Управляющие и претендующие на управление
Когда я впервые пришел к Бхагавану, управляющим ашрама был Дандапани Свами, тесть Муруганара. Это был рослый, сильный человек, любивший тратить деньги и вкусно есть. В годы своего управления он щедрой рукой тратил ашрамные средства, фактически настолько щедрой, что мы часто оказывались в долгах. В те дни ашрам был очень беден. Деньги водились редко, а пожертвования преданных зачастую шли на уплату долгов. К счастью, потребности наши были скромны; нам редко приходилось покупать что-либо, кроме еды. Если еды, пожертвованной преданными, на всех нас не хватало, мы докупали ее у одного преданного – владельца городского магазина. Магазин этот, называвшийся «Полуран», поскольку хозяин его был родом из Полура, находился рядом с храмом, в двух шагах от улицы Тирувудал. Хозяин снабжал нас в неограниченный кредит, поскольку знал, что рано или поздно появится какой-нибудь заезжий преданный при деньгах и оплатит все наши долги.
Это скудное существование усугублялось расточительной манерой Дандапани Свами. Если приходил преданный и жертвовал некоторое количество денег, Дандапани Свами полностью тратил их на дорогостоящие товары вроде вадая, паясама и бадам-халвы (сладости из миндаля). Тогда два дня подряд мы пировали, как цари. На третий же день кому-нибудь из нас приходилось идти в «Полуран», чтобы закупить в кредит еды на последующие дни. Дандапани Свами, не скупясь, тратил деньги даже тогда, когда их было мало или не было вовсе. Как-то раз он нанял одного из своих родственников на должность повара на пятнадцать рупий в месяц. У ашрама не было денег, чтобы платить ему, и еду, которую он готовил, приходилось покупать в кредит. Бхагаван не одобрял эти ненужные расходы.
Помню, как однажды он сказал Дандапани Свами: «Зачем ты вот так тратишь деньги? Ты мог бы приготовить похлебки или другой дешевой еды, ограничив наши расходы, чтобы этих пожертвований хватило надолго. Ты тратишь деньги на ненужные дорогие товары, а на следующий день жалуешься, что денег нет».
Дандапани Свами пытался оплатить счета, собирая деньги от имени Бхагавана или ашрама. Бхагаван был резко против этого. Он не возражал, когда преданные добровольно жертвовали деньги, но часто приходил в гнев, если узнавал, что должностные лица ашрама просят их от его имени. Несколько раз Бхагаван говорил об этом с Дандапани Свами, однако ситуация достигла апогея, когда нам нанес визит раджа из Раманатапурама.
Когда раджа прибыл, Бхагаван был на кухне, занимаясь обработкой зелени. Ему сказали, что прибыл раджа, но он оставил это без внимания. Он просто продолжал мыть зелень, очень медленно и очень тщательно. В конце концов, когда работа была закончена, он пришел в холл и сел на софу. Раджа выполнил перед ним намаскарам, провел с ним около часа, задав несколько вопросов, и затем уехал.
Когда раджа покидал ашрам, Дандапани Свами сопровождал его до святилища Дакшинамурти. Шагая рядом, Дандапани Свами заметил радже: «Как видите, у Бхагавана нет добротных строений. У нас слишком мало денег для этого. Иногда нам даже не хватает на еду». Не попросив денег напрямую, он ясно дал понять, что пожертвование было бы очень кстати.
Кто-то из преданных услышал эти слова и рассказал о них Бхагавану. Когда, проводив раджу, Дандапани Свами вернулся, Бхагаван строго отчитал его. «Ты нанес вред радже, – сказал он. – У него есть дворец, много денег и все удовольствия, которые эти деньги могут принести, но он разочарован, потому что начал понимать, что деньги не способны купить ему счастья. Он пришел ко мне, облаченный в одну лишь набедренную повязку, и спросил: „Я несчастный человек – есть ли способ достичь счастья?" Он пришел сюда, чтобы обрести счастье, но ты разбил его надежды своим попрошайничеством и жалобами. Теперь этот человек будет думать: „Бедность не ответ. Счастье могут дать только деньги и все те вещи, которые они могут купить". Ты погубил этого человека, говоря с ним таким образом. Кто бы ни пришел сюда впредь, не смей больше говорить им, что Свами нуждается в деньгах. Никогда больше не проси денег».
Дандапани Свами был источником проблем еще и потому, что обладал агрессивным и склочным нравом. За несколько лет до того как я пришел в Шри Раманашрамам, он набросился с кулаками на Чиннасвами во время бхикши, проводимой в честь Бхагавана в Палакотту. Неприятности начались с того, что Чиннасвами принялся распекать одного из преданных за дурное поведение. Бхагаван заметил это и осек его.
Глядя на это, Дандапани Свами гневно закричал на Чиннасвами: «Зачем ты идешь наперекор желаниям Бхагавана?» Чиннасвами что-то ответил, и между ними вспыхнула громкая перебранка. Дандапани Свами пришел в такую ярость, что схватил Чиннасвами за горло и начал толкать его к резервуару с водой. Бхагаван в молчании наблюдал за всем этим, но когда стало казаться, что Дандапани Свами и впрямь швырнет Чиннасвами в воду, он вмешался, ударив Дандапани Свами тростью по спине. Драка немедленно прекратилась.
Тогда Бхагаван обратился к ним обоим и сказал: «Мне неинтересно, кто победит в вашей схватке. Это не мое дело. Но оба вы носите оранжевые одежды санньясинов. Если один из вас убьет другого, то санньясины повсеместно обретут дурную славу. Поэтому прекратите».
...
Я нашел три опубликованных описания этого инцидента: у Садху Натананды («Рамана Даршанам», гл. 45), у М. В. Кришнана («Горный путь», 1979, с.225) и у Ра. Ганапати («Калки Дипавали Малар», 1986, с. 109–110). Ни одно из описаний не сходится с другими во всех деталях. Тем не менее все они сходятся в том, что между Чиннасвами и Дандапани Свами произошла драка и что Бхагаван остановил ее, ударив последнего. Аннамалай Свами не был непосредственным свидетелем этого инцидента, он лишь слышал эту историю из вторых рук. Услышанная им версия очень близко соответствует той, которая была опубликована Садху Натанандой.
Все те годы, что Дандапани Свами был управляющим, Бхагаван и Чиннасвами пытались заставить его изменить свое поведение, однако особого успеха не добились. Когда оказалось, что увещевания бесполезны, Чиннасвами начал кампанию против него, убеждая живущих в ашраме и посещающих его преданных, что тот плохо руководит ашрамом и растрачивает его денежные средства. В конце концов он заручился достаточной поддержкой, чтобы выдворить Дандапани Свами.
Управляющие ашрамом не назначались Бхагаваном, их выбирали преданные. Если управляющий утрачивал расположение большинства преданных, то оказывался в незащитимой позиции. Именно это произошло в случае Дандапани Свами. Результатом кампании Чиннасвами стало то, что делегация недовольных преданных пришла из города и сказала Дандапани Свами, что больше не желает видеть его в качестве управляющего. Объявив, что больше не потерпят его расточительства, они велели ему уйти в тот же день. Ему было сказано, что если он когда-либо захочет вернуться, то ему будет позволено остаться не более чем на три дня зараз. Чтобы спасти свою позицию, Дандапани Свами обратился за поддержкой к Бхагавану, но Бхагаван отказался вмешиваться.
Он сказал Дандапани Свами: «Раньше ты главенствовал над всеми, пользуясь своей властью. Теперь они главенствуют над тобой. Что мне сказать? Мое дело – лишь наблюдать за всем происходящим».
Поняв, что Бхагаван не спасет его, Дандапани Свами смирился с требованиями преданных и покинул ашрам.
Осуществив переворот, преданные из ашрама и из города собрались и решили, что новым управляющим должен стать Чиннасвами. Бхагаван не принимал участия в этих прениях. Он просто одобрил выбор преданных, когда ему сказали о нем. Чиннасвами был в восторге от этого решения, поскольку много лет хотел получить эту должность.
Выбор этот понравился не каждому. Ганапати Муни, например, сам метил на эту должность, однако не сумел заручиться достаточной поддержкой своих притязаний. Недостаток поддержки не смутил его. Спустя несколько месяцев после того как Чиннасвами вступил в должность, он решил пойти в обход преданных и спросить самого Бхагавана, может ли он взять на себя управление ашрамом.
Когда в сопровождении нескольких своих последователей он шел к ашраму, Шешадри Свами узнал его, прочитал его мысли и расхохотался. «Хо! Хо! – закричал он. – Ты собираешься сделаться управляющим Раманашрамама, не так ли?»
...
Шешадри Свами был эксцентричным святым, чья встреча с Аннамалаем Свами была описана в первой главе. В двадцатых годах люди, которые хотели, чтобы Бхагаван исполнил их заветное желание, нередко сначала отправлялись к Шешадри Свами, чтобы получить намек на то, насколько велика вероятность его исполнения. Шешадри Свами читал их мысли и реагировал недоброжелательно, если чувствовал, что Бхагаван не пойдет навстречу желанию.
Это негативное замечание, произнесенное Шешадри Свами с такой иронией, отпугнуло бы большинство людей, однако Ганапати Муни продолжил выполнять поставленную задачу. Он отправился в старый холл и принялся убеждать Бхагавана, что Чиннасвами не справляется с управлением ашрамом должным образом.
Когда он начал говорить Бхагавану, что сам хотел бы управлять ашрамом, Бхагаван прервал его со словами: «Ты пришел сюда за этим? Чиннасвами уже занимается этой работой. Он выполнял тапас на протяжении многих лет, чтобы получить ее. Зачем ты вмешиваешься?»
Поняв, что Бхагаван не поддержит его притязания, Ганапати Муни вернулся в город и никогда больше не возвращался к этому вопросу.
Бхагаван не вмешивался, когда Дандапани Свами и Чиннасвами ссорились из-за вопросов управления, но было очевидно, что он был против участия Ганапати Муни в делах ашрама. Вскоре после этого случая я услышал, как Бхагаван говорит с Чиннасвами о Ганапати Муни и его последователях.
«Пича, – сказал он, – будь начеку с этими людьми. Если ты позволишь им получить хоть какую-то власть здесь, то вскоре они завладеют ею настолько, что тебе придется спрашивать их разрешения, чтобы вильнуть хвостом!»
...
«Пича» – семейное прозвище, данное Чиннасвами в детстве. Странный, казалось бы, ответ Бхагавана на самом деле является переводом тамильской пословицы.
Пока шли все эти раздоры из-за управления, между Чиннасвами и Ганапати Муни было много трений. Оба они отличались упрямством и часто сталкивались лбами по различным аспектам ашрамной политики. Они ссорились даже из-за бессмысленных, незначительных вопросов. Я очень хорошо помню один довольно ребяческий диспут, произошедший на публике. Ганапати Муни заявил, что является лучшим учеником Бхагавана. Это заявление вызвало раздражение у Чиннасвами, поскольку ему всегда нравилось думать, что именно он самый выдающийся преданный. Не желая соглашаться с претензией Ганапати Муни, Чиннасвами сказал ему, что является более достойным преданным. Когда Ганапати Муни не согласился с этим, между ними разгорелась ссора.
В итоге они отправились к Бхагавану с просьбой рассудить их. Поначалу Бхагаван воздерживался от каких-либо суждений, но когда, по прошествии нескольких дней публичных пререканий в холле, стало ясно, что спор не утихнет, он решил вмешаться. В то время я был служителем Бхагавана, поэтому имел хорошую возможность наблюдать за развертыванием спора и реакцией на него Бхагавана. Сначала Бхагаван сказал несколько одобрительных слов в адрес Чиннасвами, а затем сделал несколько комплиментов Ганапати Муни, однако отказался разрешить спор в пользу одного из них. Затем он мягко напомнил им обоим о необходимости смирения на духовном пути: «Сколько бы усилий ни прилагал человек, то, которое есть реальность, будет всегда. Никто, как бы ни был он велик, не может дать другому ни мокшу (освобождение), ни бандху (связанность).
Человеку свойственно думать, что ему нужно обрести славу среди людей всего мира и быть восхваляемым ими. Но когда присутствует такая мысль, невозможно достичь подлинного величия или счастья. Богу неинтересны те, кто претендует на величие. Тот, кто не удовлетворяет Бога, – низкий человек, а не великий. Того, кто посвящает свой ум и тело Богу всецело, Бог сделает знаменитым и восхваляемым людьми по всему свету».
Бхагаван затем подкрепил свои слова, процитировав стихи из « Вайрагъя Сатакам»:
О ум, ты думаешь, как заставить людей в мире
считать тебя великим.
Только извечно существующий Бог есть тот,
кто ниспосылает связанность и освобждение.
Что толку от того,
что другие знают о твоем величии?
О ум, выполни редкий тапас отдавания себя
священным золотым стопам Бога.
Тогда Бог сделает тебя столь великим,
что мир узнает о твоем величии
и восхвалит тебя. Знай это.
В тот же день позднее, когда вдвоем с Бхагаваном мы гуляли по холму, я заговорил с ним об этом инциденте: «Когда ты поочередно хвалил Ганапати Муни и Чиннасвами, из твоих высказываний я не мог понять, на чьей стороне ты на самом деле». Бхагаван рассмеялся и сказал: «Чиннасвами думает: „Я великий человек", и Ганапати Муни думает: „Я великий человек". Правда в том, что ни один из них не является великим».
Вернувшись в холл, Бхагаван дал мне тамильскую работу под названием «Шивабхога Сарам» и указал на девяносто шестой стих: «О тех, кто игнорирует мысль „я велик", – Веды говорят, что они велики. Те, кто говорит „я велик", – ничтожные люди. Скажи, кто, как не они, подвержен страданиям этого мира?»
...
Аннамалай Свами сделал запись об этом споре в своем дневнике в 1938 году. Сам инцидент произошел в 1928– м. Когда Мунагала Венкатарамиах позаимствовал его дневник в поисках нового материала для рукописи, которая в конечном итоге была опубликована под названием «Беседы с Шри Раманой Махарши», он подверг эту историю существенному сокращению и купюрам. То, что осталось после его цензуры, было напечатано под названием «Беседа № 544». В этом коротком рассказе Ганапати Муни и Чиннасвами фигурируют как «двое бхактов».
В то время в ашраме жил один преданный, который – по меньшей мере для меня – олицетворял собой учение Бхагавана о смирении и самоотверженной преданности. Его звали Виран; его наняли в ашрам, чтобы он носил воду.
В ранние годы ашрам испытывал постоянную нехватку воды. Поскольку ашрамный колодец не давал достаточного ее количества, чтобы удовлетворить все наши потребности, нам приходилось доставлять воду извне. Ежедневно около четырех вечера все обитатели ашрама, за исключением Бхагавана, отправлялись с ведрами к резервуару в Палакотту, чтобы набрать воды. Каждый из нас был обязан приносить в ашрам около десяти ведер в день. Это был достаточно изматывающий труд, поскольку главные здания ашрама располагались примерно в ста пятидесяти ярдах от резервуара. Летом, когда уровень воды в резервуаре в Палакотту был слишком низким, питьевую воду нам привозили на повозке из резервуара Буманда, расположенного рядом с городской мечетью. Вся эта вода хранилась в большом сосуде в ашраме.
Поскольку эти меры, тем не менее, не обеспечивали нас водой, достаточной для всех наших потребностей, мы наняли человека по имени Виран, чтобы он носил воду из резервура в Палакотту с утра до вечера. Помимо ношения воды он выполнял различные подсобные работы, которые требовались внутри и вокруг ашрама. Несмотря на то что основной его деятельностью была работа в ашраме, он охотно помогал в повседневных делах всем прочим живущим в нем преданным. Если кто-нибудь звал его что-то сделать, он немедленно приходил. Ни одна работа не была для него слишком черной. Он соглашался работать даже глубокой ночью, если его просили об этом. Он был очень смиренным человеком, чьей, казалось, главной целью в жизни было делать добро другим людям. Если кто-нибудь обращался к нему неуважительно как к выходцу из низкой касты, Бхагаван немедленно выказывал свое неодобрение: «Почему ты назвал его так? – спрашивал он. – Если ты хочешь, чтобы он выполнил какую-то работу, обращайся к нему с любовью и теплотой».
Бхагаван часто проявлял большую любовь к этому человеку, поскольку знал, что тот очень смирен, и знал, что он выполняет все свои обязанности с любовью и преданностью.
Не одного Бхагавана впечатлила его работа. Богатый преданный, понаблюдав, как трудится Виран, решил помочь ему, оплатив обучение его сына. Этот преданный устроил мальчика в хорошую школу в Мадрасе и оплатил все расходы. Жители ашрама также помогали ему, отдавая с кухни оставшуюся еду, которую он относил домой семье. Смирение Вирана было блестящим примером учения Бхагавана в действии.
Множество раз Бхагаван говорил мне: «Бери в пример тех, кто „ниже" тебя. Ты должен стать очень уничиженным. На самом деле ты должен стать ничем. Только тот человек, кто является никем, может пребывать в Я».
Бхагаван часто беседовал с нами о необходимости смирения. В другой раз он сказал мне: «Никто не должен стоять ниже нас. Тот, кто научился быть низшим, станет выше всех».
Помимо Чиннасвами, Ганапати Муни и Дандапани Свами был человек по имени Перумал Свами, который хотел сделаться управляющим ашрама.
...
Сага о Перумале Свами одна из наиболее удивительных и наименее известных глав в истории Шри Раманашрамама. Это длинная и временами гнусная история о вожделении одним человеком власти и мести. Одновременно это полезный пример того, как власть, которую время от времени эманирует джняни, стимулирует человеческие эго, вместо того чтобы утихомиривать их. Когда я расспрашивал Аннамалая Свами об этой истории, то по ходу заметил, что до сих пор подробного рассказа о деятельности Перумала Свами в печати не появлялось. Аннамалай Свами со смехом ответил: «Пытаться рассказать историю о Бхагаване, не упоминая Перумала Свами, – все равно что пытаться пересказать „Рамаяну“ без упоминания Раваны (главного злодея эпоса)».
Собрав всю информацию об этой истории, я пришел к тому же выводу и решил напечатать обстоятельный рассказ.
...
Возможно, здесь наиболее подходящее место и для одной из моих собственных историй. После того как я закончил первоначальный вариант этой книги, мне приснился сон, в котором я увидел себя сидящим перед Бхагаваном в старом холле и держащим на коленях папку с рукописью этой книги. «Что это?» – спросил Бхагаван, указывая на папку. «Я написал книгу об Аннамалае Свами, – отвечал я. – Некоторые ее части могут показаться спорными, вот я и думаю, что с этим делать». «Покажи мне», – сказал Бхагаван. Я протянул ему папку. Бхагаван надел очки для чтения и принялся листать рукопись, по нескольку секунд задерживая внимательный взгляд на каждой странице. Он начал проверку с серьезным и сосредоточенным выражением лица, но после нескольких перелистанных страниц я заметил, что он начал улыбаться. В конце концов он рассмеялся, посмотрел на меня и сказал: «Очень хорошо. Опубликуй так, как есть».
Перумал Свами впервые появился в ашраме в 1914 году когда Бхагаван все еще жил в пещере Вирупакша. Поначалу он служил помощником у Бхагавана, однако несколько лет спустя сделался управляющим ашрама. Когда Бхагаван спустился к подножию холма, чтобы жить в Шри Раманашрамаме, Перумал Свами покинул его и отправился жить в Мула Мандапам в храме Аруначалешвара. Время от времени он все еще приходил повидаться с Бхагаваном, но с 1922 года больше не принимал участия в управлении ашрамом. После его ухода трое других управляющих – Гопал Рао, Васудева Шастри и Дандапами Свами – сменили друг друга, пока управляющим и сарвадхикари в конце концов не сделался Чиннасвами.
...
В годы, предшествующие тому, как Чиннасвами полностью взял в свои руки управление ашрамом, некоторые его ведомства функционировали практически автономно. Когда Чиннасвами взял всю их деятельность под свой контроль, он стал называть себя «сарвадхикари», что означает «управитель всего». Он присвоил себе этот титул, чтобы дать всем понять, что он единолично отвечает за управление всеми видами деятельности ашрама.
С 1922 года в течение нескольких лет у ашрама не было постоянного управляющего. Все дела ашрама велись группой садху, проживавших в Мула Мандапаме в городе. Они собирали денежные средства и еду для ашрама и передавали их преданным, жившим в Шри Раманашрамаме. Они также издавали работы Бхагавана и продавали их в книжном магазине при Рамания Вани, который находился там же, в Мула Мандапаме.
Гопал Рао был самым деятельным в этой группе. Практически в одиночку он собрал средства, которые пошли на сооружение старого холла. Эта группа, в которую входили Перумал Свами, Ишвара Свами и некоторые другие, называла себя «Брахмачари Ашрам».
Когда я впервые пришел в ашрам в 1928 году, группа эта все еще заведовала его финансами. Я узнал об этом, когда заезжий преданный вручил мне двести рупий в качестве пожертвования ашраму.
Я попытался передать их Чиннасвами, но он отказался принять их, говоря: «У меня нет полномочий принимать пожертвования. Ты должен относить их в город Васудеве Свами».
...
Большинство обитателей Шри Раманашрамама подозревали, что некоторые члены Брахмачари Ашрама не передавали ашраму все полученные ими пожертвования. Вместо этого они использовали их для поддержания собственного существования. Став управляющим, Чиннасвами положил этому конец, наказав всем преданным передавать свои пожертвования напрямую Шри Раманашрамаму, минуя эту группу. Он также забрал все книги из книжного магазина при Раманья Вани и открыл свой собственный книжный магазин в ашраме. Сделав так, он лишил Брахмачари Ашрам одного из основных источников дохода. У Чиннасвами было много недоброжелателей, но стоит отдать ему должное за введение сильного централизованного управления, которое гарантировало, что все пожертвования пойдут на строительные проекты ашрама.
...
Рукопись, составленная Полем Брайтоном, впоследствии изданная Шри Раманашрамамом под названием «Сознательное бессмертие», содержит несколько упоминаний о Перумале Свами и проблемах управления того периода. К сожалению, все они были вырезаны до публикации при редактировании. В последующих комментариях я буду ссылаться на эту рукопись как «Рукопись Брайтона». На с. 114 этого документа Брайтон пишет о том, как сам Бхагаван был недоволен теми, кто отвечал за управление ашрамом до Дандапани Свами. «Махарши сказал Дандапани Свами, который жаловался на меркантильное поведение управляющего ашрамом (одного из своих предшественников, не Чиннасвами), что зачастую случается так, что ашрам начинает терять из виду свою первоначальную цель – собрать людей, желающих удалиться от мира ради духовного развития. Нередко ашрам становится более озабочен частностями материальной организации и менее – духовной целью, отклоняясь таким образом от своего духовного пути. Но так или иначе, сказал Махарши, материальные услуги, работа, физический и офисный труд в ашраме на самом деле предназначены для более низких умов, тогда как те, кто находится на более высоком уровне, могут заниматься медитацией в стороне от ашрама наедине с собой. Махарши даже признался, что не разговаривает с большинством людей в ашраме потому, что в самой глубине своего сердца они заинтересованы не столько в духовной Я-реализации, сколько в работе и вовлеченности в материальную организацию ашрама, поэтому, решил он для себя, нет смысла говорить с ними о более высоких вещах».
Когда я впервые пришел в ашрам в 1928 году, Перумал Свами все еще продолжал настаивать на том, что является подлинным управляющим ашрама. Он считал, что трое преданных, выполнявших эту работу после него, неподобающим образом узурпировали эту должность. Он был полон гнева и горечи, поскольку им владела странная убежденность в том, что только он один имеет право руководить ашрамом. Он по-прежнему вел себя вежливо и учтиво, когда приходил повидаться с Бхагаваном, однако было нетрудно заметить, что он скрывает свои подлинные чувства. Весь этот гнев выплеснулся наружу когда управляющим был назначен Чиннасвами.
Перумал Свами не всегда был таким. В ранние годы в Скандашраме он проявлял большую преданность к Бхагавану. Однажды, когда Бхагаван был ослаблен приступом дизентерии, Перумал Свами оставался при нем день и ночь. Как-то раз во время этого периода, когда у Бхагавана была сильная диарея, Перумал Свами подхватил экскременты собственными руками и избавился от них снаружи, поскольку знал, что встать и выйти стоило бы Бхагавану огромного напряжения. Его преданность проявлялась и другим образом. Когда он стал управляющим Скандашрама, то собрал большое количество денег, чтобы иметь возможность с размахом отпраздновать джаянти Бхагавана. Ежегодно в день джаянти он оплачивал большую процессию, которая двигалась по улицам Тируваннамалая, неся впереди изображение Бхагавана. Он также собрал достаточное количество денег, чтобы выплавить статую Бхагавана из пяти различных металлов. Статуя эта достигала трех футов в высоту. В течение многих лет, уже не будучи управляющим Скандашрама, он продолжал праздновать день рождения Бхагавана с ежегодной процессией через город.
Прибытие в Скандашрам Чиннасвами, похоже, обозначило поворотный момент в его жизни. Будучи новичком, Чиннасвами обязан был спросить Перумала Свами, может ли он остаться в ашраме. Когда Перумал Свами обратился с этим вопросом к Бхагавану, Бхагаван шутливо ответил: «Этот человек станет твоим врагом. Если хочешь остаться невредим, прогони его». Перумал Свами не послушался совета и позволил тому остаться.
Вскоре слова Бхагавана обнаружили свою правоту. Когда Чиннасвами обосновался в ашраме, он начал выказывать интерес к его управлению, что часто вело его к таким действиям, которые не вызывали одобрения у Перумала Свами. Проблемы управления Перумала Свами осложнялись активностью Дандапани Свами, который также пытался повлиять на управление ашрамом. В этом конфликте интересов Перумал Свами пришел к выводу, совершенно ошибочному, что Бхагаван отдает предпочтение Чиннасвами, потому как тот является его братом. Чувствуя, что его авторитет и положение подрываются, Перумал Свами в ответ стал вести себя еще более диктаторски. Он принялся настойчиво утверждать, что является единственным управляющим и что все должно делаться согласно его воле. Такая позиция лишь спровоцировала дальнейшие конфликты.
...
В разговоре, который состоялся у меня с Рамасвами Пиллаем (одним из обитателей Скандашрама в тот период, когда в нем жил Бхагаван), он заметил, что кастовость была основным фактором местной политики. Перумал Свами наряду с некоторыми другими преданными, не являвшимися брахманами, думал, что брахманы пытаются завладеть руководством. Перумал Свами сопротивлялся их попыткам взять на себя дополнительные обязанности, полагая, что все это – стремление подорвать его авторитет.
Как-то раз я спросил Бхагавана, почему Перумал Свами стал врагом ашрама, будучи изначально столь добродетельным преданным. Бхагаван ответил: «Он служил без смирения, он всегда служил с эгоистичным чувством. Им всегда владело ощущение: „Я должен быть единственным управляющим этого ашрама"».
Тут Бхагаван рассказал мне историю о Джае и Виджае. Вишну назначил их привратниками в Вайкунте (одном из небесных миров). Оба они были очень преданы Вишну, но одновременно гордились своим положением. Это сделало их очень эгоистичными. Они обладали большой властью, потому что каждый, кто желал войти в Вайкунту, обязан был сначала получить их разрешение. Однажды четверо риши (мудрецов) – Санандана, Санаткумара, Санака и Санатсуджата – пришли к Вайкунте, чтобы встретиться с Господом Вишну. Без видимой причины Джая и Виджая очень рассердились на них и отказались их впускать. Разгневанные этим отказом, риши решили наложить проклятие на Джаю и Виджаю. Они объявили, что оба этих стража получат три последовательных рождения в качестве врагов Господа Вишну, прежде чем им будет позволено вернуться в Вайкунту. Когда проклятие вступило в силу, Джая и Виджая переродились в виде ракшасов (демонов) в период инкарнации Нарасимхи, Рамы и Кришны.
Бхагаван закончил историю, сказав: «Поскольку они служили с сильным чувством эго, им пришлось принять рождение в качестве врагов Вишну. Перумал Свами тоже служил в Скандашраме с сильным чувством эго. Когда его эго взяло над ним верх, он сделался врагом ашрама».
Эгоизм Перумала Свами и его враждебность по отношению к Бхагавану стали особенно заметны в последние годы его пребывания в Скандашраме. Бхагаван поведал мне об одном инциденте, наглядно иллюстрирующем это. В тот момент я помогал Бхагавану принимать ванну. Заметив, что один из его больших пальцев слегка искривлен, я спросил его, как это случилось.
«Это произошло, когда я жил в Скандашраме, – сказал Бхагаван. – В то время мать была больна, и я ухаживал за ней. Я подумал, что было бы хорошо приподнять ей немного голову, поэтому попросил Перумала Свами принести мне короткий деревянный брусок, чтобы использовать его в качестве опоры для головы. Перумал Свами был в мрачном настроении из-за какого-то своего спора. Вместо того чтобы подать брусок, он бросил его мне. Брусок ударил по пальцу и выбил его. С тех пор он искривлен. Я тогда ничего не сказал Перумалу Свами.
Я просто подложил брусок матери под голову и продолжил выхаживать ее».
В те последние месяцы в Скандашраме Перумал Свами отказался от своей роли служителя и фактически принялся давать указания Бхагавану.
Мне поведали об одном случае, когда Перумал Свами сказал Бхагавану: «Это мой ашрам, ты должен делать то, что я говорю». Бхагаван ответил: «Если это твой ашрам, то можешь оставить его себе. Я уйду и буду жить в другом месте».
Это случилось незадолго до того, как Бхагаван покинул Скандашрам и отправился жить в Раманашрамам. Бхагаван никогда не говорил, что эти ссоры стали причиной его ухода, однако они, возможно, стали дополнительным фактором в его решении уйти.
...
В «Рукописи Брайтона» на с. 124 рассказывается о том, как Перумал Свами однажды сказал Бхагавану: «Это (Скандашрам) мое здание, моя собственность. Я построил его». Бхагаван ответил ему: «Ты полон „я“. Мы совершенно противоположны друг другу, поэтому я уйду от тебя». Затем, согласно Брайтону, «Махарши неожиданно оставил ашрам на Перумала Свами… спустился к подножию холма и остался жить в хижине рядом с самадхи своей матери, пока не был построен теперешний холл».
Позднее, если преданные спрашивали Бхагавана, почему он ушел из Скандашрама, он либо говорил, что особой причины не было, либо что такова была «божественная воля», которая побудила его сменить место. Несколько книг о Бхагаване сообщают, что он перебрался к самадхи своей матери у подножия холма, чтобы преданным было легче добираться к нему. И хотя для многих преданных в преклонном возрасте карабкаться несколько сотен футов вверх по горе, чтобы повидаться с ним в Скандашраме, было и впрямь большим напряжением, я не сталкивался ни с одним опубликованным утверждением Бхагавана в поддержку этой теории.
Когда Бхагаван пришел жить в Шри Раманашрамаме, то поначалу Перумал Свами обходился с ним очень хорошо. Приходя, он выполнял намаскарам, молча сидел рядом некоторое время, а затем возвращался в город. Как-то раз я видел, как он принес Бхагавану немного кофе в медном сосуде. Бхагаван сделал глоток и вернул оставшееся в качестве прасада. Тем не менее, когда Чиннасвами был назначен управляющим, былой гнев Перумала Свами разгорелся с новой силой, выразившись в злобной кампании против Бхагавана и руководства ашрама.
Он начал с того, что стал забирать себе предназначавшуюся ашраму корреспонденцию из Главного почтового отделения в городе. Уверив почтмейстера, что по-прежнему является управляющим ашрама, он получил возможность перехватывать корреспонденцию ашрама и присваивать себе большую часть его пожертвований. Чтобы прикрыть свое воровство, он использовал резиновую печать с именем Шри Раманашрамама. Украв деньги, он посылал преданным письма с благодарностью за их пожертвования, проставляя эту печать во всех письмах для придания им официального вида.
Когда вести об этом достигли ашрама, Бхагаван ввел в действие документ, разрешавший одному только Чиннасвами забирать письма, адресованные Рамане Махарши или Шри Раманашрамаму. В качестве дополнительной предосторожности Чиннасвами также написал всем преданным Бхагавана, сообщив им, что все пожертвования ашраму отныне следует высылать на его (Чиннасвами) имя.
До всех этих событий на всей корреспонденции Чиннасвами ставил печать с пометкой «Ажагаммал Пурам».
...
Ажагаммалъю звали мать Бхагавана, Пурам означает «место». До этого инцидента Чиннасвами хотел назвать ашрам в честь матери, а не Бхагавана.
Когда Перумал Свами начал ставить штамп «Шри Раманашрамам» на своей корреспонденции, Чиннасвами отказался от печати «Ажагаммал Пурам» и тоже начал использовать штамп с пометкой «Шри Раманашрамам». Сделал он это для того, чтобы устранить все сомнения в том, где находится подлинный Шри Раманашрамам.
Когда много лет спустя Бхагавана спросили об этом, он ответил: «Любое место, в котором я нахожусь, является Шри Раманашрамамом».
После того как история с почтовым отделением была улажена, Перумал Свами нанял брахмана из рода Айенгаров, чтобы тот отправился из города в ашрам и оскорбил Бхагавана. Прежде чем отвести его туда, Перумал Свами напоил его арраком и тодди (алкогольными напитками домашнего приготовления), чтобы тот лучше исполнил свою роль. Вместе они пришли в ашрам и остановились в южных дверях старого холла. Айенгар принялся выкрикивать оскорбления в адрес Бхагавана, в то время как Перумал Свами стоял рядом с ним и молча улыбался. Меня в холле не было, когда они появились, я находился в храме, занимаясь изготовлением гирлянд с Рангасвами. Когда к нам подошел Рамакришна Свами и сказал, что какой-то пьяный оскорбляет Бхагавана, я пришел в ярость.
Вспомнив фразу Рамакришны Парамахамсы: «Если кто-нибудь оскорбляет твоего Гуру, ты должен вышвырнуть его из ашрама, иначе будешь опозорен», я решил действовать согласно совету. После того как я убедил Рангасвами в том, что наша обязанность – избавить Бхагавана от этих неприятностей, мы оба бросились в холл.
Хотя Перумал Свами был лишь молчаливым свидетелем всей сцены, по насмешливому выражению на его лице было понятно, что он – ее идейный вдохновитель. Все еще полный гнева, я подошел к нему и потряс кулаком возле его носа.
«Если я ударю тебя по этой стороне лица, – сказал я ему, указывая на левую часть его лица, – то ударю так сильно, что эта часть твоего лица (указывая на правую) тоже опухнет!»
В те дни я обладал большим крепким телом, так что запросто мог привести в действие свою угрозу. Когда Перумал Свами увидел, что я настроен серьезно, то велел брахману Айенгару остановиться. Не сказав более ни слова, оба они покинули ашрам.
Чиннасвами и некоторые другие брахманы похвалили нас за нашу храбрость. Все они сказали, что очень рады обнаружить, что в ашраме все еще есть два бесстрашных человека, готовых защитить Бхагавана от подобного рода нападок. В прежние времена они полагались на силу Дандапани Свами, заступавшегося за них. Определить отношение Бхагавана было сложнее. Пока продолжались эти выпады, он сидел на софе, скрестив ноги и закрыв глаза. Тело его слегка дрожало, он казался мне похожим на человека, пытающегося контролировать свой гнев. Он ни разу не говорил со мной об этом инциденте, но, похоже, одобрил мою роль в нем. В последующие дни он был необыкновенно добр ко мне. Я счел это знаком молчаливого одобрения моего вмешательства.
...
Из «Рукописи Брайтона» (с. 114): «Однажды, когда Махарши лично подвергся яростным оскорблениям со стороны подосланного Перумалом Свами эмиссара, он молча выслушал все эти горячие речи. В конце он сказал: „Однажды я встану и уйду навсегда“». Аннамалай Свами не помнит, чтобы Бхагаван произносил тогда такую фразу.
Где-то в этот период Перумал Свами попытался разделаться с его знаменитой статуей. Он хранил ее в Павалакундру– одном из храмов, в котором Бхагаван жил до того, как перебрался к холму. Перумал Свами показал статую кузнецу и попросил его соорудить небольшую повозку для нее. Когда кузнец поинтересовался, для чего нужна эта повозка, Перумал Свами сказал ему, что велит провезти статую по улицам Тируваннамалая, в то время как сам он будет без перерыва плевать на нее. Когда эти действия соберут достаточно большую толпу, он на глазах у всех разобьет статую вдребезги. Кузнец, будучи преданным Бхагавана, отказался иметь какое-либо отношение к этому плану. Я не знаю, что в конце концов случилось со статуей. Мне лишь известно, что никто в Тируваннамалае не пожелал изготовить для него такую повозку.
Вскоре после инцидента с Айенгаром мы узнали, что Перумал Свами планирует построить хижину рядом с деревом илуппай, растущим в ашраме прямо возле центрального входа. Возможно, он полагал, что сможет более эффективно осуществлять свою кампанию, если будет обитать в самом ашраме. Поскольку он знал, что Чиннасвами никогда не даст своего разрешения на постройку, он решил возвести хижину тайно посреди ночи. Один преданный в городе прознал о его замысле и заранее предупредил нас.
В Тируваннамалае жил субинспектор полиции, который был преданным Бхагавана. Т. К. Сундареша Айер отправился к нему, чтобы посоветоваться, что нам следует делать в связи с этой последней угрозой. Субинспектор сказал, что если бы мы возвели временную изгородь с небольшим входом впереди и таким образом оградили ашрам, то он приставил бы ко входу двух полицейских, чтобы помешать Перумалу Свами проникнуть на его территорию ночью. У ашрама было очень мало средств, однако мы последовали совету субинспектора и возвели вокруг всей территории ашрама ограду из бамбуковых шестов и веревок. До этого момента земля ашрама никогда не огораживалась. Перумал Свами, по всей видимости, ничего не знал ни об изгороди, ни о полицейских охранниках. Несколько ночей спустя он заявился с повозкой, запряженной волами и груженной бамбуковыми шестами и кокосовыми листьями, с очевидным намерением построить хижину. Дежурящие у ворот полицейские развернули его, сказав, что им дано указание помешать его проникновению на территорию.
Когда его попытка перебраться в ашрам провалилась, Перумал Свами начал судебный процесс против Бхагавана и Чиннасвами. Мне неизвестны все подробности, поскольку Чиннасвами никогда не обсуждал дела ашрама с преданными, но я знаю, что Перумал Свами требовал признать, что он подлинный управляющий ашрама.
...
В заявлении суду Перумал Свами подкрепил свои доводы весьма витиеватой логикой. Прежде всего он объявил, что, раз Бхагаван санньясин, он не имеет законного права владеть землей или недвижимостью. А раз так, доказывал Перумал Свами, у Бхагавана нет прав на собственность, известную как Шри Раманашрамам. Поскольку Бхагаван не может владеть недвижимостью в ашраме, продолжал свои доводы Перумал Свами, у него нет полномочий на назначение Чиннасвами управляющим. Опровергнув таким образом претензию Чиннасвами, он продолжил отстаивать свою позицию, заявив, что раз он являлся неоспоримым управляющим в Скан-дашраме, то должен оставаться управляющим ашрама, потому как ни Бхагаван, ни кто-либо еще не имеет законных правомочий на его смещение или замену. Судебный иск Перумала Свамиудобным для себя образом игнорировал два важных момента:
1) Бхагаван никогда на заявлял, что является санньясином. Поскольку он никогда не принимал формального посвящения ни в один из орденов санньясинов, то по-прежнему имел право на владение и распоряжение земельной собственностью.
2) Перумал Свами добровольно отказался от позиции управляющего ашрамом в 1922 году. С того дня (судебное разбирательство было затеяно в 1933-м) он не проживал в ашраме и не принимал участия в его управлении.
Несмотря на то что претензии Перумала Свами были явно ложными, Бхагавану было велено явиться в суд, чтобы ответить на обвинение. Британский дипломат по имени Грант Дафф, будучи преданным Бхагавана, убедил британские власти в том, что Бхагаван ни в чем не повинен и его не следует заставлять появляться в суде. Вместо этого он договорился с судом, чтобы слушание показаний Бхагавана происходило прямо в ашраме.
Когда представители закона прибыли, всем нам было позволено присутствовать при разбирательстве. Ответы Бхагавана были столь интересны, что я посчитал важным записать некоторые из них в свой дневник:
Обвинитель: Свами, как ваше имя?
Бхагаван: Люди зовут меня множеством разных имен. Какое из них следует считать «моим»? (смех)
Адвокат: В настоящее время люди называют вас Рамана Махарши. Верно ли это?
Бхагаван: Да.
Адвокат: Согласно индуистским шастрам, существует четыре ашрамы: брахмачаръя, грихастха, ванапрастха и санньяса. К какой ашраме принадлежите вы?
Бхагаван: Я принадлежу к ативарнашраме. Она запредельна всем ашрамам.
...
** Традиционный индуизм признает четыре стадии жизни, которые называются ашрамами: стадию брахмачарья, находясь на которой, человек ведет безбрачную жизнь и изучает религиозные труды; стадию грихастха, на которой он вступает в брак и ведет жизнь домовладельца; ванапрастху, на которой человек уходит от мира и посвящает свое время медитации; санньясу – стадию, на которой человек отрешается от всех связей со своей семьей и миром. Жизнь в каждой ашраме регулируют традиционные правила и установки.
...
«Ати-варнашрама» означает «за пределами всех каст и ашрам». Поскольку она не является одной из традиционных ашрам, обвинитель спросил Бхагавана, упомянута ли такая стадия в писаниях. Аннамалай Свами не стал записывать этот вопрос, однако он фигурирует в записях суда. Бхагаван ответил цитатой из «Сута Самхиты», подраздела «Сканда Пураны», как лежащей в основе этой ашрамы (см. «Беседы с Шри Раманой Махарши», № 291).
...
«Сута Самхита» высокопочитаемый текст: Ади-Шанкара (IX в.), как считается, прочел его восемнадцать раз, прежде чем приступить к работе над своими знаменитыми комментариями. В части «Сута Самхиты», известной как «Мукти Канда», в стихах 14–30 главы пятой дается описание и определение состояния ативарнашрамы. Стихи 29 и 30 резюмируют позицию Бхагавана: «При реализации своего Я ограничения, налагаемые варнашрама дхармой (кастовыми обязанностями и обязательствами), сами собой отпадают. Такой человек преодолевает преграду ашрам и варн (каст) и пребывает в своем Я. Таким образом, человек, вышедший за пределы всех ашрам и варн и пребывающий в своем Я, объявляется всеми знатоками Вед ативарнашрами».
Адвокат: Если это правда, то существуют ли какие-либо правила для этой ашрамы ?
Бхагаван: Ати-варнашрама не имеет правил.
Адвокат: Испытываете ли вы какие-либо желания в этом мире?
Бхагаван: Ни к чему в мире нет ненависти.
...
Часть этого ответа, похоже, пропущена. В версии судебного стенографа Бхагаван отвечает: «У меня нет желания приобретать собственность, но собственность приходит, и я принимаю ее. Я признаю, что обладание собственностью – дело мирское, но во мне нет ненависти к делам мира» (Расшифровка стенограммы О. С., 30/36, Окружной мунсиф (судья), Тируваннамалай, 15 ноября 1936 г.).
Адвокат: Каждый день множество людей приходит повидаться с вами. Зачем они приходят?
Бхагаван: У каждого человека на то своя причина. Я не заставляю их приходить, уходить или оставаться.
Адвокат: У вас есть враги?
Бхагаван: Для меня не существует ни врагов, ни друзей.
Адвокат: Кто ваш Гуру?
Бхагаван: Для меня не существует ни Гуру, ни учеников.
Адвокат: Можно ли достичь чего-либо без Гуру?
Бхагаван: Поистине, нельзя.
Адвокат: Тогда кто ваш Гуру?
Бхагаван: Само Я мой Гуру.
Адвокат: Распоряжаетесь ли вы деньгами?
Бхагаван: Нет.
Адвокат: Люди говорят, что вы инкарнация Господа Субраманьи [45] .
Бхагаван: Он и все боги – это только Я. (смех)
Адвокат: Перумал Свами написал в своем дневнике, что вы аватар (инкарнация) Господа Субраманьи (обвинитель затем показал Бхагавану стихи из дневника Перумала Свами). В этих стихах говорится, что вы – Субраманья. Это ваш почерк?
Бхагаван: Почерк мой, но идея принадлежит Перумалу Свами.
...
Бхагаван написал эти стихи, когда жил в пещере Вирупакша. В то время у некоторых преданных вошло в привычку писать стихи во славу Бхагавана. Перумал Свами пожаловался Бхагавану, что чувствует себя оставленным за бортом, поскольку не умеет сочинять стихи подобного рода. Бхагаван помог ему, сочинив этот стих, воспевающий его как Субраманью, и записав его в дневник Перумала Свами. В конце стиха он написал имя Перумала Свами, таким образом давая понять, что Перумал Свами при желании может претендовать на авторство. Похоже, идея Бхагавана заключалась в том, что, если какой-либо ученый преданный появится и напишет стихи, славящие Бхагавана, Перумал Свами может повторять эти стихи и считать их своими. В стихах говорится: «Шестиликий Господь, который явился на землю, рожденный Матерью Ажагу и Сундарамом в Тиручужи, чтобы уничтожить пороки своих преданных, говоря „не бойтесь“, обладающий двенадцатью руками, чтобы ниспосылать свое собственное состояние путем разрушения кармы тех, кто ищет прибежища у его ног, который, подчинив себе пять чувств, едет верхом на павлине возвышенного ума-лотоса и который играет в игру метания Копья, которое суть взгляд джняны, – он воистину Господь, блаженно пребывающий в качестве Арунамалай-Раманы».
Перевод позаимствован из «Горного пути» (1984, с.94). Шестиликий Господь – это Субраманья; Ажагу и Сундарам – родители Бхагавана; Тиручужи – место рождения Бхагавана; двенадцать рук, копье и павлин – иконографические атрибуты Субраманьи.
...
Многие преданные Бхагавана верили, что Бхагаван был инкарнацией Субраманьи. Хотя Бхагаван вроде бы и сам утверждает это в стихах, следует помнить, что он писал их с позиции Перумала Свами, а не своей собственной. Перумал Свами был одним из тех людей, кто верил, что Бхагаван действительно божественная инкарнация. Бхагаван указывает на это, когда говорит: «Почерк мой, но идея принадлежит Перумалу Свами». Сам Бхагаван никогда не делал подобных заявлений. Обвинитель, задававший вопросы, по всей видимости, надеялся дискредитировать Бхагавана, вынудив его признать, что он называет себя инкарнацией индуистского бога.
Обвинитель: Вы сказали, что принадлежите к ати-варнашраме. Знакомы ли вы еще с кем-нибудь в этом состоянии?
Бхагаван: Нет.
Обвинитель: Были ли таковые в прошлом?
Бхагаван: Шука, Джадабхарата [46] и некоторые другие.
Обвинитель: Почему различные люди говорят столь разное о вашем ашраме ?
Бхагаван: Потому что ум каждого человека воспринимает его по-разному.
Обвинитель: Испытываете ли вы особую любовь к вашему брату?
Бхагаван: Я люблю его так же, как люблю всех людей.
Обвинитель: Кто получает пожертвования, поступающие в ашрам?
Бхагаван: Все они поступают на мое имя, но не один я использую их. Они распределяются между всеми людьми здесь.
Обвинитель: Если Перумал Свами захочет снова поселиться в ашраме, вы позволите ему остаться?
Бхагаван: Если он обещает вести себя, как все остальные преданные, то ему будет позволено остаться.
Обвинитель: Если люди хотят остаться в ашраме, кого они должны спросить об этом?
Бхагаван: Это не моя работа. Они должны связаться с сарвадхикари.
Обвинитель: Являлся ли Перумал Свами управляющим Скандашрама?
Бхагаван: Он управлял, когда я жил в Скандашраме, но даже там его поведение не было безупречным. Он растратил большое количество денег.
...
Транскрипт ответов Бхагавана был сделан во время этой беседы проживающим в ашраме преданным. Этот манускрипт, написанный от руки на семнадцати листах печатной бумаги, хранится в архиве офиса Шри Раманашрамама. Версия в дневнике Аннамалая Свами очень схожа с этим манускриптом, хотя она намного короче и порядок вопросов в ней несколько изменен. Другие неполные записи допроса можно найти в «Беседах с Шри Раманой Махарши» (№ 281–291) и «Рукописи Брайтона». Изложение в дневнике Аннамалая Свами заканчивается ответом «Потому что ум каждого человека воспринимает его по-разному». Некоторые последующие вопросы и ответы, которые он вспомнил во время моего интервью с ним, однако не записал в период судебного слушания, не фигурируют ни в одной из других записей. Возможно, он слышал эти высказывания от Бхагавана в другое время.
Было множество других вопросов, в основном о делах управления. Обвинитель, задававший вопросы, был излишне невежлив и сварлив. В течение нескольких недель его сын сошел с ума и стал бродить по улицам Тируваннамалая с человеческими фекалиями в руках. Затем и сам обвинитель сошел с ума. Вскоре после этого и он, и его сын скончались. Многие преданные считали, что это случилось потому, что он был столь непочтителен к Бхагавану.
Перумал Свами проиграл дело, однако продолжил свою кампанию против ашрама, издав небольшую книжку под названием «Рамана Махаршийин Ниджа Сварупам» [47] . В ней Бхагаван обвинялся в сексуальном использовании преданных ему женщин и приводился длинный список всех его личностных недостатков. Чиннасвами хотел возбудить судебное дело против Перумала Свами, но Бхагаван отговорил его от этого.
...
Когда Бхагаван прочитал ту часть книги, в которой описывались его личностные недостатки, он посмеялся и сказал: «Почему он не пришел ко мне, прежде чем написать все это? Я бы мог поведать ему о множестве прочих своих недостатках, о таких вещах, о которых знаю я один». В конце книги, достаточно короткой, было примечание, сделанное Перумалом Свами, которое гласило: «Я бы мог рассказать немало других историй о дурном нраве Бхагавана, но, к сожалению, у меня нет денег, чтобы все их издать». Когда Бхагаван прочитал это, он снова рассмеялся и заметил: «Почему он не пришел к нам, если ограничен в средствах? Мы бы сделали ему пожертвование».
Перумал Свами надеялся, что судебное дело вызовет интерес к его книге. Когда ашрам отказался как-либо реагировать, он попытался сам возбудить дело, притворившись оскорбленным преданным. Бхагаван попросил Девараджа Мудальяра, юриста, преданного Бхагавана, вести это дело от имени ашрама. Мудальяру удалось прекратить дело прежде, чем началось судебное разбирательство. Краткое описание этого эпизода можно найти на с. 12 в его мемуарах «Мои воспоминания».
Как-то раз, когда я помогал Бхагавану принимать ванну, я упомянул об этой книге. Бхагаван заметил: «Пусть эту книгу продают у ворот ашрма». Бхагаван сказал это полушутя-полусерьезно. Дальше он объяснил: «Если обычные люди прочтут эту книжку, они поверят ей, и это отпугнет их от ашрама. Истинные же преданные, которые не поверят всей этой чепухе, продолжат приходить».
Бхагаван не любил, когда его посещали толпы народу. Он считал, что если его репутация и доброе имя будут испорчены, число посетителей сократится.
...
Из «Рукописи Брайтона», с.113: «Как-то раз один ученик был взволнован тем, что кто-то в городе пренебрежительно отзывался о Бхагаване. Махарши сказал: «Я позволяю ему делать это. Пусть говорит пуще прежнего. Пусть другие следуют его примеру. Пусть только оставят меня в покое. Если кому-то нравится верить всем этим клеветническим словам, то я сочту это за большую услугу для себя, потому что, если он [Перумал Свами] убедит людей в том, что я фальшивый Свами, они больше не будут приходить ко мне, и тогда я смогу вести спокойную жизнь. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, поэтому приветствую этот клеветнический памфлет. Терпения, больше терпения – терпимости, больше терпимости».
Способность Перумала Свами к причинению вреда, похоже, была неистощима. Через несколько месяцев передышки он придумал новый способ причинить беспокойство ашраму. В то время здания ашрама находились на участке земли, которая принадлежала организации под названием «Баваджи Матх». Глава этого матха жил в Тируваннамалае. Он дал разрешение ашраму использовать землю, поскольку был очень высокого мнения о Бхагаване. Однажды, придя на даршан, он сказал, что очень счастлив, что махатма живет на его земле. Ашрам как-то пытался выкупить у него землю, но успехом это не увенчалось, поскольку в документе, устанавливающем право собственности, имелся пункт, запрещавший Баваджи Матху продавать ее.
Когда Перумал Свами проиграл свое первое дело против ашрама, ему каким-то образом удалось убедить главу матха начать другое дело против Бхагавана. Матхадхипати (глава матха ) обратился с петицией в суд, прося его предписать Бхагавану покинуть его землю. Я не знаю, как Перумал Свами убедил его начать это дело. Зная о том глубоком уважении, которое матхадхипати питал к Бхагавану до того, могу только предположить, что тем или иным образом он был подкуплен. В отличие от предыдущего это дело не доставило слишком много хлопот. После того как на переговоры с матхадхипати была послана делегация, все дело завершилось полюбовным соглашением. В рамках соглашения Шри Раманашрамам приобрел часть земли в Тируваннамалае, которая имела точно такие же размеры, что и участок, на котором располагались ашрамные строения. Эта, только что купленная земля была отдана Баваджи Матху в обмен на участок земли, который использовался ашрамом.
Это была последняя серьезная попытка Перумала Свами причинить беспокойство ашраму. Вскоре после этого здоровье его ухудшилось настолько, что он провел последние двадцать лет своей жизни прикованным к кровати. Годы шли, а его болезнь развивалась, он начал понимать, как дурно вел себя. В один из своих последних визитов в ашрам (он приехал в лошадиной повозке, поскольку был слишком болен, чтобы идти пешком) он пришел в холл и обратился к Бхагавану.
«Бхагаван, – сказал он, – я отправлюсь в ад, потому что сделал так много плохого. Прошу тебя, прости меня и не забывай обо мне». Бхагаван ответил: «Даже если ты забудешь обо мне, я тебя не забуду». «Но я буду в аду!» – воскликнул Перумал Свами. Посмотрев на него некоторое время, Бхагаван произнес: «Я присутствую и там».
В последние земные дни Перумала Свами покинули все друзья; купившись на обман, он лишился всех денег. В тот период он некоторое время жил в доме человека по имени Мудальяр. Этот человек занял у Перумала
Свами все его деньги, а затем отказался их отдавать. Когда Мудальяр понял, что Перумал Свами не может больше давать ему денег, он попытался выставить его из дома. Он кликнул лошадиную повозку, посадил в нее Перумала Свами и велел вознице отвезти его в Шри Раманашрамам.
«Я отсылаю тебя в Шри Раманашрамам, – сказал он. – Многие люди питаются там бесплатно. Ты много лет служил им, так что они непременно позаботятся о тебе».
Сказав это, он велел вознице высадить его сразу после въезда в ворота и как можно скорее уехать.
Власти ашрама отказались принять присланный Мудальяром груз. Они наняли другую повозку и отправили его обратно, прямиком в дом Мудальяра. Мудальяр, не желавший его возвращения, отказался впускать его. Вместо этого он нанял еще одну повозку и велел вознице снова сдать Перумала Свами для проживания в ашрам. Ашрам снова отказался принять его и в очередной раз отправил его обратно в дом Мудальяра. Мудальяр в итоге признал поражение и позволил Перумалу Свами остаться.
В конце концов, одинокий и брошенный, Перумал Свами умер в 1950 году на каменной скамье где-то в городе. В то время очень немногие испытывали к нему сочувствие. Практически все пришли к выводу, что все его беды навалились на него в результате кампаний, которые он вел против Бхагавана.
Строительные работы II
На протяжении всех лет с 1930 по 1938 год я был более или менее полностью задействован в строительных работах. Самой большой работой, за которую я взялся за этот период, было строительство новой столовой и кухни. Ежедневно около тридцати-сорока каменщиков работали над постройкой здания площадью около двадцати пяти квадратных ярдов. К счастью, Бхагаван проявлял живой интерес к этому строительству, руководя мной на всех стадиях работы. По вечерам, когда я приходил к нему с ежедневным отчетом, он говорил мне, какие работы нужно сделать на следующий день. Если предстояло сделать что-то сложное, он объяснял, как с этим справиться.
Первое, что мне нужно было сделать, – это разрушить собственное жилище. На месте новой кухни стояло около десяти хижин из кокосовых листьев, включая и мою собственную. Все их нужно было разобрать и заново собрать в другом месте. Примерно в то же время напротив склада был построен домик с черепичной крышей. Я перебрался в этот домик и прожил в нем много лет.
Как-то раз, когда строительство столовой было в полном разгаре, случилась сильная гроза, которая помешала мне получить указания Бхагавана. В то время я имел обыкновение беседовать с Бхагаваном о строительных делах, когда после ужина он выходил из столовой. В ту ночь из-за дождя он сразу отправился в холл, не поговорив со мной. Другой шанс для разговора в тот вечер так и не представился, потому как в те дни Бхагаван не любил обсуждать свои планы прилюдно. На следующее утро, еще до начала работ, я пошел к Бхагавану и спросил его: «Какой план на сегодня?» Бхагаван ответил: «Свами – внутри тебя. Иди и работай».
Это слегка шокировало меня, поскольку я уже привык полагаться на советы Бхагавана. На самом деле Бхагаван сделал мне своего рода комплимент. Его отказ помогать мне указывал на то, что теперь он уверен, что я приобрел достаточно знаний, чтобы самостоятельно вести строительство. Прежде чем отправиться на строительный участок и дать свои указания, я произнес про себя молитву Бхагавану, прося его руководить моей работой. Где-то в девять утра Бхагаван пришел из холла посмотреть, чем я занимаюсь. Проинспектировав работу, он улыбнулся и произнес единственное слово «Беиш!», что означает «Очень хорошо!», вручив мне таким образом «строительный диплом».
Со строительством столовой связано два небольших инцидента, о которых стоит рассказать. Первый – хороший пример того, насколько Бхагаван не любил, когда преданные проявляли к нему повышенное внимание. Я стоял на солнцепеке, руководя разгрузкой извести. У меня был зонтик, защищавший меня от солнца, и темные очки для защиты от известняковой пыли. Когда Бхагаван подошел посмотреть, что я делаю, я снял сандалии и опустил зонтик в знак уважения. Бхагаван немедленно отчитал меня: «Почему ты ведешь себя так, когда видишь меня? К чему такое особое внимание ко мне? Эти вещи призваны защитить тебя от солнца и пыли. В следующий раз я приду проведать тебя только в том случае, если ты пообещаешь держать зонт над головой, а сандалии оставить на ногах».
Второй случай более любопытен. Я вел работы по строительству столовой, когда осознал, что мое эго становится очень сильным. Я ощутил, как во мне растет ненужное чувство гордости и успеха: «Я в ответе за все это! Я один руковожу этой огромной работой!»
Пока я сокрушался по поводу этих настойчивых мыслей, Бхагаван пришел проведать меня. Прежде чем он успел приблизиться ко мне, я увидел, как черное, подобное тени, облако покидает мое тело. Как только оно исчезло, я почувствовал, что с ним ушли мои эгоистичные мысли. Я рассказал Бхагавану об этом странном происшествии.
Он подтвердил, что произошло что-то необычное, процитировав известную тамильскую пословицу: «Злые духи бегут, завидев священника».
До сооружения столовой Бхагаван всегда намеренно давал мне указания по строительным работам, когда никто более не слышал. Поскольку никто никогда не видел, как Бхагаван говорит со мной о строительных делах, некоторые преданные решили, что я провожу в жизнь собственные замыслы, а не замыслы Бхагавана. Длительное время я был крайне непопулярен среди этих людей, поскольку все они думали, что я растрачиваю деньги ашрама, сооружая чрезмерно большие здания. У меня не было никакой возможности опровергнуть их обвинения, потому что в первые несколько лет моего руководства строительством Бхагаван ни разу открыто не признал, что все замыслы принадлежат ему.
По какой-то причине Бхагаван хотел, чтобы его роль в строительной программе оставалась в секрете. Несколько раз он говорил мне: «Не рассказывай никому, что я велел тебе сделать это, просто выполняй работу. Кроме того, не говори людям, что ты собираешься делать в будущем. Если люди узнают о твоих дальнейших планах, они придут со своими собственными идеями и попытаются убедить тебя следовать им. Если случится что-то подобное, ты наверняка окажешься в замешательстве».
Бхагаван даже посоветовал мне, как избежать необходимости отвечать на вопросы. «Если к тебе подойдут инженеры и спросят, как ты собираешься осуществлять все эти работы, скажи им: „Я сейчас очень занят. У меня нет времени объяснять". И затем ступай прочь и займись каким-нибудь делом. Многих интересует это строительство. Все они были бы рады поделиться с тобой своими соображениями. Если ты начнешь слушать их, это только усложнит твою работу».
Установка на полную секретность изменилась вскоре после прихода в ашрам майора Чадвика. Чадвик часто приходил посмотреть, как я работаю, и когда в полдень мы с Бхагаваном совершали инспекционный обход, он нередко сопровождал нас. Обычно во время этого обхода Бхагаван давал мне инструкции, поскольку в это время суток мы могли побыть одни на строительной площадке. Бхагаван продолжил говорить со мной о своих замыслах, когда Чадвик стал сопровождать нас на нашей полуденной прогулке. Когда позднее Чадвик услышал, что многие в ашраме считают, что я действую по собственному усмотрению, он счел необходимым сообщить всем, что лично наблюдал, как Бхагаван дает мне указания. Когда «секрет» сделался всеобщим достоянием, Бхагаван перестал делать вид, что не имеет отношения к строительству, и начал открыто давать мне инструкции прямо в холле.
До этих перемен я испытал множество трудностей с персоналом офиса и некоторыми рабочими ашрама. Те, кто полагал, что я впустую трачу деньги на собственные грандиозные проекты, отказывались помогать, когда мне требовалась их помощь. Например, в саду ашрама с утра до вечера трудились шесть-восемь человек, но всякий раз, когда я просил их помочь, руководящий ими отказывался их отпускать. Собственно говоря, в какой-то момент мое положение в ашраме было столь низким, что никто не желал содействовать мне. Мне приходилось полагаться исключительно на нанятых рабочих.