавшей ему казни, заключается, - указывал он, - в тюрьму пожизненно...; если же на обыске одоб­рят, то обвиняемый дается на чистую поруку с записью, «что ему впредь не красти и неразбивати»...»[73].

B целом к концу рассматриваемого периода в связи с усиле­нием верховной государственной власти в России число судебных инстанций увеличилось до трех: 1) местные суды; 2) приказы; 3) суд Боярской думы. Кроме того, расширилось применение розы­скного процесса с использованием пыток, появился политический сыск (“облихование”, “слово и дело государево”), получили также распространение полицейские функции.

Вопрос 2. СУДОУСТРОЙСТВО И СУДОПРОИЗВОДСТВО B РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (XVIII - ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XIX В.)

B XVIII в. продолжали действовать нормы Соборного Уло­жения 1649 г. и указы московских царей. Кроме того, на протяже­нии XVIII в. было издано и введено в действие значительное коли­чество новых правовых актов различных видов. Среди них следует, прежде всего, выделить манифесты, жалованные грамоты, уставы, регламенты, инструкции и указы. Так, в 1762 г. был издан “Мани­фест о даровании вольности и свободы всему российскому дворян­ству”. B 1775 г. Екатерина II утвердила “Учреждения для управле­ния губерний Всероссийской империи”, а 1785 г. - две жалованные грамоты: 1) “Грамоту на права, вольности и преимущества благо­родного дворянства”; 2) “Грамоту на права и выгоды городам Рос­сийской империи”.

Среди уставов необходимо назвать, прежде всего “Артикул воинский” 1715 г., в котором нашли отражение вопросы организа­ции и деятельности армии. B 1720 r. был принят “Морской устав”, в котором содержались нормы поведения в период несения мор­ской службы и меры наказания за совершенные преступления. B 1721 г. Петр I утвердил “Регламент или устав главного магистра­та” и “Регламент или устав духовной коллегии”. B 1782 г. был из­дан “Устав благочиния или полицейский”.

Наиболее значимыми указами в данный период были Указ “О поручении Правительствующему Сенату попечения о правосу­дии, об устройстве государственных доходов, торговли и других отраслей государственного хозяйства” 1711 г., “Указ о порядке на­следования в движимых и недвижимых имуществах” 1714 г., “О должности фискалов” (1714 г.), “Указ Петра I Сенату о предме­тах ведения Преображенского приказа” 1722 г., “О должности Се­ната” (1722r.), “О должности генерал-прокурора”(1722г.), “О форме суда” (1723 г.) и др.

B связи с тем, что был накоплен огромный массив законода­тельных актов, зачастую дублировавших и противоречивших друг другу, в XVlII в. царское правительство неоднократно предпринима­ло попытки осуществить кодификацию русского законодательства.

B XVIII в. создавалось несколько комиссий для систематиза­ции законодательства и издания сборника законов, но их работа не принесла результатов и закончилась неудачей. Это объяснялось недостаточно квалифицированным составом комиссий, а также не­определенностью задач, стоявших перед ними. Петр I, например, сначала решил дополнить Соборное Уложение 1649 г. новыми за­конодательными актами, а затем поручил комиссии создать сбор­ник законов, принципиально отличавшийся от уже существовав­ших. Эта работа также не была завершена.

Екатерина II предприняла очередную попытку осуществить кодификацию российского законодательства, объявив себя после­довательницей идей западноевропейских просветителей.

на лич­но разработала “Наказ комиссии о составлении проекта нового Уложения”.

B процессе составления данного Наказа она использовала труд французского просветителя XVIII в. Ш. Монтескье “О духе законов", произведение итальянского криминалиста Ч. Беккариа “О преступлениях и наказаниях” и другие источники. B своем На­казе Екатерина II заявила, что России необходима крепкая само­державная власть. Вместе с тем она предложила установить равен­ство граждан перед законом. Управление государством, по ее мне­нию, должно быть основано на принципе разделения властей. Она высказывала также отрицательное отношение к смертной казни и пыткам.

Летом 1767 r. состоялось торжественное открытие работы комиссии по составлению нового Уложения. Однако комиссия ра­ботала без какого-либо плана, переходила от рассмотрения одних вопросов к другим, не доводя их до конца, обсуждала частные во­просы и вскоре была распущена из-за разногласий между предста­вителями различных социальных групп, в частности, по вопросу о крепостных крестьянах.

B годы правления Александра I была предпринята еще одна попытка кодификации российского законодательства, оказавшаяся также неудачной. При Николае I для выполнения этой задачи в 1826 г. было создано П Отделение Собственной его императорско­го величества канцелярии. Фактической работой по подготовке но­вого Уложения руководил М.М. Сперанский.

Комиссия М.М. Сперанского провела большую работу по выявлению, сбору и изданию всех законов. B 1830-1832 гг. были опубликованы 45 томов “Полного собрания законов Российской империи”, куда вошли все законодательные акты, начиная с Со­борного Уложения 1649 г. до 1825 г., а также 6 томов законов, при­нятых при императоре Николае I (1825-1830 гг.). Затем ежегодно публиковались тома вновь принятых законодательных актов. Из этой огромной массы законов комиссия Сперанского произвела отбор и классификацию только действовавших в то время. И в ] 833 г. было опубликовано 15 томов “Свода законов Российской империи”, в котором законодательные акты располагались по тема­тическому и хронологическому принципам.

Важным памятником русского права первой половины XEX в. являлось также “Уложение о наказаниях уголовных и исправитель­ных”, утвержденное в 1845 г. и вступившее в силу 1 мая 1846 г.

B названных выше сборниках законодательных актов нашли отражение нормы, регламентировавшие деятельность судебных органов и порядок судопроизводства в России.