ЮРИДИЧЕСКАЯ НОРМА КАК ПУБЛИЧНОЕ ФОРМООБРАЗОВАНИЕ НОРМАТИВНОГО СОЗНАНИЯ 2 страница

Нормативно-правовое мышление основывается на идее целост­ности субъекта права, которая заключается в обретении им гармо­нии в себе и для себя в качестве идеала. В обычной повседневной действительности этот идеал трансформируется в дискретность со­стояний пользы, блага и счастья. Известный немецкий историк культуры, литературный критик и философ В. Беньямин в «Теолого-политическом фрагменте» сравнивает два динамических процесса restitutio in integrum, характеризуя их как восстановление целостно­сти в буквальном смысле этого термина, где подразумевается вос­становление целостности религиозно-духовного, а также светского призвания и предназначения человека; «В счастье все земное уст­ремляется к своему концу, но только в счастье оно и может найти свой конец. Правда, при этом непосредственная мессианская актив­ность сердца отдельного человека проходит через несчастье, т. е. страдание. Духовному restitutio in integrum, которое вводит в бес­смертие, соответствует светское, которое ведет в вечность гибели, и ритм этого вечно уходящего, — это ритм мессианской природы, это счастье. Стремиться к этому, также и для всех ступеней человека, — это задача мировой политики, осуществление которой должно назы­ваться нигилизмом».

4 Беньямин В. Озарения. М., 2000. С. 237, 238.


феномен нормативно-правового сознания 59

В цитированном рассуждении следует отметить неоднократное употребление юридического термина restitutio in integrum, который означает один из способов защиты нарушенного права — возвраще­ние сторон по сделке в первоначальное положение при признании сделки недействительной. Второе значение этого термина состоит в том, что состояние счастья как целостность составляет содержание намерения человека и в социальном контексте люди могут нахо­диться по отношению друг к другу в качестве субъектов взаимного предоставления блага и счастья только в идеальном сообществе.

Счастье, как символическое дискретное воплощение целостно­сти идеала завершенного блага, обретается в правовом пространстве. Достижение этого состояния осуществляется в результате диалекти­ческого взаимодействия таких «соматических» единиц, как индиви­ды. Телесная целостность есть условие для создания правовой цело­стности. Правовая целостность как состояние индивида имеет про­цессуальный характер и представляет собой тотальный недостаток, она находит свое выражение в постоянной ритмической смене цик­лических актов, где реализуется выбор в праве и совершается кон­кретное юридически значимое действие. Правовое намерение по способу его включения в социальный контекст предстает в качестве эгологического воздействия и способно нарушить сложившуюся це­лостность правообладания другого лица.

Кроме вмешательства и посягательства на правовое пространст­во друтого лица существуют более мягкие модификации вредонос­ного воздействия, представляющие опасность для носителей пра­ва, — затрагивание прав, их ущемление, касание. Во всех этих слу­чаях принцип нерушимости правовой целостности заявляет о себе в юридическом дискурсе достаточно многообразно.

Нам важно отметить, что нормологический фактор целостности выполняет роль препятствия для доступа к сфере индивидуального права, которое имеет вид квазителесного образования. В архаиче­ских обществах названную нормологическую функцию целостности выполняет вся община в целом. Таким образом исходные признаки нормативно-правового мышления мы обнаруживаем на уровне «те­лесной» целостности сообщества, что позволяет нам связать воедино норму, закон и право, увидеть в самом феномене целостности как таковой признаки совершенства в модусах гармонии и порядка.


60 Глава I

Необходимо четко определить соотношение между понятием нормы и понятием права. Если исходить из их традиционной экс­пликации в юриспруденции, то можно обнаружить постоянно вос­производимую дефиницию, заключающуюся в формуле' право есть совокупность общеобязательных формально определенных норм, установленных государством и обеспечиваемых его принуждающей силой Эта дефиниция, начиная с первых попыток рефлексивного отношения к практической юридической деятельности, в том или ином виде присутствует в профессиональном юридическом знании и анализе, включается в таком виде в контекст теоретико-прикладных рассуждений и в констатации общего характера.

Указание, что такое определение обладает лишь частной ло­гической значимостью в юридической теории, фактически опро­вергается тем, что оно в качестве общей схемы понимания соци­ального смысла позитивного права за время существования тео­рии права фактически остается неизменным. Такая операционально ф>нкциональная характеристика права является по существу обязательной принадлежностью и современной юри­дической теории При этом право понимается в пропозиции чисто регулятивно-космологической как система нормирования и упо­рядочения действительности, учредителем и создателем которой является государство.

С другой стороны, со времени Французской буржуазной рево­люции и немецкой классической философии право характеризуется уже исходя из принципов осуществления индивидуальной свободы и есть нечто иное — массовидное ее проявление в обществе через действующее законодательство в исторически достигнутой актуаль­ной форме. В этом отношении признак правового качества принад­лежит всей совокупности социальных норм, функционирующих в обществе.

Некоторые авторы, не замечая противоречия, которое сложи­лось в результате господства в отечественном правоведении догма­тически юридического мышления, говорят о том, что социальные нормы находятся за пределами правовой системы, имеют по суще­ству только регулятивный характер, не обладают универсальностью распространения и соответствующим институциональным обеспе­чением. В отличие от этого нормативно-регулятивного массива, нормы права санкционированы государством, их соблюдение обес-


феномен нормативно-правового сознания 61

печивается его властью, правовая норма содержит в себе потенциал открытой разрешающей возможности достижения позитивного бла­га. Это возможность выбора в праве, направления выбора ползают официальное публичное признание и одобрение со стороны госу­дарства в его основном законе.

Можно ли в связи с этим говорить о правовом качестве действи­тельности и может ли оно существовать в отсутствие юридической нормы или именно она задает это качество и обеспечивает его ре­альное воплощение? Можно ли говорить о правовом качестве дейст­вительности в традиционном обществе, где юридические нормы не обладали универсальной нормативной значимостью в смысле все­общего равного распространения на всех членов общества? По вполне аргументированному обоснованию, приводимому известным теоретиком права Г. Берманом, нормативно-регулятивным прототи­пом современного западного права следует считать каноническое право римской католической церкви. Каноническое право медленно проникало в светские нормативно-регулятивные институции, его влияние определяло принципы правосудия и формировало совре­менный тип процессуального права как самостоятельной отрасли права

Совокупный регулятивный эффект применения норм права можно понимать как социальное средство воссоздания объема инди­видуальной и коллективной свободы в обществе . В нормативно-регулятивном массиве общества можно усмотреть, если прибегнуть к сравнительному анализу исторических типов права, систему рас­пределения правового качества, действующую на индивидуальном и публичном уровнях его жизни. В этом отношении можно воспользо­ваться метафорической объяснительной схемой, которая была при­менена И П Малиновой: «Фемиду с весами в руках вполне можно было принять за богиню торговли, если бы у нее не были завязаны глаза. Что соизмеряет человек, делая свой выбор? На одной чаше весов — блага, собственный интерес, а на другой — свобода Если установленной правом меры моей свободы достаточно для распола­гайся этими благами, я могу ими свободно овладевать, пользоваться, присваивать их. Если нет. то последнее оборачивается несвобо­дой — и не только в буквальном смысле мер пресечения, но и в том смысле, что нарушая право вообще, я нарушаю его и для себя (Ге-



Глава ]


гель). Право, таким образом, это особая сфера регуляции поведения субъектов, в которой эквивалентом всех благ является свобода»

Следует выделить несколько уровней в понимании права: фило­софский, социологический, догматически-юридический. Принцип определения права как формы осуществления свободы, несмотря на все перипетии законодательства исторически существовавших госу­дарств и обществ, остается актуальным на все времена Об этом же говорит Г. В Ф. Гегель в «Философии права», констатируя, что в его работе идет речь о действительном праве, свойственном современ­ности, а не об его идеальном типе, свойственном прошлым време­нам или отдаленному будущему Это значит, что характеристика, объяснение и понимание права современности может осуществлять­ся на трех указанных уровнях в их взаимосвязи, и только тогда бу­дет реализован логический принцип истинности Определение права не может быть разным по своей сущности при использовании ука­занных подходов, поскольку на уровне философии права оно оцени­вается как исторически достигнутый нормативный стандарт инди­видуальной свободы человека в обществе. Социологический подход является диагностикой актуального положения дел в обществе с точки зрения соответствия реально существующей социальной сис­темы охарактеризованном)' нормативно-правовому стандарту осу­ществления прав и свобод Догматически-юридический подход ха­рактерен тем, что здесь право определяется операционально, как система прагматики юридической нормы. Под прагматикой юриди­ческой нормы следхет понимать методику и технику ее правильного истолкования и применения.

Прагматика юридической нормы реализуется в двух модифика­циях — в осуществлении субъективного права лицом, в примене­нии, или употреблении, права власти. В первом случае право с\ще-ствует в рамках абстрактной возможности как единичного проявле­ния социальной контингентное™, оно изначально обусловлено необходимостью соблюдения п\блично установленных обязанно­стей, связанных с непреложным следованием закощ В этом своем смысловом значении юридический закон представляет собой всеоб­щее динамическое установление, направленное на сохранение базо­вых антропологических составляющих правового качества социаль-

Мэпинова И П Философия правотворчества Екатеринбург, 1996. С. 107, 108


феномен нормативно-правового сознания 63

ной действительности. Такое существование юридической нормы является логически и исторически исходным в создании такого ка­чества, реализуясь в виде совокупности запретов Установление за­претов создает всеобщее консолидированное властное условие для высвобождения правового пространства, в котором в социальном смысле может разместиться фундаментальное право — право на жизнь. Это право через созданную с помощью системы запретов со­вместимость одного лица с другим в рамках сообщества дает воз­можность человеку обрести собственность для самого себя Это со­стояние является условием для создания индивидуальной, частно­правовой формы жизни, здесь реализуется фундаментальный принцип права, заключающийся в получении возможности безопас­ного доступа к благу. В социальной системе, где этот принцип права получает характер всеобщего установления, начинает действовать прагматика правосубъектности, сущностью которой является недо­пустимость нарушения прав другого лица при осуществлении лицом своего собственного права Иными словами, намерение субъекта права и его прагматика субъективного права заключаются в пра­вильном установлении границ при осуществлении выбора в праве, избрании правовых способов и средств его реализации индивидом. Здесь в контекст обладания, как базового формально-кратологического компонента бытия личности, включается норма­тивно-правовой схематизм Такой схематизм имеет этический смысл, поскольку он основывается на внутреннем обязывании как самоограничении Юридическая прагматика включает в себя аксио­логический, этический и интеллектуальный компоненты в норма­тивно-правовом \ смотрении и начертании границ действия в инди­видуальном, частном праве При этом соблюдение всех необходи­мых условий юридически значимого действия обеспечивает его беспрепятственное включение в правовое пространство как особый вид социального контекста

В отличие от этого, осуществление права власти является крато-логическим процессом, где обладание правом носит функциональ­ный характер, обусловленный лсгистатлрой. т е объемом властных полномочий, которые определены для того или иного ее институ­ционального образования в системе разделения или распределения государственной власти в обществе В этом смысле традиционная нормативная схема разделения властей, понимание которой совер-


64_____________________________________________________ Глава!

шенно необоснованно ограничивается функционально механистиче­ским представлением о ней как системе сдержек и противовесов, есть не что иное, как верховенствующая предельно кратологическая дискреция государственной власти.

Схема разделения властей есть распределение власти на высшем государственном уровне с целью создания обменных процессов в соответствии с этим исходным креативным начертанием соотноше­ния между ветвями власти, которое пронизывает через систему еди­ноначалия все общество в целом. При этом каждая ветвь власти от­правляет присущую ей государственную функцию, которой наделе­на по закону. В связи с этим право власти следует отличать от кратологического состояния субъективного права, поскольку в пуб­личном праве субъектом права является не просто физическое или юридическое лицо, а должностное лицо, либо публичный социаль­ный институт в системе государственной власти. Юридическая прагматика в этой области заключается в неуклонном следовании закону в его прескрептивном значении,, где право и обязанность сов­падают, т. е. право должностного лица и его публично-правовая обя­занность находятся в симбиотическом состоянии. Такое состояние нормативного схематизма конгруэнтно соответствующей конфигу­рации самоограничения субъективного права, имеющего морально-этический смысл. В сфере публично-правовой прагматики анало­гичный морально-этический смысл усматривается в феномене слу­жения целому в его дискретном воплощении должностного полно­мочия. Должностное положение является принадлежностью про­странства власти, которое определяет социальное назначение и место расположения того или иного института в схематизме распре­деления государственной власти.

Нормативно-правовой потенциал общества реализуется через систему публичной власти, которая действует не по принципу от­крытой возможности совершения любого социально значимого дей­ствия, а ориентирована на внешнее обязывающее начало, связанное с должностным положением и определенным кругом полномочий. В отличие от этого частное лицо обладает объемом правомочий, кото­рые конкретно не определены в нормативном разделении на права и обязанности, как это установлено для должностного лица через ие­рархию нормативных актов, составляющих систему, начиная от за­кона и заканчивая должностной инструкцией. Такая система предос-


Феномен нормативно-правового сознания 65

тавления полномочий по должности, представляя собой упорядо­ченную совокупность предписаний, в нормологическом аспекте ха­рактеризуется как регламентация властной деятельности через сис­темное отправление властных полномочий. Современное право как открытая система абстрактных и формальных возможностей совер­шения социально значимых действий характеризуется, как раз, от­сутствием такой прямой, детальной регламентации. В связи с этим нормативно-правовая система, как система осуществления гражда­нами прав и свобод, формируется и регулятивно воссоздается за счет функционирования «чистого» нормативного схематизма, кото­рый составляет содержание и сущность прагматики в сфере публич­ного права.

Существование такого «чистого» нормативного схематизма, ко­торый составляет дифференцированное, но, тем не менее, цельное образование в виде системы единоначалия, и создает возможность упрочения нормативно-правового схематизма осуществления инди­видуальной свободы в частной сфере жизни. Именно такое противо­поставление нормологического качества права индивида и права публичной власти создает возможность упорядочения частных ин­тересов за счет «чистоты» публичной кратологической нормы. При применении этой нормы реализуется объективное усмотрение пра­вового качества в конкретной локализации социальной реальности, либо констатируется отс\тствие такового. Отсутствие открытости в праве власти, зафиксированное в идее публично-правового служе­ния как дискретного иерархического построения, и делает возмож­ной пронизывающую все общество локализацию системы государ­ственной власти. Это же обстоятельство создает дистанцию между публичной государственной властью и системой частного права, где воплощается нормативно-правовой схематизм индивидуального ус­мотрения в праве.

Здесь мы имеем дело с универсальной бинарностью норматив­ного отношения к действительности, в связи с чем образуются два типа нормологии: нормология свободы и нормология порядка. При­чем нормология порядка основывается на топологическом устройст­ве общественных отношений, где главным является признак места, расположения лица в системе, а лицо является связующим или стя­гивающим центром нормирования. Исходным моментом этой нор­мологии является свободное подчинение авторитетному положению

3 Зак 4184


66_____________________________________________________ Глава I

лица. Это положение или место предоставляется лицу в силу естест­венных процессов признания его связующим центром упорядочения коллективной активности совместного существования людей. Такое лицо признается не в качестве одного из всех, а как лицо автори­тетное и властное. Таким образом, способность властвовать явля­ется одной из тех редких способностей, которые создают систему коллективного организованного существования в сообществе. Пра­во власти естественным образом выводится за пределы индивиду­ального усмотрения путем предоставления и установления для не­го публичного места, за которым признается всеобщая значимость и ценность. Если индивидуальная контингентность пребывает в состоянии вероятной перспективно не определившейся уместно­сти, то публично-правовое действие представляет собой выраже­ние устоявшегося, его уместность является несущей институцио­нальной конструкцией, создающей такое устойчивое властно-правовое состояние в виде должностного положения. Уместность права власти заключается в рецептивности ее авторитетности, зна­чимости и ценности. Она олицетворяет владение всей совокупно­стью обстоятельств и способна воплощать в себе всегда готовое для востребования предложение. В этом предложении содержится публичное обещание удовлетворить повсеместную индивидуаль­ную потребность, получить социальную опору в жизни, занять предназначенное положение в обществе, обрести прочное, защи­щенное существование в социальном контексте. Это значит, неус­тановившаяся уместность индивида определяется всеобщим уста­новлением, исходящим от неподвижного властного центра, будь то глава семейства, организатор производства, предводитель войска, учитель, пророк или правитель.

В связи с этим можно сделать вывод, что власть в ее абстракции представляет собой систему авторства или свободного осуществле­ния присущих индивиду сил и способностей в сфере управления, упорядочения и устройства общих дел, процесс такого рода авторст­ва и порождает явление авторитета как права власти. Кратологиче-ский процесс в системе отношений между людьми в своем исходном социально-топологическом и консолидирующем назначении и про­явлении является таким же естественным антропологическим про­цессом., как и любой процесс функционально-институционального отправления, свойственный сообществу людей. Этот процесс осу-


феномен нормативно-правового сознания 67

шествляется на частном уровне и во всех сферах общественной жиз­ни, но свое институциональное, всеобщее выражение он получает в области публичноговластвования как надындивидуальном устрой­стве, расположенном на дистанции отчуждения по отношению к ес­тественным коммюнитарным институтам, свойственным частному существованию индивидов.

Таким образом публичная власть является одним из видов соци­ального производства, существующего наряду с производством ма­териальных благ и производством нравов, ее назначение обусловле­но необходимостью производства такого нематериального блага, как общественный порядок. Публичная власть существует не как серия действий, а как постоянная деятельность, которая направлена на ис­пользование законодательства в целях обеспечения стабильности общественных отношений. В связи с таким своим назначением пуб­личная власть неизбежно реифицируется, овеществляется, сущест­вует вполне предметно и визуально как социальный институт. Этот институт в своем самостоятельном существовании в виде деятельно­сти представляет собой социальное усилие, которое противостоит как устойчивое образование абстрактному праву как открытой воз­можности, имеющей признаки вероятностной уместности. Она представляет собой присутствие в обществе предписывающей, се­лективной инстанции. Такая инстанция реализует несколько направ­лений власти как нормологического производства или нормологиче-ской инстанции: установление правила и исключения из него, таксо­номию социальной реальности и классификацию ее на аномалию и позитивное качество негативного реагирования на аномалию, уста­новление системы поощрений в сфере позитивного порядка.

Реификация власти и ее существование в виде некоего социаль­ного производства содержат в себе возможность накопления внут­ренних ресурсов и создают условия использования ее как самостоя­тельной системы получения благ, отчужденной от системы матери­ального благосозидания, которая основывается на многообразии производительного труда. Власть получает благо, не используя при этом физическое трудовое усилие, ее производящая активность за­ключается в интеллектуально-волевом усилии по управлению об-Щими делами. Это усилие обменивается на создаваемое в частной сфере материальное благо. Власть может его присваивать, если об­ладает достаточной политической мощью, обеспечивающей эффек-



Глава 1


тивную систему социального подчинения. При таком положении сообщество, предоставляя публичной власти безусловное место внутри себя через систему подчинения и обязанностей, начинает представлять собой по отношению к публичной власти пространст­во, топологическое строение которого строится по типу производя­щих сил живой природы, где один вид служит условием существо­вания другого вида.

Система публичной власти может строиться на обменных про­цессах взаимного служения сословий, как это было в эпоху феода­лизма. Она существует через систему бюрократии, где функцию свя­зи с центром выполняет разветвленная система линейного единона­чалия и прямого «сквозного» подчинения. История знает также и феномен замкнутости кастового строения общества, где подчинение базируется на генеалогическом основании. Такое положение дейст­вительно создает возможность для максимальной концентрации вла­сти, где «материалом» наполнения публичной власти становится эффективность подчинения, оно может создаваться за счет исполь­зования значительного объема нелегитимного принуждения и наси­лия. Нормологическое усилие превращается в систему деспотиче­ского правления, если оно создается открытой демонстрацией физи­ческого насилия, угрозы и применением репрессий. Такое поло­жение существует, когда частное существование людей в обществе воспринимается публичной властью как некое природное матери­альное образование, которое подвергается обработке за счет квази-производствснного усилия, это частное существование участвует в этой системе производства в качестве сырья.

Социальная контингентность и нормативно-правовое сознание формируются в обществе в процессе исторической эволюции, ко­гда это сознание проникает в кратологическии процесс правления. Это может произойти только тогда, когда происходит смена гос­подства кратологического типа нормообразования социального действия на схематизм права. При этом право формулируется как открытая возможность получить благо при минимальном посред­ничестве государственной власти. Однако необходимо, чтобы эта схема получила признание на уровне законодательства в виде все­общего установления.

Можно сделать вывод, что ресурсы свободы создаются за счет действия нормологического схематизма социального подчинения,


феномен нормативно-правового сознания 69

поскольку подчинение освобождает место и пространство для раз­мещения в этом пространстве равной для всех свободы как частного самообладания и возможности проявить индивидуальную власть. Право индивидуальной, приватной власти по своему нормологиче-скому качеству следует квалифицировать как состояние и режим самообладания, которые, не находя препятствий в социальном ок­ружении, получают возможность получить доступ к благу. Эта сво­бода доступа к благу в условиях общества не обладает таким свой­ством благообретения, который равнозначен получению этого блага как природного дара. Доступ к благу в условиях общества организу­ется и упорядочивается через участие индивида в системе его произ­водства. Система производства и обмена блага как организованная система есть результат властного дискурса. Права как беспрепятст­венного доступа к благу как дару не существует. Оно есть результат социального взаимодействия, в условиях которого люди осуществ­ляют передачу функции порядка той или иной авторитетной инстан­ции, в частности, такому генерализованному властному образова­нию как государство.

Чувство свободы конкурирует с чувством защищенности и по­рядка, причем упорядоченность имеет приоритетное значение, по­скольку представляет собой непосредственное экзистенциально-антропологическое состояние внешней и внутренней безопасности. Только после удовлетворения потребности в безопасности собст­венно и может начаться движение к благосозиданию как абстракт­ной и открытой возможности. Эта установочная часть самооблада­ния, будучи перенесенной на общество в целом «застывает» в ин­ституциях авторитетной властной инстанции, которая фиксирует устои в таком предметном, всеми обозреваемом нормативном мас­сиве, как система законодательства. Это установление имеет реифи-Цированный отчужденный характер, его прагматика реально выра­жается в таком употреблении власти, при котором система упорядо­чения социальной действительности получает значение само­стоятельной проблемы. Эта проблема заключается в установлении такого нормативно-правового схематизма в индивидуальном созна­нии, который бы обеспечивался ресурсами власти и одновременно Утверждал принцип формально равного доступа к благу в обществе. Это значит, что само право как открытая возможность и форма осу­ществления индивидуальной свободы в направлении пространства


70 Глава I

той или иной степени доступности блага начинает представлять со­бой одно из фундаментальных благ в системе общественного благо-созидания. Сосредоточение максимального кратологического по­тенциала в системе упорядочения социальной действительности приводит к тому, что публичная власть как таковая становится про­странством, где такой доступ может быть реализован за счет созда­ния эффективной системы подчинения. Смысл публичной власти в этом аспекте сводится к обеспечению ее собственного самосохране­ния. Она получает самодовлеющее значение и черты автаркии, т. е. самодостаточности.

Учитывая, что общество существует в диспозиции порядка и права как возможности каждого достичь блага, причем последнее, как и первое, имеет характер и силу антропологической потребно­сти, возникает ситуация, при которой диспропорция между публич­ной кратологической пропозицией подчиняющего установления и частной нормативно-правовой схемой социального действия прихо­дят в противоречие. Такое противоречие нельзя, несмотря на опыт революционных событий, разрешить одномоментно и единовремен­но. Это процесс медленного «отпускания» свободы в частную сферу жизни общества. В то же время остается в силе и не может быть подвергнуто какому-либо отрицанию публично кратологическое обеспечение права, поскольку оно не теряет в связи с присущим ему естественным, антропологическим качеством социальной контин-гентности, корни которого скрыты в горизонтах и порядке мирозда­ния. Эта возможность реализуется через нормативное усмотрение, которое на частном уровне не обладает безусловной прочностью и способностью четко определить границы в праве.

Следует отметить, что речь идет о традиции западноевропейско­го права и нормативно-правовом схематизме, который сложился в контексте этой традиции. Этот нормативно-правовой стандарт вос­принят отечественным законодательством и в настоящее время реа­лизуется в правоприменительной практике государства и правовой жизни граждан России. Это отнюдь не означает, что он является единственным в своем роде нормативно-правовым схематизмом в праве и его завершенным качественным образованием, которое име­ет статус абсолютной истины. В этом отношении норматив истины является приоритетным, поскольку истина в своем свернутом виде исторически и логически предшествует процессу благосозидания.


феномен нормативно-правового сознания 71

Система блага разворачивается по ходу цивилизации. Процесс соци­альной эволюции обществ в истории осуществляется в присутствии конкретной, естественно незавершенной и, с точки зрения совре­менного нормативно-правового сознания, неадекватной истины. Ис­тина как антропологический норматив присутствует в системе блага, но процесс ее объемного наполнения в истории преобразует эту сис­тему. Система блага воплощается через социальный и индивидуаль­ный способы активности и таким образом в проблематизации все­общего доступа к благу провоцирует динамику состязательности и успеха в его достижении. Эта динамика реализуется через актив­ность практического разума как целостной формы осуществления общественной свободы. В сфере практического разума и формиру­ется нормативно-правовой схематизм, заключающийся в идее фор­мального равенства прав и свобод.