ГЛАВА 15 Маленькую свинку везут на базар
На первый взгляд человек, вошедший в мой офис, был совершенно не похож на мясного инспектора. Ему было за 40. Он носил именной костюм и дорогие туфли. У него были седые волосы. Он был скорее похож на конгрессмена или на лоббиста, чемна человека, который каждый день сталкивается с кровью и кишками животных.
Дейв Корней вел двойную жизнь. Если он не занимался инспекцией мяса для СХДА на заводе в Огайо, то давал интервью для СМИ, водил дружбу с сенаторами, и еще возглавлял торговый союз 6 тысяч инспекторов пищевой промышленности. Корней работал две декады как инспектор мясной промышленности, и теперь был председателем Национального Комитета Местной Пищевой Промышленности, Федерального Союза Мясных Инспекторов.
Корней был против конвейерной инспекции. Я договорилась с ним о встречи, чтобы обсудить жестокую сторону закона о Гуманном Убое. Узнаю ли я , что инспектора смотрят сквозь пальцы на этот "ненужный" закон? Или же я узнаю, что бюрократия на самих бойнях не позволяла этому закону воплотиться в жизнь?
Я приготовила нам кофе и предложила ему сесть. Затем спросила его о том, как СХДА внедрял закон Гуманного Убоя на бойнях.
"Что вы знаете о том, что происходит на бойнях?", спросила я.
"Кое-что", ответил он. "Есть одна специфическая проблема с внедрением закона Гуманного Убоя. Это связано с тем, что крупные операции по убою связаны с продуктивностью и выгодой. То, как это отражается на животных никого не волнует. Создается впечатление, что животных здесь используют как неодушевленные предметы, как сырье.
Часто животным засовывают электрические провода в рот и задний проход, ломают им кости, выкалывают глаза, иногда просто забивают до смерти, еще до того как они попадут на конвейер. Многие животные проходят некоторые стадии процесса убоя и переработки, находясь в полном сознании", следующие несколько минут он рассказывал о том, как мучают животных.
Я уже слышала все это раньше.
"Но, если вы знаете об этой жестокости, то почему же инспектора ничего не предпринимают по этому поводу?", спросила я.
"Прежде всего, инспектора часто даже не видят конвейера со своего рабочего места. Просто не возможно одновременно следить за конвейером и определять наличие болезней и повреждений на тушах".
Я знала, что закон Гуманного Убоя дает инспекторам право остановить конвейер. если они увидят, что с животными обращаются жестоко.
"Скажите, как часто кто-то из инспекторов все-таки наблюдал за процессом убоя?", спросила я.
"И покинул бы свое рабочее место? Если бы инспектор сделал это, то получил бы выговор за то, что нарушил свои обязанности. Если инспектор остановит конвейер, то у него будут большие неприятности".
"В чем заключается процедура проверки гуманного убоя?", спросила я.
"Таковой не существует", ответил он.
"Продолжайте. Вы говорили о том, что инспектора имеют право остановить конвейер, если увидят проявление жестокости по отношению к животным, но в действительности, им даже не разрешено следить за процессом убоя?"
"Правильно", ответил он "Инспектора должны внедрять закон о Гуманном Убое лишь на бумаге. Кроме того, они очень перегружены работой, связанной с проверкой мяса".
Но постойте! Это же не освобождает их от обязанностей!
"Довольно справедливо, но многие рабочие говорили мне, что инспектора видят жестокость, но закрывают на нее глаза", сказала я.
"Во время моей работы в профсоюзе я часто с этим сталкивался. Если вы остановите конвейер, на котором занято 60,70, а то и 100 рабочих, которые будут стоять без дела, то ваш начальник, ветеринар СХДА, превратит вашу жизнь в ад. Он отвечает за потерю производительности перед компанией. Он просто загрызет вас. Горько осознавать, что инспекторам не оказывают никакой поддержки".
"Но ветеринары не должны отчитываться перед индустрией. Почему бы просто не следовать закону?", спросила я.
Корней выпил кофе и улыбнулся: "Многие ветеринары шутят, что они как пенсионеры, не выполняют никакой физической работы. В основном они заняты бумажной волокитой. Присутствовать при убое животного, истекающего кровью – не очень приятное зрелище. Ветеринары редко ходят туда".
"Позвольте мне спросить у вас, почему вы, человек с высшим образованием, который многие годы учился, как спасать животных, работаете на систему, которая мучает и убивает их". Я так же спросила у Корнея о том, как часто жестокость, которую он описал, происходит на бойнях.
"Инспектора, с которыми я разговаривал, были со всей страны. Это происходит постоянно. Со свиньями, коровами, телятами, овцами. Со всеми", объяснил он.
Итак, Закон о Гуманном убое существует лишь на бумаге. Дейв Корней взял меня на встречу со своим предшественником в отеле, в котором профсоюз проводил конференцию. Роберто Масиас, бывший председатель Национального Объединенного Совета Местной Инспекции Пищевых Продуктов, проработал мясным инспектором 29 лет.
"Если вы спросите официальных представителей, существует ли Закон о Гуманном Убое", сказал он "они ответят, что да. Но в действительности это не так. Закон о Гуманном Убое не действует".
Корней кивнул.
"Чья в этом вина?", спросила я.
"Вы не должны осуждать инспекторов", ответил он "На бойнях за все это отвечает только контролирующий ветеринарный офицер. А все эти мясные инспектора всего лишь стадо овец. Им говорят, что нужно делать, и они делают. Но в основном им говорят, что не надо делать".
"Как же инспектора СХДА направляли это "стадо", что в итоге оно сбилось с пути?", спросила я.
"Давайте представим, что вы ветеринар", сказал Масиас. "Если какой-то инспектор рассказывает обо всех этих вещах, то вам придется отвечать за его действия перед менеджером завода. И тогда вы думаете: с кем мне лучше решить эту проблему? С инспектором, для которого начальник я, или же с менеджером, моим непосредственным начальником, который может сделать мне выговор? Скажите, каким образом вы поступите?"
"Мы выполняем то, что диктует на система индустрии", добавил Корней.
В итоге, Масиас сказал, что 90% ветеринаров не эффективно выполняют свою работу по проверке мяса. "И я не могу даже предположить, что инспектор остановит конвейер из-за человеческой жестокости", сказал он, "потому, что это не понравится его начальнику. Это было бы дисциплинарным нарушением".
"Это как-то связано с увеличением скорости конвейера?", спросила я.
"Понимаете, они увеличивают скорость конвейера совершенно безнаказанно. Как руководство СХДА может убедить людей, что мясо безопасно и что животные были убиты гуманным способом? Работники бойни вынуждены выполнять больше работы за меньшее количество времени, и они совершенно не думают о качестве.
Возьмем, к примеру, Конвейерную Инспекцию. СХДА говорит, что это самая лучшая система. Меньшее количество инспекторов выполняют больше функций.
Когда СХДА хочет внедрить какую-то свою новую программу, то представляет ее как "новый эффективный способ" инспектирования. Но это не правда. Конвейерная Инспекция не является лучшей системой инспектирования, а наоборот, самой худшей".
Масиас повернулся ко мне.
"Я бы хотел, чтобы вы поработали месяц в качестве инспектора на мясоперерабатывающем заводе в Канзасе. Я уверен, что по истечении срока вы придете ко мне со слезами на глазах и скажете: "Теперь я понимаю, через что вы прошли, чувствуя теперь вину пред теми инспекторами".
Масиас и Корней также были представителями тысяч инспекторов, работающих на фабриках по производству продуктов из куриного и индюшиного мяса.
"На птицефабриках Закон Гуманном убое полностью отсутствует, не так ли?", спросила я.
"Да, это так", ответил Корней "Это вовсе не гуманный убой. Птицы попадают в котел с кипящей водой живыми".
Масиас кивнул: "Большинство птиц все еще живы, когда попадают в этот котел. В их легкие попадает вода. И это одна из причин заражения".
"Если птицу экспортируют в Канаду, то к товару обязательно должен прилагаться сертификат о том, что эта птица была убита гуманно. Мы должны контролировать убой. Но этого не происходит".
"А по поводу экспорта мяса животных?", спросила я.
"Абсолютно никакого контроля", ответил Корней.
"Значит, СХДА предоставляет фальшивые сертификаты о том, что животные были подвержены гуманному убою?"
"Вы правильно сказали", ответил Масиас.
"Это мошенничество", сказал Корней.
"Тогда, разве не мошенничество то, что здесь, в США, американцы едят мясо животных, полагая, что они , эти животные, были убиты по всем правилам Закона о Гуманном Убое (HSА)?"
Масиас кивнул: "Да. Это так".
"Это часть нашей ответственности, которую мы не выполняем", сказал Корней.
"Есть еще некоторые вещи, которые мы не выполняем", добавил Масиас.
"Мы исполнительные офицеры", продолжал Масиас. "Мы должны выполнять наши обязанности". Корней познакомил меня с другими инспекторами, сказав им, что они могут быть со мною откровенны, не опасаясь за последствия.
"У умерших животных сломаны ноги ребра", сказал инспектор из Иллинойса "Проработав инспектором какое-то время, понимаешь, как плохо обращаются со свиньями. Но сам, лично, ты этого не видишь, поэтому ничего не можешь сделать. Ты не можешь находиться в нескольких цехах завода одновременно"
"Мы не видим 95% происходящего на заводе", сказала инспектор одного маленького завода в Огайо.
"Из-за расположения цехов на заводе мы не видим и половины происходящего", сказал инспектор из Индианы. "Да, мы должны наблюдать за процессом убоя. Но как это можно сделать, если нам не разрешают покидать наше рабочее место?".
"Коров тащат на цепи и поднимают при помощи вил", рассасывает инспектор большого завода в Небраске.
Он рассказал мне о корове, которая убежала с завода. В пятницу днем менеджер и еще несколько рабочих увидели, как корова убегает, они погнались за ней. Они выстрелили в нее из ружья и ранили, но она продолжала бежать. Тогда они сделали еще несколько выстрелов, и она упала.
"Для них это было развлечение", сказал он. "Они тащили ее обратно, стреляя в воздух и смеясь. Им было весело".
"А что же ветеринар?"
"Наш ветеринар давно работает здесь и позволяет вещи, которые не должны происходить. Прав ли он? Намного легче просто делать вид, что не замечаешь происходящее.
Однажды я остановил конвейер. Один из работников кричал, обзывал меня. Я позвал бригадира и сказал, что если это повторится снова, то я остановлю конвейер и соберу собрание. И это повторилось. На меня кричали и обзывали меня. Но мой начальник сказал, что это относилось не ко мне, что может быть, в цеху был еще кто-то с таким же именем как у меня".
Я спросила одного инспектора СХДА, работающего на заводе с современным оборудованием в Техасе, видел ли он когда-нибудь не выполнение закона о Гуманном Убое и жестокое отношение к животным.
"Да. Например, у одной коровы нога застряла между досками. Рабочие не хотели терять время и при помощи паяльной лампы отрезали живой корове ногу".
"Другие проявления жестокости?", спросила я.
"Животных избивали. Их оглушали не правильно, и они бились в агонии. Их должны были оглушить снова, но не делали этого, и животные подвергались дальнейшему процессу в полном сознании. Я лично видел это много раз".
"Может быть, это была просто мускульная реакция?", спросила я.
"Животные тяжело дышали, смотрели по сторонам. Иногда они падали с конвейера и были все еще живы. И рабочие, как могли, подвешивали их обратно. Им надевали цепи и снова поднимали вверх. Животным ломали ноги, шеи. Можно было слышать, как трещат кости".
"И это происходит на каждом заводе", сказал он. "Я работал на 4 крупных и на нескольких маленьких заводах. Все одинаково. Если были люди увидели, что там происходит, то не думаю, что они бы чувствовали себя хорошо. Но работники заводов так привыкли к происходящему, что уже ни на что не обращают внимание".
Очень много людей не согласны с Законом о Гуманном Убое. Они говорят, что должны убивать животных. Все ветеринары, говорят, что этих животных нужно убить, а как не имеет значения. Уверен, что вы слышали об этом".
Я спросила инспекторов, работающих на большой свинобойне в Мидвест о ветеринарах, с которыми они работали.
"Большинство ветеринаров иностранцы", сказал один инспектор "У них никогда не было такой хорошей и высокооплачиваемой работы, как эта. И они не хотят неприятностей".
"Они никогда не заходят в убойный цех, не интересуются процессом убоя", сказал еще один инспектор.
"Наши ветеринары носят галстуки и рубашки", добавил другой.
Лютер Джонсон много лет проработал мясным инспектором на свинобойне в Мидвест, где убивали старых, больных или раненых животных. "Большинство этих животных не были старыми", рассказывает он. "Они были просто измученные, голодные, обмороженные, раненые. Большинство были "мертвы по прибытию". Свиньи со сломанными тазобедренными костями, передвигались при помощи передних конечностей. Их называли "самокатами". Мясо этих калек использовалось для изготовления сосисок, ветчины. Если мясо животного заражено, то оно использовалось для корма другим животным, в косметике и т.д.
Однажды я видел, как два рабочих забили 20 маленьких свинок до смерти металлическими палками. Было видно, что этим парням очень весело.
Я пошел к ветеринару, моему начальнику, с жалобой. Он сказал: "Эти животные не имеют никакой ценности". Итак, согласно словам моего начальника нет ничего предосудительно в том, что этих маленьких свинок забили до смерти. Их били так же, как и маленьких морских котиков на Аляске".
"Вы работали только на этом заводе", спросила я.
"Я работал на дюжине различных заводов. Не задерживаясь на долго ни на одном. Только неделю или две. Я видел покалеченных свиней, которых тащили на веревках. Я видел, как живым коровам отрубают ноги, чтобы те не поранили рабочих копытами. Я видел много ужасов.
На этом заводе покалеченных свиней заставляют двигаться при помощи садового трактора и цепей – только так".
"Почему вы считаете, что ветеринары игнорируют происходящее?", спросила я.
Казалось, что он меня не слышит. Такое поведение я наблюдала у многих работников бойни и СХДА. Они начинали говорить о том, что видели и делали, чтобы облегчить свою душу.
"На прошлой неделе одна свинья застряла в воротах, и рабочие сломали ей две ноги, пытаясь вытащить", сказал он. "И, так как, она не могла идти, ей к пятачку привязали веревку и потащили.
Я видел, как, пытаясь оглушить свинью, ей в голове пробили 20 или 25 дырок, а она все еще пыталась встать. Ее голова была похожа на кусок голландского сыра".
"Что происходило, когда вы пытались бороться с жестокостью?", спросила я.
"Один парень угрожал мне пистолетом, когда я увидел, что он подвешивает живых животных, и попытался остановить его. На некоторых заводах я имел влияние, на некоторых нет. В основном ветеринары имеют власть и не хотят, чтобы кто-то указывал им что делать. Они говорили: "Я здесь начальник. Я сам знаю, что мне делать". В правилах не указывалось, что ветеринары должны следить за процессом убоя.
Ветеринары и контролеры выполняли свою работу минимально и в основном на бумаге. В своих отчетах они старались, чтобы все выглядело хорошо. Большинство из них пошли на правительственную службу потому, что они слишком ленивы, чтобы открыть собственную практику. Здесь они сидят в своем кабинете, читают газеты, разгадывают кроссворды и пьют кофе…
Признаюсь, что были случаи, когда я видел, что происходит что-то не хорошее. Я знал, что не могу ничем помочь и что даже, обратись я к своему начальнику, он бы ничего не предпринял. Поэтому я отворачивался и уходил, так как не мог смотреть на происходящее. Нет, я не поворачивался к этому спиной. Я просто ничего не мог сделать. Я не мог смотреть на то, как свинья бьется в конвульсиях или на что-то подобное этому. Ветеринары только поджимали губы, глядя на это, а инспектора только порицали".