Сага о Харальде Прекрасноволосом 7 страница

Сигурд ярл был очень щедрым человеком. Он совершил то, что доставило ему большую славу: он дал большой жертвенный пир в Хладире и взял на себя все затраты. Об этом говорит Кормак сын Эгмунда в драпе о Сигурде:

 

Вязам стрел припасы,

Росу бочки к ярлу

Щедрому нет нужды

Брать. В огне сгиб Тьяцци.

Кто пойдет на распрю

Со жрецом, собравшим

Даятелей света

Блат. Добыл Грам злато. [147]

 

 

XV

 

Хакон конунг приехал на Фростатинг, и туда собралось очень много бондов. Когда тинг начался, Хакон конунг стал держать речь и начал с того, что он обращается с просьбой к бондам и свободным хозяевам, могущественным и немогущественным, и вообще ко всему народу, к молодым и старым, богатым и бедным, женам и мужам, чтобы все они крестились и верили в одного бога, Христа сына Марии, и отступились от всех жертвоприношений и языческих богов, соблюдали святость седьмого дня и в него не совершали никакой работы и каждый седьмой день постились. Но как только конунг возвестил это народу, сразу же поднялся громкий ропот. Бонды роптали на то, что конунг хочет отнять у них их работы и говорили, что тогда им нельзя будет хозяйствовать на земле. А батраки и рабы говорили, что, если они не будут есть, они не смогут работать. Есть такой изъян – говорили они – у Хакона конунга и его отца и всей его родни, что они скупы на еду, хотя и щедры на золото. Тут поднялся Асбьёрн из Медальхуса в Гаулардале и так в ответ сказал на речь конунга.

– Мы, бонды, думали, Хакон конунг, когда ты созвал первый тинг здесь в Трандхейме и мы взяли тебя в конунги и получили от тебя обратно наши отчины, что мы схватили небеса руками, но теперь мы не знаем, что и думать: получили мы от тебя свою свободу или ты намереваешься превратить нас снова в рабов, делая нам странное предложение – оставить веру, которой придерживались до нас наши отцы и все наши предки еще в век сожжения и потом в век курганов. Они были гораздо могущественнее, чем мы, но ведь и нам эта вера была до сих пор впрок. Мы так полюбили тебя, что позволили распоряжаться всеми законами и правом в стране. И вот воля наша и решение бондов – держаться тех законов, которые ты сам дал нам здесь на Фростатинге и которые мы приняли. Мы будем все поддерживать тебя и признавать тебя конунгом, пока мы живы, каждый из бондов, кто здесь на тинге, если только ты, конунг, будешь соблюдать меру и желать от нас лишь того, что мы можем для тебя сделать, и что выполнимо. Если же ты будешь настаивать на своем предложении с таким упорством, что ппименишь против нас силу, то тогда мы, бонды, решили все расстаться с тобой и взять себе другого правителя, такого, который позволит нам свободно держаться той веры, какой мы хотим. Выбирай, конунг, между этими двумя возможностями до того, как кончится тинг.

Когда эта речь была кончена, бонды шумно выразили свое одобрение, заявляя, что будет так, как сказал Асбьёрн.

 

XVI

 

Когда наступило молчание, Сигурд ярл ответил:

– Воля Хакона конунга жить с вами, бондами, в ладу и не допустить нарушения дружбы с вами.

Тогда бонды сказали: они хотят, чтобы Хакон конунг приносил жертвы богам за урожайный год и мир, как делал его отец. Ропот прекратился, и тинг кончился. Сигурд ярл сказал потом конунгу, что тот не должен начисто отказываться делать то, о чем его просили бонды. Он сказал, что отказываться не годится:

– Ибо это, конунг, как Вы сами могли слышать, воля и желание как вождей, так и всего народа. Надо, конунг, тут что‑нибудь придумать.

И конунг и ярл договорились друг с другом.

 

XVII

 

Осенью близко к зиме в Хладире справлялся жертвенный пир, и конунг отправился на него. Раньше у него было в обычае, когда он приходил на жертвенный пир, принимать пищу в небольшом доме вместе с немногими людьми. Но на этот раз бонды стали выражать недовольство тем, что он не сидит на своем престоле, когда пир в разгаре. Ярл сказал, что на этот раз он не должен уклоняться от того, чтобы сидеть на престоле. И конунг сел на свой престол. И когда первый кубок был налит, Сигурд ярл произнес пожелание и посвятил кубок Одину. Он испил из рога и передал его конунгу. Конунг принял рог и перекрестил его. Тогда Кар из Грютинга сказал:

– Почему конунг поступает так? Или он не хочет участвовать в жертвоприношении?

Сигурд ярл отвечает:

– Конунг поступает так, как все, кто верует в свою мощь и силу и посвящают свой кубок Тору. Он сделал знак молота над рогом, прежде чем испить.

В тот вечер все было спокойно. Но на следующий день, когда садились за столы, бонды насели на конунга, говоря, что он должен съесть конины. Конунг решительно отказался. Тогда они попросили его отпить варева из конины. Но он отказался. Тогда они попросили его съесть жира с этого варева. Но он отказался и от этого. Тут бонды стали теснить его. Но Сигурд ярл сказал, что он их помирит, и велел бондам успокоиться. Он попросил конунга разинуть рот над дужкой котла, на которой осел пар от варева из конины, так что дужка была жирная.

Тогда конунг подошел к котлу, положил платок на его дужку и разинул рот над ней. Затем он вернулся на свой престол. Но никто не остался доволен.

 

XVIII

 

На следующий йоль конунгу готовили жертвенный пир в Мэрине.

Когда время приблизилось к йолю, восемь вождей, которые обычно заправляли жертвенными пирами в Трёндалёге, договорились о встрече. Четверо из них были из Внешнего Трандхейма – Кар из Грютинга, Асбьёрн из Медальхуса, Торберг из Варнеса и Орм из Льоксы, а остальные – из Внутреннего Трандхейма – Блотольв из Эльвисхауга, Нарви из Става в Верадале, Транд Подбородок из Эгга, Торир Борода из Хусабёра в Эйин Идри. Эти восемь человек взяли на себя такие обязанности: четверо из Внешнего Трандхейма должны были покончить с христианством, а четверо из Внутреннего Трандхейма должны были понудить конунга к жертвоприношению.

Люди из Внешнего Трандхейма отправились на четырех кораблях на юг в Мёр. Они убили там трех священников, сожгли три церкви и вернулись назад. Когда Хакон конунг и Сигурд ярл приехали в Мэрин со своими людьми, там уже собралось очень много бондов. В первый же день на пиру бонды стали теснить конунга и понуждать к жертвоприношению, и грозились применить силу. Сигурд ярл посредничал между конунгом и бондами. В конце концов Хакон конунг съел несколько кусков конской печёнки и выпил, не осеняя их крестом, все кубки, которые ему подносили бонды.

Как только пир кончился, конунг и ярл уехали в Хладир. Конунг был очень рассержен и сразу же стал готовиться к отъезду из Трандхейма со всеми своими людьми. Он сказал, что приедет в другой раз с большим числом людей в Трандхейм и отплатит трандхеймцам за ту вражду, которую они к нему проявили. Но Сигурд ярл просил конунга не винить трандхеймцев и сказал, что ему не стоит грозить своему народу или воевать с ним и особенно с трандхеймцами, наибольшей силой в стране. Но конунг был так разгневан, что ничего не слушал. Он уехал из Трандхейма на юг в Мёр и пробыл там всю зиму и весну. А летом он собрал войско, и ходили слухи, что он намерен пойти с ним на трандхеймцев.

 

XIX

 

Хакон конунг уже сел на корабль, и с ним было много народа. Тут он получил известие с юга страны, что сыновья Эйрика приплыли с юга из Дании в Вик, а также, что они прогнали конунга Трюггви сына Олава с его кораблей на востоке у Сотанеса. Они прошли с огнем и мечом по всему Вику, и многие подчинились им. Когда конунг получил эти известия, он решил, что нуждается в войске. Он послал за Сигурдом ярлом, а также за другими вождями, на помощь которых он рассчитывал. Сигурд ярл прибыл к Хакону конунгу с очень большим войском. В нем были и все те трандхеймцы, которые предыдущей зимой всего больше понуждали конунга к жертвоприношению. Сигурд ярл уговорил конунга помириться с ними.

Затем Хакон конунг поплыл на юг вдоль берега. Когда он обогнул мыс Стад, он узнал, что сыновья Эйрика в Северном Агдире. Хакон и сыновья Эйрика направились навстречу друг другу. Они встретились у острова Кёрмт. И те и другие сошли с кораблей и сражались у Эгвальдснеса. Оба войска были очень многочисленны, и битва была ожесточенной. Хакон конунг наступал рьяно, и против него оказался конунг Гутхорм сын Эйрика со своей дружиной, и они обменялись ударами. Гутхорм конунг пал в этой битве. Его стяг был срублен, и много его людей пало вокруг него. Тут войско сыновей Эйрика обратилось в бегство. Они бросились к кораблям и уплыли, потеряв много народу. Об этом рассказывает Гутхорм Синдри:

 

Расточитель света

Вод свистеть заставил

Стрелы над телами

Асов пляски Скёгулль.

И в той битве насмерть

Ньёрд доски секиры

Ранил Ньёрда плахи

Сполохов сражений.

 

Хакон конунг пошел к своим кораблям и направился на восток вслед за сыновьями Гуннхильд. И те и другие плыли так быстро, как только могли, пока не достигли Восточного Агдира. Тут сыновья Эйрика повернули на юг в открытое море к Йотланду. Об этом рассказывает Гутхорм Синдри:

 

Потрясатель нити

Лука пересилил

В сече семя брата

Бальдра ратной стали.

Сани хляби двинув

В битву, пень сраженья,

Вспять погнал он братних

Сыновей во гневе.

 

Затем Хакон конунг отправился назад на север Норвегии, а сыновья Эйрика оставались долгое время в Дании.

 

XX

 

После этой битвы Хакон конунг ввел такой закон: он разделил на корабельные округа все населенные земли от моря и так далеко, как поднимается лосось, и разделил эти округа между фюльками. Было определено, сколько кораблей и какой величины должен выставить каждый фюльк в случае всенародного ополчения, а ополчение должно было собираться, когда чужеземное войско вторгалось в страну. Во время ополчения должны были зажигаться огни на высоких горах, так чтобы от одного огня был виден другой. И люди говорят, что за семь ночей весть о войне доходила от самого южного огня до самого северного округа в Халогаланде.

 

XXI

 

Сыновья Эйрика много ходили в походы в Восточные Страны, но иногда они совершали набеги на Норвегию, как было написано раньше. А Хакон конунг правил в Норвегии, и его очень любили. Годы были урожайные, и царил мир.

 

XXII

 

Когда Хакон пробыл конунгом в Норвегии двадцать лет, приплыли с юга из Дании сыновья Эйрика с очень большой ратью. У них у самих было в походах большое войско, но много большим было датское войско, которое дал им Харальд сын Горма. Ветер им очень благоприятствовал, и они отплыли от Вендиля и подошли к Агдиру. Затем они направились на север вдоль берега и плыли днем и ночью. Однако огни на горах не были зажжены по той причине, что было принято зажигать их сначала на востоке, а на востоке ничего не знали о передвижениях врага. Тому, что огни не были зажжены, способствовало также то, что, если они зажигались зря, конунг сурово наказывал тех, кто был уличен в этом. Случалось нередко, что викинги на боевых кораблях плавали вдоль побережья и совершали набеги, а люди думали, что это нагрянули сыновья Эйрика. Тогда зажигались огни, и по всей стране люди брались за оружие. А сыновья Эйрика, если это были они, уплывали назад в Данию, так как не было с ними датского войска, а подчас это были не они, а другие викинги. Хакон конунг бывал тогда очень разгневан, так как затрачивалось много труда и средств, а проку не было. Бонды тоже упрекали себя, если так получалось.

Поэтому в стране ничего не было известно о походе сыновей Эйрика до того, как они уже были в Ульвасунде. Они простояли там семь дней. Тут весть о них дошла по суше на север до Мера. А Хакон конунг был тогда в южном Мере на острове, который называется Фреди, в своем поместье, которое называется Биркистрёнд. При нем не было никого, кроме его дружины и бондов, которых он пригласил на пир.

 

XXIII

 

Разведчики пришли к Хакону конунгу и донесли ему, что сыновья Эйрика стоят к югу от мыса Стад с большой ратью. Тогда он велел позвать самых умных людей, которые там были, и стал советоваться с ними, сражаться ли ему с сыновьями Эйрика, несмотря на их численное превосходство, или уходить на север, чтобы собрать больше войска. Был там один бонд по имени Эгиль Шерстяная Рубашка, теперь уже старый, но когда‑то крепкий и могучий и доблестный воин. Он долго был знаменосцем конунга Харальда Прекрасноволосого. Эгиль так ответил на вопрос конунга:

– Я был не в. одной битве с Харальдом конунгом, твоим отцом. Сражался ли он против большего войска или меньшего, он всегда одерживал победу. Но я никогда не слышал, чтобы он просил у своих друзей совета обратиться в бегство. Такого совета не дадим тебе и мы, потому что мы считаем тебя надежным вождем, и на нас ты можешь положиться как на воинов.

Многие другие поддержали эту речь. Конунг сказал, что и он предпочитает сразиться с таким войском, какое ему удастся собрать. Так и было решено. И конунг велел вырезать ратную стрелу и разослать ее во все стороны, чтобы собрать возможно больше войска. Тогда сказал Эгиль Шерстяная Рубашка:

– Я одно время боялся, что из‑за этого долгого мира я умру на своей соломенной постели от старости. Но я бы предпочел пасть в битве, сражаясь в войске моего вождя. И теперь, может быть, так и случится.

 

XXIV

 

Сыновья Эйрика поплыли на север к мысу Стад, как только выдался попутный ветер. И когда они обогнули Стад, им стало известно, где Хакон конунг, и они поплыли ему навстречу. У Хакона было девять кораблей. Он расположился под скалой Фредарберг в проливе Феэйарсунд, а сыновья Эйрика расположились к югу от скалы. У них было больше двадцати кораблей. Хакон конунг послал к ним гонца с предложением сойти на берег и с сообщением, что он разметил орешниковыми жердями поле боя на Растаркальве. Там было ровное и большое поле, а над ним – длинный и невысокий холм. Сыновья Эйрика сошли с кораблей, пошли к северу через хребет с внутренней стороны скалы Фредарберг и вышли на поле Растаркальв. Тут Эгиль попросил Хакона конунга дать ему десять человек и десять знамен. Конунг так и сделал. Тогда Эгиль со своими людьми пошел к холму и поднялся на него, а Хакон вышел на поле со своим войском. Он велел поднять знамена и построиться и сказал:

– Построимся побольше в длину, чтобы они не смогли окружить нас, даже если у них больше войска.

Так и сделали, и грянула битва, жаркая и ожесточенная. А Эгиль велел поднять те десять знамен, которые у него были, и приказал людям, которые их несли, подойти возможно ближе к гребню холма и держаться подальше друг от друга. Они так и сделали и поднялись почти до гребня холма, как будто они хотели напасть с тылу на войско сыновей Эйрика. Те, кто стояли сзади всех в войске сыновей Эйрика, увидели, что много знамен виднеются над гребнем холма и быстро движутся, и решили, что за знаменами идет большое войско, которое хочет зайти им в тыл и отрезать их от кораблей. Поднялся страшный крик. Каждый сообщал другому, что происходит. Тут началось бегство. Когда конунги увидели это, они тоже обратились в бегство. Хакон конунг и его войско бежали за ними по пятам и перебили много народу.

 

XXV

 

Когда Гамли сын Эйрика поднялся на хребет над скалой, он оглянулся и увидел, что их преследует только то войско, с которым они раньше сражались, и что все это – только военная хитрость. Тогда Гамли конунг велел трубить сбор и поднять знамена и построил войско. И все норвежцы построились, а датчане бежали к кораблям. И когда. Хакон конунг подошел со своим войском, снова разгорелась ожесточенная битва. Но теперь у Хакона конунга было больше войска. Дело кончилось тем, что сыновья Эйрика бежали. Они пустились на юг с хребта, а часть их попятилась на юг на скалу, и Хакон конунг преследовал их. К востоку от хребта там ровное поле, а на западе хребта – скала и крутой обрыв. Люди Гамли попятились на скалу, и Хакон конунг так отважно наступал на них, что он многих убил. Другие прыгали на запад со скалы и тоже были убиты. Конунг не прекратил преследования, пока все до последнего не были мертвы.

 

XXVI

 

Гамли сын Эйрика тоже побежал с хребта на равнину к югу от скалы. Тут Гамли конунг еще раз повернулся лицом к нападавшим и стал сражаться. К нему примкнули другие. Подошли и все братья с большими дружинами. Эгиль Шерстяная Рубашка вел тогда людей Хакона и нападал ожесточенно. Они обменялись ударами меча с Гамли. конунгом. Гамли конунг был тяжело ранен, а Эгиль пал в битве, и много народу вместе с ним. Тут подошел Хакон конунг с теми воинами, которые следовали за ним, и снова закипела битва. Хакон конунг снова стал ожесточенно наступать и рубил направо и налево, и разил одного за другим. Гутхорм Синдри говорит так:

 

И когда пред стягом

Князь в стенанье стали

Шёл, бежали с поля

В ужасе дружины.

Был вождю не нужен

В сече щит: в избытке

Наделён он ветром

Гейррёдовой дщери. [148]

 

Сыновья Эйрика видели, как их люди падают вокруг них, и они пустились к своим кораблям. Но те, которые раньше бежали на корабли, уже оттолкнули корабли от берега, а некоторые корабли сидели на мели из‑за отлива. Тогда все сыновья Эйрика и те, кто были с ними, бросились вплавь. Тут погиб Гамли сын Эйрика, а другие его братья доплыли до кораблей. Они пустились прочь с остатками своего войска и направились на юг в Данию.

 

XXVII

 

Хакон конунг велел вытащить на берег те корабли сыновей Эйрика, которые сидели на мели. Затем Хакон конунг велел положить Эгиля Шерстяная Рубашка и всех людей своего войска, которые пали в битве, на корабль и засыпать его землей и камнями. Хакон конунг также велел положить убитых на другие корабли, вытащенные на берег. Эти курганы еще видны к югу от скалы Фредарберг. Когда позднее Глум сын Гейри в своей висе радовался гибели Хакона конунга, Эйвинд Погубитель Скальдов сочинил такую вису:

 

Прежде кровью Гамли –

Взыграл дух в героях –

Князь распорки пасти

Фенрира окрасил.

И отправил братних

Сынов восвояси.

Ныне ж всех в унынье

Смерть вождя повергла.

 

Высокие намогильные камни стоят у кургана Эгиля Шерстяная Рубашка.

 

XXVIII

 

Когда конунг Хакон Воспитанник Адальстейна пробыл конунгом двадцать шесть лет после бегства Эйрика, его брата, из страны, случилось однажды, что Хакон конунг был в Хёрдаланде и давал пир в Фитьяре на острове Сторд. При нем была его дружина и много бондов, которых он пригласил. И вот когда конунг сидел за утренней едой, дозорные увидели, что множество кораблей плывет с юга и что они уже недалеко от острова. Тогда люди стали говорить друг другу, что надо предупредить конунга о приближении вражеской рати. Никто, однако, не решался взять это на себя, так как конунг наказывал всякого, кто поднимал ложную тревогу. Но не предупредить конунга тоже казалось невозможным. Тогда кто‑то из них вошел в дом и попросил Эйвинда сына Финна поскорее выйти, сказав, что это крайне необходимо. Эйвинд вышел, и когда он подошел туда, откуда были видны корабли, он сразу же понял, что это большая вражеская рать. Он вернулся поспешно в дом, предстал перед конунгом и сказал:

– Краток час плывущего по морю, но долог час еды.

Конунг посмотрел на него и сказал:

– В чем дело?

Эйвинд сказал:

 

Вижу, рвутся в битву –

Теперь не до пира –

Эйриковы мстители

Кровавой Секиры.

Печась о вашей чести

Весть худую, княже,

Смел я молвить. В деле

Мы сталь испытаем.

 

Конунг сказал:

– Ты такой хороший человек, что ты не сообщил бы мне вести о войне, если бы эта весть не была правдива.

И конунг велел убрать стол. Он вышел и увидел корабли. Он понял, что это боевые корабли. Он стал обсуждать со своими людьми, что делать – сражаться, довольствуясь теми силами, что у них были, или садиться на корабли и уплывать на север. Он сказал:

– Ясно, что мы теперь будем сражаться, несмотря на большое численное превосходство на их стороне. Впрочем, нам часто случалось намного уступать в силе, когда мы сражались с сыновьями Гуннхильд.

Люди не пришли ни к какому быстрому решению. Тогда Эйвинд сказал:

 

Славному на север

Было бы постыдно

Уводить медведя

Волн. Так полно медлить!

Вот путём китовым

С юга Харальд струги

Гонит. Крепче в сече

Тёс сражений стиснем!

 

Конунг ответил:

– Это сказано так, как подобает мужу и мне по нраву. Но я хотел бы услышать, что другие скажут по этому поводу.

И так как людям казалось, что они понимают, чего хочет конунг, то многие сказали, что предпочитают умереть со славой, нежели бежать от датчан, не сражаясь, и что не раз они одерживали победу, когда у них было меньше войска. Конунг поблагодарил их за такие слова и велел вооружиться. Они так и сделали. Конунг надел на себя кольчугу, опоясался мечом Жернорезом, надел на голову позолоченный шлем, взял в руки копье и щит. Затем он построил свою дружину, а также бондов, и велел поднять знамена.

 

XXIX

 

Харальд сын Эйрика был теперь предводителем братьев после гибели Гамли. Братья привезли с собой с юга из Дании большое войско. В их войске были также братья их матери – Эйвинд Хвастун и Альв Корабельщик. Они были люди могучие и отважные и перебили много народу. Сыновья Эйрика подплыли на своих кораблях к острову, сошли на берег и построили свое войско. Говорят, что перевес на стороне сыновей Эйрика был настолько велик, что шесть человек приходилось на одного.

 

XXX

 

Вот Хакон конунг построил свое войско, и люди говорят, что он снял с себя кольчугу перед тем, как началась битва. Эйвинд Погубитель Скальдов так говорит в Речах Хакона:

 

Видели, как Бьёрнов

Брат прехрабрый

Стоял под стягом

В ратных доспехах.

Склонялись древка,

Дрот резал воздух,

И грянула битва.

Мужей рогаландских

И халейгов кликнул

В битву яростный

Ярлов убийца.

С доброй дружиной

Устрашитель данов

Пришел на сечу

В блестящем шлеме.

Сбросил доспехи,

Броню скинул долу

Вождь норвежский

И в битву ринулся.

Смеялся с дружиной,

Страну защищая.

Весел стоял он

Под златым шлемом.

 

Хакон конунг тщательно отбирал людей в свою дружину по их силе и отваге, как это делал и Харальд конунг, его отец. В ней был Торальв Могучий, сын Скольма. Он шел рядом с конунгом. У него были шлем и щит, копье и меч, который звался Фетбреид. Говорили, что они с Хаконом были одинаковой силы. Торд сын Сьярека так говорил в драпе, которую он сочинил о Торальве:

 

И ринулась рьяно

В спор секир у Сторда

Рать в пыли сраженья

Храбрых сучьев сечи.

Там метатель змеек

Звона Меньи солнца

Балки зыби [149]бился

С конунгом бок о бок.

 

Когда войска сошлись, разгорелась ожесточенная и смертоубийственная битва. Когда люди метнули свои копья, они начали рубить мечами. Хакон конунг и рядом с ним Торальв шли перед знаменем и рубили на обе стороны. Эйвинд Погубитель Скальдов говорит так:

 

Вздымалась сталь

В длани владыки,

Секла, словно воду,

Одежды Вавуда.

Копья трещали,

Щиты разлетались,

Мечи скрежетали

О черепа героев.

Острые стопы

Клинков топтали

Для Тюра злата

Тарчи и головы.

Был гром на бреге.

Кровью конунги

Красили светлые

Земли лезвий.

 

Хакона конунга было легко заметить издали, легче, чем других людей. Шлем его блистал, когда его освещало солнце. Поэтому на Хакона многие нападали с оружием. Тогда Эйвинд сын Финна взял шапку и надел ее на шлем конунга.

 

XXXI

 

Эйвинд Хвастун громко закричал:

– Прячется что ли конунг норвежцев или он бежал? Куда делся золотой шлем?

Эйвинд и с ним его брат Альв шли вперед и рубили на обе стороны, и были как одержимые или помешанные. Хакон конунг крикнул громко Эйвинду:

– Прямо держи, если хочешь встретиться с конунгом норвежцев.

Эйвинд Погубитель Скальдов говорит так:

 

К войску, а не к злату

Милостив, властитель

Пляса Христ советом

Хвастуна наставил:

«Держи прямо, Гримнир

Корыта кормила,

Коль с владыкой клада

В сече ищешь встречи».

 

Немного прошло времени, и Эйвинд подошел и занес свой меч над конунгом. Но Торальв толкнул его щитом, и Эйвинд оступился, а конунг схватил обеими руками меч Жернорез и нанес Эйвинду удар по шлему, и рассек шлем и голову до самых плеч. Тут Торальв сразил Альва Корабельщика. Эйвинд Погубитель скальдов говорит так:

 

Знаю, житель клети

Весла невеликий

Пострадал от острой

Искры визга стали.

Славный недруг данов

Мечом золоченым,

Тополь вепря Али,

Колол кудрей скалы. [150]

 

После того как оба брата были сражены, Хакон конунг стал так рьяно продвигаться вперед, что все от него шарахались. Страх охватил войско сыновей Эйрика, и началось бегство. Хакон конунг был в голове своего войска и преследовал бегущих по пятам, и наносил удар за ударом. Тут пущенная кем‑то длинная стрела вонзилась в руку Хакону конунгу, она попала в мышцу пониже плеча. Многие рассказывают, что слуга Гуннхильд по имени Киспинг пробежал в толчее, крича «дорогу убийце короля!», и пустил длинную стрелу в Хакона конунга. Но другие говорят, что никто не знает, кто пустил эту стрелу, и это вполне возможно, потому что стрелы, копья и всякого рода метательное оружие летели так густо, как снежные хлопья в метель.

Множество людей из войска сыновей Эйрика пало на поле битвы, а также по дороге к кораблям и на берегу, и множество бросилось в море. Многие добрались до кораблей, в том числе все сыновья Эйрика, и они сразу же пустились прочь, а люди Хакона – за ними. Торд сын Сьярека говорит так:

 

Первым недруг мира

Шел везде – так должно

Биться! – долгой жизни

Вождю все желали.

Грянул бой, лишь рати

Сын Гуннхильды двинул,

Мот несметных кладов,

И сгинул воитель.

Полк усталый, в ранах,

На стругах крепкогрудых

Ушел, но немало

В поле их осталось.

Велик дух у брата

Волка – возле князя

Ньёрд могучий сечи

Дрался в песне стали.

 

 

XXXII

 

Хакон конунг взошел на свою ладью и дал перевязать свои раны. Кровь лилась из них так сильно, что не могли ее остановить. Когда день подошел к концу, конунг совсем обессилел. Он сказал, что хочет поехать на север в Альрекстадир, в свое поместье. Но когда они доплыли до Скалы Хакона, [151]они пристали к берегу. Конунг был при смерти. Он позвал к себе своих друзей и сказал им, как он хочет распорядиться своим государством. Из детей у него была только дочь, которую звали Тора, но ни одного сына. Он велел послать к сыновьям Эйрика и сказать им, что они должны быть конунгами над страной, но он поручал им своих друзей и родичей.

– Если же мне будет суждено остаться в живых, – сказал он, – то я бы хотел уехать из страны к христианам и искупить свои прегрешения перед богом. Если же я умру здесь в языческой стране, то похороните меня, как вам нравится.

Вскоре после этого Хакон конунг умер на той самой скале, на которой он родился. Скорбь о смерти Хакона была так велика, что и друзья и враги оплакивали его и говорили, что такого хорошего конунга никогда больше не будет в Норвегии. Его друзья перевезли его тело в Сэхейм в северном Хёрдаланде. Они насыпали там большой курган и положили в него конунга в полном вооружении и в лучшей одежде, но без другого добра. На его могиле сказали то, что по языческому обычаю говорят, провожая в Вальгаллу. Эйвинд Погубитель Скальдов сочинил песнь о смерти Хакона конунга и о том, как его встретили в Вальгалле. Эта песнь называется Речи Хакона, и вот ее начало:

 

Послал Высокий

Гёндуль и Скёгуль

Избрать достойного

Из рода Ингви.

Кому жить в Вальгалле,

В воинстве Одина.

 

Горели в ранах

Зарева брани.

Жала железные

На жизнь покушались,

Капли сечи шипели

На поле копий,

Стрел потоки

 

Струились по Сторду.

Багрец пролился

Под небом окружья,

Бурей Скёгуль несло

Каемчатый облак.

Волны стрел ревели

В вихре Одина,

Залил ручей лука