ОТ МАНИФЕСТА 17 ОКТЯБРЯ 1905 г. К ТРЕТЬЕИЮНЬСКОМУ ПЕРЕВОРОТУ 1907 г. 1 страница

Объединенное правительство у власти. Николай II и председатель Совета министров С. Ю. Витте. Пересмотр положений о Думе и Государственном совете. — Принятие Основных законов и отстав­ка первого российского кабинета. — Первая и вторая Думы. Перево­рот 3 июня 1907 г.

Оценивая новый государственный строй с точки зрения взаи­модействия трех важнейших элементов, из которых должно было состоять теперь государственное управление — царской власти, народного представительства и объединенного правительства, нельзя не отметить, что власть царя оказалась плохо сочетаемой с суще­ствованием и функционированием не только Государственной Ду­мы, но и Совета министров.

Конфликты между царем и представительством привели к рос­пуску 1-й и 2-й Думы, а затем борьба между прогрессивным бло­ком в 4-й Думе и царизмом подготовила вместе с прочими по­литическими силами и факторами крах режима. Что же касается объединенного правительства, то острый конфликт между царем и министрами, их «бунт» летом 1915 г., был событием исключи­тельного значения. Однако существование самой фигуры премьер-ми­нистра раздражало царя, особенно когда на этом посту оказывались такие сильные личности, как Витте или Столыпин, которые, по мне­нию монарха, «заслоняли» его.1 Эта черта психологии царя, связан­ная с его традиционно подозрительным отношением к министрам, не лишенным на самом деле оснований, приняла законченную форму в течение короткого периода премьерства Витте в октябре 1905—апреле 1906 г. В эти последние перед созывом Думы месяцы происходили наиболее грозные революционные события, которые обостряли отношения между царем и его премьером, бравировав­шим собственной непреклонностью и грубоватой прямотой перед царем.

Пост председателя Совета министров вводился указом 19 ок­тября «О мерах к укреплению единства в деятельности мини-

1 «Столыпин был бы рад занять мое место», — сказал однажды царь, по словам А. А. Вырубовой (Государственные деятели России глазами современников: Нико­лай II. Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 198). Легко понять, почему на посту председателя Совета министров дважды оказывался И. Л. Горемыкин, кото­рый сам говорил о себе, что он «вынут из нафталина», и имел прозвище «его вы-сокобезразличие», а последним занимавшим этот пост был Н. Д. Голицын, упорно отказывавшийся от назначения ввиду полной своей неподготовленности, но все же назначенный, к ужасу своих родственников (Там же. С. 155—156).


рств и главных управлений», которым Совет министров был ре­формирован. Указ возлагал на Совет министров направление де­ятельности ведомств и передавал ему из ведения сохранявшегося пока Комитета министров дела, относящиеся к общему спокой­ствию и безопасности. Совет оставался ответственным перед ца-пем, за которым сохранялось право назначения министров и пред­седателя. Председатель принимал участие в выборе кандидатов на министерские посты, за исключением постов министров импера­торского двора, иностранных дел, военного и морского. По усмот­рению царя Совет собирался под его собственным председатель­ством. Имеющие общее значение меры управления не могли при­ниматься отдельными министрами помимо Совета. Они должны были сообщать председателю обо всех выдающихся событиях, при­нятых мерах и распоряжениях, а также знакомить его со своими всеподданнейшими докладами до их представления царю. Дела, относящиеся к министерствам двора, иностранных дел, военному и морскому, были выделены из ведения Совета и могли вноситься в него только по указанию царя, по представлению министра, воз­главлявшего одно из этих министерств, или в тех случаях, когда дело касалось и других ведомств. Об ответственности правитель­ства перед Думой и его формировании из победивших на выборах партий, разумеется, не было и речи: это считалось главным при­знаком страшного западного конституционного строя. При этом набирал силу процесс учреждения политических партий, легали­зованного манифестом 17 октября. Впрочем, Витте, став премье­ром, в течение 10 дней вел переговоры с «общественниками» об их вхождении в правительство. Переговорам благоприятствовала объявленная 21 октября политическая амнистия. Широко обсуж­давшиеся в печати переговоры, как и слухи о подборе министров из числа либеральных чиновников, очень помогли царизму в кри­тические для него дни, когда всеобщая забастовка продолжалась (в Петербурге она пошла на убыль 27 октября, в тот день, когда переговоры прекратились).

Начав переговоры с Д. Н. Шилова как наиболее умеренного среди «общественников», Витте предложил ему пост государствен­ного контролера, который за несколько дней до того был лишен независимости от главы правительства. Пост министра народного просвещения был предложен дроф. кн. Е. Н. Трубецкому, тор­говли и промышленности (хотя такое министерство еще не было создано) — А. И. Гучкову. Шипов же потребовал портфелей ми­нистров юстиции, внутренних дел и земледелия, предложив трех кандидатов: в министры юстиции С. А. Муромцева, а на два других поста — кн. Г. Е. Львова и И. И. Петрункевича, с тем чтобы Витте сам решил, кому из них какое министерство пору­чить.

В ходе дальнейших переговоров принявшие в них участие чле­ны бюро съездов земских и городских деятелей Ф. Ф. Кокошкин, Ф. А. Головин и Г. Е. Львов выдвинули требования созыва Учре­дительного собрания для выработки основного закона, немедлен­ного осуществления возвещенных манифестом свобод и полной политической амнистии. После этого Витте оставалось продолжать


переговоры с Шиповым, М. А. Стаховичем и Трубецким, которые как выразился Шипов, сознавали «необходимость сохранения ' поддержания авторитета государственной власти».2 Камнем пре. ткновения стала кандидатура П. Н. Дурново на пост министра внутренних дел. Самый пост этот «общественники» были готовы уступить «бюрократам», но кандидатуру Дурново решительно от­вергали, поскольку газеты воспроизвели выразительную резолю-цию Александра III по поводу того, что Дурново на посту ди_ ректора Департамента полиции использовал секретную агентуру в своих сугубо личных целях. Обсуждались кандидатуры кн С. Д. Урусова, П. А. Столыпина и самого Витте. Впоследствии он утверждал, что последовательно отстаивал кандидатуру Дурново ввиду его полицейского опыта.3 Однако товарищ министра внут­ренних дел В. И. Гурко утверждал, что Витте сделал было ставку на Урусова, но затем снова представил царю кандидатуру Дурно­во, с таким, впрочем, отзывом, что она была отклонена. Тогда Дурново пригрозил премьеру какими-то документами, которые, если бы они были представлены царю, означали бы для Витте по­литическую гибель. Витте пришлось еще раз просить за Дурново, и Николай II согласился ненадолго назначить его управляющим министерством.4

Вопрос о вступлении в кабинет Шилова, Гучкова и Трубецкого (после знакомства с последним Витте сказал: «Мне нужен ми­нистр, а мне прислали какого-то Гамлета»5) отпал, Стахович зая­вил о своем намерении баллотироваться в Думу. Переговоры с «об­щественниками» прекратились, но Витте получил возможность опубликовать их письма, выражавшие политическую поддержку его программы. Витте и помимо переговоров о министерских порт­фелях встречался с различными представителями либеральных и радикальных кругов, чтобы доказать искренность своего консти­туционализма и продемонстрировать трудность своего положения между революционными массами и не допускающим конституции царем. Пришедшим к нему в ночь на 24 октября просить о непри­менении силы против намечавшейся у Технологического институ­та в Петербурге демонстрации редактору газеты «Право» И. В. Гессену и проф. Л. И. Петражицкому он пытался поручить составление проекта Основных законов. А П. Н. Милюков считал, что предоставить выработку конституции последовательно изби­раемым органам «чересчур рискованно», и предложил поэтому без долгих проволочек даровать конституцию. «Позовите кого-нибудь сегодня и велите перевести на русский язык бельгийскую или, еще лучше, болгарскую конституцию, завтра поднесите ее царю, а по­слезавтра опубликуйте», — «драматизируя и упрощая свою речь»,6 сказал Милюков. Так излагал он эту беседу в своих воспоминани-

2 Шипов Д. Я. Воспоминания и думы о пережитом. М., 1918. С. 339.

3 Письмо Витте в «Новое время» 25 сентября 1912 г. // Витте С. Ю. Воспо­минания. М., 1960. Т. 3. С. 598.

4 Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 8—11. (Фонд С. Е. Кры-жановского в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке).

5 Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1990. Т. 1. С. 328.

6 Там же.


Витте же заявил ему, что либеральную общественность данная ях' ху конституция не удовлетворит, народ конституции вообще СБ ^очет, а царь отказывается ее дать. Милюков заверил Витте, н либеральная общественность, получив конституцию, «пошу­мит и успокоится», и заметил: «Выходило, что Витте радикальнее меня самого».7 Нельзя не отметить, что Витте действовал при ус­тановившейся накануне и особенно после 17 октября фактической свободе печати. Попытка ввести газеты и журналы «в берега» при­нятыми 24 ноября временными правилами о периодической печа­ти мало что дала правительству. Правила сохраняли предвари­тельную цензуру лишь для изданий, выходивших вне городов. В городах цензурные власти получали право ареста отдельных но­меров газет и журналов с последующим утверждением этого су­дом, вводилась судебная ответственность редакторов или издате­лей. Организованный в октябрьские дни в Петербурге «Союз в за­щиту свободы печати» постановил игнорировать цензуру.

С самого начала действий преобразованного Совета министров отношения между премьером и царем были безнадежно испорче­ны. Уже в конце октября Витте воспротивился назначению не взя­того им в состав своего правительства бывшего министра финансов В. Н. Коковцова председателем Департамента экономии Государ­ственного совета, сообщив царю, что он сам и, «вероятно, боль­шинство министров» не будут посещать заседаний под председа­тельством Коковцова. Он пригрозил также тем, что уйдет с поста председателя Комитета министров или не будет его созывать, если Коковцов останется в его составе. «Я этого нахальства никогда не забуду», — такой резолюцией реагировал на это царь.8

По наблюдениям Гурко, Витте до известного времени дикта­торствовал в своем кабинете. Министр финансов И. П. Шипов, путей сообщения — К. С. Немешаев и главноуправляющий земле­устройством и земледелием Н. Н. Кутлер были «определенными клевретами Витте, не решавшимися даже ему возражать», а ми­нистр народного просвещения И. И. Толстой, торговли и промыш­ленности — В. И. Тимирязев, иностранных дел — В. Н. Ламздорф (он, впрочем, редко бывал на заседаниях и обыкновенно молчал) и государственный контролер Д. А. Философов, хотя и имели свои взгляды, примыкали к Витте. Лишь В. Б. Фредерике — министр императорского двора, А. Ф. Редигер — министр военно-сухопут­ных сил и А. А. Бирилев — морских сил не зависели от премьера.9 31 января 1906 г. Витте представил царю доклад о необходи­мости составления «систематизированного труда», который содер­жал бы хронику революционных событий и характеристику по­зиций печати различных направлений во время этих событий. Замысел премьер-министра состоял в том, чтобы показать крити­ческое положение государственной власти накануне 17 октября, а

С Ю. Витте и Николай II в октябре 1905 г. // Былое.

1925. №4 (32). С. 107. . _ ^ _ тр п ,2_16
9 Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. и ю.


себя представить ее спасителем. Поэтому он добивался, чтобы со­ставление труда было поручено лицу, находящемуся в его распо­ряжении, с выделением на это специальных средств. Царь же хо> тел дать поручение Главному управлению по делам печати. Тогда Витте, чуть ли не угрожая отставкой, просил разрешить ему са­мому финансировать работу. 2 февраля Николай II уступил,10 Но при этом написал: «По моему мнению, роль председателя Совета министров должна ограничиваться объединением деятельности министров, а все исполнительная работа должна оставаться на обязанности подлежащих министров». Витте следующим образом истолковал это: «Так как исполнительная часть может произво­диться непосредственно по докладам государю или непосредствен­ным указаниям государя, то этим путем главу правительства во всех случаях, когда желали обойти несговорчивого премьера, оставляли в стороне и делали желаемое помимо него».11

В тот же день, 2 февраля 1906 г., Витте дал понять царю, что тот инспирировал направленную против «несговорчивого премье­ра» петицию из Киева с большим числом подписей. «Конечно, я мог бы узнать, — писал Витте Николаю II, и царь подчеркнул эти слова, — и ее авторов, и ее инициаторов». «Осерчал граф», — на­писал на полях Николай II.12

Через несколько дней премьер поднял против царя бунт своего кабинета, не согласившись с двумя назначениями на министер­ские посты, произведенными царем. Несмотря на то что назначе­ние министров оставалось по указу 19 октября 1905 г. прерогати­вой царя, Витте собрал членов своего кабинета на частное сове­щание и добился единогласного решения о том, что кандидаты царя не отвечают требованию однородности состава правитель­ства. 12 февраля 1906 г. Витте подал всеподданнейший доклад о решении совещания министров. Вызывающий характер этого не­слыханного по тогдашним государственно-правовым понятиям и бюрократическим традициям акта усугублялся сделанным Витте царю упреком в том, что «все нарекания, обвинения и озлобления за действия правительства» направляются на председателя Совета министров, хотя «о весьма серьезных и печальных мерах» он часто узнает из газет, и звучавшей как требование просьбой не распу­скать правительство до созыва Думы. Царь капитулировал перед своим кабинетом.13 Но на его отношении не только к Витте, но и к объединенному правительству как институту это отразилось не­изгладимым образом.

Как и в других областях государственной деятельности, царь и премьер состязались в сфере карательной политики. Они упрекали друг друга то в излишнем карательном усердии, то, наоборот, в

10 Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. С. Ю. Витте—мемуарист. СПб., 1994. С. 60. В примеч. 4 по ошибке включен текст со слов: «Я этого нахальства никогда не забуду».

11 Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 334.

12 КА. 1925. Т. 4—5. С. 157.

13 Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 211—212.


чиберализме. В письме к матери царь назвал Витте по этому по-

воДУ «Хамелеоном».14

Чтобы ослабить влияние премьера, царь опирался на генерала п Ф. Трепова, который с приходом к власти Витте лишился по­ложения петербургского генерал-губернатора с особыми полномо­чиями, товарища министра внутренних дел, заведующего поли­цией и командующего отдельным корпусом жандармов, но полу­чил весьма влиятельный благодаря повседневной близости к царю пост дворцового коменданта, а также на Дурново. Сразу же после своего назначения управляющим МВД Дурново принял, по словам В. И. Гурко, энергичный образ действий в борьбе с революцией, несмотря на то что совещание представителей воинских частей, за исключением генерала Г. А. Мина, командовавшего Семеновским полком, высказалось в том смысле, что ввиду настроения солдат их участие в подавлении массовых выступлений невозможно. Витте же в ноябре—декабре иногда демонстрировал, что не сочув­ствует образу действий Дурново, а затем «неоднократно просил Дурново ослабить репрессии», однако делал это «лишь с января 1906 г., когда революция на улицу более не выступала».15 В это время Дурново был утвержден министром, а дочь его пожалована фрейлиной. Убедившись, что Дурново «готов для своей карьеры подставлять мне ножки или вообще отречься от меня и сблизиться с Треповым, — писал Витте, — государь уже начал меньше стесняться моими мнениями»16 Мнение о том, что противостояв­шую Витте «звездную палату» возглавлял именно Трепов, было весьма распространено. Однако нельзя не согласиться с возглав­лявшим тогда Петербургское охранное отделение А. В. Герасимо­вым, который утверждал, что Трепов и Витте с осени 1905 г. действовали рука об руку и даже в назначении Витте на пост пре­мьера сыграла роль рекомендация Трепова. Сам Трепов, покидая свой пост после образования правительства Витте, подал проше­ние об отставке 25 октября 1905 г. не на высочайшее имя, а на имя премьера. В нем он, как и накануне 17 октября, в сущности, поддерживал курс Витте и как бы самоустранялся, чтобы не ме­шать правительству. «При существующих обстоятельствах я чув­ствую себя выбитым из колеи, имя мое представляет знамя, кото­рое для весьма многих общественных элементов является враж­дебным, и не без основания: все громче и громче раздаются голоса о том, что пребывание мое у власти препятствует умиротворению страны», — писал он.17 По словам Герасимова, Витте видел в Тре-пове «своего человека при дворе... у них были заранее распреде­лены роли», и Трепов как союзник оказывал Витте серьезную под­держку до начала 1906 г., когда влияние его возросло и отношения с премьером испортились.18

14 КА. 1927. Т. 3. С. 187. См.: Плавник Л. Б. Витте и революция1905— 1907 гг. // Государственный музей революции. М., 1947. Сб. 1. С. 150—184.

15 Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 89.

16 Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 334.

17 РГИА. Ф. 1622. Оп. 1. Д. 381.

18 Герасимов А. В. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 36, 42, 74.

17 Власть и реформы


В обстановке острых противоречий проходило и обсуждение аграрного вопроса. В первые же после манифеста 17 октября дни Трепов, И. Л. Горемыкин, А. А. Будберг (наиболее ярый против» ник Витте), судя по запискам которого, дело доходило даже д0 замыслов убийства премьера,19 и сам царь стали искать способы умиротворения крестьянства. «Я очень сожалею, — писал царь, — что в манифесте 17 октября не было упомянуто о крестьянах и мерах удовлетворения их нужд. ... Вопрос, конечно, первостепен­ной важности и, по-моему, несравненно существеннее, чем те гражданские свободы, которые на днях дарованы России. Правиль­ное и постепенное устройство крестьянства на земле обеспечит России действительное спокойствие внутри на много десятков лет».20 Трепов, который говорил, что готов даром отдать половину своей собственной земли ради сохранения второй половины от за­хвата крестьянами, представил царю проект проф. П. П. Мигули-на, основанный на идее принудительного отчуждения около поло­вины помещичьих земель в пользу крестьянства.21 Меру эту, по мигулинскому проекту, предполагалось осуществить немедленно властью самого царя, но он передал проект для обсуждения в Со­вет министров. Будберг и Горемыкин, составивший записку о том, что манифест 17 октября ничего не дал крестьянству, предлагали отменить выкупные платежи. Министерство финансов предлагало частичное их понижение. Совет министров 31 октября 1905 г., по-видимому, встал на эту точку зрения, хотя и считал, что при не­достатке войск царский манифест об уступках крестьянству необ­ходим. Несмотря на то что царь считал необходимым отменить все выкупные платежи, 3 ноября было объявлено об их уменьшении наполовину в 1906 г., отмене с 1907 г., а также о разрешении Кре­стьянскому банку покупать в неограниченном размере помещичьи земли для перепродажи их крестьянам с предоставлением им кре-

дитов.

Однако, как сказал царь на заседании Совета министров 3 но­ября 1905 г., «Выкуп [ные] платежи не такая больная сторона. Землю хочется иметь».23 К удовлетворению именно этой кресть-

19 Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902—1907 гг. Л., 1981. С. 188.

20 Цит. по: Там же. С. 193.

21 Из 85 млн. десятин частновладельческих земель, включавших в себя 42 млн. десятин лесов, Мигулин предлагал немедленно выкупить 25 млн., для чего требовалось 2 млн. руб. Из этой суммы, считал он, весь ипотечный долг— а 43 млн. десятин частновладельческих земель было заложено в Дворянском и частных бан­ках— «целиком может быть переведен на крестьян, остальные же 500 млн. руб. могут быть выданы 5%-ми выкупными свидетельствами (как это было сделано в 1861 г.). Против мобилизации крестьянской земли он решительно возражал. «С отменою выкупных платежей,— писал он,— крестьянская земля становится от­чуждаемой в посторонние руки, так сказать, поступает на рынок и может быть скуплена специалистами— эксплуататорами крестьянской бедноты, которых у нас особенно много». («Записка проф. Мигулина, полученная мною от его Величества». Рукой С. Ю. Витте. Б. д.: Фонд Витте в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке).

" Совет министров Российской империи: 1905—1906. Л., 1990. С. 31—40.

23 Там же. С. 35.


некой нужды в земле был направлен проект главноуправляющего земледелием и землеустройством Н. Н. Кутлера, составленный проф. А. А. Кауфманом при участии директора Департамента го­сударственных имуществ А. А. Риттиха. Проект предусматривал обязательное, с частичным вознаграждением, отчуждение частно­владельческих и иных земель, причем необрабатываемые земли, кроме лесов, а также обычно сдававшиеся в аренду подлежали от­чуждению без ограничений, а другие — в зависимости от размеров имения. Хотя Витте во всеподданнейшем докладе оценивал проект Кутлера как «составленный на основаниях, более мягких», чем мигулинский,24 как только о подготовке кутлеровского проекта стало известно, сейчас же, в середине ноября, появилась записка с резким протестом против принудительного отчуждения и требо­ванием ограничиться уже произведенным расширением функций Крестьянского банка.25 Автор этой записки (исследовательница аграрной истории России этого периода М. С. Симонова считает, что им был уже упоминавшийся В. И. Гурко) видел способ уми­ротворения крестьянства не в отчуждении в его пользу части по­мещичьих земель, а в усилении дифференциации в его среде. Он призывал власть опираться не на неимущие слои крестьянства, «хотя бы уже потому, что эти слои одновременно и наименее нрав­ственно устойчивые, и наименее деятельные», а «на наиболее крепкую и надежную» часть крестьянства, на те элементы, кото­рым невыгодно отчуждение помещичьих земель, которые они арендуют. Сопротивление проекту Кутлера со стороны помещичь­их кругов усиливалось благодаря тому, что подавление декабрь­ского восстания и зимний спад крестьянского движения умерили тревоги в «верхах». Напрасно Витте в своем всеподданнейшем до­кладе 10 января 1906 г. предсказывал усиление аграрных беспо­рядков весной. Царь отверг кутлеровский проект, написав: «Час­тная собственность должна оставаться неприкосновенной».26 Витте пожертвовал Кутлером, который должен был покинуть свой пост. Отклонение этого проекта означало отказ от попыток заменить уступками социально-экономического характера всестороннее раз­витие начал государственно-политического реформирования, зало­женных в манифесте 17 октября, хотя сам Кутлер придерживался иной точки зрения. При всем том стремление кабинета Витте— Дурново пойти навстречу сторонникам ограничительного истолко­вания манифеста 17 октября и свести к необходимому минимуму вытекающие из него преобразовательные меры, как и природа ли­беральной оппозиционности, проявилось со всей полнотой в ходе обсуждения проекта нового избирательного закона. Поначалу, впрочем, дело обстояло иначе. Как утверждал В. И. Гурко, Витте вместе с Треповым и петербургским градоначальником генералом В. А. Дедюлиным некоторое время предавался беспочвенному ли­кованию по поводу манифеста 17 октября. Вызвав Крыжановского,

24 Там же. С. 149.

25 Аграрный вопрос в Совете министров. М.; Л., 1924. С. 63—70; Симоно­ва М. С. Аграрная политика самодержавия в 1905 г. // ИЗ. 1968. Т. 81.

26 Гг»«>т министгюв Российской империи: 1905—1906. С. 150.


 


он до ночи беседовал с ним как с составителем положения о булы-гинской Думе о его изменении в соответствии с манифестом.27 Но скоро дело стало меняться.

В начале ноября 1905 г. Гучков и Шипов привезли из Москвы проект бесцензового закона, по которому избирательное право предоставлялось всем мужчинам, достигшим 25 лет, с двухстепен­ным голосованием по губерниям и областям. Витте выразил им свое согласие с принципом всеобщего избирательного права. Но Крыжановский заявил им, что он сомневается в искренности со­гласия Витте с принципом всеобщего избирательного права, да и в прочности положения самого председателя правительства. «Я бо­юсь, — сказал он, —как бы мне не пришлось, в случае падения графа Витте, составлять еще третий проект закона о выборах в Думу и, может быть, на началах еще более узких, чем положение 6 августа».28

Действительно, на заседании Совета министров 19 ноября 1905 г., когда Шипов высказался за всеобщее избирательное пра­во, подчеркнув, что его введение предрешено вторым пунктом ма­нифеста 17 октября, Витте выступил с возражениями. Он отрицал данное Шиповым толкование манифеста и отстаивал общие осно­вы положения 6 августа. Его поддержал А. Д. Оболенский, обер-прокурор Синода. Дурново во время реплики Шилова .о том, что «только общие выборы могут внести желательное умиротворение в среду так называемого третьего элемента», демонстративно ушел. Оболенский затем предъявил Шилову специальную записку с виттевским толкованием манифеста и даже с упоминанием о том, что именно манифест препятствует введению всеобщего из­бирательного права в обход установленного им нового законода­тельного порядка.29 Однако политическая ситуация после всеоб­щей стачки, влияние Петербургского Совета (ходили слухи о том, что во время почтово-телеграфной забастовки канцелярия Совета министров обращалась в Совет с просьбой разрешить отправку распоряжений премьер-министра, и даже о намерениях Совета арестовать Витте, ввиду чего была установлена его охрана силами Преображенского полка) — все это заставляло правительство не­пременно предоставить рабочим избирательные права. Это пре­дусматривалось правительственными проектами избирательного закона, которые противопоставлялись введению всеобщего изби­рательного права. Речь шла лишь о том, вводить ли отдельное представительство от рабочих. «За последнее время, — говорилось в мемории Совета министров, — рабочий класс, находящийся в весьма сильном брожении, идет впереди охватившего страну дви­жения и проявляет его в едва ли не наиболее острой и опасной форме. Между тем, получив участие в выборах, обеспечивающее рабочим возможность реального представительства их интересов в

27 Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 8. «Сказывалась органи­ческая склонность Витте к просвещенному абсолютизму— форме правления столь же заманчивой, как и трудно осуществимой»,— писал по этому поводу Гурко.

28 Шипов Д. Н. Воспоминания и думы о пережитом. С. 359—360.

29 Там же. С. 368—374.


государственной Думе, класс этот в значительной, как можно на­деяться, части придет к успокоению, так как в вопросе о выборах деятельность крайних революционной и социалистической партий лишится столь благоприятной для них почвы».30 Среди аргументов против выделения рабочих в особую группу избирателей был и тот, что это «создало бы и укрепило в умах рабочих масс пред­положение о раздельности рабочих интересов от польз и нужд остального населения и о том, что рабочий класс является по от­ношению к остальным чем-то вроде государства в государстве». Тем не менее Совет министров остановился на системе отдельного рабочего представительства «ввиду обеспечиваемого ею успокое­ния рабочего класса и охранения общих выборов от участия в них наиболее беспокойного и опасного элемента».31 Число рабочих представителей в Думе решено было свести к 14, хотя если бы рабочее представительство в Думе было осуществлено в соответ­ствии с численностью рабочего населения, оно составило бы 70 че­ловек.

Новый избирательный закон окончательно утверждался осо­бым совещанием под председательством царя. Оно собиралось 5, 7 и 11 декабря 1905 г., когда революционные события принимали все более грозный характер. Накануне был проведен арест Петер­бургского Совета и установлено тюремное заключение для участ­ников стачек в предприятиях государственного значения, хотя од­новременно были легализованы экономические стачки. Гучков и Шипов, выступавшие за всеобщее избирательное право, возража­ли против рабочего представительства с классовых позиций. Гуч­ков возмущался тем, что «дается премия» «именно тем элементам, которые наиболее шумели». «Они имеют в Думе особое предста­вительство в лице 14 депутатов. Эти последние будут, несомненно, держать в руках нити всего рабочего движения и будут диктовать и правительству, и обществу, и народу свои условия. Это будет организованный стачечный союз», — заявил Гучков.32 С тех же позиций возражали против отдельного рабочего представительства В. И. Тимирязев, возглавивший созданное Министерство торговли и промышленности, в ведение которого перешел из Министерства финансов рабочий вопрос («Им создается особое положение для рабочих, и притом не для всех, а только для организованных — фабричных, заводских и горных. Между тем именно рабочий класс всего более воспринял социалистические учения»), и соперник Витте по реформаторству октябрьских дней Будберг, видевший «главный дефект» проекта Совета министров в «сплочении рабо­чих».33


php"; ?>