Иггдрасиль и волк Эрнгарда

 

Мы все еще не знаем, отчего королева Анна побаивалась своего сына Эйнара и называла его волчонком. Тому было как минимум две причины.

Первая заключалась в его необыкновенных глазах и ушах. То есть глаза у него были очень хорошие – голубые, чистые и говорящие. Но понять, что он говорил глазами, могли лишь немногие. И мать-королева, к сожалению, не относилась к их числу. Она не любила смотреть в глаза принца, потому что слишком часто оттуда ударом тяжелого орудия вылетало: «Надоело всё! Не подходи!». Кроме того, у глаз принца было еще одно необыкновенное свойство – они видели будто насквозь, и спрятать свои тайные мысли под пронизывающим и честным, рентгеновским взглядом принца было просто невозможно. Королева тогда закрывала глаза и отворачивалась в сторону. Эйнар хорошо видел страх королевы и постепенно привык к нему. Дорис и Нэнси тоже знали о пронзительном взгляде принца, но им скрывать было нечего, они знали и любили Эйнара с самых его мокрых пеленок, с первой его беззубой улыбки. Они ничего не требовали от него и хотели только одного, чтобы он был счастлив. Королеве же хотелось многого…

Она подходила к нему проверить, как он выполнил домашнее задание, как усвоил правила дворцового этикета и знает ли историю их славного королевского рода. Эйнар все это усваивал крайне плохо и мог рассказать лишь о том, какие деревья растут в их саду, сколько каждому из них лет, где вьют гнезда птицы и какие из них улетают на зиму в теплые края, когда каждая семья вернулась весной и начала высиживать птенцов. Именно это Анна считала полной чепухой и на неделю запрещала Эйнару выходить в сад.

Да, мы чуть не забыли про уши принца. На вид это были самые обыкновенные, часто немытые уши. Но они, как и глаза Эйнара, обладали необычными свойствами. Они были очень чуткими, лучше всего он слышал шепот и тихий разговор, а вот от громких звуков у него страшно болела голова, и принц от боли мог потерять на время свой рассудок – тогда он кричал сам, размахивал руками и ногами, кидал мебель, только бы не слышать страшного громкого голоса королевы.

Королева Анна не понимала этого, ведь у нее были самые обыкновенные уши. Мало того, она была еще и глуховата с самого детства, с тех пор, как ее папа-король после хорошей кружки эля так саданул этой кружкой по столу, что разбил ее вдребезги, а маленькая Анна потом целый месяц заикалась. Потом потихоньку стала глохнуть и перестала слышать и своего батюшку, а заодно, и всех остальных. А о том, как все это произошло, она забыла, ведь она была просто маленькой девочкой. В общем, она не верила Эйнару, что у него может болеть голова от ее криков. Она даже думала, что он ее нарочно обманывает, чтобы отлынивать от уроков. Эйнар и вправду был не самым большим любителем учиться. Гораздо больше ему нравилось забираться на деревья и пытаться рассмотреть с них то, что находилось за высокими стенами, ограждающими королевский сад. У него было любимое, самое высокое дерево, растущее возле северной стены сада. Эйнар назвал его Иггдрасилем, по имени самого большого в мире дерева, о котором рассказывала ему нянюшка. Иггдрасиль из сказки был необыкновенным деревом, с него были видны разные мира, не только Мидгард. Где-то в облаках таился мир светлых альвов, под корнями жили карлики-цверги и морозные великаны. Жило на нем множество чудесных животных: в вершине – огромный орел, под корнями – противный дракон Нидхёгг, грызущий корни дерева, и клубок змей. Целый день по стволу бегала белка Грызозуб, передавая разговоры орла и дракона друг другу. Листьями дерева питались прекрасные олени и волшебная коза Хейдрунн, из вымени которой тек чистый мед. А заботились об Иггдрасиле три сестры, три норны – Урд, Верданди и Скульд. Они поливали корни и ствол древа белыми водами источника судьбы, и раны, нанесенные драконом, заживали чудесным образом. Конечно, дерево Эйнара было совершенно обыкновенным, но он очень любил его и обрадовался, обнаружив однажды в его корнях гнездо ужа. Уж получил имя Нидхёгг. А однажды Нэнси, ходившая в город на базар за провизией для королевской кухни, принесла ему бельчонка. Его продавал охотник, и Нэнси отдала за него все свои сбережения. Эйнар обрадовался бельчонку и назвал его Грызозуб. Он его подкармливал остатками королевской трапезы, и бельчонок скоро привык к нему. Теперь Эйнар сидел на Иггдрасиле, выглядывая в большой мир из-за стены, и по его спине и рукам бегал Грызозуб. Трех сестер у него не было, но он просил Дорис и Нэнси поливать его дерево, и он тоже поливал его корни. Нянюшка и служанка не спорили с принцем. Мальчик просто играет, это никому не повредит.

Еще принцу нравилось играть с собаками – они были верные и ласковые, и любили его таким, каким он был. Но королева-мать очень боялась, что он может вырасти таким же непутевым, как его отец, и однажды пропадет без вести, заставляла его учить уроки и не пускала в сад к деревьям и собакам. Тогда он прибегал на кухню и просил Нэнси пойти с ним в тайную их комнату.

Однажды они тихонько пробирались туда и вдруг увидели королеву. Она держала в руке горящий факел, и в его свете можно было разглядеть знакомые черты Анны. Нэнси с Эйнаром тихо отступили в темную нишу и стали наблюдать за ней. Они не брали с собой огня, зная дорогу почти на ощупь. Анна вела себя так, словно сама опасалась быть обнаруженной – оглядывалась и прислушивалась, вздрагивая от шорохов и потрескивания старого дома. Потом она подошла к одной из дверей, самой обыкновенной и ничем не отличающейся от других, что-то нащупала, и дверь открылась. Там было совершенно темно, королева проскользнула внутрь и дверь сама закрылась. Нэнси и Эйнар на цыпочках прошли по коридору к этой двери и прислушались. Там было тихо, потом раздался негромкий лязг какого-то механизма, тихий голос Анны произнес что-то неразборчивое. От этого принцу и служанке стало так страшно, что они побежали прочь оттуда, в свою тайную комнату. Так Эйнар узнал о секрете королевы и, конечно, ему захотелось разгадать его. Он раздумывал об этом, сидя на подоконнике и глядя в открытое окно. Что она там прячет и как это может влиять на ее поведение? Он угадывал какую-то недобрую для него силу, которая скрывается за той дверью.

И вот тут дверь их тайной комнаты распахнулась, и в проеме возникла фигура Анны в темном плаще. Она ступила вперед и сурово обратилась к принцу:

- Так вот где вы проводите свое время, ваше королевское высочество, вместо того, чтобы делать уроки. Извольте сейчас же пройти в класс.

Эйнар, застигнутый на месте преступления, опустив голову, вышел в коридор, а королева обратила свой гневный взгляд на служанку.

- А тебя, Нэнси, ждет на кухне грязная посуда. Марш отсюда!

Нэнси вздрогнула и выбежала из комнаты, которая перестала быть тайной.

Королева быстрым шагом подошла к окну, резким движением захлопнула его и закрыла на задвижку, задернула темные шторы и еще некоторое время угрюмо думала. Хорошо тебе, Нэнси, быть такой простушкой-веселушкой. Как тянется к тебе сердце принца, как счастлив он, когда бывает рядом с тобой. Но если все будут такими счастливчиками, то некому будет управлять государством. И она покинула комнату, а вскоре королевский плотник забил дверь досками. Вход в тайную комнату принца был закрыт. Сам Эйнар, стиснув зубы, учил правила этикета, чтобы ему разрешили поиграть в саду. Он очень соскучился по Грызозубу и Нидхёггу, эти друзья стоили того, чтобы он потратил немного своего времени на скучную зубрежку.

 

Нэнси, прибежав на кухню, тоже утешилась довольно быстро. Она не умела ни сердиться, ни расстраиваться долго, слезы быстро высыхали на свежих щеках, и ее солнечный смех снова разгонял мрак из темных углов замка. Напевая, она мыла и чистила до блеска медную и серебряную посуду. Золотой во дворце почти не осталось, так как финансовые дела королевы и всего королевства были в крайне расстроенном состоянии, почти все золото пришлось заложить в ломбард, чтобы покупать продукты и кормить королевскую семью и королевский двор. Нэнси любовалась посудой, которая под ее рукам начинала сиять, и пела утренние, дневные и вечерние песни. Утренние были радостными, дневные – бодрыми, а от вечерних слипались глаза. Вечерние песни ей разрешала петь даже сама королева – ребенку нужно хорошенько высыпаться по ночам.

Эйнар тем временем выучил свой урок, так он, во всяком случае считал, но, отвечая королеве, от волнения сбивался.

- Вы не знаете урока, - сердито сказала Анна, - извольте снова учить, пока не будете знать на зубок.

Принц хлестнул ее тяжелым ненавидящим взглядом и сжал кулаки.

- Волчонок! – крикнула королева и вышла из класса.

А Эйнар бессильно разжал кулаки и горько заплакал. Учитель Эйнара был тихим молчаливым пожилым человеком, он жалел принца и не слишком принуждал его к учебе. Конечно, за это ему доставалось от королевы. И все же она считала его очень компетентным педагогом, он был когда-то и ее учителем, а ей-то вполне удалось постигнуть все науки, положенные особе королевской крови. Она думала, что учитель, должно быть, просто состарился. Анна подумывала о его отправке на пенсию и замене на более молодого и энергичного наставника, но все тянула и не решалась на окончательный шаг. Вот и теперь учитель подошел к Эйнару и сочувственно похлопал его по плечу.

- Ваше высочество, вы должны слушать королеву, вашу мать, ведь когда-то и вам придется править государством… Прислушивайтесь к ней хоть немного, ей больше не на кого надеяться.

- Но я не хочу этого! Я не хочу править государством, я хочу… путешествовать! – и из глаз принца снова брызнули слезы.

- Принц, вы очень похожи на вашего родителя, доблестного короля Хродольва.

Учитель покачал головой, и принц не понял, хорошо это или плохо, что он похож на своего отца.

 

И тогда Эйнар впервые убежал из дома. Он без разрешения вышел в сад и побежал к Иггдрасилю. Иггдрасиль приветственно шумел листвой, в его корнях извивался клубок детенышей Нидхёгга, а Грызозуб радостно зацокал и прыгнул к нему на плечо. Эйнару сразу стало немного легче и он, оглянувшись, полез по стволу и сел на толстый сук выше стены сада. Грызозуб соскочил с плеча и запрыгал по тонким веткам, поднимаясь все выше, и скоро скрылся в листве.

Ему хорошо – он свободен и волен выбирать себе дерево сам. Ему нравится Иггдрасиль, вот он и живет здесь. Так думал Эйнар, разглядывая окрестности. С этой стороны стена выходила на открытое пространство – небольшие аккуратные квадраты полей и веселые рощицы. А еще дальше линию горизонта размывала синяя дымка. Она манила его, пожалуй, больше всего, хотя он знал, что туда людям дорога заказана. Уже много лет никто не возвращался из-за нее, и о судьбе смельчаков, решившихся пересечь ее, ходили самые фантастические слухи. Если он сейчас с ветки переберется на стену, а потом спрыгнет с нее на ту сторону, то окажется на свободе! Эта мысль привела его в такое сильное возбуждение, что он не раздумывал ни минуты и сделал все так, как только что подумал. Спрыгнув со стены, он огляделся и, не обнаружив никого вокруг (стража, видимо, ходила где-то поодаль), припустил через поле в ближайшую рощицу. Там он, забившись в кусты погуще, перевел наконец, дыхание и осмотрелся. В роще было очень светло, как бывало только в их с Нэнси тайной комнате. В саду и даже на Иггдрасиле было гораздо темнее. От такого обилия солнечного света Эйнар прикрыл глаза, а потом то открывал их, то снова закрывал, пока не привык как следует, ведь в тайной комнате ему удавалось бывать лишь по нескольку минут, а потом нужно было возвращаться в сумрак дворцовых помещений. Это был чудесный солнечный день золотой осени, и Эйнар долго смотрел на игру ветра в желтой, красной, зеленой и оранжевой листве. Это было похоже на цветной витраж его тайной комнаты, только чудом оживший. Потом Эйнар встал и пошел дальше, в сторону таинственной синей дымки. Когда она стала совсем близко, уже смеркалось. В дымке, похожей на синий туман, проступали контуры деревьев. Эйнар вошел в лес.

Он встретил в лесу маленького щенка, который скулил и дрожал – от холода или от страха, а, может быть, от того и другого вместе. У Эйнара из его прекрасных говорящих глаз брызнули горячие слезы. «У щенка, как и у меня, нет никого на свете», - подумал он, и прижал щенка к себе. Принц был всего лишь небольшим мальчиком, поэтому казался сам себе совершенно одиноким. К тому же становилось все холоднее и хотелось спать.

- Хочешь, я буду звать тебя Дружок? – спросил он у щенка.

Но тот уже засыпал, согретый и успокоенный. Эйнар тоже устроился на куче листьев, которые только что собрал, свернулся калачиком и уснул.

Проснулся Эйнар ночью от холода. Его бил озноб, к тому же он начал кашлять. Ему показалось, что всюду мелькают огоньки – то тут, то там. Кто это? Светлячки? Нет, они играют в теплые июньские ночи. А это похоже… на волчьи глаза! Эйнар вскочил на куче листьев, крепко обняв Дружка. Тот заскулил, наверное, тоже испугался. Пара огоньков приближалась бесшумными прыжками, возле Эйнара послышалось шумное дыхание. Эйнар оцепенел от страха, но зверь не трогал его, а только обдавал горячим дыханием, что было совершенно не лишним в такую холодную ночь. А потом принц услышал шепот:

- Садись на меня и держись покрепче!

Наверное, я все еще сплю, и это сон, подумал сомлевший мальчик и нащупал в темноте мохнатое и теплое существо. На ощупь забрался на него и крепко вцепился в густую шерсть. А потом понесся верхом. На спине неизвестного существа было так тепло и надежно, что Эйнар погрузился в блаженную дрему, не разжимая пальцев. Дружок посапывал за пазухой. Он тоже успокоился.

Ранним утром двое стражников и крестьянин, работающий на поле, видели, как из ближайшей рощи выскочил огромный волк с ребенком на спине, несколькими прыжками достиг стены и бережно опустил спящего мальчика на траву. Потом так же стремительно, огромными прыжками, побежал обратно и вскоре скрылся в синей дымке на границе обитаемой земли.

Это послужило основой легенд о волке Эрнгарда, в которых действительные события переплетались с небылицами, и второй причиной прозвища Эйнара – «волчонок», данное ему королевой. Некоторые глубокомысленно вспоминали обстоятельства исчезновения короля Хродольва, но сколько-нибудь понятного объяснения событиям не смог найти никто.

А королева, обнаружив исчезновение принца, очень испугалась и послала отряд своих солдат на его поиски. Когда же он вернулся таким чудесным образом, да еще весь в жару, Анна на радостях сама давала ему с ложечки микстуру, прописанную королевским лейб-медиком, меняла холодные компрессы на его лбу и вслух читала ему учебник королевского этикета. Принц сквозь полусомкнутые ресницы с удивлением разглядывал смягчившиеся черты обычно сурового лица королевы, и ему даже казалось, что она стала немного похожей на его милую Нэнси.

 

Конец Иггдрасиля

 

Настал день, когда Эйнар был признан лейб-медиком вполне здоровым, и ему разрешили покинуть свою комнату. Эйнар сразу начал разыскивать Дружка. Он не рассчитывал, что королева Анна разрешит ему обитать во дворце, и сразу побежал на кухню, к своим милым Дорис и Нэнси. Надо ли говорить о том, как они обрадовались, увидев принца, как обнимали его и целовали и в щеки и в нос, и в макушку, и Эйнару стало очень хорошо. Правда, Дружка не было и там. Впрочем, это было само собой. Нечего всяким грязным собакам делать на кухне – это принц с детства твердо усвоил. Дружок обитал на заднем дворе, и со слов Нэнси, совсем неплохо там устроился. И, конечно, он сможет прибегать в сад, когда Эйнар придет туда поиграть.

Казалось бы, все складывалось пока неплохо. Конечно, очень жаль было потерять доступ в тайную комнату, но он уже побывал в тех местах, которые мог только видеть из окна, и что-то ему подсказывало, что многое еще впереди. Кроме того, ему еще предстояло раскрыть тайну комнаты королевы Анны.

Он внимательно следил за королевой, но она больше не ходила в темный коридор северного крыла. Постепенно Эйнар перестал думать обо всем этом. Он пытался усердно учиться, но запоминал он плохо и еще меньше понимал то, что ему надо было запомнить. Поэтому у королевы была масса причин для того, чтобы сердиться на него, и оттаявшая полынья в их отношениях снова стала затягиваться льдом. Уши и голова принца невыносимо болели от пронзительного голоса королевы Анны, и он стал опять убегать из дома. Только теперь уже не пересекал синюю дымку и не возвращался домой сам. Королева посылала за ним в погоню своих солдат и сыщиков.

А Эйнар скитался по дорогам, голодал, привык к холоду и одиночеству. Он встречал разных людей. Некоторые жалели его, пускали к себе, давая горячую пищу и кров над головой. Другие гнали от себя грязного попрошайку. Иногда даже спускали на него собак, таких же злых, как и они сами. И тогда принц думал, что у них, наверное, закрыты и глаза, и уши, и даже души. Он встречал таких же бродяг, как и он сам. Они делились с ним куском хлеба, и он делился с ними, хотя иногда кто-то постарше мог просто отнять его еду или одежду, да еще и отлупить. Принц понял, что он должен стать сильным. В драках он отстаивал свою свободу. И к своим тринадцати годам был уже покрыт шрамами, как старый солдат. И глаза у него теперь часто становились не чистыми и голубыми, как прежде, а холодными и серыми. Правда, они по-прежнему оставались говорящими. Бродяги его уважали, а некоторые побаивались за силу. И он стал привыкать к этой вольной и полуголодной жизни. Пока его не отыскали слуги королевы и не проводили обратно во дворец.

На это раз Анна встретила его молча и сурово.

- Принц, хотите вы или не хотите, вам придется подчиниться необходимости и соблюдать все правила поведения, положенные принцу крови, наследнику трона и короны. Или же – мне придется максимально ограничить вашу свободу. Поверьте, я пекусь о благе страны и вашем собственном благе.

Но вниманием Эйнара завладел другой звук. В саду пилили дерево. Это был обычный будничный звук. Время от времени сад нужно было расчищать, чтобы старые деревья сами не упали. Но в этот раз Эйнару стало тревожно. Он встал и подошел к окну.

Пилили Иггдрасиль. На его глазах дерево со стоном накренилось и стало падать.

- Иггдрасиль, мой Иггдрасиль! Грызозуб, Нидхёгг! – в отчаянии закричал принц. – Как вы могли?! – рывком обернулся он к королеве.

Она увидела, что его лицо исказилось от боли и гнева, и стало совсем белым, а зрачки стали как черные точки в серых лужах ледяной воды. И Эйнар был уже очень сильным. Он схватил подвернувшийся под руки стул, и занес его над головой королевы. Но не опустил, а кинул в сторону и бросился бежать прочь. Перепуганная королева позвала стражу, велела схватить принца и запереть его в карцер.

Эйнар не плакал, он ненавидел королеву.

А ночью к нему пришли Дорис и Нэнси. Они смогли разжалобить стражу, и им дали ключ от карцера, чтобы накормить пленника. Дорис принесла ему теплых творожных булочек, а Нэнси спела свою вечернюю песню, чтобы он смог уснуть. Для них он был все тем же Эйнаром, которого они любили. Конечно, и они увидели, как он изменился. Он не произнес ни слова, но его глаза сказали женщинам очень много. Он хотел покинуть карцер и дворец навсегда. И он просил за это прощения, ведь подозрение падет в первую очередь на них, его единственных настоящих друзей.

- Эйнар, - тихо сказала Нэнси, - уходи и не бойся за нас. Королева сурова, но ничего очень плохого она нам не сделает.

- Как она могла убить Иггдрасиль? – с болью вырвалось из глаз Эйнара.

Дорис и Нэнси растерянно молчали. Даже они, знавшие королеву всю жизнь, не могли понять ее.

Дорис протянула Эйнару старый дорожный мешок. Он сложил в него булочки, застегнул куртку и обнял по очереди обеих женщин.

- Вы – моя настоящая семья, - глухо сказал он, - и только вас мне больно покидать. Берегите Дружка, ему с вами хорошо.

И принц быстро пошел прочь.

 

Волчонок кривого Гримы

 

Хорошо, что Эйнар знал сад и окрестности дворца, как свои пальцы, поэтому он смог покинуть их, оставшись незамеченным. В саду он тихо поцокал языком, и на условный звук из темноты прибежал верный Грызозуб. Эйнар был рад, что белка вовремя покинула свое дерево и спаслась. И Нидхёгг наверняка тоже вовремя ускользнул. Времени у них было достаточно, больше, чем у него сейчас. С Грызозубом за пазухой он забрался на самое высокое дерево из растущих вдоль стены и перемахнул через нее. Остальное мы уже знаем. Никогда он больше не назовется принцем, у него останется лишь его имя, да имя его отца. Отныне он Эйнар Хродольвсон.

Эйнар Хродольвсон шел лесом вдоль синей дымки. Он не забыл ту давнюю встречу с волком и, хотя тот не причинил ему вреда, а даже, наоборот, принес его домой, все же опасался того, что не мог понять. Зачем было волку спасать его?

Немного времени прошло, и в синем тумане Эйнар увидел свет костра. Он пошел к огню, потому что успел проголодаться и стосковался по людям. Вокруг костра было шумно и многолюдно. По всем признакам происходила там веселая пирушка. И, когда он подошел близко, стало ясно, что это пирушка лесных разбойников. Они пели и что-то кричали друг другу, громко чавкали, поедая куски жаркого с вертела. Они пили много пива и громко смеялись. Эйнар не привык к такому бурному веселью, но особого выбора у него не было. Он подошел к ним поближе и молча встал возле огня, протянув к нему озябшие руки.

Многие лица обернулись к нему, увидев чужака, притихло веселье, и тогда Эйнар сказал:

- Здравствуйте, люди добрые, и позвольте согреться у вашего огня.

Ответом ему был громкий и обидный смех.

- Кто мы? Нет, ты слышал, Грима? Люди добрые! Ха-ха!

Эйнар в общем и не ожидал теплой встречи. Он в прежних своих скитаниях встречал разных людей и знал, что чужаку предстоит испытание. Теперь он увидел, что большинство восклицаний адресуется кривому на левый глаз, пышно одетому разбойнику по имени Грима. А, может, Грима было его прозвищем, что, впрочем, несущественно. Эйнар тоже обернулся к нему и спросил еще раз:

- Позволь мне согреться возле огня, и я пойду дальше.

- А кто ты есть такой и куда направляешься? – благодушно спросил его Грима.

- Я Эйнар Хродольвсон, а иду… я иду из дома, а куда, пока не знаю.

- Вот замечательные слова, - так же благодушно ответствовал ему кривой Грима. – Нечасто встретишь человека, который вышел просто прогуляться по синей дымке, да еще в одиночку.

- Я не совсем один, - ответил Эйнар, - и достал из-за пазухи Грызозуба. Белка вскочила ему на плечо и сердито зацокала на разбойников, которые снова разразились громким смехом. Теперь им уже почти нравился гость. А Эйнар продолжил:

- Я ушел из дома, который много лет считал своим, и больше туда не вернусь. А куда идти, я узнаю.

Грима сделал знак кому-то слева от себя, и тут Эйнар увидел паренька примерно своего возраста с бедовыми глазами и шрамом на левой брови. Паренек ловко отрезал ломоть мяса от туши на вертеле и поднес его Эйнару.

- Я – Трюггви. Ешь.

Голодный Эйнар присел возле огня и впился зубами в кусок сочного мяса. Грызозуб уже нашел себе шишку с семенами и насыщался самым серьезным образом. Разбойники галдели и продолжали развлекаться, некоторые завалились спать прямо тут же, возле огня. Костер постепенно затухал, тени легли на сосредоточенное лицо Гримы, который не отрывал взгляда от Эйнара.

- А теперь скажи, мальчик, что ты умеешь делать. Я это должен знать, если оставлю тебя с нами. А мне это хочется сделать. Хотелось бы знать, почему. Может, ты волшебник из того мира, что за синей дымкой?

Эйнар изумленно помотал головой:

- А там действительно есть волшебники?

Грима продолжал изучать лицо Эйнара.

- Скажи, у кого из моих людей самая полная кубышка?

Эйнар быстро оглядел всех – едящих, смеющихся, спящих, потом еще раз осмотрел медленно.

- Вот этот! – он уверенно показал на неброско одетого и скромно держащегося в тени мужчину средних лет.

- Неплохо, мы его называем Скарв, он действительно собирается со временем завязать с разбоем и открыть свое дельце, - отвечал Грима. - Никто не знает точно, сколько у него в кубышке, но он с ней не расстается ни днем, ни ночью.

Помолчав, он добавил:

- Ты мне подходишь. Пройдешь испытательный срок – а там видно будет.

- Я только должен знать, что мне придется делать, - осторожно уточнил Эйнар.

- Хе-хе! Что делать? Грабить толстопузов, сынок, избавлять их от лишнего, неправедно нажитого богатства и мук нечистой совести.

- Вы согрели и накормили меня. Отчего бы мне с вами не облегчать страдания и сундуки толстопузов? Я остаюсь с вами! – весело ответил Эйнар.

И он остался. Скоро Эйнар Хродольвсон стал незаменимым человеком в шайке кривого Гримы. Во-первых, он своими удивительными глазами видел насквозь настоящего богатея, а не того, кто только пышно одевался и имел богатый выезд. Во-вторых, во время ограбления он был незаменимым часовым. Никто лучше его не слышал, когда приближалась опасность, и нужно было покидать место преступления. И теперь, с одной стороны, он стал счастливой картой шайки, с другой – вызвал зависть бывших любимчиков Гримы. А кое-кого он злил своим бестолковым бескорыстием. При дележке добычи ему, несмотря на юный возраст, доставалось столько же, сколько опытным и заслуженным разбойникам, а он мог отдать свою долю любому, кто бы не попросил его об этом. Ему было достаточно того, что он был одет, сыт и занят делом. Это позволяло ему все реже вспоминать свою прежнюю жизнь, тайну которой он берег даже от Трюггви, ставшего его ближайшим другом. Трюггви подозревал, что у Эйнара есть секрет, но он считал, что друг должен держать язык за зубами, если так надо.

Однажды Грима во время очередного ограбления был ранен и лежал с лихорадкой. Этим воспользовались недруги и завистники Эйнара, чтобы свести с ним счеты. Они хотели наброситься на него во сне и убить, а вину свалить на городскую стражу. К счастью, Трюггви оказался поблизости и слышал их разговор. Он предупредил Эйнара о готовящемся нападении и предложил бежать из шайки. Лицо Эйнара омрачилось, но сомнений не было. Он не трус, чтобы бежать, а предупрежденный имеет преимущества. Он положил вместо себя в постели скатанную одежду, и они с Трюггви затаились в ожидании нападения.

Оно не заставило себя ждать. Нападавших было трое. Один из них занес большой камень над постелью Эйнара и с размаху опустил. Почти сразу они поняли, что их провели, но еще раньше Эйнар и Трюггви прыгнули на них сзади. Хорошо, что Эйнар успел получить несколько уроков бокса во время своих прошлых блужданий, и сумел сделать несколько хороших ударов. И все же силы были неравны. Шум борьбы еще не разбудил остальных разбойников и неизвестно, насколько это было бы хорошо. Схватка тем временем незаметно перешла из области синего тумана в необитаемый лес. Силы Эйнара и Трюггви быстро таяли, все труднее им было подниматься на ноги после очередного удара. И тут из леса выскочил огромный волк. Он бесшумно схватил одного из нападающих и отбросил его в сторону, потом второго, третьего. Они громко вопили, держась за прокушенные ноги и руки, из которых вовсю хлестала кровь. А Эйнар и Трюггви с изумлением глядели на тут же скрывшегося в чаще волка. Потом они переглянулись, и Эйнар, наморщив лоб, с трудом проговорил:

- Я не хотел говорить об этом никому, но он помогает мне уже второй раз.

- А ты не догадываешься, почему и кто он?

Эйнар устало помотал головой. Тем временем вопли раненых разбойников разбудили всех остальных. Им перевязывали раны, а они вопили:
- К волчонку приходил его волк-оборотень! Они оба – колдуны!

Как знать, что дальше могло быть с напуганными колдовством разбойниками, если бы не пришел в себя Грима и не поставил всех на свое место. Он, если и верил в колдовство, то стремился извлечь из него практического пользу, и не собирался выслушивать вопли перепуганных бывших фаворитов. Эйнар был и остался полезным членом шайки, даже если это и было связано с колдовством.

С тех пор Эйнара звали волчонком кривого Гримы.

Однажды Грима задумал ограбление королевского дворца. Это была неслыханно смелая затея, потому что дворец охранялся очень хорошо, кроме того, все знали, что королева давно заложила в ломбард свою золотую посуду и настоящие драгоценности, а те, что на ней, всего лишь искусная подделка. И все же она не могла расстаться со всеми фамильными реликвиями. Что-то должно было остаться во дворце, в каком-то тайнике. И все с надеждой посмотрели на Эйнара.

Первое, о чем подумал Эйнар, была тайная комната его матери, единственное место во дворце, о котором он не знал ничего. Но он молчал, потому что на сей раз оказался в тупике. Может ли он сделать такое со своей матерью, даже если ненавидит ее? И не пострадают ли при этом Дорис и Нэнси? Вот какие мысли стали мучить его. И он придумал кое-что.

- Я пойду туда на разведку – один или еще с кем-то. Дворец слишком велик, чтобы я мог сейчас наверняка сказать, где могут быть сокровища.

Грима несколько удивился, но признал план Эйнара разумным. Трюггви вызвался идти с ним, и снова это не вызвало возражений. Двое мальчишек, даже если и будут замечены, вряд ли смогут вызвать серьезные подозрения.

Так и сделали. Когда на город опустилась ночная густая тьма, и во дворце один за другим погасли окна, Эйнар и Трюггви оказались под стеной сада. Трюггви подставил Эйнару спину, и тот забрался на стену, потом втащил Трюггви, и оба спрыгнули в темный сад.

 

Нэнси не спалось в эту ночь, она ворочалась с боку на бок, пела себе вечерние колыбельные песни, но даже они не помогли. Тогда Нэнси встала, оделась и пошла на кухню. Посуда была с вечера вымыта, но один медный горшок показался Нэнси мутным. Она взяла его и принялась чистить мелом. Под ее рукой стенки горшка становились все яснее и светлее. Нэнси думала об Эйнаре, который ушел так давно, и с тех пор о нем не было никаких вестей. Жив ли он, здоров ли? Так она думала и продолжала тереть горшок. Вот он уже весь засиял, и Нэнси показалось, что его свет куда ярче, чем у обычного горшка. И в этом свете замелькали едва заметные тени, они сгущались и складывались в знакомые очертания. Перед ней возникало лицо Эйнара, только Эйнара куда более взрослого, чем она могла бы себе представить.

 

Эйнар с Трюггви дождались, когда караульный повернулся спиной к ним и, четко печатая шаг, стал удаляться от них, и проскользнули в боковой коридор. Эйнар прекрасно помнил планировку дворца и мог бы ходить по нему с закрытыми глазами. Первой на очереди была спальня королевы. У нее всегда была привычка держать ключи на поясе, значит, и ключ от заветной комнаты сейчас у нее. Сердце Эйнара сильно билось, хотя он убеждал себя в том, что все делает правильно. Знакомая дверь была все ближе.

 

Нэнси даже подпрыгнула от волнения. Лицо Эйнара она видела настолько явственно, что это никак не могло быть ошибкой. И это лицо она видела на фоне знакомого коридора, во дворце, и вот он уже возле спальни королевы, открывает дверь.

- Эйнар! – отчаянно закричала Нэнси.

Лицо в сиянии горшка заколебалось, на нем отразилось изумление, растерянность.

- Нэнси… где ты? – вскрикнул Эйнар, в миг забыв, зачем он здесь.

Тут же раздался крик королевы, топот стражников и вопль раненого зверя – волчонка кривого Гримы. Эйнар был схвачен возле спальни королевы вместе с Трюггви, закован в цепи и заперт в карцере до утра. Узнала ли Анна своего сына или в страхе предала его в руки стражи, как обычного грабителя? Дрогнуло ли ее сердце от того, что грабители так же молоды, как и ее пропавший без вести сын? Пропавший, как его отец… Никому, никому Анна не скажет об этом.

 

Нэнси увидела в горшке все. А потом она побежала к своей матушке Дорис и выпалила ей все одним духом. И все же Дорис не надо было повторять. Она поняла, что с принцем беда, что он схвачен, и ему грозит смертная казнь. Мог ли кто-то еще узнать Эйнара в юном грабителе? Вряд ли. Он сильно вырос и изменился, оброс, у него пробились усики, огрубел голос. Пожалуй, он стал еще больше похож на короля Хродольва.

Дорис поднялась, быстро оделась и в волнении заходила по комнате.

- Мы идем к нему сейчас же, - сказала она.

- Как же мы это сделаем, мама?

- Не переживай, Нэнси, у меня есть дубликат ключа от карцера.

- И когда же ты успела? – поразилась Нэнси. – Так ты знала, что Эйнар вернется и окажется в карцере?

- Быстро, дочка, быстро, у нас не так много времени. Нас может опередить королева.

И королева опередила их.

Когда запыхавшиеся Дорис и Нэнси приближались к двери карцера, они увидели Анну, уже открывающую дверь.

Дорис схватила Нэнси за руку и потащила обратно.

- Теперь вся надежда на тебя, - пробормотала она.

- На меня? Но как, чем я могу быть полезна принцу?