В§4. ЛОЖНАЯ РњРЈР”РРћРЎРўР 2 страница

Ни один человек не может прожить без "автоматизмов" в восприятии и мышлении — обдумывать заново каждую ситуацию у него не хватит ни психических сил, ни времени. Таким образом, стереотипы, как необходимый человеку инструмент восприятия и мышления, обладают устойчивостью, могут быть выявлены, изучены и использованы как мишени для манипуляции. Поскольку их полезность для человека в том и заключается, чтобы воспринимать и оценивать быстро, не думая, манипулятор может применять их как "фильтры", через которые его жертвы видят действительность.

Известный американский журналист Уолтер Липпман в книге "Общественное мнение" (1922) выдвинул целую концепцию стереотипизации как основы пропаганды. Он писал: "Из всех средств влияния на человека самым тонким и обладающим исключительной силой внушения являются те, которые создают и поддерживают галерею стереотипов. Мы представляем себе большинство вещей прежде, чем познакомимся с ними на опыте. И эти предварительные представления. если нас не насторожит в этом наше образование, из глубины управляют всем процессом восприятия".

Для успешной манипуляции общественным мнением необходимо иметь надежную "карту стереотипов" разных групп и слоев населения — весь культурный контекст данного общества. Первой задачей перестройщиков было отщепление активной части общества от государства. Каждого человека тайно грызет червь антигосударственного чувства, ибо любая власть давит. Да и объективные основания для недовольства всегда имеются. Но в норме разум и другие чувства держат этого червя под контролем. Внушением, художественными образами, песней можно антигосударственное чувство растравить.

На этом этапе был важен пример Запада, повлиявший прежде всего на "сословие специалистов". В книге-отчете по опросам 1989-1990 гг. "Есть мнение" сделан общий вывод: "Носителями радикально-перестроечных идей, ведущих к установлению рыночных отношений, являются по преимуществу представители молодой технической и инженерно-экономической интеллигенции, студенчество, молодые работники аппарата и работники науки и культуры".

В годы перестройки, когда червь антигосударственного чувства был раскормлен до невероятных размеров, под огнем оказались все части государства — от хозяйственных органов, ВПК, армии и милиции до системы школьного образования и детских домов. Л.Баткин, призывая в книге-манифесте "Иного не дано" к "максимальному разгосударствлению советской жизни", задает риторические вопросы: "Зачем министр крестьянину — колхознику, кооператору, артельщику, единоличнику?.. Зачем министр заводу?.. Зачем ученым в Академии наук — сама эта Академия, ставшая натуральным министерством?". В лозунге "Не нужен министр заводу!" — формула колоссального по масштабам разжижения общества, превращения СССРв безгосударственное, бесструктурное образование, которое долго существовать не может.

Для разжигания антигосударственного чувства были призваны (скажем прямо, наняты — в широком смысле слова) самые любимые таланты страны, против слова которых беззащитна душа простого человека. После 1991 г. в их откровениях была сделана небольшая коррекция — упор делался уже на "советском" государстве, но это ничего не меняет. Они, люди аполитичные и к тому же баловни советского государства, ничего серьезного против советского строя сказать не могли. Важен был сам факт: человек, которому мы поклоняемся, ненавидел свое государство. И даже сегодня, когда можно было бы уже забыть свои обиды, он ничего предосудительного в своей ненависти не видит, он говорит о ней как о благородном движении своей души.

Вот Николай Петров, преуспевающий музыкант, делает такое признание: "Когда-то, лет тридцать назад, в начале артистической карьеры, мне очень нравилось ощущать себя эдаким гражданином мира, для которого качество рояля и реакция зрителей на твою игру, в какой бы точке планеты это ни происходило, были куда важней пресловутых березок и осточертевшей трескотни о "советском" патриотизме. Во время чемпионатов мира по хоккею я с каким-то мазохистским удовольствием болел за шведов и канадцев, лишь бы внутренне остаться в стороне от всей этой квасной и лживой истерии, превращавшей все, будь то спорт или искусство, в гигантское пропагандистское шоу". Болел за шведов и канадцев! Не потому, что они ему нравились, а потому, что какая-то мелочь в государственной пропаганде резала ему слух.

Рђ РІРѕС‚ РІ июле 1999 Рі. РІ передаче "РўРёС…РёР№ РґРѕРј" (СЃ РЎ.Шолоховым) откровенничает РјРѕСЏ любимая певица, замечательный наш голос — Елена Образцова (Лауреат Ленинской Рё Государственной премий, Герой Социалистического РўСЂСѓРґР°). РћРЅР° ударилась РІ философию Рё стала рассуждать Рѕ роли счастья Рё страдания РІ творчестве: "РћРґРёРЅ момент РІ жизни сделал меня счастливой — это ненависть". Ведущий состроил удивленное лицо: РјРѕР», как так? И певица поведала ужасную историю. РћРЅР° договорилась СЃ Абадо участвовать РІ записи "Реквиема" Моцарта. Приехала РІ Милан Рё узнает, что эту партию дали РґСЂСѓРіРѕР№ певице. Почему? Абадо ей объясняет, что какой-то чиновник забыл прислать какую-то телеграмму, необходимую для заключения контракта. Образцова "была потрясена, возмущена, почувствовала себя абсолютной рабыней" Рё хотела остаться Р·Р° границей — РѕРЅР° "возненавидела РЎРЎРЎР".

А как же счастье? Оно пришло попозже, вечером, когда она в концерте пела с Абадо в сцене судилища, где посылала проклятья жрецам — "я проклинала Советскую власть". Не забывчивого чиновника, не своего друга Абадо, который поленился позвонить ей, чтобы ликвидировать недоразумение (если только дело и вправду было в телеграмме, а не в обычных артистических интригах). Нет, она проклинала ни много ни мало советскую власть и ненавидела страну.

Можно бы понять — натура художественная, впечатлительная, был момент аффекта. Но говорить это через много лет как о важном и дорогом для нее моменте жизни ("счастье"), по центральному телевидению всему народу — это какая-то невероятная бесчувственность. Неспособность положить на одни весы свою обиду и свое проклятье. Ведь проклятья сбываются! В 1999 г. даже певица должна была бы уже что-то услышать о бедствии народа, потерявшего советское жизнеустройство. Может быть, даже узнать, что наш большой поэт на закате дней написал стихи-молитву: "Боже, спаси нас в тяжелые дни! Боже, Советскую власть нам верни!".

Конечно, жаль, что нашли змеи-соблазнители подход и к Елене Образцовой, а иезуитски смышленый С.Шолохов квалифицированно вывернул ее наизнанку перед телекамерой. Думаю, придет к ней момент не счастья от ненависти, а просто упорядоченности мысли и чувства — и уйдет она из этого хора. Но здесь для нас важна ее инструментальная роль — активизировать и оправдывать у своих почитателей антигосударственный (и антисоветский) стереотип.

 

В§2. РОЛЕВЫЕ РЎРўР•РЕОТИПЫ: "ГОСУДАРРЎРўР’Рћ-ЭКСПЛУАТАТОР"

 

Антигосударственное чувство сцеплено с "ролевыми стереотипами", которые были эффективно использованы в манипуляции сознанием. Некоторые из таких стереотипов активизировались и достраивались уже в ходе перестройки (например, стереотип "репрессированного народа"), другие всегда были в дремлющем состоянии, но оживлялись постепенно, начиная с 60-х годов. Одним из таких стереотипов был образ рабочего, который является объектом эксплуатации.

В антисоветской пропаганде очень сильно давили на чувство справедливости и уравнительный идеал советских людей. Стереотип неприязни к нетрудовым доходам постепенно подменили стереотипом неприязни, а потом и ненависти к номенклатуре как классу, эксплуатирующему трудящихся. Неудовлетворенность людей направили на работников управления, тесно связанных с образом государства. Активно был использован этот прием и при разжигании национальных конфликтов.

О том, каким образом советское государство реально оттолкнуло и даже озлобило значительную часть рабочих. Но этот "объективный фактор" не смог бы стать решающим в перестройке, если бы не был раздут, преувеличен в мозгу людей с помощью какой-то "бесспорной" идеи. Корни отщепенства рабочих от советского строя — идеологические.

Главным троянским конем для ввода антисоветских идей в среду рабочих был марксизм. Упрощенный, понятный, соблазнительный, с Марксом мало общего имеющий. Этот "антисоветский марксизм" создавался очень разношерстной публикой, которую объединяла лишь ненависть к советской "империи" меньшевиками, троцкистами, югославскими "обновленцами", нашими демократами сахаровского призыва. Ключевыми понятиями этого "учения" были эксплуатация и прибавочная стоимость. Объектом эксплуатации были названы советские рабочие, эксплуататором — советское государство. Если требовалась совсем уж "марксистская", классовая трактовка, то пожалуйста, и класс был наготове — номенклатура.

Подход к рабочим от "их интересов" и даже от марксизма сразу облегчал захват аудитории и ее присоединение к манипулятору. Тем более что поначалу рабочим даже не приходилось вступать в противоречие с их советскими установками — начиная с Троцкого и кончая Горбачевым критика "искажений" советского строя номенклатурой опиралась на цитаты Ленина.

Начиная СЃ 60-С… РіРѕРґРѕРІ РІ нашей "теневой" общественной мысли идея Рѕ том, что государство эксплуатирует рабочих, изымая РёС… прибавочный РїСЂРѕРґСѓРєС‚, укрепилась как нечто очевидное. Эту идею РЅРµ осмеливается поставить РїРѕРґ сомнение даже нынешняя коммунистическая оппозиция. Р’ статье "Контужены парадигмой", СЃ которой РІ "Советской РРѕСЃСЃРёРё" выступил, РІ полемике СЃРѕ РјРЅРѕР№, "Неизвестный читатель", РїРѕС…РѕРґСЏ сказано: "Ленинская парадигма была перевернута. Р’ плановом секторе вышли вперед капиталистические цели управления Рё эксплуатации".

Отсюда вывод: сохранять советский строй — РЅРµ РІ интересах рабочих. Этот строй — хуже "цивилизованного" капитализма. Р’РѕС‚ труды марксиста, философа Рё профессора МГУ Рђ.Бутенко. Р’ 1996 Рі. РѕРЅ пишет РѕР± РЎРЎРЎР: "РќРё РѕРґРёРЅ уважающий себя социолог или политолог РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ назовет социализмом строй, РІ котором Рё средства производства, Рё политическая власть отчуждены РѕС‚ трудящихся. Никакого социализма: РЅРё гуманного, РЅРё демократического, РЅРё СЃ человеческим лицом, РЅРё без него, РЅРё зрелого, РЅРё недозрелого Сѓ нас РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ было". Почему? Потому что "РїРѕ самой своей РїСЂРёСЂРѕРґРµ бюрократия РЅРµ может предоставить трудящимся СЃРІРѕР±РѕРґСѓ РѕС‚ угнетения Рё связанных СЃ РЅРёРј новых форм эксплуатации, процветающих РїСЂРё казарменном псевдосоциализме СЃ его огосударствлением средств производства".

Здесь антисоветизм доведен до степени тоталитаризма: бюрократия, т.е. государство, по самой своей природе — эксплуататор! Антисоветизм подкрепляется стереотипом антигосударственности. Ведь никакое государство не может выполнять своих задач, не изымая у граждан части продукта их труда.

Для манипуляции здесь используется подмена понятий — изъятие подменяется понятием эксплуатации. Существует два способа изъятия прибавочного продукта — через рынок и через повинность. Под повинностью понимается любое отчуждение части продукта, которое не возмещается через рыночный обмен (барщина, алименты, отобрание получки женой и т.д.).

В марксистском понимании эксплуатация как изъятие прибавочной стоимости возникает, когда есть акт купли-продажи: я тебе рабочую силу, ты мне — ее рыночную цену. И суть эксплуатации в том, что рабочая сила производит прибавочную стоимость, которую присваивает покупатель рабочей силы — владелец капитала ("капитал — это насос, который выкачивает из массы рабочих прибавочную стоимость").

Советское общество относилось к тому типу обществ, где прибавочный продукт перераспределяется через повинности. У советского государства с рабочими были во многом внеэкономические отношения. "От каждого — по способности!" — это принцип повинности, а не рынка. Все было "прозрачно": государство изымало прибавочный продукт, а то и часть необходимого, возвращая это на уравнительной основе через общественные фонды (образование, врач, жилье, низкие цены и др.).

Была ли здесь эксплуатация? Только в вульгарном смысле слова, как ругательство. Не более, чем в семье (потому и государство было патерналистским, от слова патер — отец). Ведь сами же идеологи перестройки ругали рабочих "иждивенцами" — но кто же эксплуатирует иждивенца! Его кормят за свой счет.

Но рабочие легко приняли лжемарксистскую формулу их эксплуатации государством потому, что все слова были знакомыми и точно укладывались в стереотип: "рабочих эксплуатирует работодатель". Достаточно было только путем длительного повторения перенести понятие "работодатель" с капиталиста на советское государство и создать таким образом ложный стереотип.

Этот ложный стереотип опирался на важное чувство — "ревность обделенного". Слова об эксплуатации грели душу — приятно, когда тебя жалеют. А кроме того, сама советская пропаганда внушила, что мы вот-вот будем потреблять сосисок и магнитофонов больше, чем в США. А раз не больше, значит, нас эксплуатируют. Кто? Государство. Это — важный источник хрупкости идеократического государства. Оно берет на себя слишком много — роль отца. Если в семье плохо — отец виноват. Либеральное государство изначально снимает с себя ответственность, оно лишь следит за порядком на рынке. Источником личных невзгод здесь являются стихийные законы рынка — так это воспринимается массовым сознанием. Государство в таком случае не только не несет вины, но оно всегда выглядит благом, поскольку хоть чуть-чуть смягчает жестокие законы рынка (дает субсидию безработному и т.д.).

Наверное, советское государство могло оставлять людям больше сосисок и магнитофонов. Но оно находилось в состоянии войны, пусть холодной. Это важное условие было вытеснено из общественного сознания, и все как будто его забыли (скоро вспомнят, как вспомнили сербы, уже начинает припекать). Поэтому главнейшей своей обязанностью государство считало защиту граждан. Хоть вне, хоть внутри страны. И на это тратило значительную долю изъятого "прибавочного продукта". В СССРбыло бы дикостью даже помыслить, чтобы какой-то "серый волк" из Иордании свободно ходил по Кавказу и стрелял в русских людей.7

Поразительно, что еще и сегодня множество людей не усомнились в стереотипах, с помощью которых рабочих лишили здравого смысла. Более того, опять на заводах появились кружки политграмоты, и опять они читают худосочное изложение Маркса. И в накаленной атмосфере лепят вульгарные формулы совсем уж невпопад — кто-то, видно, подсказывает. Уже в мастере и начальнике цеха, а то и более квалифицированном товарище видят "классового врага"! Пишет один читатель, инженер с завода: "Мне, получающему 380 руб., люди, чей заработок выше даже при простоях производства, бросают в лицо: "все инженеры живут за счет нашего прибавочного продукта, пусть нам отдадут эти деньги!". И цитируют при этом… Маркса! Мне толкуют о классовой борьбе… со мной!".

Сила стереотипа "эксплуатируемый рабочий" такова, что организованная оппозиция не решается приступить к его разрушению и вследствие этого не может предложить никакой положительной программы, ибо любая "антирыночная" программа наталкивается на этот стереотип: "Мы это уже проходили".

Чтобы вырваться из этого порочного круга, следовало бы резко сменить весь понятийный аппарат и выйти за рамки всего набора связанных стереотипов. Прежде всего, отказаться от понятия эксплуатации как легко поддающегося фальсификации. Эта его уязвимость связана с тем, что это понятие "высокого уровня", сильно идеологизированное и связанное с абсолютными, осязаемыми величинами сложной последовательностью взаимозависимостей. Конечно, выход из круга сложных стереотипов и использование абсолютных, "земных" понятий переводит рассуждения на более примитивный уровень и снижает познавательную силу умозаключений. На эту жертву надо идти для создания первого ряда защиты от манипуляции.

Вне стереотипа "эксплуатации" можно было бы построить такую цепочку утверждений:

— Советское государство было одновременно работодателем; при "рынке" роли работодателя и государства разделяются.

— Советское государство отнимало у рабочего часть заработанного "за двоих" — за государство и за работодателя; при рынке государство отнимает за себя (налоги, пошлины, акцизы и т.д.), хозяин — за себя (прибыль).

— Для рабочего РЅРµ важно, кто Рё сколько Сѓ него отнимает; важно сколько РѕРЅ получает РѕС‚ РѕР±РѕРёС… РІ СЃСѓРјРјРµ — как деньгами, так Рё натурой (РІ РІРёРґРµ безопасности, жилья, врача Рё прочих благ). Разумно желать Рё поддерживать только такие изменения, РїСЂРё которых получаемая рабочим СЃСѓРјРјР° благ деньгами Рё натурой увеличивается, Р° РЅРµ уменьшается.